Русская история и культура

Троице-Сергиева лавра

В заключение нашей книги нельзя хотя бы кратко не рассказать о древней библиотеке Троице-Сергиевой лавры. Хранящаяся ныне в основной своей части в Отделе рукописей Гос. библиотеки им В. И. Ленина, некогда она составляла наряду с художественными богатствами лавры ее подлинную сокровищницу.

Перепиской книг начали заниматься в монастыре еще в XIV в., так как недостаток в богослужебных книгах ощущался с самого возникновения монастыря, и первые книги за неимением бумаги писались на бересте2. Хорошим писцам особо покровительствовал основатель монастыря Сергий Радонежский. Сначала перепиской книг занимались только монахи, впоследствии же были и светские переписчики. Опись монастыря 1641 г. отмечает две рукописи XIV в., написанные учеником Сергия Радонежского Исаакием Молчальником: „Евангелие в десть на бумаге" и „Псалтирь в полдесть на бумаге"3.

До сих пор сохранились служебник Сергия, переписанный здесь в 1381 —1382 гг., и Евангелие игумена Никона4. В 1380 г. здесь был написан на пергамене „Стихирарь" некиим Епи-фаном, в имени которого некоторые исследователи склонны видеть Епифания Премудрого5. В известном „Житии Сергия" говорится о другом переписчике книг XIV в., монахе Афанасии, с 1374 г. игумене серпуховского Высоцкого монастыря, который „въ божественных писании зело разуменъ и доброписания много руки его и доныне свидетельствует"1. Как образованный человек своего времени, Афанасий Высоцкий сыграл большую роль в переводах с греческого и переписке книг — около двадцати лет он прожил в Константинополе; он оказал большое влияние на преемника Сергия игумена Никона, при котором в Троице-Сергиевом монастыре развиваются разного рода искусства.

В 1419 г. в монастыре замышлением Никона „списана бысть книга Диоптра" рукой „раба божия Иосифа". В монастырском книгохранилище был также ряд подписных рукописей XIV—XV вв., переписанных монастырскими писцами. В начале XV в. здесь были переписаны „Поучения Аввы Дорофея" рукой „многогрешного инока Антония", „Лествица" письма „гру-баго и худаго, странного, последнего во иноцех, смиренного многими грехы Варлаама", Служебник и Требник 1474 г. „рукою непотребного во иноцех Елисея", а в 1531 г.— Евангелие рукой „инока Исаака Бирева".

Кроме монахов в XVI в. в монастыре работали и светские переписчики. В книгохранилище было Евангелие 1522 г., Служебник и Требник середины XVI в., написанные „рукою грубнаго, худаго, смиренного в последних писцех раба божия Фомы". В конце XVI в. было переписано „Житие Сергия", иллюстрированное многочисленными миниатюрами.

Есть основания предполагать, что при монастыре была специальная книжная палата, где мастера книжного дела трудились над переписыванием книг, украшением их миниатюрами и заставками. Вероятно, одна из таких палат изображена и в „лицевом" „Жития Сергия" XVI в.2. Такие рабочие комнаты были обнаружены при реставрации братских келий 1640 г., находящихся слева от Святых ворот вдоль восточной стены3. Согласно Описи 1641 г., одну из келий с прилегающей к ней рабочей комнатой здесь занимал переписчик книг Данила Марков4. Эти своеобразные мастерские для списывания книг, а также для работы серебряников и иконописцев примыкали непосредственно к кельям монахов, занимавшихся тем или иным искусством. Они были светлее и просторнее обычных жилых помещений. Имелись и свои переплетные мастерские, где рукописи переплетались в тисненую кожу. В 1641 г. они находились у южной крепостной стены под царицыными кельями.

В некоторых случаях для вклада в монастырь создавались не простые переплеты, а дра

гоценные оклады. Так, в 1527 г. на Евангелие Михаила Ивановича Алексеева был сделан

Иваном Поповым, новгородцем, серебряный золоченый оклад, украшенный сканью и литыми дробницами.

