История и археология

В. Я. Конецкий, С. Е. Торопов

Сложение древнерусской  народности  и  ее культуры  на Северо-Западе  представляло  собой    сложнейший    процесс, в котором приняли участие различные    этнические    компоненты. Кроме славян, игравших определяющую роль, в этом участвовали финно-угры, балты и скандинавы. Определение роли и места каждого из этих этносов является одной из актуальнейших задач, стоящих перед исследователями Особый интерес в этом отношении представляет вклад скандинавов, роль которых из-за идеологического фактора долгое время не могла быть предметом объективного и беспристрастного изучения.

Скудность информации в письменных источниках по теме межэтнических отношений в эпоху раннего Средневековья выдвигает на первый план данные археологии ввиду их массовости и способности отражать региональные особенности этнокультурных процессов.

Этнические проблемы применительно к древнерусским погребальным памятникам Северо-Запада поднимались в работах археологов еще в конце XIX века. Но особый интерес к этим темам начал проявляться с 50-х годов нашего столетия после краха «теории стадиальности». В работах 50 -70-х годов исследователи пытались выделить археологические признаки, характерные для неславянского населения, которые, по их мнению, прежде всего отражались в специфике женских украшений и особенностях погребального обряда. При этом имели место и отдельные критические высказывания, не отрицавшие данного подхода в целом.

Уверенность в неограниченных возможностях археологии в сфере этнических определений базировалась, в конечном счете, на постулате о соответствии археологической культуры и этноса. В ходе дискуссии, развернувшейся в 60—70-е годы по проблемам выделения и интерпретации археологической культуры, стала очевидной неправомерность жесткого соотнесения данных понятий. В настоящее время не вызывает сомнений тот факт, что названные этнические признаки являются отнюдь не равноценными и отражают разные аспекты культурогенеза, который связан с этногенезом, но не тождественен ему.

Так, особенности ориентировки погребенных в отдельных случаях, видимо, могут свидетельствовать об участии автохтонов в формировании конкретных локальных групп древнерусского населения Северо-Запада, но лишь в их происхождении, а не этническом самосознании в XI—XIII вв.

Женские украшения отражают пути формирования культуры, свойственной населению    более или менее обширных территорий, и мало что значат для выяснения    этнической специфики их конкретных носителей.2

В целом, что касается вещевого инвентаря, следует дифференцировать предметы, которые могут быть объектом торговли, и бытовые вещи, которые изготавливаются для использования внутри определенных коллективов и скорее могут отражать конкретную этнокультурную традицию. В этой связи представляет интерес такая категория находок, как горшки, стянутые под венчиком железными обручами. Их рассмотрению и посвящена данная статья.

По мнению Л. А. Голубевой, появление этих предметов связано со скандинавской традицией приготовления пищи в котлах, подвешиваемых над огнем. «Горшок, окованный по венчику железным обручем, — пишет исследовательница, — употреблялся вместо котла для подвешивания над костром или очагом, что диктовалось условиями кочевой или походной жизни. Найденные первоначально в скандинавских погребениях с трупосожжениями, такие горшки появились и в финских погребениях Юго-Восточного Приладожья, исключительно в захоронениях мужчин».3 Конкретно, Голубева считает этот элемент культуры характерным для племени весь и придает ему значение этнического индикатора.4

Действительно, обычай приготовления пищи в котлах был чужд славянам. Но, к сожалению, реальные факты не позволяют согласиться с приведенной интерпретацией рассматриваемой категории предметов.

Количество подобных находок на Северо-Западе относительно невелико. Л. А. Голубева приводит конкретные сведения о погребениях с такими горшками в семи пунктах и вскользь упоминает еще о нескольких находках. Из их числа шесть связаны с Юго-Восточным Приладожьем, несколько отмечено на смежной территории бассейна Шексны и один, наиболее удаленный пункт, — в Тверском Поволжье. Подобное территориальное распределение находок, очевидно, не могло не сказаться на выводах автора. Говоря о причинах такой неравномерности, помимо всего прочего, мы должны учитывать диспропорцию в исследованности различных районов Северо-Запада.

