Мифы. Легенды. Предания

Россия

Мифы и легенды народов России

Раздел: Русская история и культура

О ДЕВУШКЕ, О ЖЕНЩИНЕ, О МАТЕРИ И ОБ УХОДЯЩЕЙ ЛЮБВИ

О Бхезинико! Я храню клад. Этот клад для тебя. Ты найдешь его. Он будет тебе принадлежать. Самый драгоценный из всех драгоценных кладов...

О Бхезинико, жених мой! Клад этот — мое тело, белое, словно сахар, мои губы, еще не раскрытые никем, моя грудь, не знавшая цветения...

Смотри, на мне пша-кафтан, шитый золотом и серебром. В ушах серьги, на руках браслеты, а на голове, над бровями,— цепь и монеты. Все убранство мое и украшения для тебя, о Бхезинико!..

Пша-кафтан долго связывал каждый шаг мой. Его серебряные застежки теснили грудь мою и не давали ей   свободно дышать. Не нужно красивых цепей на голове и золоченых шнуров на груди — ты, о Бхезинико, освободишь меня от них!

Когда я вижу тебя, слезы туманят мне глаза. Скрываясь от твоего взора и взора всех окружающих, я слежу за тобою. Мое сердце полно гордости и восхищения.

Если ты захочешь похитить меня, я первая выйду к тебе навстречу. Твой конь, под расписным седлом, будет ждать нас среди скал, в темной расщелине. Ты позовешь его свистом, и он встанет подле нас, нетерпеливый, готовый к бегу. Лишь коснется твоя нога широкого стремени — конь понесет нас через долы к лесу.  Пусть нас будет преследовать мой отец и мои братья — мы уйдем от них. Нашим жилищем будут лес и горы, нашими друзьями — птицы и звери.  Но зачем тебе похищать меня?  Ты — красавец, за тобою слава удальца, твой род славен и велик. У тебя много друзей, хорошие поля, тучная отара, быстрые табуны, высокая сакля. Между нашими отцами был сговор. Мы жених и невеста... Зачем похищать тебе меня?,. Ты введешь меня в твою саклю. Укажешь на приготовленное твоими родственниками и друзьями брачное ложе.   И  я   подчинюсь  тебе...   В   твоих   больших   руках блеснет   острая   сталь   —   ты   коснешься   ею   шелковых шнуров пша-кафтана. Тугие шнуры распадутся, освобождая мою грудь. Ни капли крови не выступит на моем теле, не боль, а простор почувствует моя грудь. О ловкий, сильный, Бхезинико, я в радости назову тебя: муж мой!,, И вот раскрылся цветок любви — я стала твоей. Я расстелю ковер у порога сакли — сделаю вход в наше жилище радостным.  Час возвращения Бхезинико в дом — счастливейший час моего дня,  Час ухода Бхезинико — самый печальный час. Я хочу быть с тобою постоянно. Но ты — воин, охотник и наездник. Все чаще отсутствие твое, о Бхезинико!

Я провожу дни в ожидании тебя. Мой девичий кафтан убран. Я больше не надеваю его. С каждым днем тяжелеет тело мое. Мне трудно двигаться и трудно петь. Я забываю свои девичьи песни. Я думала: моя любовь к тебе, о Бхезинико, никогда не иссякнет. Но идут дни, месяцы... Отцвела и ушла весна. Время!..

Ты строго говоришь мне: |     — У меня должен быть сын!

—        Будет сын...— отвечаю я, хотя в душе у меня тревога.

«Будет сын, будет сын...» — повторяю я, боясь подумать о дочери. «Сын! Сын!..» — с этим словом я засыпаю и просыпаюсь.

Теперь я хожу осторожно. Не поднимаюсь по каменным ступеням. Не ношу кладь и воду. Мать моя и подруги оберегают меня от всего.

С рассветом в мой дом приходят старые женщины. Заняв место в темном углу, сидят часами. Они говорят, что нужно делать мне, как охранить себя, к чему быть готовой. Я слушаю их, и сердце мое наполняется тревогой. Во мне рождается крик: «Я хочу сына, сына!..»

Проходят последние дни ожидания и мук. Дом оглашается криком новорождеиного. Я вижу ласковые глаза старых женщин. «Сын!» — говорят их глаза Я протягиваю руки к моему первенцу. Но не вижу его — слезы застилают взор мой.