Переписка книг не прекращалась в монастыре даже в тяжелые годы борьбы с польско-литовскими интервентами. Так, уже в 1616 г., то есть до подступа к монастырю королевича Владислава, здесь был переписан Каноник иноком Арсением Селижаровцем. Опись 1641 г. отмечает также рукописи XVII в.: „евангелие тетръ в десть на бумаге Сергиева письма Лаптева"7, „евангелие тетръ в десть на бумаге Елисеевское", „книга в десть на бумаге, а в ней житие чудотворца Никона, да апакалипсис толковый, житие Ивана Златоустаго, житие чудо-творца Сергия, житие преподобного Савы Вишерского, да мучение Георгия Нового, да Мер-кулия Смоленского, письмо Ивана Вабика"8. На книге Обиходник была надпись: „А писал сию книгу Обиходник книгописец Данило Марков лета 7153 [1645]"9.

С XV в. в Троицком монастыре не только переписывали книги, но и создавались ори-гинальные произведения. Здесь появились образованные люди, знакомые с произведениями латинских и греческих авторов, а также и с русской исторической и житийной литературой. Так, здесь работал выдающийся писатель XIV—XV вв. ростовец по происхождению Епифаний, названный Премудрым, автор „Житий" Сергия Радонежского и Стефана Пермского10. Эти книги являются ценнейшими литературными произведениями и историческими источниками. Позднее, в 40—50-х гг. XV в., в монастыре работал Пахомий Логофет, родом серб, составивший вторую редакцию „Жития Сергия" с новым к нему дополнением. Произведения Пахомия Серба послужили образцом для создания многих других „Житий", особенно после официальной канонизации местно чтимых русских святых на московских соборах 1547—1549 гг. В XV же веке в Троицком монастыре был ученый иеродиакон Зосима, оставивший описание своего путешествия в Константинополь и Палестину, содержащее много интересных исторических и географических сведений1.

Одним из образованнейших людей своего времени был троицкий игумен Вассиан (1455— 1466), впоследствии известный ростовский архиепископ Вассиан Рыло, который написал патриотическое „Послание на Уру" великому князю Ивану III2. В нем он призывает князя следовать примеру своих великих предков и начать решительную борьбу с татарами. Троицкий же игумен Паисий Ярославов (1479—1482) написал „Сказание о каменном монастыре и перво-начальниках его"3.

В начале XVI в. из монастыря был взят в Москву инок Силуан для помощи Максиму Греку в переводе и исправлении церковных книг. Силуан перевел с греческого „Беседу Иоанна Златоустого" на Евангелие Матфея. Сам Максим Грек конец своей жизни провел также в Троицком монастыре. В это время им был сделан перевод Толковой псалтыри для своего ученика Нила Курлятева4. Будучи знакомым с центрами культурной жизни Европы, Максим Грек был активным проводником просвещения, инициатором перевода и исправления книг, а также и создателем ряда оригинальных произведений, написанных в духе философских воззрений нестяжателей. В XVI же веке в монастыре иноком Георгием была составлена русская летопись, доведенная до 1533 г.6.

После осады монастыря польско-литовскими интервентами в 1608—1610 гг. появилось „Сказание" Авраамия Палицына, образованного келаря Троице-Сергиева монастыря, принимавшего непосредственное участие в политической борьбе Смутного времени. Использовав „писанийца" троицких монахов об обороне монастыря и, очевидно, труд архимандрита Дионисия Зобниновского6, Авраамий Палицын создал интереснейшее историческое произведение, которое уже в то время разошлось в многочисленных списках. Его современник архимандрит Троице-Сергиева монастыря Дионисий (1610—1633) принимал деятельное участие в составлении текстов патриотических грамот, призывавших народ к борьбе с интервентами. Дионисий способствовал также распространению трудов Максима Грека.

