4.1. Дружина и город

            Установив свою власть в 862-864 годах в землях ильменских славян и их союзников, Рюрик не терял из виду свои бывшие западные владения. В 869 умер Лотарь, и это привело к общему перераспределению ленных владений во Франкской империи. Рюрик предпринимает поездку на запад, и в 870 году встречается с новым императором франков Карлом Смелым. В 873 году он получает назад свой лен - Фрисланд и возвращается в Новгород, где он не вассал императора, а сам полноправный правитель, раздающий своим вассалам земли. Последние годы своей жизни Рюрик пожинал плоды всей бурной жизни и устраивал свои семейные дела. В 879 году, дожив почти до 80 лет, Рюрик умер. В западных хрониках он последний раз упоминается в 882 году, но уже в прошедшем времени. У него в Новгороде остался сын Игорь, которому в это время было 1-2 года.

            В рождении ребёнка у семидесятисемилетнего правителя нет ровным счётом ничего необычного. Люди, дожившие до такого возраста при таком образе жизни должны были обладать завидным здоровьем. В другую эпоху, в 20-е годы XVII в., архимандрит Тобольского монастыря писал, что в обители стригутца все служилые люди: увечные, раненые и которые очьми обнищали, за убожество, иные и без вкладу стриглись, ещё [из] ермаковских казаков постриженники лет во сто и больше... В это же время, в 1622 году, эти же сподвижники Ермака, пришедшие к Строгановым ещё в 1577 году, в полном душевном здравии участвуют в составлении поминального синодика, а всего лет за двадцать до того ещё служат в пеших казаках, входя в состав "старой сотни" в Тобольске.

            Правителем при малолетнем князе стал один из дружинников Рюрика - Олег. Все имена скандинавского происхождения: Игорь - Ингвар (Yngvarr), Олег - Хельг (Helg).

            Княжеская дружина на Руси получила совершенно особое, отличное от остальной Европы, значение. На Западе удачливый конунг и его дружинники, захватив территорию, рассаживались по ней, каждый сам по себе, объединить их вновь могла только необходимость защиты своего завоевания или желание новых приобретений. Вот как изображает этот процесс Т.Н.Грановский:

            "Мы видели, как совершалось завоевание римских областей немецкими дружинниками. [К сожалению, предшествовавших лекций не сохранилось, но то, что речь идёт о дружинах, а не племенах - очевидно.] Когда окончательно занималась область, цель, с которой создавалась дружина, была достигнута. Теперь надо было получить награду за понесённые труды; <эта награда заключалась в земле>. Германские завоеватели делили землю по жребию; каждому доставался свой sors, свой аллод. [all - чистый, весь, od - собственность, т.е. аллод - право собственности, не связанное обязательствами, независимое]... Вождю дружины, конунгу, доставалась наибольшая часть, сверх того, ему доставались ещё другие земли; это было наследие впоследствии императоров [Священной римской империи германской нации]. Собственно, вместе с разделом земли между дружинниками оканчивались их отношения к вождю: дружинники становились свободными собственниками. ... Но у вождя были ещё свои частные цели, для которых он должен был создать себе особенную дружину... и этим новым дружинникам раздавал он свои земли: явился феод (собственно владение, данное в уплату, от слова fee - мзда, плата)... Получивший такой феод обязан был нести определённые повинности".37-245 Повинности, естественно, не виллана - барщина, оброк, а повинности вассала, например, воевать за сеньора 30 дней в году.

            На Руси дружина не распадается. Несмотря на выделение отдельных отрядов для других городов, основное ядро, старшие дружинники, продолжают жить вместе с князем, пируют вместе с ним и управляют вместе с князем всей державой.

            Нераспадение дружины на Русской равнине объясняется отличием, как её природы, так и её населения от Западной Европы. На Русской равнине барону с 10-15 воинами невозможно ни обеспечить себе безопасность, ни контролировать податное население. Для первого нет ни неприступных скал ("орлиных гнезд"), ни камня, из которого легко построить донжон. Такой донжон без применения осадной техники взять невозможно. Равное же по силе укрепление из земли и дерева требует гораздо большей площади, а, следовательно, и воинов для обороны, гораздо больших сил на строительство, не говоря уже о том, что дерево горит гораздо лучше, чем камень. Второе, чужак-барон из замка не может контролировать редкое население, живущее в обширной лесной зоне. Это население с одинаковой лёгкостью может и уйти на недосягаемое для барона расстояние, не вступая в конфликт с соседями - места-то много, а может и надёжно заблокировать такого барона в его замке - до других баронов далеко.

            В девятом веке у восточных славян происходит процесс распада рода, выделения из него семьи и укрепления этой семьи как основного элемента самоорганизации общества. Обнесённые тыном городки, в которых жили роды по 100 - 150 человек оставляются их обитателями. Семьи по отдельности или малыми группами расходятся по лесным полянам и безлесным долинам малых рек, поселяясь на них деревнями в 3-5, редко 10 дворов. Взрослые дети ищут себе новые места, и родственные связи рвутся во втором - третьем поколениях. Весь быт деревянный, накопления добра не происходит. Всё можно легко бросить и уйти на новое место.

