5.4. Святослав – конец героической эпохи

            Весной 970 года Святослав вновь появляется в Болгарии. Так как к Киеву он ходил конной дружиной, о чём сообщает автор ПВЛ, а основная армия его - это пешие варяжские дружины, передвигавшиеся на ладьях, следует предположить, что эта основная армия никуда из Болгарии не уходила, а ожидала возвращения своего князя в Переяславце и Доростоле. Это объясняет то, что русская летопись описывает Балканскую войну как два похода, а греки относятся к ней как к одной войне, в которой приглашённый союзник обратился опаснейшим врагом.

            К моменту возвращения Святослава болгарское правительство царя Петра заключило союз с Византией, отправив осенью 969 года невест к наследникам престола. Они прибыли в Константинополь незадолго до убийства Никифора Фоки и были встречены со всем почётом. Поэтому появление Святослава было оценено болгарским правительством враждебно. Если в первый приход на Балканы Святослав выступал как союзник Византии и воевал с враждебно настроенной к ней Болгарией, то год спустя, во второй приход, он начал воевать с Болгарией, как союзницей Византии. В общем, как бы не поворачивались политические обстоятельства, у Святослава был повод и воевать с болгарами и привлекать их к союзу в силу внутренней неконсолидированности болгарского общества в отношениях с Византией.

            Оказалось, что за время отсутствия позиции русских на Дунае существенно ослабели. По сообщению В.Н.Татищева, Переяславец был атакован болгарской армией, а в самом городе произошёл мятеж горожан, вступивших в согласие с болгарами (т.е. с преславским правительством). Русский воевода Волк (первое славянское имя дружинного предводителя, а может быть только перевод) вынужден был оставить город. Прорвавшись вниз по Дунаю, он в устье Днестра соединился с возвращавшимися из Киева Святославом.

            Святослав начинает наступление на Переяславец. Эти события описаны в ПВЛ: Пришёл Святослав в Переяславец и затворились болгары в городе. И вышли болгары на битву против Святослава, и была сеча велика и стали одолевать болгары. И сказал Святослав своим воинам "Здесь нам умереть! Постоим же мужественно, братья и дружина". И к вечеру одолел Святослав и взял город приступом. Устюжский летописец добавляет, что взяв город Святослав, казнил изменников смертью.         

            После взятия Переяславца в военных действиях наступает перерыв на дипломатические сношения. Святослав, показавший себя талантливейшим полководцем, демонстрирует полное отсутствие стратегического мышления. Он не понимает, что Византия ни при каких обстоятельствах сама не согласиться на создание русско-варяжского княжества на Дунае в непосредственной близости от своих границ. Что такое согласие, и то лишь временное, пока силы не восстановятся, может быть получено только в результате полной военной победы над Константинополем. Он считает, что может получить признание всего лишь запугивая и шантажируя греков. Именно по этому он вместо немедленного и решительного наступления на Константинополь вступает с ним в дипломатические переговоры, которые очень вовремя затевает Иоанн Цимисхий.

            Оба противника, и Святослав и Цимисхий, недооценивают свои силы и переоценивают силы противника. Каждый ждёт подкреплений. Цимисхий - азиатскую армию, и, кроме того, он продолжает реформу Никифора Фоки и формирует ещё один ударный корпус - "бессмертных". Святослав так же ждёт подкреплений. Во-первых, те скандинавские отряды, которые остановились в Тмутаракани. Во-вторых, утраченный источник В.Н.Татищева сообщает: венгры и поляки, идусчие в помощь, и от Киева [подкрепление] есче не пришли.83 В-третьих, дальнейшие события покажут, что Святославу удастся привлечь в коалицию печенегов, а также перетянуть на свою сторону царя Бориса, следствием чего станет размещение русского гарнизона в Преславе. Если действия Цимисхия – медлить и накапливать силы, вполне оправданы, то поведение Святослава, его, пользуясь футбольной терминологией, игра на удержание счёта, - в конечном счёте губительно.

            Военные приготовления сопровождаются дипломатической перепиской. Цимисхий направляет Святославу послов с требованием, что бы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору.