Известным писателем в середине XVII в. был келарь Троицкого монастыря Симон Азарьин. Его перу принадлежат „Житие Дионисия" и „О новоявленных чудесах преподобного Сергия". Наряду с откровенно вымышленными чудесами и событиями, вызвавшими недоверие и насмешку даже у московских типографщиков, набиравших последнюю книгу, сочинения Симона Азарьина содержат ценнейшие сведения хозяйственного и бытового порядка и являются одним из источников по истории монастыря после польско-литовской интервенции. Им же было предпринято первое издание „Жития Сергия" в редакции Пахомия Логофета.

В Троицком же монастыре находился монах Арсений Глухой (ум. 1643), написавший известное „Послание к боярину Салтыкову об исправлении книг".

По распоряжению царя Алексея Михайловича троицкий инок Арсений Суханов в 1649 г. был послан в Иерусалим „для описания святых мест и греческих церковных чинов"7. Им было отыскано и куплено там четыреста девяносто восемь греческих и древних славянских рукописей, которыми была пополнена патриаршая библиотека в Москве8. Описание своего „Хождения в Царьград и Иерусалим" в 1648—1652 гг. написал и другой троицкий монах — иеродиакон Иона Маленький.

Таким образом, на протяжении всего древнего периода своей истории Троицкий монастырь был одним из крупных очагов русской письменности. Здесь работали не только лучшие переписчики, но и писатели, оставившие большой след в истории культуры Древней Руси.

Но основная часть книжных сокровищ монастыря, как и другие его художественные богатства, образовалась путем вкладов царей, бояр, духовенства, торговых людей разных городов, дворовых людей, ремесленников московского Печатного- двора и крестьян. Так в монастырской библиотеке оказались и простые и богато украшенные рукописные книги из разных центров культуры — Москвы и Твери, Ростова и Новгорода и др. Среди них были драгоценные рукописи XIII—XIV вв., уцелевшие после страшного пожара Москвы во время нашествия Тохтамыша 1382 г., когда „книгъ же толико множество со всего града и из загородиа и ис сел в сборных церквах до стропа наметано сохранение ради спроважено, то все без вести сотвориша"1.

Приведем наиболее интересные сведения о вкладах рукописей. Так, еще в начале XV в. сюда было дано Федором Голтяевым2 прекрасное рукописное Евангелие своего отца боярина Федора Андреевича Кошки с роскошным, украшенным сканью, литьем, гравировкой и эмалью серебряным окладом, который мы описали выше. Позднее, когда в 1538 г. князь Давид Данилович Пеньков-Ярославский Хромой дал монастырю село Подчерково (в 7 км от города Дмитрова), в монастырь было оттуда привезено Евангелие 1343—1344 гг. московского князя Симеона Гордого3. Князем Александром Даниловичем Пеньковым-Ярославским дана монастырю Псалтырь 1429 г., написанная некиим Игнатием. Иван Грозный дал монастырю великолепную рукописную Псалтырь XIV в. по князе Василие Ивановиче Шуйском4. В XVII в. боярин Б. М. Хитрово вложил „для древнего письма" подаренное ему царем Федором Алексеевичем Евангелие начала XV в. Вкладной же книгой было и „Житие Нифонта", написанное в Ростове в 1219 г. На книге сохранилась ценнейшая надпись, в которой указаны имена переписчиков: „господи помози рабомъ своимъ Иоанну и Олексда, написавшема книгы ая".

Книги вкладывали и богатые крестьяне. Опись 1641 г. сообщает, что книгу „в болшую десть Козма Индикоплов в лицах дал вкладу из овощново ряду торговой человекъ Фома", упоминаемый во Вкладной книге 1639 г.5. Об этом же говорит и надпись на листах самой книги: „[7] 136 [1628] году, марта во 18 день глаголемую Козьмы Индикоплов дал вкладу в дом живоначальные Троицы и великого чудотворца Сергия будущего ради покоя Троицкой крестьянинъ Фома Лукьянов, с Москвы, с троицкого загородного двора, и подписал своею рукою". Эту книгу он купил у боярина Пушкина (одного из предков поэта), о чем можно судить по следующей надписи на книге: „[7] 135 [1627] го году февраля в 14 день продал сию книгу Козму Индикоплова Иван Григорьевич Пушкин и вместо себя велел к сей книге руку приложить человеку своему Миките Дмитриеву сыну Бредиху" (л. 60 об.).