Рис. 1. Карта распространения горшков с железными обручами

1 — Балдино, 2 — Вахрушево, 3 — Леонове, 4 — Мергино, 5 — Сязне-га, 6 — Новая, 7 — Виногора, 8 — Степанове, 9 — Новинки, 10 — Кривей, 11 — Кабожа, 12 — Заручевье, 13 — Которск, 14 - Бобково, 15 — Посады. 16 — Тверь.

К настоящему времени количество раскопанных в Приладожье древнерусских курганов значительно превышает число исследованных погребальных памятников этого периода на более южных территориях, что в значительной мере связано со спецификой погребального обряда, выразившейся в почти полном отсутствии традиции сооружения курганов в центральных районах Новгородской земли. Тем не менее, за последние годы такие  горшки  были  найдены  в  погребальных  памятниках, расположенных в бассейнах Шексны, Верхней Волги, Меты, Плюссы и Мологи. Кроме того, один экземпляр, происходящий из дореволюционных раскопок курганов в Верхнем Поволжье, был обнаружен в фондах ГИМ. К настоящему времени мы располагаем следующими данными о находках рассматриваемой  категории  погребального  инвентаря:

1.            Балдино. Курган 22. Обломки гончарного сосуда и железный обруч «с петлей и крючком на концах» находились на очаге. Погребения не зафиксированы.5

2.         Вахрушево. Курган  116. Гончарный горшок, стянутый по горлу железным обручем с крючком и петлей на концах и  накрытый  перевернутой  сковородой, находился  на  очаге в центре кургана вместе   с другим    очажным    инвентарем. Курган содержал пять погребений, из которых одно - трупоположение,  сожжение коня  и захоронение трех  черепов. По мнению С. И. Кочкуркиной, одно из погребений является скандинавским.6

3.         Леоново.  Курган   111.    Гончарный  горшок,    стянутый железным обручем, стоял в ногах костяка. Кроме названного, в насыпи зафиксированы    еще   два    трупоположения и

очаг с бытовым инвентарем.7

4.         Мергино.  Курган  13.    Опрокинутый вверх дном орнаментированный   сосуд   с   железным   обручем   вокруг   шейки стоял вблизи кострища с очажным инвентарем. Кроме того, зафиксированы три могильные ямы без погребений.8

5.         Сязнига.  Курган  1.  Гончарный сосуд с железным обручем  вокруг  шейки  находился  в  ногах  женского  погребения с височными кольцами и подвесками — монетами. Кроме того, курган содержал    еще два мужских   погребения и очаг с бытовым инвентарем.

Курган 2. Гончарный горшок с обручем на шейке находился на очаге в центре основания кургана вместе с другим бытовым инвентарем. В насыпи обнаружены мужское и женское погребения с богатым инвентарем и гончарными сосудами в ногах.9

6.         Новая. Курган 2. Гончарный сосуд с железным обручем вокруг шейки находился    в южной части насыпи,    под дерном. В насыпи — женское погребение    с погребальным инвентарем.10

7.         Виногора.  Курган   1.  Фрагменты лепной керамики со следами железного обруча встречены в разных частях на сыпи. Сохранились останки трех трупоположений. Курган 4. Обломки гончарного сосуда со следами обруча обнаружены в различных частях насыпи. В основании кургана зафиксированы останки четырех разрушенных трупоположений."

8.         Степанове Курган 8. Лепной горшок с железным обручем был помещен в ногах мужского костяка.12

9.         Новинки. Лепные горшки с железным обручем по венчику находились в  ногах трупоположений  с западной ориентировкой.  Погребальный инвентарь    содержал    височные кольца и серебро-стеклянные бусы.13 Судя по описанию, речь идет о четырех горшках.