            В то же время родовая старшина переселяется в новые города, привлекаемая зарождающейся торговлей. Их собственность - земли рода, пожары такой собственности не страшны, но и с собой не унесёшь. Они начинают считаться родством, им есть что хранить и завещать. (Позже "Русская Правда" зафиксирует право кровной мести, а ещё позже бояре и служилые князья царю будут перечить и голов за то лишаться, но место рода не уступать - местничество. Ничего подобного в крестьянском мире нет). Им есть и чем держать в подчинении деревню. Всё равно, надо идти в город за железным лемехом, серпом, косой, за топором: Россия - не "Счастливая Франция", здесь на хворосте не перезимуешь, дрова нужны; за глиняной чашкой, за украшениями для жены, дочери, невесты. Маленькая деревня в лесу не может содержать своих ремесленников. А самое главное, в город надо идти в голодный год - там у "лучших людей" запасы семенного зерна.

            Контролировать местное население можно только совместно с родоплеменной старшиной самого населения. Следовательно, для того, чтобы у варяжских боевых дружин появилась возможность и причина осесть на Русской равнине, они должны были найти общий интерес с местными славянскими племенами (а на севере с союзом славянских и финно-угорских племён). Таким интересом стала торговля с Византией.

            Раньше предполагалось, что варяжские дружины оседали в уже существующих городах, вытянувшихся цепочкой вдоль торгового пути и на его ответвлениях - Чернигове, Любече, Переяславле, Смоленске, Пскове, Полоцке, Витебске, Новгороде, Белоозере, Изборске, Ростове. Но последовательный анализ археологических данных категорически свидетельствует, что варяжские поселения располагаются вне пределов русских городов. К тому же они часто старше городов. Рюриково Городище старше Новгорода. Гнездово старше Смоленска. Темирево старше Ярославля. Параллельно развиваются Чернигов и Шестовица, Ростов и Сарское. Но Городище, Гнездово, Темирево и т.д. – это не города. Здесь много могил варяжской знати, но мало фортификации и городской инфраструктуры. Древнейший славянский город Изборск (начало VIII в.) не имеет такой выраженной скандинавской археологии, но он лежит в стороне от магистрального торгового пути.

            Характерными черты этих поселений привёл В.Я.Петрухин. "1) они развиваются под сильнейшим воздействием скандинавской культуры эпохи викингов – "местные" традиции в их быте связаны по преимуществу с керамическим производством, домостроительством, деталями костюма, общими для всей Восточной Европы; 2) наиболее яркие, прежде всего погребальные, комплексы, содержащие наборы вооружения, со сложным обрядом и т.п. указывают на принадлежность социальных верхов, обитавших на перечисленных поселениях, к дружине; 3) связи указанных памятников не замыкаются на Скандинавии – они ориентированы и на Восток в самом широком смысле (находки арабских и византийских монет и других предметов импорта сочетаются с салтовской – "хазарской" – ременной гарнитурой, предметами вооружения и даже обрядами, характерными для степняков; 4) наконец, связи этих памятников направлены отнюдь не только вовне – они имеют достаточно отчётливый внутригосударственный, внутрирусский характер."14-97

            Т.е. варяги поселялись компактно и не особенно заботились о безопасности. Им никто в всерьез не угрожает. Зато они чем-то весьма привлекают туземцев. Вначале, спустя десятилетия, а затем почти одновременно, неподалёку от варяжских лагерей появляются города славянские. Недавнее сравнение антропометрических характеристик черепов из городских и сельских могильников показало практически для всей Киевской Руси единство городского и сельского населения.  И в эти уже развившиеся славянские города переселяются из своих лагерей варяжские дружины, давая им дальнейший стимул роста не столько демографически (по Л.Н.Гумилёву), сколько в смысле государственном, придавая им значение региональных центров державы руси.

            А сами бывшие варяжские лагеря либо вовсе забрасываются, либо превращаются в феодальные усадьбы.

Таким образом, город в Восточной Европе - новое совместное учреждение туземной родовой старшины и пришлых дружинников, учреждение, предназначенное для совместного строительства нового государства и новой экономики. Всё это разительным образом отлично от города в Западной Европе. Вот как Т.Н.Грановский описывает появление средневекового европейского города.

            "Мы знаем, что в Галлии, в городах римских была могущественная богатая аристократия, когда её застигло германское нашествие. Эти богатые аристократические домы удалились в свои неприступные поместья, где они могли найти безопасность от нападения находивших варваров; но большинство римской аристократии утвердилось в укреплённых городах - здесь легче жить. Они здесь снова основали сенат и городские общины; падшие униженные [в Римской империи] органы администрации возникли снова. Председателями этих общин были вначале епископы: вообще, роль их здесь имеет очень большое значение. Епископы городов пользуются обыкновенно большим уважением со стороны германских конунгов <и употребляют своё представительство перед конунгом, чтобы снять часть податей>. Обыкновенно конунги взимают с городов весьма тяжёлую подать и назначают для этой цели в город своего графа, но, тем не менее, предоставляют городу внутреннюю помощь и конечную расправу, и суд в более мелких делах, касающихся внутренней администрации города. Таким образом, пользуясь этими правами, города скромно и незаметно, но свободно прошли от V до X столетия".37-258