История

История раскрывает тайны

Связанные разделы: Русская история

Рефераты

Начало XVII столетия ознаменовалось не только мощной крестьянской войной в России, возглавленной Иваном Болотниковым, но и внутриполитическими неурядицами. Шла ожесточенная борьба за власть, охватившая верхи общества. От скрытой интервенции времен лжедмитриев Речь Посполитая, а за ней и Швеция перешли к открытому захвату русских земель на севере и западе.

Казалось, в эти годы, когда столь животрепещущими, бурными, быстро сменяющими друг друга событиями был заполнен каждый день современников, мало кому приходило в голову вспоминать о предках. Как говорили некогда, «довлеет дневи злоба его».

И тем не менее факты обращения к образам героев отечественной истории известны и для этих лет.

Описывая события той эпохи, их участник Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиева монастыря, автор знаменитого «Сказания», взывает к памяти Александра Невского и Дмитрия Донского, хотя его слова окутаны религиозными мотивами и откровенной заботой о материальных интересах обители.

От имени избранного на царство боярской верхушкой непопулярного в народе Василия Шуйского, грамота 21 мая 1606 года говорила, что новый царь «от корени великих государей Российских, от великого государя Александра Ярославича Невского». Наказывалось грамоту читать перед всеми людьми, в том числе и перед «черными» (то есть крестьянами и горожанами). Обращение к авторитету Александра Невского здесь показательно.

Своекорыстные династические интересы представители господствующих верхов прикрывали славными именами героев прошлого и в это время и позже. Но строгий судья — история поставила все на свои места.

Как вы, вероятно, помните, интервентам удалось захватить Москву. В этом им помогали русские бояре-изменники.

Освобождение Москвы, изгнание захватчиков из пределов России, сохранение независимости страша — к этому стремились тогда патриоты.

Вполне естественно возникала мысль о единстве действий против общего врага. Эта идея нашла свое выражение в интереснейших документах тех лет — переписке жителей разных городов и районов государства. Нам почти ничего не известно о частной переписке, но письма-грамоты   от   имени  больших   групп   населения  сохранились.

Одно из них в 1611 году жители Казани и Казанского края отправили на Урал, в Пермь Великую. От имени «всяких людей Казанского государства прозвучал призыв к объединению сил против интервентов. И что особенно знаменательно: призыв исходил как от русских людей, так и от татар, чувашей, марийцев и удмуртов.

Значит, защита от общей беды стала делом многих народов. И Россия выдержала тяжкое испытание — интервенты были изгнаны, государственность сохранена. Казалось, страну тогда удалось вытащить из пропасти. Нужно ли удивляться, что Смутное время надолго завладело умами, стало памятной страницей истории.

Через все летописи этого века проходит патриотический сюжет о борьбе с интервентами в начале XVII столетия. Создаются такие летописи не только в Москве. Составленный тогда «Нижегородский летописец» среди особо примечательных событий под 1612 годом указал: «...пришел князь Дмитрий Михайлович Пожарский и... нижегородские жители, всяких чинов люди, выбрали нижегородца посадского человека добраго Кузьму Минина и... собрали ратных людей много... из Нижняго пошли к Москве для очищения московского».

Народные исторические песни восславили дела патриотов начала XVII столетия. В одной из них Кузьма Минин призывает жителей Нижнего Новгорода ополчиться на врагов, захвативших Москву:

Пойдем-ко мы сражатися

За матушку, за родну землю,

За родну чемлю, ла славный город Москву.

По предложению Минина нижегородцы выбирают «удалова молодца воеводушку... князя Димитрия по прозванию Пожарского. В песне описывается поход ополчения к Москве и освобождение столицы. На штурм Кремля ратников вдохновляет обращение Пожарского «помолиться на святые на врата на Спасския» и идти в бой.

Среди литературных произведений XVII столетия был популярен «Плач» по случаю смерти воеводы М. В. Скопина-Шуйского. Этот молодой талантливый полководец внезапно заболел после званого пира и вскоре скончался. Молва обвиняла его дядю, царя Василия Шуйского, в том, что он отравил племянника из зависти. *Плач» был составлен от лица вдовы полководца и выражал горестные чувства ее. Исследователи обратили внимание на один примечательный признак этого произведения.  Оно оказалось  очень  созвучным и близким  по стилю другому «Плачу» более чем двухсотлетней давности — вдовы Дмитрия Донского Евдокии. Налицо перекличка веков.