            Ответ Святослава содержит невыполнимые требования и неисполнимые угрозы: Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не хотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую не имеют права и убираются в Азию, а иначе пусть не надеются на заключение мира.77-56

            Тогда Цимисхий направляет Святославу дипломатическую ноту. В ней он а) подтверждает существующий мирный договор с Русью; б) настоятельно убеждает и советует как друзьям не нарушать мира и покинуть страну, которая русам не принадлежит; в) в противном случае угрожает изгнать их против их воли; г) напоминает о поражении и судьбе презревшего клятвенный договор отца Святослава Игоря и д) предрекает (и, как показали события, это пророчество сбывается) гибель в случае войны и самому Святославу.

            Новый ответ Святослава не содержит никаких ссылок на правовые нормы или акты и выдержан целиком в стиле агрессивного шантажа. Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию сторону - мы сами разобьём вскоре свои шатры у ворот Византия.77-57 Именно это и есть то знаменитое "Иду на вы" - ...и послал к грекам со словами "Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город [Переяславец]".

            Представленный в изложении Льва Диакона ход событий, особенно ход дипломатических переговоров, существенно отличаются от версии, содержащейся в ПВЛ. Русский летописец не имел текстов посланий, в отличие от текстов договоров, поэтому его изложение производит впечатление дошедшей устной традиции уже сильно трансформировавшейся в эпическое сказание. Особенно в части переговоров с греками, в которых использован такой традиционно фольклорно-литературный элемент как испытание дарами. События 971-972 (6479-6480) годов излагаются в следующем порядке. 1) Возвращение Святослава в Болгарию и штурм Переяславца. 2) Объявление войны грекам, требование дани на 20 тысяч воинов, при наличии только 10 тысяч (соответствует указанию на завышенные требования в первом ответе Святослава в изложении Льва Диакона). 3) Война с греками, сражение и победа Святослава (это сражение не может быть надёжно отождествлено с данными других источников, из-за отсутствия каких-либо уточняющих обстоятельств времени, места и т.п.). Поход на Царьград. 4) Вторые переговоры, испытание Святослава дарами - греки сначала послали золото и поволоки, а затем оружие, и согласие греков на выплату дани. 5) Возвращение Святослава в Переяславец. 6) Третьи переговоры. Обращение Святослава к грекам с предложением мира, заключение мира и уход Святослава из Болгарии.

            Лев Диакон и Скилица весьма подробно изложили события связанные с вторжением росов Святослава в Болгарию и Византию. Именно подробное изложение обстоятельств места, времени, образа действий, указания на действующих лиц и т.д., позволяющие контролировать достоверность изложения событий, дают преимущество византийским авторам. Сведения ПВЛ о болгарских походах Святослава, гораздо более краткие. О многих событиях, например, о сражении под Доростолом, вообще не упоминается. Другие, переписка Цимисхия и Святослава, искажены устной традицией. Третьи, поход Святослава на Царьград, - вообще, плод народной фантазии, перенёсшей славу Олега на Святослава. Похода на Царьград, возглавляемого самим Святославом, не было ни в кампанию 968 года, когда Святослав завоевывал Северную Болгарию, а на территорию собственно Византии, во Фракию и Македонию не вторгался, ни в кампанию 971 года, когда коалиционную армию, вторгшуюся на собственно имперскую территорию, возглавлял кто-то другой, но не Святослав. С другой стороны, ПВЛ содержит ряд сведений дополняющих византийцев - о повторном завоевании Болгарии, а так же текст мирного договора.

            Угроза Святослава пойти на Константинополь вызвала панику среди константинопольских обывателей74-200 и подвигла Иоанна Цимисхия на активные действия, несмотря на то, что сосредоточение восточной армии ещё не закончилось и её главнокомандующий Варда Склир мог располагать в Европе только 10-12 тысячами войск. Цимисхий приказал Варде Склиру и другому военачальнику - патрикию Петру двигаться в пограничье с Мисией и защищать Фракию от нападений руси. По-видимому, Пётр действовал на второстепенном направлении и отдельно от Варды Склира, основу его сил составляли фракийские гарнизоны.

            В ответ на выдвижение имперских войск к границам вновь союзной Болгарии Святослав направляет против ромеев часть армии - отряды собственно руси и союзные контингенты болгар, печенегов и венгров, всего до 30 тысяч человек. Именно эта ответность и ограниченность действий, а так же то, что сам Святослав не пошёл в поход, а остался в "своей державе" указывает на шантажный характер угроз Святослава пойти на Царьград.