С развитием в Москве печатного дела вклады поступали от мастеровых людей Печатного двора. Так, в 1645 г. шестнадцать мастеровых вложили „книгу евангелие печатное в десть". Мастеровые же люди Печатного двора „Илья Семенов сын Истопников" и другие дали „книгу служба и житие великого чудотворца Сергия на большой бумаге, в переплете... да книгу в тетратех печатная нового выходу". Печатного же двора мастеровые люди числом тринадцать человек дали вклад „от своих трудов книгу печатную Ефрема Сирина в переплете" 6.

Так образовалась „книжная казна" монастыря, который с XVI в. вел строгий учет своим книжным богатствам. Для них было отведено специальное хранилище, находившееся, согласно Описи 1641 г., рядом с Ризничной палатой, расположенной вдоль западной крепостной стены. С 1793 г. по распоряжению митрополита Платона библиотека была перенесена в верхний этаж трапезной церкви, где она и находилась до начала XX в.7. Ведали книгами особые старцы-книго-хранители, избираемые из наиболее способных и грамотных людей.

Наиболее ранние и обстоятельные сведения о монастырской библиотеке дает Опись 1641 г.8. Она насчитывает в монастырской книгохранительнице шестьсот двадцать три книги в наличии, сто — в раздаче по монастырям и девятнадцать — отосланных в Москву, не считая тех, что находились в ризнице и по церквам. В „книжной казне" были богослужебные книги, жития святых, творения отцов церкви, исторические повести, хозяйственные акты, книги монастырского учета, а в ризнице хранились даже „свертки на деревце чудотворца Сергия"х. В монастыре были и такие памятники, как Троицкая летопись, погибшая в Москве при пожаре 1812 г.2, ценнейшая рукопись XV в. „Хождения Афанасия Никитина за три моря", повествующая о посещении Индии тверским купцом задолго до португальцев и испанцев3, и тверская иллюстрированная рукопись XIV в. — Хронограф Георгия Амартола. К середине XIX в. в библиотеке насчитывалось восемьсот двадцать три рукописные книги и около трех тысяч книг старой печати.

Особый интерес в составе книжных богатств монастыря представляют книги, украшенные миниатюрами, художественными заставками и заглавными буквами. Они дают представление о развитии искусства книги XIII—XVII вв. Остановимся на некоторых из них.

Одной из ранних иллюстрированных рукописей монастырской библиотеки был уже упомянутый Хронограф Георгия Амартола5, возникший в 1304—1307 гг,6 по заказу князя Михаила Тверского и его матери Оксиньи, которые и изображены на выходной миниатюре в молитвенном предстоянии перед Христом7. Содержание Хронографа составляет описание событий от „сотворения мира" до правления Юстиниана. Тверской художник иллюстрировал их многочисленными миниатюрами в соответствии с представлениями „средневековой Руси, с ее верованиями, с ее легендами, поучениями, назиданиями, чудесами, гаданием, волхованием, идолами, баснословием о чудесных странах и людях, о диковинах мира и чудесах его"8. Здесь и сцены битвы, и охоты, и осады крепостей. В ряде миниатюр заметны наблюдения действительности; такова, например, фигура всадника на белом коне, стреляющего из лука в стоящего на возвышенности оленя. Это Немврод, научивший людей охоте. Олень повернул к нему голову, конь вздыбился, фигура всадника напряжена (л. 20). Порой на полях книги художник делал как бы „пробу пера", изображая то человека с бородой, в коническом головном уборе и поднятыми вверх руками (л. 229), то воина в шлеме, кольчуге и с копьем в руке (л. 239), то коленопреклоненную фигуру в шлеме с воздетыми руками (л. 249 об.), то фигуру с факелом в руке (л. 256), то он разрисовывал поле полностью (л. 261 об.)9.