—        Он будет сильным,— говорят мне,— слышишь его

властный и настойчивый крик?

Ко мне наведываются все женщины селения.

—        Ты счастливица! — говорят они.— У тебя первенец — сын!..

Идут ночи и дни, дни и месяцы — проходят годы. Из ребенка мой сын превращается в юношу. Он пылок и неусыпен. Он не чванлив и не дерзок. Он скромен со старшими, ласков с товарищами. Он говорит тихо и никогда не вступает в спор.

— Ты — черкес, ты — сын Бхезинико,— говорю я ему.— Бхезинико уже нет в живых — храни его имя, честь и славу. Тебя некому наставить и обучить военному искусству. Но, как птица, оставляя гнездо, не учась поднимается в воздух, так и ты, отправляясь в поход, будешь знать, как вести себя.

По селению проносится слух: в ущелья и горы вступают враги.

—        Юноши!   Мужчины!   —  раздается  крик  по   селе

нию.— Выводите своих коней!..

Если обычай таков: не плакать, не провожать за ворота селения уходящих в поход,— не выйду, не заплачу и я.  Вон тучи покрыли горы — идет гроза. Вон уже молния сверкнула в долине, и гром прокатился по ущельям. Испуганная отара бежит с горы к селению.

Взяв за длинный повод коня, я подвожу его сыну. Он берет повод и легко вскакивает в седло. Конь вскидывает морду, устремляется к воротам. Ударом ладони сын распахивает тяжелые ворота. Я кричу:

— Прощай!..

И сын мой скрывается.

Теперь я не сплю ночами. Открываю дверь и гляжу во мрак ночи. О сын мой! Где ты сейчас? Куда лежит твой путь? Может быть, ты окружен врагами? Может быть, ты продрог от ночного холода? Может быть, охромел твой конь и ты сбился с пути?., Кто ответит мне, кто 1 скажет?.. Через какой снежный перевал совершаешь ты переход? На каком каменистом берегу реки ты стоишь? В каком темном лесу ты расположился на отдых?..

Я не могу спать. Я стою у порога сакли и слушаю шелест трав, рокот потока и шуршанье земли, сползающей с отрогов гор. Мне хочется пойти в ночь и звать тебя в тишине...

Я хочу, чтобы долгую ночь сменил день. Но ЕОТ ПОДХОДИТ день. Я думаю и думаю о тебе. Может быть, тебя томит зной, и нет родника на твоем пути? Может быть, у тебя кончились припасы, и переметная сума твоя пуста? Может быть, у тебя иссякли силы, и ты беззащитен?.. , Я засыпаю, мне чудится: стучат в дверь и несут весть о тебе. Пробуждаюсь, а тебя нет, о сын мой!..

Я выхожу на кровлю и, сидя у края ее, смотрю в даль. Ветер поднял облачко пыли — мне кажется, едешь ты. Слышу цокот копыт, мне кажется — скачет твой конь.

Время идет, а тебя все нет и нет. Девушки идут на родник за водой, старики едут в лес на охоту. А я, сидя на кровле, буду ждать, думать и мечтать о тебе.

Я сижу в забытьи, забыв о работе и пище.

В селении раздаются крики;

—        Гонцы показались на дороге!

Я вскакиваю и протягиваю руки вперед. «Не сон ли это?» — спрашиваю я себя.

Гонцы, несущие весть о победе, приветствуют меня громкими возгласами:

—        Твой сын — победитель!

И спешат дальше, в другие селения. Меня окружают люди, все хотят видеть мать героя-победителя. Я жду дня твоего возвращения. Твой приезд будет не только моим праздником, но и праздником всех.

— О люди, седлайте коней и скачите ему навстречу! Он приближается, он близко. Скорей, скорей! Я широко распахиваю перед ним ворота дома...

И вот пришел день, и сын мой вернулся. Честь и слава вам, геройская рать, отстоявшая свою землю!.. Честь и слава тебе, о сын мой!.. Твой конь измучен, седло истерлось, сам ты ранен... Не медли, оставь седло — ты у порога дома.

Смотри — тебе улыбаются девушки. В каких они нарядах! Эти наряды для тебя. Слышишь? Они поют песню. Эта песня сложена в честь тебя...

