История и археология

П. Г. Гайдуков, Е. Н. Носов, И. Янссон

Весной 1990 г. новгородским коллекционером А. II. Зайцевым на правом берегу р. Волхов, напротив Юрьева монастыря и в 0,5—0,7 км к югу от Городища (Рюрикова городища) был обнаружен интереснейший экземпляр скандинавской равноплечной фибулы (Рис. 1). Находка были сделана  при просмотре земли, привезенной сюда  несколько лет назад из района, расположенного ниже по течению Волхова, где углублялось русло реки. Земля была высыпана первоначально в воду, рядом с берегом, но лишь в 1990 г. во время низкого уровня Волхова, привезенный грунт стал доступен для осмотра. Выяснить откуда конкретно происходит грунт не удалось. Русло расчищалось, в основном, в пределах самого Новгорода (от пешеходного моста до истока Тарасов-ца) и у Рюрикова городища.

Судя по характеру патины на фибуле, последняя больше напоминает бронзовые предметы из культурного слоя города. Однако, делать на этом основании определенные выводы было бы опрометчиво, поскольку на Городище, по берегам Сивер-сова канала, также есть участки со слоями, сохраняющими органические остатки и аналогичными слоям города. Кроме того, фибула, возможно, вообще происходит не из культурного слоя, а является отдельным предметом случайно утерянным в окрестностях Новгорода или Городища, где конкретные условия ее местонахождения определили характер патины (например, она могла упасть непосредственно в воду Волхова, почему и была найдена при углублении его русла). Таким образом, наиболее объективным «топографическим адресом» фибулы будет следующий — «район истока Волхова».

Фибула имеет длину 6,2 см, ширину 2,5 см и высоту 1,1 см, исключая приемник и держатель иглы, ее вес — 25,46 грамма. Фибула была отлита из латуни. Ее плечи ромбовидные со звериными головами в форме выпуклин на трех свободных углах. Головы с кольцевидными глазами обращены внутрь друг к другу, а по их сторонам имеются пряди выбивающихся волос. Пряди так длинны, что на концах фибулы они соединяются в четыре петли. Средняя изогнутая часть застежки образована двумя большими звериными головами, которые повернуты к плечам фибулы и на которых также имеются кольцевидные глаза. Мелкие элементы рельефа образуют в центральной части фибулы боковые выступы.

Поверхность плечей между головами животных украшена простым рельефным узором, очевидно, изображающим тела животных, соотнести которые с отдельными головами невозможно. Поверхность фибулы вокруг звериных тел и лап — плоская.

Рассматриваемая застежка принадлежит к маленькой группе равноплечных фибул, которые можно назвать фибулами типа Вальста, по месту находки одного из опубликованных экземпляров. В настоящее время известно 8 таких фибул, включая обнаруженную в районе истока Волхова. Фибула и I Вальста и еще три других (Осбю, Эрвинге, Энста) происходят из захоронений в четырех разных пунктах вокруг Одера Меларен в центральной Швеции. Остальные находки сделаны в погребении в западной Норвегии (Сандангер), в могильнике около г. Турку в юго-западной Финляндии (Хаймионмяки) и на городище Иру к востоку от г. Таллинна в Эстонии.

Общими чертами всех фибул типа Вальста являются ромбовидные плечи со звериными головами в форме выпуклин на трех свободных углах и пряди волос, отходящие от голов. Однако, среди известных экземпляров есть и существенные отличия. Рассматриваемая здесь волховская фибула имеет более длинные пряди волос, чем иные застежки. Поверхность плечей этой фибулы между головами украшена стилизованными изображениями тел животных, в то время как на других фибулах присутствуют более абстрактные изображения (кроме, может быть, найденной в Сандангере), а центральная выпуклина низкая. Изображения на плечах фибул из Осбю и из Эрвипге, в которых отсутствуют фигуры, отличаются в деталях от всех остальных фибул. Между прочим и центральная их выпуклина более высокая и заостренная, чем обычно, Hа пяти фибулах (Вальста, Энста, Сандангер, ХаймионмЯКИ, Иру) глазницы выпуклых звериных голов обозначены впади нами, имитирующими орбиты, на остальных — кольцами. На этих трех застежках (Осбю, Эрвннго, Волхов) ИЯ средняя изогнутая часть украшена двумя звериными головами с кольцевидными глазами, в то время как иные фибулы имеют изображения без фигур по трем продольным граням, Сандангерская застежка также выделяется среди прочих своими упрощенными изображениями. Таким образом, фибулы типа Вальста могут быть разделены на три варианта: 1) Вальста, Эн-ста, Хаймионмяки, Иру и Сандангер) последняя проще других, 2) Осбю и Эрвинге, 3) Волхов.