            Движение объединённой армии "скифов" оказалось весьма энергичным, и Варда Склир сумел встретить их только у Аркадиополя (совр. Люле-Бургаз) - в угрожающей близости от столицы. Реально оценив силы противника, Варда Склир сначала закрепился за стенами города, и несколько дней не выводил свои войска на бой. Притупив тем самым внимание противника, он сумел в ночное время устроить засаду. В эту засаду удалось заманить печенегов. А затем началось сражение между главными силами Магистра Варды и "скифами". Последовал весьма упорный бой, исход которого долго не мог определиться. Но греки оказались сильнее и достигли решительной победы. Потери сторон греки (Лев Диакон, Скилица) оценивали в несколько десятков человек своих и в двадцать тысяч "скифов". К этим цифрам нельзя относиться всерьёз. Так же как и к цифре общей численности "скифских" войск под Аркадиополем, сообщаемой Скилицей - 308 тысяч. Цифры Скилицы - традиционное "надувание щёк" в официозных отчётах.

            Это сражение часто пытаются отождествить с битвой, указанной в ПВЛ. Но войсками, двигавшимися на Константинополь и разгромленными под Аркадиополем, командовал кто-то, чьё имя не сохранилось, если вообще было единое командование, так как венгры и печенеги действовали отдельно от болгар и русов. Это не был ни Святослав, ни второй предводитель - Сфенкл, так как победа над ними, безусловно, была бы отражена в официальных отчётах, которыми пользовался Скилица.

            Достигнув весной 970 года весьма значительного успеха, византийцы не могут воспользоваться его плодами. В империи вспыхивает очередной мятеж - мятеж Варды Фоки, и азиатскую армию Склира в срочном порядке вновь перебрасывают из Европы в Азию для его подавления. Святослав так же не предпринимает активных действий, если не считать набегов на Македонию, последовавших сразу за известием об уходе армии Склира. Таким образом, в конце весны боевые действия прекращаются.

            Но политика империи кардинально не меняется. Византия не намерена терпеть государство руси у своих границ. Император Цимисхий продолжает деятельную подготовку к войне. После подавления мятежа, занявшего всё лето и начало осени 970 года, Император приказал постричь Варду Фоку в монахи и сослать с женой и детьми на остров Хиос, а Склиру набрать воинов, переправиться через Гелеоспонт в Европу и провести зиму в расположенных там зимних укреплениях. [Император писал, что] с наступлением весны он сам со своей гвардией выступит против скифов, так как не может больше терпеть их необузданную наглость. Подготовка к войне продолжала быть весьма основательной. Он [Цимисхий] приказал снарядить огненосные триеры и отправить на судах в Адрианополь [к границе с Болгарией по реке Марице] много хлеба и корма для вьючных животных, а так же достаточное количество оружия для войска... Ожидая весны, он ежедневно обучал находившееся при нём войско умению передвигаться в полном вооружении во всех направлениях и упражнял их в различных военных приёмах, придуманных самыми доблестными мужами для сражений.77-67

            Сведений о Святославе до момента перехода войсками греков Гема (Родопских гор) на Пасху 971 года, т.е. 11 апреля в источниках нет. Само нападение византийцев на болгар и русов было для всех них полной неожиданностью. Горные проходы, место весьма удобное для защиты, не были не только укреплены и защищены, но на них не было даже простых наблюдательных постов. Нет разумных объяснений такой беспечности во время войны. И есть все основания согласиться с выводами А.Н.Сахарова82-155, о заключении в 970 году перемирия. А точнее о проведении византийцами дипломатической акции прикрытия, в результате которой Святослав посчитал, что греки признали его права на Северную Болгарию. Обвинение греков в обмане, в связи с переговорами со Святославом, содержится и в ПВЛ

