Государственный Эрмитаж

Зимний дворец

(1754—1927гг.)

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

А. Суслов

29 декабря 1837 г. была образована особая комиссия по возоб-новлению дворца; в нее вошли архитектора: Штауберт, Стасов и А. Брюллов (брат известного художника); к работам были привлечены лучшие выпускные ученики Академии Художеств: Шрейбер, Мо-нигетти, Шебуев, Ухтомский и др. Все сметы составлялись Стасовым и Брюлловым, каждым особо; Стасову было поручено возобновление здания вообще, наружная его отделка и отделка обеих церквей и всех парадных зал, а Брюллову – отделка собственных комнат Николая I и Александровской залы. Основное задание, поставленное комиссии, за-ключалось в том, чтобы большая часть дворца была возобновлена точ-но так, как она существовала до пожара, но, конечно, осуществить это задание было невозможно и потому восстановление дворца является слабой попыткой воскресить его былое великолепие.

Немедленно после пожара дворец был покрыт лесами, в работах принимало участие от 6.000 – 8.000 человек ежедневно, и через год с небольшим, а именно к пасхе 1839 г. дворец был возобновлен в боль-шей своей части; стоимость работ определялась до восьми миллионов рублей ассигн. .

Приводим интересный отзыв о дворце француза маркиза Кюсти-на, посетившего Петербург в 1839 г., как раз к моменту окончания ра-бот; свойственные французской нации экспансивность и пафос отрази-лись в его записках, которые были запрещены в России. Кюстин пишет так: «В течение года дворец возродился из пепла... Чтобы работа была кончена к сроку, назначенному императором, понадобились неслыхан-ные усилия... Во время холодов от 25 до 30 градусов шесть тысяч неиз-вестных мучеников, мучеников без заслуги, мучеников невольного по-слушания были заключены в залах, натопленных до 30 градусов для скорейшей просушки стен. Таким образом эти несчастные, входя и вы-ходя из этого жилища великолепия и удовольствия, испытывали разни-цу в температуре от 50 до 60 градусов... Мне рассказывали, что те из этих несчастных, которые красили внутри самих натопленных зал, бы-ли принуждены надевать на головы нечто вроде шапок со льдом, чтобы иметь возможность сохранить свои чувства в той жгучей температуре... Я испытываю неприятное чувство в Петербурге с тех пор, как видел этот дворец и как мне сказали, жизни скольких людей он стоил... Вер-сальские миллионы кормили столько же семей французских рабочих, сколько славянских рабов убила 12-месячная работа в Зимнем дворце... Царское слово обладает творческой силой... Да, оно оживляет камни, но убивая для этого людей... Новый имп. дворец, вновь отстроенный с такими тратами людей и денег, уже полон насекомых. Можно сказать, что несчастные рабочие, которые гибли, чтобы скорее украсить жили-ще своего господина, заранее отомстили за свою смерть, привив своих паразитов этим смертоносным стенам; уже несколько комнат дворца закрыты, прежде чем были заняты...» . Даем здесь краткий обзор па-радных помещений дворца, возобновленных Стасовым.

Парадная (Иорданская) лестница сохранила растреллиевский план и размеры и только в этом отношении являет сходство с прежней лестницей; по стенам были поставлены новые алебастровые статуи: «Верность» и «Справедливость» (раб. Леппе), «Величие» и «Изобилие» (раб. Устинова), "Марс» и «Меркурий» (раб. Мануйлова) и «Мудрость» и «Правосудие» (акад. Теребенева); плафон, бывший до пожара, погиб и на его место помещен (находится и ныне) один из плафонов елисаве-тинского времени из кладовых Эрмитажа; на плафоне изображен «Олимп»; форма плафона четырехлопастная с полукруглыми боками; остававшееся пространство с паддугой приказано было «росписать сходно прежнему стилю, в каком была лестница»; реставрация обош-лась в 5.700 р.; живописную работу исполнил реставратор Гамяница, а механическую – первый русский реставратор Эрмитажа Митрохин. В первом зале от лестницы, на Неву, в так называемом «Аван-зале»  стиль Растрелли уже значительно ослаблен; стены сделаны из стюка (искусственный мрамор); плафон «Жертва Ифигении» до 1830 г. нахо-дился в Концертном зале Зимнего дворца, откуда был снят и отправлен в Москву и возвращен в этот зал после пожара. Из Аван-зала дверь ве-дет в «большой» или «Николаевский» зал , который был всецело и не-удачно «пересоздан» Стасовым и ни в коей мере не напоминает преж-нее создание Гваренги, с его выступавшими при входах на 1/6 залы ко-лоннами, поддерживавшими хоры; колонны сделаны Стасовым из бе-лого искусственного мрамора и на 1/4 их объема как бы вдавлены в сте-ны; следует отметить, что колонны во всех залах сделаны не деревян-ные внутри, как это было до пожара, а кирпичные и полые; колонны в свою очередь облицованы вогнутыми плитами искусственного мрамо-ра таким образом, чтобы между мрамором и колонной оставалось про-странство; этот же принцип применен и при отделке стен искусствен-ным мрамором, что дало возможность столь быстро высушить стены и колонны; потолок, как и в других залах, сделан из медных или желез-ных досок. Зал был назван «Николаевским» при Александре II в 1856 г., когда в нем был помещен большой конный портрет Николая I, раб. Крюгера.