История и археология

Диакон Александр Мусин

Одной из проблем истории Новгорода является судьба епископа Иоанна Попьяна. Рукоположенный после 30/31 января 1108 г2., он 20 декабря 1110 г. прибывает в Новгород 3. Несмотря на активное церковное строительство в 1110—1120-ых гг. — время, которое было ключевым и для формирования дальнейшей системы боярско-княжеских отношений — епископ совершенно не упоминается на страницах летописи. Лишь под 1130 г. НПЛ сообщает: «В се же лето отвержеся архиепископ Иоанн Новгород да, и поставиша архиепископа Нифонта, мужа свята и зело боящяся Бога, и приде Новгороду месяца генваря в 1 день».5 Создается впечатление, что летописный текст в какой-то момент был цензурирован в силу особо неприязненного отношения в Новгороде к этому церковному и политическому деятелю».1'

Археографический список новгородских владык сер. XV в. дает интересное уточнение: «Иван Попьян, седев 20 лет, отвержеся архиепископья, сего не поминают» 7 По наблюдениям А. С. Хорошева, из 14 синодиков новгородских архиереев только Пространная редакция знает отвержение владыкой Иоанном «архиепископья» и его исключение из архиерейского синодика, «архиепископская» редакция знает только первый факт, а 3 и 4 изводы архиерейской редакции ничего не знают об отвержении епископа Иоанна.8

Однако целая серия псковских владычных синодиков упоминает Иоанна в числе поминаемых архиереев новгородской кафедры 9. Синодики церкви Богоявления с Запсковья, Николо-Любятовского — II и церквей Покрова и Рождества Божией матери в Углу В. Л. Янин относит к одному изводу и датирует их протограф не позднее 1232 г. Однако все 7 синодиков Псковских церквей датируются XVI — первой четвертью XVIII вв., и не исключено, что содержащиеся в них литургические сведения не носят характера изначальной достоверности: память о том, что епископа Иоанна когда-то не поминали могла к этому времени уже исчезнуть. Тот факт, что в этих списках в отличие от новгородских отсутствуют имена Арсения и Феодосия, так и не получивших хиротонии, говорит о сознательном редактировании для осуществления литургического поминовения. Древнейший синодик Спасо-Мирожского монастыря вообще содержит пропуск имен важнейших святителей XII в10. То, что в Пскове XVI в. не знали подробностей, связанных с Иоанном, доказывается и псковским происхождением жития архиепископа Нифонта, составленного священником Василием в 1558 г. Сам Василий, основываясь на Кассиановской редакции Печерского патерика, написал к Житию предисловие и добавил несколько новых известий о самом Нифонте, где об Иоанне "ничего не сообщается."-Однако в последующих редакциях патерика XVII в. есть уникальное, но недостоверное сообщение о том, что «когда блаженный Иоанн, епископ новгородский, ... ослабев в силах, оставил епископский престол и удалился в монастырь», то на его место и был поставлен владыка Нифонт 12. Известие, сопряженное с именованием Иоанна «блаженным», есть попытка интерпретации летописного сообщения ИЗО г. в условиях его полного непонимания в позднейшее время. Очевидно, автор пребывал в неведении о том, что епископ Иоанн был исключен в какой-то момент из Софийского синодика. В результате этого «отвержение» епископом Новгородской кафедры трактуется как его мирный уход на покой, как это имело место с рядом его преемников. Стоит признать, что упоминание имени епископа Иоанна в псковских синодиках имеет такую же историческую ценность, как и рассмотренное сообщение жития архиепископа Нифонта.

Существует печать, связанная с именем Иоанна Попьяна 13. Однако ее прочтение и вытекающее из него понимание событий, может быть и иным. Считается, что помещая на печати личную патрональную эмблему, Иван Попьян идею непосредственного подчинения киевской митрополии и константинопольской патриархии выражает лишь в самом завуалированном виде, упоминая Богоматерь только в формуле молитвенной легенды лицевой стороны,14 и что внешние признаки печати подчеркнуто независимы, свидетельствуя о стремлении владельца буллы к автокефалии,15 при этом сама автокефалия предполагается как по отношению к киевскому митрополиту, так и по отношению к константинопольскому патриарху. Представляется канонически и исторически нереальным, чтобы в начале XII в. епископ северного диоцеза Вселенского патриархата мог претендовать на автокефалию. Даже если понимать термин «автокефалия» в смысле церковной автономии и непосредственного подчинения Константинополю, мы считаемым это чересчур смелым.