            Выйдя на Дунайскую равнину, Иоанн Цимисхий дал войскам отдых. А на следующий день приказал выстроиться в боевой порядок и двинулся к Преславе, столице Болгарии. Только ввиду города войска империи были обнаружены. Тавроскифы, увидев приближение умело продвигающегося войска, были поражены неожиданностью... Но всё же они поспешно схватились за оружие покрыли плечи щитами... выстроились в грозный боевой порядок и... бросились на ромеев.77-70 Сражение решила конная атака "бессмертных" на левый фланг "скифов". Не выдержав натиска тяжёлой кавалерии, росы к вечеру отступили за стены города. На следующий день к Преславе прибыла остальная часть войска с осадными орудиями, и греки не мешкая начали штурм болгарской столицы. Им удалось под прикрытием камнемётных машин взойти по лестницам на стены, проникнуть в город и открыть ворота для всей армии. Сохранившие порядок дружины росов под предводительством Сфенкела отступили в царский дворец. Греки попытались взять его приступом, но потерпели неудачу, несмотря на воодушевление, оказываемое присутствовавшим при штурме императором. Тогда они подожгли дворец в нескольких местах. Пожар вынудил Сфенкела пойти на прорыв через плотное кольцо императорской гвардии, руководимой самим Вардой Склиром. И эта попытка удалась - Сфенкл с частью росов (по данным византийцев, с немногими (Лев Диакон) или даже всего только с несколькими людьми (Скилица), а реально, по-видимому, с весьма значительной частью) ушёл в Доростол к Святославу.

            Вообще, в описаниях Скилицы в результате каждого сражения уничтожались все, за малым исключением, вышедшие сражаться с ромеями росы, а на следующий день они снова выходили сражаться.

            Болгары защищали свою столицу вместе с русским гарнизоном, и множество их было убито. Царь Борис был схвачен, а сам город разграблен и переименован в Иоаннополь. Отношения союзничества Святослава и Бориса характеризует сохранность царской казны во дворце, несмотря на русский гарнизон в городе.

            В самом начале, ещё только при приближении императорской армии, из Преславы в Доростол бежал Калокир. Этот "хитрый грек" впоследствии благополучно выпутается из передряги и при Василии-II будет участвовать в посольстве к римскому папе. Такие переходы для Византии не были редкостью. Тогда же при Василии-II, который будет считаться законным императором, в отличие от узурпаторов - Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, поменяются местами Варда Склир и Варда Фока: Склир поднимет мятеж, а его подавлением будет руководить прощённый Фока.

            Дав несколько дней отдыха войскам после двухдневного штурма, Иоанн Цимисхий выдвигается к Доростолу, предварительно отправив Святославу послание - своеобразное "Иду на Вы" в исполнении императора Византии. В этом послании Святославу предлагалось либо убираться из Болгарии, либо сражаться. Святослав так же готовится к бою. Однако его действия вызывают скорее недоумение, чем понимание. Распустив при заключении перемирия союзных венгров и печенегов, он теперь лишает себя последних союзников - болгар. Узнав о падении Преславы, он заподазривает их в новом предательстве и решает обезопасить себя от его следствий, для чего вновь прибегает к террору. Созвав на пир болгарскую знать - около 300 человек, он приказывает их всех убить, а других болгар, около 20 тысяч пленных (?) - заточить в колодки.

            Во второй половине апреля 971 года начинаются сражения под Доростолом. Иоанн Цимисхий привел весьма значительную армию, состоявшую из ветеранов азиатской армии Варды Склира, фракийского и македонского фемного войска стратопедарха Петра и императорской гвардии - корпуса тяжелой кавалерии катафрактов и "бессмертных". Кроме того, в армии было значительное количество осадной техники, а Дунай закрывал огненосный флот. Армия Иоанна Цимисхия насчитывала 15 тысяч пехоты, 13 тысяч кавалерии, несколько тысяч императорской гвардии, ещё силы флота, обслуга и охрана осадной техники, а также обозники (данные Льва Диакона). Скилица, называвший 5 тысяч лёгкой пехоты и 4 тысячи кавалерии, имел, по-видимому, в виду только передовой отряд, с которым Иоанн совершил переход через Гем.

            Силы Святослава - испытанные в боях дружины варягов-руси. Варяги бились в сомкнутом пешем строю, прикрываясь щитами, доходившими до ног. Их защитой были также кольчуги и шлемы, конные атаки встречались выставленными вперёд копьями. Потеря последних союзников - болгар, ослабляя Святослава стратегически, усиливала тактически - поражение союзников уже не могло увлечь в общее отступление и дружины росов. Численность войск Святослава, возможно, доходила до 20 тысяч. Среди бойцов были и женщины. Греки обнаружили это, снимая с павших воинов доспехи.