Миниатюры в первой части Хронографа исполнены не одним мастером, а по крайней мере двумя, о чем говорит совершенно разная трактовка фигур. В одном случае они более приземистые и большеголовые, в другом — удлиненные и изящные10. Краски в миниатюрах положены плотно, что свидетельствует о знакомстве мастеров с техникой живописи на пергамене. На миниатюре с изображением Михаила и Оксиньи сохранились следы надписи: „многогрешный раб божий Прокопий писал". Один из первых исследователей этой рукописи Д. В. Айналов убедительно доказал, что мастер принадлежал к киевской, русско-византийской домонгольской школе. „Строгий стиль его живописной манеры с правильными овалами лиц, великолепной техникой и довольно правильной анатомией фигур с их маленькими руками и пальцами, при хорошем развитии тела, несколько узкого и удлиненного, все эти черты восходят ко второй, киевской, манере живописи, известной в мозаиках Златоверхо-Михайловского монастыря"д. Мастер этот был по происхождению русский, так как в своих миниатюрах все описанные в книге события он трактовал по своему, например в сцене привезения мертвого Юлиана он изобразил Юлиана в санях, что указывает на русский погребальный обряд. Слово „златник" он понял не как „монета", а как слиток — гривну, которая в то время была известна на Руси, а не в Византии2.

До сих пор не было известно, откуда попала в монастырь рукопись. Нам удалось найти ответ на этот вопрос. На л. 171 на поле внизу под текстом читается надпись: „сие князю Володимеру Андреевичу]", а на л. 238 надпись несколько иная: „а то князя от Володим[ира]\ Эти надписи, возможно, объясняют происхождение рукописи. Она, вероятно, принадлежала серпуховскому князю Владимиру Андреевичу Храброму и была дана монастырю либо им самим, либо его сыном радонежским князем Андреем.

К другому этапу в развитии украшения русской книги принадлежат Евангелие 1343 г. Симеона Гордого и Псалтырь XIV в. вклада Ивана Грозного3. Заставки Евангелия Симеона Гордого представляют собой мотив плетения с изображением фантастических птиц, змей и зверей, то есть исполнены в так называемом тератологическом стиле. По манере наложения красок они напоминают перегородчатые эмали с обводкой золотом отдельных деталей рисунка. Основные краски — голубая и киноварь. Великолепно исполненные заглавные буквы хорошо вкомпонованы в текст. Это также фантастические птицы и звери, написанные киноварью в сочетании с более нежными тонами: светло-зеленым, светло-желтым, светло-голубым. Живописный убор Евангелия Симеона Гордого — редчайший памятник московского искусства первой половины XIV в.

По характеру орнамента и письма к этой рукописи близка Псалтырь вклада Ивана Грозного. По предположению Д. В. Айналова, книга была написана в 40—60-х гг. XIV в.4. Орнамент заставок — сложное плетение с обводкой тонкой красной линией с золотом. Заглавные буквы — тот же мотив плетения с элементами тератологического орнамента, расцвеченного красками неярких нежных оттенков. Мастерски написаны архитектурные фронтисписы с изображениями царя Давида и пророка Асафа, исполненными в живописной манере.

Рубеж XIV—XV вв. является периодом подъема русского изобразительного искусства, ведущей силой которого становится Москва. Он сказался и в искусстве украшения книги, тесно связанном с монументальной и станковой живописью. Лучшие художники, как Феофан Грек, были миниатюристами6, предполагают, что и Андрей Рублев был автором книжных миниатюр6. Этот период в искусстве украшения книги характеризует две превосходные рукописи, принадлежавшие Троице-Сергиеву монастырю,— Евангелие 1392 г. боярина Ф. А. Кошки и Евангелие первой четверти XV в. вклада боярина Б. М. Хитрово.

Евангелие Ф. А. Кошки имеет только заглавные буквы и заставки, характеризуемые разнообразием рисунка и звучной яркостью красок. Здесь и синий змееобразный дракон с огненно-красными крыльями, и змея, обвивающая шею хищной птицы с человеческим лицом, и ворон с опущенной головой, и хищный орел. Изобретательность и фантазия художника неисто-" щимы. Текст Евангелия — образец классически правильного, московского письма.