Но ты склоняешься в седле, и руки твои выпускают повод. Тебя на бурке вносят в саклю. Твое тело воспалено, и глаза угасли. Ты ранен, силы покинули тебя...

В моей сакле возвысили порог — пусть ни один джинн не посетит тебя. Пусть сгинет все дурное!.. У твоего изголовья оставлена чаша с водою и с опущенным в нее куриным яйцом. У порога положен лемех и молоток. Так велит обычай и вера,

Первым навещает тебя самый старейший и почтенный сельчанин. Переступив порог, он берет с пола молоток и трижды ударяет им по лемеху. Лемех издает громкий звук — этот звук отгоняет злые наветы врагов, заклинает бога войны и облегчает страдания раненого.

Если поверье таково: чем громче лемех издал звук, тем лучше для раненого, пусть молоток чаще и сильнее падает на лемех.

Издалека, из всех селений, приезжают навестить тебя, о сын мой!.. Целыми днями на все селение гудит лемех. В него бьют старые и молодые, богатые и бедные.

— Всесильный да сделает тебя здоровым!..— произносит вошедший.

Взяв молоток, ударяет в лемех, берет пригоршней воду из чаши и кропит твою постель, сын мой,

Тебя навещают и девушки. Они приходят к тебе с подарками и добрым словом участия. Все стараются не дать заснуть тебе, иначе во сне тобой могут овладеть джинны. Ты улыбаешься всему виденному и слышанному. О, значит, раны твои скоро заживут! Ты вернешься к жизни...

К тебе поднимаются по каменным ступеням лестницы друзья. Твои темные веки дрожат, и бледная улыбка озаряет твое лицо — ты весело глядишь на сборище друзей. Они будут играть на дудке и петь песни. Веселье и бодрость излечивают печаль и страдание,

— Громче! — говоришь ты, хотя капли холодного пота покрывают твой лоб.— Громче!,.

И гости, следуя твоей просьбе, поют громче, веселее. Много досужих дней проводят подле тебя юноши и девушки. Ты не нарушаешь закона гостеприимства, не пренебрегаешь обычаем. Усталый, ты не засыпаешь, печальный — ты улыбаешься. Ты — черкес, ты останешься мужчиной!..

Приходящие к тебе не оскудевают в песнях. Песни рождаются сами, как напев, как дыхание.

Ты вернулся,

Удалой,

И рана твоя заживает. Мы собрались,

Удалой,

И каждый песню тебе поет. Живи,

Наш удалой, Не зыал бед и забот...

Тебе поют песни о подвигах славных предков. В этих песнях ты узнаешь себя. Но поющие ни разу не упоминают твоего имени. Ты знаешь: прославлять подвиги живого нельзя, ибо лучшее украшение героя — скромность.

И каждая из вновь сложенных песен — лучше предыдущей.

Потом юноши и девушки, утомленные пением и пляской, расходятся. «Как бы не оступиться на пороге!» — думает уходящий

Мы остаемся наедине, и ты говоришь:

—        Враги могут ворваться в наши земли, а я, немощ

ный, должен лежать!.. О, если бы ты ведала, какая это

мука для меня!..

Я утешаю тебя;

—        Подожди еще несколько дней, и силы вернутся к

тебе. Всевышний услышит мои молитвы.

Печальный взор твой останавливается на мне, и утомленный голос тихо вопрошает:

—        Когда, когда это будет?

Подходит вечер. Я плотно закрываю ворота моей сакли. Много людей приходит и стучит в них: они спрашивают о тебе. Я благодарю их и отвечаю:

—        Мой сын будет скоро здоров..,

Люди кланяются и уходят в молчании.

Часто во сне ты начинаешь бредить тем, что тебе пришлось пережить в походах и битвах, Ты посылаешь проклятие врагам, осмелившимся вступить в пределы земель твоего народа. Ты зовешь в бой. Я шепчу тебе ласковые слова. Сонный, ты, как ребенок, тянешься ко мне, и я даю тебе успокоение. О, как велика радость матери!..

Но вот ты выздоровел. В честь твоего выздоровления устраивается большое пиршество.

А затем седлаешь коня и делаешь первую пробежку.

—        Я могу ехать,— говоришь ты,— силы вернулись ко мне.