            Сражения под Доростолом, длившиеся около трёх месяцев, показали примерное равенство сил. Цимисхию не удалось загнать росов за городские стены и приступить к правильной осаде. Росы регулярно выходили и давали правильные полевые сражения. Но отсутствие у Святослава кавалерии не позволяло перейти от обороны к наступлению. Попытка посадить дружинников на коней, описанная Львом Диаконом, успехом не увенчалась и больше не повторялась. Все эти сражения заканчивались ударом тяжёлой кавалерии греков и отступлением росов. Весь последующий европейский военный опыт, показал подавляющее преимущество тяжёлой кавалерии при лобовом столкновении с пехотой. Безнадёжность этих столкновений привела к тому, что пехоте, не прикрытой собственной конницей или стрелками, разрешалось просто сдаваться. (Весьма позднее исключение - швейцарские баталии. Шотландцы Брюса обязаны победе не столько длинным копьям, сколько глупости и самонадеянности английских рыцарей. 2-3 эскадрона польских крылатых гусар способны были смять несколько полков регулярной пехоты ещё и во времена господства огнестрельного оружия.) Пехота росов, не единожды выдержала таранные удары закованной в латы тяжёлой кавалерии, не рассыпая строй. То что это было именно так, подтверждает длительность и ожесточённость сражений, а так же их конечный результат, вопреки согласному мнению Льва Диакона и Скилицы о том, что каждый раз росы обращались в бегство и истреблялись десятками тысяч.

            Блокада Доростола, хоть и весьма чувствительная для росов, так же не была полной. Святославу удалось организовать вылазку двухтысячного отряда на лодках за продовольствием, окончившуюся не только доставкой продуктов, но и разгромом обоза греков.

            И всё-таки, сражения начавшиеся ещё 20 апреля к середине июля показали провал стратегии Святослава. В войне на истощение, не имея союзников, не получая помощи даже из Киева, куда он послал гонцов, Святослав нёс только потери, которые нечем было восполнить. В боях погиб, называемый греками вторым или третьим предводителем росов, Икмор. Так же убитым они посчитали другого предводителя - Сфенкела. Гибель Икмора, описана с не оставляющими сомнения подробностями, а гибель Сфенкела - без подробностей: Но вот один [из воинов], вырвавшись из фаланги сразил Сфенкела. Это оставляет возможность для идентификации Сфенкела, как Свенельда, который был не убит, а только тяжело ранен. В пылу боя это могли не заметить ни свои, ни чужие.

Отождествлению Сфенкела, и Свенельда мог бы препятствовать возраст последнего. Выше говорилось уже о войне Киева с тиверцами, однако при очередной проверке с прискорбием обнаружилось, что два автора, упоминающих этот эпизод, весьма расходятся. Г.В.Вернадский относит эти события к 913 г. (тогда Свенельду в 972 г. – 80, он может командовать, но не сражаться с мечём сам), а Б.А.Рыбаков к 940 г. Ссылки у Б.А.Рыбакова нет вообще, а Г.В.Вернадский даёт ссылку на том, страницу ”Полного Собрания Русских Летописей” (последний том вышел в 926 г.). К сожалению, пока не удалось добраться до этого издания. В имеющемся же издании “Повести...” по Лаврентьевской летописи 1996 г. нет этого сообщения ни в тексте: под 913-914 гг. – только война с древлянами, под 940 г. – ничего. Свенельд впервые упомянут под 945 г. Нет и в приводимых разночтениях. Есть в комментариях к 913 г. Ссылка на Новгородскую первую летопись, где война с древлянами и упоминание Свенельд идут под 922 г. Требует уточнения.