В XVII столетии народ не забывает и героев минувших веков, широко распространяются списки произведений, связанных с именами Александра Невского и Дмитрия Донского. «Житие» Александра Невского, летописные рассказы о нем передавались из поколения в поколение. Уже знакомое нам «Сказание о Мамаевом побоище» было не менее популярно тогда. Оно ходило в многочисленных списках, о чем  можно  судить  по сохранившимся  до нас  сотням  рукописей.

Именно в XVII веке появляются иллюстрированные («лицевые*) рукописи «Сказания о Мамаевом побоище».

И в книгах назидательного чтения («прологах»), опубликованных Печатным двором в Москве, выдержавших несколько изданий, присутствуют Александр Невский и Дмитрий Донской, описаны их подвиги. В позднейших редакциях этих книг, напечатанных во второй половине XVII века, введены рассказы об избавлении Руси от внешних врагов в начале XVII века. Прологи и другие сходные издания исследователи нашли в числе книг волостных библиотек при церквах русского Севера XVII века. А это были своего рода «общественные библиотеки» того времени. К ним обращались грамотные крестьяне. Следовательно, не только обычная богослужебная литература интересовала людей. Проявилась тяга к светским знаниям, в том числе к страницам истории родной страны.

Трудно определить круг читателей той эпохи. Только ли знатные и богатые люди были среди них? Хотя и скупы данные источников, но сомнений сейчас уже нет: книги приобретали и читали во всех слоях тогдашнего общества.

Небезынтересно знать, как это было установлено исследователями. Поиски в архивах привели к находкам на первый взгляд скучных документов. В них значились сухие перечни: имена людей, названия книг, суммы вырученных денег. А в действительности оказались в руках ученых редкостные источники. Сейчас в книжных магазинах покупатель безымянный: пришел, купил книгу, ушел. А тогда продавец книжной лавки Печатного двора тщательно записывал: кому, когда и что продал. Будь то боярин, посадский, крестьянин или холоп. Социальное положение клиентов продавец тоже отмечал. Более того, нередко упоминался и географический пункт, откуда приехал тот или иной книголюб. Тем самым открылась возможность показать масштабы книжной торговли середины XVII века. Трудно переоценить значение всех этих данных. Они и позволяют говорить, что услугами лавки пользовались не только служилые люди и церковники, но и посадские, крестьяне и дворовые. Значительная часть тиражей книг покупалась приезжими из разных местностей государства (числом до 100 пунктов). Это ли не показатель общероссийского масштаба спроса на продукцию Печатного двора?

О том, что люди разного звания интересовались историей Отечества,   говорят  и  другие  факты.   Наши  предки,   став  владельцами на руках у посадских торговых людей, крестьян и солдат находились летописи, хронографы.

Среди произведений, отразивших события XIII—XIV веков и борьбу с иноземными захватчиками, привлекает внимание распространенная тогда «Повесть о зачале Москвы*. Текст памятника знает Александра Невского и сообщает о его мужественном поведении в Орде перед Батыем (эпизод, несомненно, заимствованный из «Жития* Александра Невского). Переходя к временам Дмитрия Донского, «Повесть» кратко излагает ход событий до Куликовской битвы и живописует само победоносное сражение.

Выясняется и другое любопытное обстоятельство при внимательном чтении сочинений по истории Москвы, написанных в XVII веке. Не раз сын Александра Невского—-Даниил, который был московским князем в конце XIII века, также назван Невским. Стало быть, не только потомки Дмитрия Донского и Владимира Андреевича унаследовали славные прозвания. Этот факт вновь убеждает нас в том, сколь благодарной  была  память  о  защитнике  Руси  от  иноземных   вторжений.

Гражданским по своей направленности историческим сочинением

«Синопсис» Иннокентия Гизеля. 1798 г.

книг или рукописей, оставляли на них разного рода записи. Вот они-то и проливают дополнительный свет на то, кто и что читал. Познакомимся с некоторыми записями.

Так, иллюстрированная рукопись «Сказания о Мамаевом побоище», исполненная в середине XVII века, имеет запись: «Сия книга, глаголемая Мамаево побоище, белозерца посадского человека Меркура Иванова сына Огваздина и детей его Андрия-на и Андрия. Подписал я, Андреян, своеручно». Затем эта книга перешла в руки семинариста Петра Ивановича Мироносицкого.