Евангелие вклада Хитрово кроме заглавных букв содержит прекрасные миниатюры с изображением евангелистов и их символов, относимые к одной из лучших художественных школ конца XIV — начала XV в.7. По характеру почерка и стилю заглавных букв Евангелие Хитрово чрезвычайно близко к Евангелию боярина Кошки и, как и последнее, видимо, является памятником московского книжного дела.

Изображения евангелистов превосходного рисунка отмечены редкой гармонией цвета, умением художника смягчать яркие краски их полутонами. Эта манера миниатюр сближает их с лучшими произведениями станковой живописи того времени. Наиболее примечательна миниатюра — ангел в круге (символ евангелиста Матфея). Классическая ясность композиции позволила сопоставить миниатюру с аттическим искусством или с произведением греческой вазовой живописи

В Евангелии Хитрово много заглавных букв того же типа, как и в Евангелии Кошки, но еще более разнообразных. Змеи, драконы, дельфины, орлы, цапли, растительные мотивы образуют самые разнообразные варианты орнамента, передавшего формы славянских букв. В отличие от рукописей XIV в., где в заставках господствует тератологический орнамент, заставки Евангелия Хитрово образуют плетение растительно-геометрического характера в так называемом нововизантийской стиле, который станет типичным в XV в.3.

В таком же стиле исполнены четыре заставки Евангелия конца XIV —начала XV в., содержащего четыре миниатюры с изображением евангелистов. Немногочисленные заглавные буквы сочетают элементы животного орнамента с плетением. Эта рукопись беднее и проще, меньше по формату и, по-видимому, служила для каждодневного чтения4.

Орнамент книг XV в. по сравнению с разнообразием мотивов животных в плетении более ранних рукописей кажется более скромным и однообразным, более абстрактным, далеко отошедшим от переработанных буйной фантазией мастеров тератологического стиля мотивов, связанных с живой природой. Этот период в развитии книжного орнамента наиболее характеризуют троицкие рукописи XV в., украшенные геометрическими заставками и заглавными буквами растительного характера. Это Евангелие вклада старца Арефы Тормасова и Евангелие, принадлежавшее троицкому игумену, а впоследствии новгородскому архиепископу Сера-пиону Курцеву5. В рукописи четыре заставки (так называемого балканского стиля), из переплетенных кругов с косой клеткой или крестами; рисунок имеет темную обводку с расцвеченным фоном — желтым, синим, коричневато-малиновым и оранжевым. В той же расцветке исполнены заглавные буквы в виде завитков растительного орнамента. Сочетающий в себе элементы нововизантийского и балканского стилей орнамент заставок Евангелия С. Курцева является как бы переходным к XVI в.

Ко второй половине XV в. относится превосходное Евангелие из Николо-Песношского монастыря6, написанное четким полууставом. Оно украшено четырьмя цветными заставками в балканском стиле и заглавными буквами в виде стилизованных растительных мотивов. Четыре миниатюры с изображениями евангелистов отмечены большим изяществом и плавными контурами рисунка, хорошими пропорциями. Одежды исполнены в серовато-голубоватом тоне, иногда с легкими пробелами; только у Прохора в миниатюре с изображением евангелиста Иоанна серовато-зеленоватый гиматий имеет живописно положенные коричневые тени. Колорит фигур хорошо гармонирует с золотым фоном. Горки, палаты, позем расцвечены только соответствующей краской, без дополнительной проработки другим тоном. Скромные рамки миниатюр лишены орнаментальных украшений, свойственных более поздним рукописям. Свобода рисунка, превосходная цветовая гамма, отсутствие мелочной проработки деталей говорят о большом мастере, знакомом с приемами монументальной живописи. Возможно, что он был близок к школе знаменитого Дионисия, автора фресок Рождественского собора Ферапонтова монастыря7.