            Греки же постоянно получали подкрепления, у них не было перебоев с продовольствием и иными военными припасами. Но трёхмесячное напряжение сказалось и на византийцах. Иоанн Цимисхий дошёл до того, что послал вызов Святославу на единоборство. И вот он направил к Свендославу посольство, предлагая ему единоборство и говоря, что надлежит решить дело смертью одного мужа не убивая и не истощая силы народов; кто из них победит, тот и будет властелином всего.79-131 И это при том, что греки к такому способу выяснения отношений относились с высшей степенью презрения, считая его варварским обычаем. Тавроскифы и теперь ещё имеют обыкновение разрешать свои споры убийством и кровопролитием.77-79 Ответ "тавроскифа" Святослава был весьма неучтив. Он [Святослав], мол, лучше врага понимает свою пользу, а если император не желает больше жить, то есть десятки тысяч других путей к смерти; пусть он изберёт, какой захочет.79-131

            Несмотря на твёрдость вождя, в стане росов стали раздаваться голоса за заключение мира. Но Святослав не желал признать поражение и начал подготовку к решающей битве. Рано утром 21 июля в день решающей битвы он произнёс перед своим войском речь. Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшем целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, [которое завещали] нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточённо сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; [мы должны] либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, [достойные] доблестных мужей.77-79 (Лев Диакон) Скилица так же приводит совершенно похожую по смыслу речь Святослава. Им не противоречит Нестор: Уже нам некуда деться - так обращается князь к своей дружине - волею или неволею приходится стать против неприятеля, так не посрамим земли Русской, но ляжем костьми здесь, ибо мёртвые сраму не имут. Если же побежим, то некуда будет убежать от стыда. Станем же крепко, я пойду впереди вас, а если голова моя ляжет, тогда промышляйте о себе. Дружина отвечала князю: Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим. Несмотря на то, что у Нестора Святослав произносит эту речь почти в самом начале кампании, её пафос заставляет видеть здесь ошибку русского летописца и согласиться с византийскими авторами, что этой речью Святослав поднимал дух войска перед последней решительной битвой. Но решительность битвы русская традиция донесла верно. Согласованные данные и византийцев и Нестора подтверждают факт произнесения подобной речи, оказавшей столь сильное впечатление, что её запомнили не только соратники, но и враги, узнавшие её со слов либо лазутчиков, либо пленных.

            Совершенно непонятно, зачем А.А.Шахматову потребовалось объяснять эту согласованность неким гипотетическим общим первоисточником болгарского происхождения - на ровном месте лишний раз заявить о несамостоятельности автора ПВЛ. Льву Диакону совершенно не было необходимости, а равно и возможности рыться в болгарских архивах. Он получал информацию от самих участников событий. А Скилица пользовался официальными отчётами Византии. Кроме того, попытки для каждого сообщения найти его текстовый первоисточник, иными авторами доведены до абсурда и привели к появлению "теории единого первоисточника" - вся "история" придумана и записана в одном месте и в одно время.

И основание к этому дали официальные историки, вполне злоупотреблявшие аналогичным методом доказательств, предполагая, что слегка похожие описания разновремённых событий у одного автора или у двух авторов, живших в разное время – это простое переписывание поздним из раннего. Так А.Н.Сахаров  цитирует раннюю, ещё дореволюционную работу М.Я.Сюзюмова (1916 г., автору 23 года), где говориться: "Лев Дьякон использовал лишь обобщающий фактический материал; подробности же исторической обстановки он зачастую придумывал сам, опираясь на сведения либо Агафия (VI в.), либо какого-другого источника". Впрочем, сам М.Я.Сюзюмов от этого бреда вполне избавился, более не выводя из факта подражания классическому стилю в языке факта переписывания событий.

            Начавшаяся битва была действительно решительной. В ней участвовали не только практически все войска с обеих сторон, Но и лично предводители армий Святослав и Иоанн Цимисхий. Но, несмотря на предельное напряжение обеих сторон, результат был такой же, как и раньше. Никому не удалось одержать решительную победу. Сам Святослав был ранен. А дух византийского войска оказался надломлен. Победа в этом сражении, по утверждению Льва Диакон, была обеспечена уже не только силой войска ромеев и доблестью его предводителей, (этого уже не хватило), а непосредственным божественным вмешательством. Войско ромеев возглавил на белом коне великомученик Фёдор, чудодейственно рассекавший и расстраивавший ряды скифов. А Скилица к святому добавляет ещё и бурю, сыпавшую песок в глаза росов. Слова обращённые Скилицей к Святославу, что тот использовал все средства и во всём потерпел неудачу, в равной степени могут быть отнесены и к его противнику Иоанну Цимисхию.