Фибула типа Вальста, как и прочие равноплечные фибулы, использовались в Скандинавии для скрепления деталей верхней женской одежды. Их выраженный рельеф характерен для скандинавских ювелирных украшений раннего и среднего этапов периода викингов. Элементы звериного стиля и орнаментации, включая тела животных на плечах волховской фибулы, связаны со скандинавской орнаментикой хватающих зверей, также типичной для раннего этапа периода викингов, то есть для второй половины VIII — второй половины IX в. На это же время указывают бусы и овальные фибулы найденные в комплексах с фибулами типа Вальста в трех пунктах в Швеции и в одном в Норвегии. Бусы представленные в шведских погребениях аналогичны найденным в наиболее ранних слоях (Е/3 и Е/2) Старой Ладоги, датируемых дендрохронологически 750-ми — 860-ми годами и почти не встречаются на Рюриковом городище, существовавшем со второй половины IX в., а возникшем может быть несколько ранее.

Итак, насколько можно судить по всем имеющимся материалам, датой фибул типа Вальста является ранний этап периода викингов — вторая половина VIII — вторая половина IX в. Можно полагать, что рассматриваемые фибулы, скорее всего, относятся к первой части этих хронологических рамок и ничто не указывает на продолжение их производства или использования на среднем этапе периода викингов.

Фибулы типа Вальста не изготовлялись в столь значительном числе, как многие другие типы скандинавских ювелирных украшений. Поскольку же волховская фибула не несет на себе следов длительного использования, то, видимо, ее также следует датировать временем наиболее вероятного распространения самого типа Вальста, то есть ранним этапом периода викингов: второй половиной VIII — второй половиной IX в. Конечно, говоря об этом, не следует забывать, что скандинавские ювелирные изделия раннего этапа периода викингов встречаются на Руси чаще, чем в Скандинавии в более поздних комплексах среднего этапа данной эпохи.

Скандинавские равноплечные фибулы имеют западноевропейские корни и тип Вальста особенно ярко свидетельствует об этом. Наиболее близкие параллели ему можно найти в районе между устьем р. Рейна на севере и р. Сеной на юге. Тип Вальста иллюстрирует сильные культурные влияния, которые достигали Скандинавии на раннем этапе периода викингов со стороны Франкской империи через торговые пункты в устье р. Рейна. Единственным сейчас известным местом производства фибул типа Вальста была Бирка, откуда фибулы распространялись далеко вдоль восточных путей вплоть до истока Волхова. Сформировавшись под влиянием западных фибул фризских торговых центров района устья Рейна и более глубинных территорий Франкской империи, они свидетельствуют о тех же торговых и культурных связях между западом и востоком, что и фризские кувшины, известные от Сент-Дени на юго-западе до Старой Ладоги на северо-востоке, а на пути между ними, в таких торгово-ремесленных центрах, как Дорестад, Рибе, Хедебю и Бирка.

Число находок скандинавских типов или выполненных в северном стиле в районе истока Волхова весьма значительно и продолжает постоянно увеличиваться. Большая часть из них происходит из Рюрикова городища. В IX—X вв. это поселение являлось главным торгово-ремесленным и военно-административным центром Приильменья, расположенным в узловой точке водных путей лесной зоны Восточной Европы. Оценивая в целом материальную культуру Городища, следует подчеркнуть, что в ней очень сильна «вуаль» североевропейской культуры, что проявляется в наличии предметов скандинавского происхождения, вещей, сделанных в Приильменье, но сохраняющих в стиле и орнаментике северные традиции и, наконец, находок без точного этнического адреса, но характерных для разных племен и народов балтийского региона. Изделия скандинавского облика появились на поселении во второй половине IX в., а, возможно, и ранее. Об этом могут свидетельствовать находки целого ряда скандинавских фибул раннего периода эпохи викингов (овальная фибула 37 типа по Я. Петерсену, четыре равноплечных фибулы 58 типа). Наибольшее число скандинавских находок приходится на X в. Такие культовые предметы, как гривны с «молоточками Тора» кресаловидные подвески, амулеты с руническими надписями, фигурка валькирии не могли попасть на Городище, как объекты торговли, а свидетельствуют о пребывании на поселении выходцев из Скандинавии, как мужчин, так и женщин. Городище выступает и как ремесленный центр, где широко изготовлялись предметы скандинавского облика.