С именем Дионисия не без основания связывают миниатюры „Книги пророков" 1490 г.8. Изображения пророков в рост на белом фоне бумаги выразительны и грациозны и по своим изобразительным приемам сближаются то со станковой живописью, то с монументальной фреской. Видимо, в этом нашел свое отражение опыт Дионисия, преимущественно художника-монументалиста. Совершенно необычны заставки книги в виде символических зверей или разнообразных цветов, заполняющих поле прямоугольной рамки. По сторонам заставок художник помещает золотую птицу или ангелов, играющих на струнных инструментах. Это редкое явление в книжном орнаменте XV в. еще раз заставляет предполагать здесь руку большого художника.

Совершенно особое место в искусстве украшения книги занимает Псалтырь „с воссле-дованием" второй половины XV в.1. Она отличается необычным для рукописей этого времени заставками с листьями злаков или пучками трав на тонких стеблях. Эту особенность в искусстве орнамента Ф. И. Буслаев рассматривал как „явление небывалое, единственное в своем роде", свидетельствовавшее о том, что „в XV в. в среде рутинной школы предания могла уже народиться и с энергией проявить себя свободная личность художника"2. Столь же необычны здесь заглавные буквы, состоящие то из растительных мотивов, то из драконов, то в виде всадника, скачущего на лошади. Художник отлично располагает все элементы украшения книги на листе малого формата.

В XVI в. в Троицком монастыре работали выдающиеся художники, украшавшие многочисленные рукописи. Типично для этого времени Евангелие 1531 г., написанное иноком Исааком Биревым3. На первой миниатюре евангелист Матфей помещен под трехлопастной аркой, опирающейся на витые колонны со сложными орнаментированными базами и капителями в виде двух баранов, обращенных головами в противоположные стороны. По золотому фону миниатюры наведен орнамент, сочетающий геометрические и растительные мотивы в плетении. Миниатюра отличается интенсивной красочностью, богатством орнамента, мелкой проработкой палат, позема, нимба и даже таких деталей, как чернильница, песочница, подставка для свитка. Остальные три миниатюры имеют четырехугольные рамки, но расцвеченные столь же интенсивно, а иногда и с дополнительным орнаментальным обрамлением из трав, цветов и стеблей. Эти особенности миниатюр отражают новые тенденции в живописи XVI в. с ее стремлением к повествовательности, любовью к сложности архитектурного фона, богатству орнаментации.

Миниатюры Евангелия И. Бирева имеют общие черты с миниатюрами Евангелия 1507 г., написанными сыном Дионисия —Феодосией вместе с Михаилом Медоварцевым4. Последнее, по-видимому, использовалось как образец и для украшения таких рукописей XVI в., как Евангелие троицкого архимандрита Меркурия Дмитровца и диакона Ионы Зуя5.

В конце XVI в., по-видимому, также в Троицком монастыре, был сделан список „Жития Сергия Радонежского", украшенный многочисленными цветными миниатюрами, представляющими серию иллюстраций с различными хозяйственными, бытовыми и батальными сценами. Повествовательная подробность миниатюр делает их интересным источником для изучения начального периода истории монастыря.

Исключительным художественным произведением XVI в. является „Космография Козьмы Индикоплова", данная монастырю Фомой Лукьяновым6. Это сочинение купца из Александрии, впоследствии монаха, который в XVI в. совершил путешествие в Индию. Книга содержала интересные сведения по истории и географии Индии и Эфиопии и освещала вопросы о строении вселенной и о различных явлениях природы. Интерес читателя привлекал не только текст книги, но и многочисленные иллюстрации, исполненные со всем богатством воображения художников XVI в., когда живопись стремилась к подробной повествовательности. Превосходные миниатюры рукописи, занимающие весь лист большого формата, насыщены бытовыми деталями, красочны и образны. Заставки рукописи типичного растительного орнамента в „нововизантийском" стиле с голубой и карминно-красной расцветкой на золотом фоне.

В XVII в. рукописные книги постепенно вытесняются появившимися в XVI в. печатными, которые также украшаются заставками, иллюстрациями и заглавными буквами. Большинство принесенных в монастырь книг XVII в. было уже печатными. По старой традиции некоторые из них, как, например, напрестольные Евангелия, еще оковывались в дорогие серебряные оклады или украшались серебряными дробницами с чеканкой, чернью или гравировкой, набивавшимися на лицевой доске переплета.