10.       Кривец. Лепной горшок   с обручем    зафиксирован в межкурганном пространстве, рядом с разрушенным женским погребением.  Сопровождающий инвентарь:     браслетообразные височные кольца, золотостеклянные бусы.14

11. Кабожа. Курган 48. Лепной сосуд с железным обручем по венчику стоял в ногах женского костяка. Всего расчищено девять погребений.15

12.       Заручевье.    Грунтовое погребение 4.    Развалы двух горшков со следами железных обручей зафиксированы в ногах мужского костяка.16

13.       Которск. Курган 4/2. Лепной горшок с железным обручем по венчику найден в ногах женского погребения с височными трехбусинными кольцами и золотосгеклянными бусинами

14.       Бабково. Курган 92  (25). Горшок с железным обручем находился в ногах мужского костяка.18

15.       Посады.  Курган 2.    Гончарный  горшок с железным обручем находился в ногах женского   (?)  погребения.    Обруч имел прямоугольное сечение, сохранившийся его конец был оформлен в виде крючка. В нашем каталоге не отражены два пункта, упоминаемые Л. А. Голубевой:

16        Окрестности г. Тихвина, где А. Колмогоровым в одном из курганов был найден горшок с железным обручем — из-за отсутствия точного описания и привязки.

17        Костино.    В данном случае в комплексе вещей женского трупосожжения было обнаружено разомкнутое «кольцо из железа с крючком и петлей на концах».   Однако исследователь ничего не пишет о находках керамики, что не дает возможности однозначно трактовать найденное железное кольцо как обруч  от горшка.

Таким образом, к настоящему времени нам достоверно известно около двух десятков (минимум 19) сосудов, происходящих из шестнадцати пунктов. Указать более точное число невозможно, так как в некоторых случаях исследователи отмечали факты находок таких горшков, не называя их количество.

Датировка известных ныне комплексов не выходит за рамки X—XII вв., причем основная их масса, как справедливо отмечает Л. А. Голубева, приходится на XI в.22 При этом наиболее ранний из них (Вахрушево), содержавший, что следует подчеркнуть, гончарный сосуд, датируется исследователями X веком.

Что же представляет из себя рассматриваемая категория предметов? Это гончарные или лепные сосуды, единственным отличием которых от обычных горшков является наличие железного обруча под венчиком. Обручи чаще всего имеют плохую сохранность, и их описание, как правило, сводится лишь к констатации факта наличия этой детали. Но даже в тех случаях, когда обручи сохраняются хорошо, авторы раскопок обычно не идут далее краткого упоминания. Исключения составляют лишь Н. Е. Бранденбург, который описал способы соединения этих обручей посредством крючка на одном из концов и петли на другом,24 и А. Н. Хохлов, также отметивший наличие подобного крючка.25 Судя по публикациям, обручи могут иметь различное сечение (круглое, подквадратное или уплощенное).

Даже предварительное обращение к фактическому материалу показывает, что эти детали ни коим образом не могли выполнять тех функций, которые приписывает им Л. А. Голубева. Впрочем, исследовательница не утруждает себя аргументацией выводов, указывая лчшь на то, что иногда обручи имели петлю или крючок для подвешивания над очагом или костром. Но, как было сказано выше, крючок и петля служили лишь для соединения концов обруча. Если бы обруч применялся для подвешивания, то он должен был иметь, как минимум, еще одну петлю на диаметрально противоположной от места соединения концов стороне.

Против трактовки функционального назначения этих горшков по Голубевой как связанных с кочевым или охотничьим бытом, помимо отмеченных конструктивных особенностей, свидетельствует тот факт, что они встречаются не только в мужских, но и женских погребениях, причем последние даже преобладают.

Применительно к приладожским курганам с очагами их славянская (финская) принадлежность не вызывает сомнения у исследователей.

За пределами же Приладожья погребения, содержащие Горшки с обручами, ни по обряду, ни по инвентарю ничем не отличаются от обычных древнерусских, характерных для Северо-Запада. Обычно это погребения в могильных ямах, м in, реже, на горизонте, с горшками в ногах. Таким образом, рассматриваемый элемент культуры связан с различными погребальными традициями и, следовательно, этнической нагрузки не несет. Добавим, кстати, что в Скандинавии подобные находки вообще неизвестны.