На книге «Пролог» издания 1642 года сохранилась такая приписка: «Сей Пролог Великорецкого оброч-наго стана Погорельской волости крестьянина Аристарха Крутикова. Писал своею рукою». Другой «Пролог», выпущенный в свет на полтора столетия позже, принадлежал крестьянину Семену Караваеву. У крестьянина Ивана Алексеева, судя по его собственноручной записи на книге,  был   «Синопсис».  Таким  же XVII века являлся «СИНОПСИС» Иннокентия Гизеля, изданный первый раз в Киеве. В этой книге, которая долгое время была учебной, тема борьбы Руси с иноземными нашествиями занимает большое место. Здесь, в частности, использованы памятники, связанные с Куликовской битвой. «Синопсис» неоднократно издавался в конце XVII—XVIII века и доходил подчас, как мы видели, до рядового читателя.

Интересно привести одно украинское историческое предание, повествующее о споре Богдана Хмельницкого с крымским ханом. В споре была использована аргументация исторического характера. «Особливо же хан, стращая Хмельницкого,— говорит предание,— как начал вспоминать силы прежние татарские и Батыя, не только русскую и польскую, но и венгерскую, моравскую и немецкую землю раззоривше-го». Гетман не остался в долгу, возразив на это: «Что Батый приобрел, тое все Мамай потерял*. Куликовская победа, следовательно, была памятным событием и для украинского народа. Ее помнили и ценили.

Подготовленное во второй половине XVII века сочинение дипломата и писателя Н. Спафария «Василиологион» рассказало о жизни великих полководцев Александра Невского и Дмитрия Донского.

Злободневно и остро прозвучала историческая тема во время крымских походов русских войск 1687 —1689 годов. Об этом напоминает «Слово... российскому воинству*, произнесенное церковным деятелем И. Римским-Корсаковым перед ратниками, собравшимися в дальний путь. И. Римский -Корсаков свои «Слово» составил на основе религиозных текстов и «от царственных летописцев*. Призывая к мужественной борьбе против Крымского ханства, оратор говорил о вековом противоборстве Руси с Ордой, напомнил о победе Дмитрия Донского над Мамаем, о поражении Казанского, Астраханского и Сибирского ханств. Не преминул Римский-Корсаков вспомнить Александра Невского, который разгромил рыцарей («неистовые немцы»), а те, «вдав плещи (то есть повернув обратно) побеже» с поля боя.

Б далекой Сибири писал свои замечательные исторические и географические труды ученый-Самородов С. У. Ремезов. Используя данные хронографа, он поместил в своей «Истории Сибирской» сведения о Куликовской битве, рассматривая сокрушение Сибирского ханства как продолжение борьбы Руси с завоевателями.

Написанное в конце XVII века сочинение А. Лызлова «Скифская история» заключало много исторических сведений о борьбе Руси и других славянских народов против агрессии Османской империи и монголо-татарских ханств. Касаясь времен Батыя, автор отмечал, что русские люди тогда «хотяще оборонити любимое отечество». Лызлов описывает Куликовскую битву, «стояние на Угре», подробно говорит о борьбе с Казанским и Крымским ханствами. Этот труд также звучал злободневно, и его многочисленные списки ходили по стране, читались людьми разного общественного положения.

Опубликованные недазно записи небогатого помещика А. К. Гла-затого за 1682—1684 годы свидетельствуют, что их автор был знаком с какими-то сведениями о Куликовской битве, возможно, летописного происхождения или почерпнутыми из «Сказания о Мамаевом побоище*. Среди будничного содержания записей о хозяйственных делах (посев, урожаи, расход хлеба и тому подобное) вдруг появляются фразы, свидетельствующие о знакомстве их автора с какими-то произведениями о Куликовской битве. Говорится о намерении Мамая повторить поход Батыя на Русь. Глазатый дает самые нелестные характеристики ордынским правителям и почтительно пишет о Дмитрии Донском. Эта часть текста написана необычным образом — не вдоль листа, а по вертикали. Такая необычная запись привлекала внимание и затеряться среди других не могла.

Как видим, у грамотных представителей различных сословий, в том числе из трудового народа, интерес к историческому чтению, включавшему сведения о борьбе с иноземными захватчиками, был устойчивым. Можно думать, что эти произведения читались не только владельцами книг. Нельзя исключать и назидательного чтения в семейном кругу, среди односельчан.

Источники раскрывают еще одно чрезвычайно важное явление. Во время псковского восстания 1650 года была составлена от имени горожан челобитная царю о притеснениях со стороны местной «государевой» администрации. В царских грамотах повстанцев обвиняли в измене. Это вызвало резкую отповедь псковичей. Челобитная не без гордости отмечает участие жителей города в обороне Руси от иноземных нашествий и говорит об Александре Невском. Князя-героя псковичи назвали как своего союзника в споре с царским правительством. Они  хотели  этим  сказать,  что  имя  Невского  принадлежит  народу.