            На следующий день Святослав послал к Цимисхию послов с предложением мира. Условия мира выдвинул Святослав - росы уходят из Болгарии и освобождают пленных, а греки снабжают их продовольствием. Возобновляется действие прежних договоров.

            Греки истощились и материально и морально и тоже были очень заинтересованы в мире, и готовы были за мир заплатить. Поэтому, а не по причине природного миролюбия, Цимисхий с радостью принял эти условия.

            Лев Диакон пишет: Говорят, что от шестидесятитысячного войска русов хлеб получили только двадцать две тысячи, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия ромеев.77-81 На самом деле росов оставалось не более десяти тысяч, о чем свидетельствует Нестор, говоря, что Святослав запросил дани на двадцать тысяч воинов, когда у него было только десять тысяч. Но грекам нужен был мир, и они платили не торгуясь.

            "Мирный договор" Святослава скорее похож на почётную капитуляцию. Написанный под диктовку императорского посла синкела Феофила в присутствии только Свенельда (сравниваем с числом послов, упоминаемых в предыдущих договорах) текст договора является односторонними обязательствами Руси по отношению к Византии. Правда, приняв во внимание нейтралитет Киева на последнем этапе войны и собственную заинтересованность в торговле, византийцы не стали пересматривать условия прежних договоров. Особо оговаривались обязательства Руси не наводить других народов на Византию и не причинять вреда стране Корсуньской и стране Болгарской.

            После заключения мира последовала личная встреча Иоанна Цимисхия и Святослава.

            Государь [Цимисхий] покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собой многочисленный отряд сверкавших золотом вооружённых всадников. Показался и Свендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на вёслах и грёб вместе с другими, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны её свисал клок волос - признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамлённым двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближённых только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами.77-81

            Портрет Святослава, данный Львом Диаконом, вполне соответствует описанию образа жизни, приведённому в ПВЛ. И легко ходил в походах как пардус, и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но тонко нарезав конину или зверину, или говядину и, зажарив на углях, так ел. Не имел он шатра, но спал, подостлав потник, с седлом в головах.

            Победители-византийцы учинили в Северной Болгарии такой же погром, как русы в Южной. Убитого при вылазке росов магистра Иоанна Куркуаса, Лев Диакон обвиняет в том, что тот разграбил в Мисии много [церквей] и обратил в своё частное имущество их утварь и священные сосуды. Иоанн Цимисхий по возвращении в Константинополь устроил триумф. Царь Борис был "возведён" в сан магистра, т.е. низведён с царства и сделан простым сановником.

            А непобеждённый Святослав становится опасен для всех. И для Киева, христианское правительство которого получает, по данным В.Н.Татищева, письмо с угрозами от князя. И для Византии, которая ожидает, что русы с новыми силами вновь придут в Болгарию. Цимисхий сразу после заключения договора со Святославом направил посольство во главе с тем же Феофилом к печенегам. И для самих болгар или провизантийской части их. Именно переяславцев обвиняет в наведении печенегов русский летописец. И для печенегов, не ждущих от Святослава ничего хорошего: одни после набега на Киев, другие после неоказания помощи под Доростолом. Даже собственные войска оставляют князя - сухим путем во главе со Свенельдом основная часть армии уходит в Киев.

            История Свенельда весьма характерна. Вначале - это неуёмный и буйный викинг, в таком же духе воспитывающий князя. Малолетнего Святослава, как когда-то Игоря, берут в поход на древлян, сажают на коня, дают в руки копьё. Копьё от детской руки падает прямо перед мордой лошади. На что Свенельд и другой дядька Святослава Асмуд заявляют: Князь уж начал, пора и нам. А через двадцать пять лет именно Свенельд старается сохранить для Киевского государства то, что можно ещё сохранить. В Преславе не было погромов, ни болгарский царь с семьёй, ни его казна(!) не пострадали от русов. Свенельд же, видимо, уговаривает Святослава на мир. А когда после заключения мира Святослав медлит с возвращением в Киев, возможно ища новую цель (10 тысяч опытных воинов - это весьма и весьма грозная сила), Свенельд забирает армию и уводит её в Киев, оставляя князя только с личной охраной. Это, безусловно, преступление и оно не останется безнаказанным. Сын Свенельда будет убит Олегом Святославичем.