Какую же функцию выполняли рассматриваемые железные обручи? На наш взгляд — са'мую утилитарную. Ими MI пли стягивать шейки треснувших горшков, удлинняя тем (ммым срок их службы. Факты, свидетельствующие в поль-iv указанной трактовки, отмечались исследователями. Так inpiuoK из кургана у д. Посады, описанный А. Н. Хохловьгм, имел на тулове «широкую трещину». По его мнению, «возможно, треснувший сосуд был отремонтирован — скреплен по венчику обручем».27 Четко видна трещина и на рисунке горшка из Сязниги.28 Функционально подобный способ ремонта сосудов, с использованием других материалов (бересты), хорошо известен по этнографическим данным в живой традиции буквально до недавнего времени.

Обручи явно могли использоваться и для профилактического укрепления сосудов. Использование бересты именно с такой целью отмечается в этнографической литературе.29 Как указывает Д. К- Зеленин: «Непрочные горшки с трещинами севернорусские оборачивают полосками бересты и называют их молостов, берестень».30

Может возникнуть вопрос: если рассматриваемый элемент носил чисто утилитарный, бытовой характер, то почему он встречается только в составе погребального инвентаря? Ответ здесь очевиден. Находки на поселениях целых сосудов или даже развалов in situ не столь уж массовы. Тем не менее случай фиксации горшка с обручем на поселении известен.

При раскопках на территории Затьмацкого посада в Твери в котловане постройки XII — начала XIII вв. были обнаружены два развала гончарных горшков, на венчике одного из которых зафиксированы остатки обруча.31 Помимо вышесказанного, значение данной находки заключается в том, что она происходит из города — среды, где сохранение иноэтничных архаических традиций просто невозможно, что лишний раз подчеркивает правомерность нашей интерпретации.

Таким образом, горшки с железными обручами безусловно не могут рассматриваться как «этноопределяюший» признак. Данная категория предметов представляется отличительным, хотя и не часто встречающимся, культурно-территориальным элементом древнерусской культуры Северо-Запада. Он возник в X веке, в период появления в сельской местности круговой керамики, дорогой и престижной в этот период, и был направлен, в конечном счете, на увеличение срока ее службы. В дальнейшем, как практичное изобретение, железные обручи иногда использовались и для укрепления лепных горшков в районах их массового бытования в XI веке, прежде всего, на востоке Новгородской земли.

И последнее, частное обстоятельство. В археологической литературе такие обручи иногда называются гривнами. Очевидно, причиной этого является ассоциативная связь с фактами находок шейных гривен, свободно одетых на погребальные урны в тех случаях, когда последние имели меньший диаметр. Такие находки отмечены для скандинавских погребений в Бирке и Гнездове.32 Но между собой эти явления никак не могут быть связаны. Рассмотренные обручи, исходя из их облика и конструкции, нельзя отождествлять с хорошо известными шейными гривнами. И кроме того, не было зафиксировано ни одного случая использования горшков с железными обручами в качестве погребальных урн.

1  Бранденбург Н. Е. Курганы Южного Приладожья // MAP. 1895. Т. 18. С. 153; Спицын А. А. Курганы С.-Петербургской губернии в раскопках Л. К. Ивановского // MAP. 1899. Т. 19 С. 6, 37; его же. Расселение древнерусских племен по археологическим данным // ЖМНП. 1899. Вып. VIII. С. 318—334; и др.

2  Конецкий В. Я. Об этнической проблематике в исследованиях древнерусских погребальных памятников Новгородской земли (по материалам Федовского могильника) // Тверской археологический сборник. Тверь, 1994. Вып. 1. С. 139, 143.

3  Голубева Л. А. Весь и славяне на Белоозере в X—XIII вв. М„ 1973. С. 49.