—        Подожди,— отвечаю я,— поднимись на луга, покинутые стадами; нагорной тропой пройди к вершинам гор; испей из родного источника прозрачной воды. Подожди — ты слаб еще...

—        Нет, мне нужно ехать!..

Я прошу отсрочить день отъезда, но ты, строго окинув меня взглядом, говоришь:

—        Мой долг — ехать скорей. Один день может быть

гибельным для моей родины.

И я не могу возражать. И вот подходит день отъезда. К тебе приходят друзья — ты с ними. Они весело тебя напутствуют, желают тебе удачи.

На заре ты оставляешь родной кров,

И вот опять тянутся дни ожидания. Тебя нет — я одна. Опять вечерами сижу на кровле, вслушиваясь, не слышно ли цокота копыт. Опять в тревоге считаю дни и ночи. Опять хожу на пустынный откос, где река делает изгиб. Смотрю в ее воды. Может быть, в них я найду ответ на свои мысли?.. Но волны шумно плещутся о скалы, с грохотом переворачивая камни, несутся дальше. Я стою на берегу до тех пор, пока моя одежда не становится влажной.

И вот опять люди толпами спешат навстречу победителям. С ними тороплюсь и я. С вершины горы видны всадники. Это воины возвращаются с битвы. Измученные лица, порванные одежды, затупленное в неравных битвах оружие... Есть такие, что привязаны к седлам,— обессилев, они не могут держаться на конях.

Пенятся удила взмыленных коней. Черные пятна крови запеклись на одеждах, Глубокие шрамы обезобразили лица многих. Отец и мать ищут сына, сестра — брата, невеста — жениха.

Мое сердце неспокойно. Я в ряду матерей, тех, что ждут своих первенцев. Вот перед нами на быстрых конях везут трофеи. Белые и зеленые знамена. Золотое и се-. ребряное оружие. Ковры, материи и бурки, перекинутые через спины вражеских коней. Увижу ли я среди возвращающихся моего сына? Здесь ли он?.. Боясь спросить, я высматриваю его. Но не вижу, Я знаю: он должен быть впереди. Так он сражался, так он должен и въехать в родное селение.

— Где же мой сын? — наконец спрашиваю я.

И не повторяю вопроса.

Смерть у порога моего, Смерть!.. Все стало темным для меня. И небо, и горы, и мое жилище. Смерть, ты про-: шла через высокие перевалы, реки и ущелья, Ты пришла ко мне, в дом мой! Что ж — я гостеприимна. Я приму и тебя.

Темно. Это подошла ночь. Где мой светильник? Я дол-|Жна зажечь его. Вот дверь. Она открыта. Входи. Ты ви-.' дишь мой поклон? Так кланяется побежденный победителю. Мой сын не совладел с тобою. Мой сильный и храбрый сын!.. Прими же мой поклон...

Пуст и одинок мой дом. Я слышу плач, Это женщины оплакивают тебя, о сын мой!.. И мои седые волосы распущены. Плачь, женщина, ты потеряла любовь! Плачь, мать, ты потеряла сына!..

Сердце, утихни!.. Я расстелю ковер, зажгу очаг и сяду перед ним. Давно прошли дни, когда я сидела здесь с тобою, о сын мой!.. Наступили дни, когда я сижу одна. О сердце, не стучи так — меня путает твой стук... Дверь закрыта. Нет Бхезинико. Нет и моего первенца,,. Слезы тушат мой очаг...

Горе мне, горе!.. Я осталась одна. Как буду я встречать молодое утро? Что может принести мне новый день? Я не нахожу места ни себе, ни своему горю. О родина! О земля моя!..

Но нет, я не буду плакать. Я взойду на вершину горы и стоя огляжу все пространства, какие охватит взор мой.

— Это моя земля, мое счастье!..

Все доступное женщине я испытала. И за это я благодарю жизнь, мою родину.

У меня было красивое тело, и я любила его. У меня был любимый жених — он стал моим мужем. Я хотела иметь сына, и сын родился у меня, Да, я знаю: все это только любовь и любовь!

Эти золотые стога кукурузных стеблей, склоненные к земле, стволы яблонь и снега на вершинах гор — это моя земля. Утренний свет заливает влажные глаза мои — я пою песню. Песню любви. Я хочу, чтобы все напевы радости и печали сочетались в моей песне — в песне о моей земле...