В монастыре продолжали работать и писцы, оформлявшие важные для учета монастырских богатств Вкладные книги, а также Синодики (книги для поминовения умерших). Для троицких писцов характерна выработанная веками четкость почерка. Из рукописей XVII в. особый художественный и исторический интерес представляет Вкладная книга 1673 г., в которой записаны вклады в монастырь начиная с XIV в. и которой мы не раз пользовались выше. В отличие от Описи 1641 г.1, написанной московскими дьяками малоразборчивым почерком, Вкладная книга написана очень четкой скорописью. Книга украшена заставками из растительных мотивов в старопечатном стиле, отличающимися строгой простотой композиции и изысканной расцветкой: белый с золотом рисунок на черном фоне. Книга сохранила свой первоначальный украшенный обрез с тисненым крупным рисунком по золоту.

Больше художественных элементов имеет Кормовой Синодик Троицкого монастыря 1674 г. (книга, по которой совершали „кормы" в определенные дни для поминовения умерших, дававших в монастырь вклады)2. Текст в нем размещался по месяцам и главам. Каждый месяц начинается с самостоятельной заставки, а главы — с красивой киноварной вязи. Заставки в старопечатном стиле разнообразны по рисунку и расцветке, но также состоят из элементов растительного орнамента, расположенного своеобразными картушами вокруг круглых и овальных медальонов.

Скромнее других оформлен монастырский Синодик 1680 г.3, переписанный с Синодика 1575 г. по приказу боярина Б. М. Хитрово „за ветхостью листов на новые тетради". Эта огромная книга, содержащая шестьсот семьдесят пять пергаменных листов, имеет всего одну миниатюру и две заставки. Миниатюра изображает Сергия и Никона в рост в сложном обрамлении из завитков, соединенных прямыми пластинками. Орнамент заставок скомпонован из сложных растительных мотивов с короной, страусовыми перьями, цветами и плодами в стиле московского барокко. Сложность и перегруженность орнамента характерна для искусства второй половины XVII в.

Синодик содержит большое количество имен. В его оригинал в 1575 г. по приказу Ивана Грозного был вписан царский родословец по великокняжеской линии, начиная с Владимира киевского. Значительную часть книги занимает список казненных во время опричнины Ивана Грозного, имена знатных лиц, погребенных в Троицком монастыре за вклады, а также имена духовных лиц. На одной из первых страниц Синодика записано о приезде Ивана Грозного в Троицкий монастырь, после того как в припадке гнева он убил своего старшего сына Ивана. В Синодик продолжали вписывать имена умерших в XVIII и начале XIX в. Эта книга является очень ценным историческим источником.

Большого внимания как высокохудожественные произведения искусства заслуживают книги старой печати, украшенные гравюрами по образцу рукописных книг. Наиболее интересно большое Евангелие 1689 г., где текст каждой страницы обрамлен ажурной рамой, состоящей из пышных растительных мотивов, гирлянд и кистей. В верхних углах обрамлений — небольшие овальные клейма в картуше, внизу каждого обрамления — удлиненное клеймо типичной для конца XVII в. восьмигранной формы, также в картуше, а под ними — небольшое продолговатое клеймо тоже в картуше. В верхних клеймах значатся имена евангелистов и главы, а в других — „зачала" и номера страниц. Каждое страничное обрамление текста расписано от руки красками несколько приглушенных холодных тонов. Такими же расписными рамками с применением золота, серебра и красок разных тонов обрамлены изображения евангелистов. Заглавные буквы растительного характера расцвечены по печатному рисунку4.

Сделанный краткий обзор книжных богатств монастыря во многом объясняет интенсивность связанной с ним художественной деятельности зодчих, живописцев и мастеров прикладного искусства, черпавших в книгах, названных еще древнерусским летописцем „исхо-дищами мудрости", материал для своего творчества.