Элементы материальной культуры Городища, которые можно определить как славянские (керамика, хлебные печи, двушипные втульчатые наконечники стрел), находят параллёли на западнославянских землях, примыкающих к Балтийскому морю, хотя вопросы о путях расселения славян 'в При-ильменье и на Волхове (с юга, из Верхнего Поднепровья или непосредственно с запада), а также о возможных нескольких различных колонизационных потоках, еще далеки от своего разрешения и требуют; дополнительных материалов. В целом, имеющиеся находки с Городища свидетельствуют о том, что в составе его жителей в IX—X вв. были славяне и скандинавы. Городище по своей сути первоначально повторяло в несколько ином и более позднем варианте развитие Ладоги, находившейся близ устья Волхова. Типологически это были центры одного порядка. К рубежу X—XI вв. в истоке Волхова, в 2 км вниз по течению от Городища сформировался     новый центр — Новый город, где располагались христианский комплекс (епископский двор и общегосударственный храм), торг, княжий двор и новая крепость. Городище, являясь предшественником Новгорода, уступило ему место. Точно также на Руси Гнездово уступило место Смоленску, а в Скандинавии Бирка Сигтуне, Хедебю Шлезвигу и т. д. Однако, здесь следует специально подчеркнуть, что признание преемственности Городища и Новгорода, как социально-политических и экономических городских образований в истоке Волхова   само по себе еще не решает проблему появления названия «Новый город». Возможные объяснения здесь могут быть различны.

Вещи скандинавских типов встречаются и в самом Новгороде, но в гораздо меньшем числе, чем на Городище, хотя их количество в результате новых раскопок медленно пополняется. Ни о какой «северной вуали» в культуре горожан говорить не приходится. В этом отношении различия Городища и Новгорода очевидны. Комментируя их следует учитывать два обстоятельства. Во-первых, отчасти они связаны с хронологией. Если на Городище зафиксированы слои второй половины IX—X вв. и можно предполагать и наличие более ранних, то в Новгороде слои X в. — времени, когда скандинавское влияние на Руси наиболее ярко проявилось в материальной культуре, представлены лишь на нескольких раскопах, причем они относятся преимущественно ко второй половине — концу этого столетия. Во-вторых, в городе норманы, видимо, селились и останавливались не повсеместно, а в определенных кварталах и дворах, а поэтому в дальнейшем общая картина, наблюдаемая сейчас, может оказаться справедливой не для всех частей города.

Однако, даже принимая во внимание эти оговорки, различия Городища и Новгорода по числу скандинавских находок слишком велики. Они несомненно объясняются, в первую очередь, разным социально-экономическим характером этих поселений, сменивших одно другое. Если Городище — это торгово-ремесленный центр международного плана с полиэтническим населением, благосостояние которого базировалось, в первую очередь, на участии в дальней торговле и контроле за водными путями, то Новгород — столица северной части Русского государства, существовавшая за счет эксплуатации земледельческого населения прилегающей округи. Если на Городище скандинавы — воины, торговцы, ремесленники, частично жившие семьями, представляли значительную часть па-селения, то в Новгороде, судя по находкам, их присутствие улавливается не столь отчетливо, а письменные источники упоминают о них только как о торговцах, наемниках и опальных изгнанниках при дворах князей, то есть как о людях для которых был характерен подвижной образ жизни.

В свете сказанного, находка рассмотренной равноплечной скандинавской фибулы раннего типа в верховьях Волхова не выглядит изолированным фактом, а дополняет общую картину. Она еще раз подтверждает вероятное появление скандинавов в районе истока Волхова ранее второй половины IX в., также как и то, что скандинавы, пришедшие на Русь, были, в основном, выходцами из района оз. Меларен в центральной Швеции, что неоднократно подчеркивалось в литературе.