            Святослав с малой дружиной зимует на острове в устье Днепра, испытывая острый недостаток в продовольствии, но помощи из Киева, как и в Доростоле, не получает. Здесь, на Белобережье, по сообщению В.Н.Татищева, Святослав и его окружение (но не Свенельд) начинают искать виноватых в поражении. И, как всегда бывает в таких случаях, успешно находят. Виновными оказываются христиане, как свои боевые товарищи, так и христиане киевские. Языческие обряды жертвоприношения в самой своей жестокой форме были возобновлены варягами-язычниками ещё в Доростоле: во время сожжения тел погибших воинов происходили массовые убийства пленных, а также топились в Дунае младенцы. Выдвинутые обвинения развязывают руки, и начинаются убийства. Убит был, в том числе, и брат Святослава Улеб. После окончания зимовки Святослав с малой дружиной начинает подниматься по Днепру на ладьях. На порогах на малочисленную дружину Святослава нападают печенеги. В этом бою Великий князь Киевский и всей Русской Земли в возрасте 30 лет был убит.

            От времени Святослава остались чеканные формулы:

            - Иду на Вы - открытое объявление войны равному по силе и более сильному противнику.

            - Мёртвые сраму не имут - смерть достойнее позора.

            Святославом заканчивается героическая эпоха восточных славян. Его приемники начнут "золотой век" Киевской Руси. При пяти первых князьях Руси (Рюрике, Олеге Вещем, Игоре Старом, Ольге Святой и Святославе) заложен фундамент будущего блестящего взлёта. Объединена и вовлечена в экономическую жизнь гигантская территория. Расстраиваются города. Развёрнута торговля, принёсшая только к концу X века до одного миллиарда дирхемов серебра  (1 дирхем - 2.73 г.44-204, 1 миллиард дирхемов - немногим менее 3 тысяч тонн), две трети которого остались на Руси, а треть ушла в страны Балтики. Не только Русь развивалась, но и её торговые партнёры. Константинополь за сто лет с конца IX по конец X века увеличил своё население в десять раз - с сорока до четырёхсот тысяч человек. Время X-XI веков, вообще, было временем наивысшего развития Византии - её экономики, культуры. Далеко не последнюю роль в этом сыграла выгоднейшая русская торговля. Оценка торгового оборота Руси и Византии даёт цифру порядка 5-10 тысяч тонн грузов. Древнерусский "моноксил" совершенно определённо соответствует более поздней казацкой "чайке" - судну в основании, которого находится выдолбленная колода (одно дерево - моноксил), а борта наращены досками. Такие "чайки" вмещали до сорока человек и до 10 тон груза. Общая грузоподъёмность киевского каравана, состоящего из 500-1000 судов, как раз даёт указанную цифру. В сопоставлении с ней можно привести ежегодный грузопоток через Сент-Готардский перевал - основную дорогу между Италией и Германией. Даже в четырнадцатом веке грузооборот не превосходил 1 и 1/4 тысячи тонн. С тоннажем киевской флотилии могли в конце X века соревноваться только флоты Венеции или Генуи.

            На другом конце пути Из варяг в греки почти вся экономика Скандинавии существует на "русском" серебре. Развитие не было прямолинейным, но так или иначе кризисы роста были преодолены, и новый народ, новое государство готовы были к восприятию и сотворению новой культуры.

            Некоторые современные авторы эмоционально реагируют на тот факт, что одним из главных предметов торговли Руси, помимо мехов, воска, мёда, были рабы. Факты эти были хорошо известны и раньше. Именно работорговлю как основу экономики Киевской Руси указывает В.О.Ключевский, с кризисом её связывает и закат этого государства. Если это так (хотя в ординарное полюдье, сбытом которого занимались в Константинополе, челядь не входила, а была скорее экстраординарным приобретением) то это печально - но торговали тем, что имели. Могли бы и не торговать, а уйти в Вятку и Пермь. И не было бы ни великого народа, ни его культуры и государства, ни проблем моральной оценки работорговли.