На наш взгляд, подобные предположения не вытекают со всей определенностью из оформления рассматриваемой буллы. Данный моливдовул является древнейшим из епископских печатей на Руси. Поскольку нам неизвестны принципы оформления печатей епископов первой четверти XII в., то говорить о том, что печать Иоанна «подчеркнуто независима» несколько преждевременно. Среди митрополичьих печатей существует тенденция к замене патрональных печатей в связи с именем Вселенского Патриарха, на патрональные изображения самих митрополитов и далее на изображение Божией Матери. Однако в целом наши представления о принципах оформления печатей духовных лиц как на Руси крайне расплывчаты. В еще большей степени это касается византийской сфрагистики, где оформление печати диктовалось эстетическим вкусом и менологическими предпочтениями держателя буллотирия. Вселенским патриархом с 1111 по 1134 г. был Иоанн IX Агапитос, так что изображение свт. Иоанна на печати «пастыря новгородского» могло быть патрональным и для патриарха, что исключает версию о стремлении к независимости. Надпись на аверсе полностью соответствует оформлению печатей митрополита Никифора I, рукоположившего епископа Иоанна: сходным является не только молитвенное обращение к Богоматери, но и способ титулования архиерея. Таким образом, исполнение исследуемой печати не несет в себе ничего экстраординарного, что могло бы свидельствовать о стремлении ее владельца к канонической независимости.

Существует завещание прп. Антония Римлянина, подлинность которого доказали исследования В. Л. Янина и позволили датировать документ временем до 1131 г."' Доказательство подлинности грамоты как раз связано с ее анализом на фоне событий новгородской истории XII в. В своей духовной прп. Антоний пишет, что он «не приях и имения ото княза ни от епискупа, но токмо благословение от Никиты епискупа». В дальнейшем подчеркивается оппозиция Антония как князю, так и еспископу: «а который брат наш до места сего начнет хотети игуменства или мздою или насилием, да будет проклят, ... или епискуп по мзде начнет кого ставити, или станет насильством творити на месте сем, да будет проклят».'7 Само же поставление преподобного во игумены связано с изменениями на новгородской кафедре, поскольку является одним из первых деяний епископа Нифонта. Епископ Иоанн не возводил в этот сан главу одной из монашеских общин, что свидетельствует о натянутых отношениях монастыря с архиерейской кафедрой. По мнению В. Л. Янина.этот конфликт мог быть связан с отступлениями епископа от основной линии церковной политики, покушением князя или -владыки на иммунитет только что основанного без их участия монастыря, или же с соперничеством новой общины с Юрьевым монастырем, который был княжеским.'8

История отвержения епископа Иоанна никак не была прокомментирована ни митрополитом Макарием (Булгаковым), ни Е. Е. Голубинским, ни, соответственно А. Карташевым.19 Не касается этого вопроса и А. Никитиский.20 Тонкое чутье церковной традиции позволило о. П. Тихомирову почувствовать некоторые возможные моменты судьбы Иоанна Попьяна. Молчание о нем летописи объясняется кротким и безмолвным характером епископа, не вмешивавшегося «в современные дела, которые мало касались его духовной власти». Тихомиров пишет, что Иоанн «оставил престола правление своей волей за изнеможением» (ср. известие жития свт. Нифонта), а причинами, подтолкнувшими его к такому шагу были новгородские бунты против княжеской власти и требование местных вольностей, которым архипастырь не сочувствовал.2| О месте кончины святителя Тихомиров ничего не знает, «но его гробница без сомнения под сводами святой Софии».22 Однако уже М. В. Муравьев возражал против возможности погребения епископа Иоанна в Софийском соборе.23

Первую серьезную попытку объяснить отвержение епископа Иоанна классовой борьбой в Новгороде в начале XII в. делает М. Н. Тихомиров.24 Он поставил исследуемое событие в связь с появлением Устава князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых,25 который датировал достаточно узко 1126 г.26 Поскольку в уставе предписывается епископу «дом Святой Софии устраивать с сотскими», а торговые меры ведать совместно 10 сотскими и иванским старостой, то «новшество устава заключалось в уменьшении значения епископа в пользу сотских и иванских старост... в связи с этим роль епископов в общественной жизни Новгорода должна была уменьшаться, так как он терял не только значительную часть своих доходов, но и возможность оказывать влияние на торговую жизнь». 7 Это подрывало экономическое и политическое положение епископа, особенно по сравнению с митрополией и другими кафедрами, где контроль за торговыми операциями продолжал оставаться у архиереев.

Однако интересное предположение М. Н. Тихомирова накладывается на проблему датировки уставов Всеволода.29 Большинство современных исследователей датируют устав более поздним временем. По мнению В. Л. Янина, он создан во время Всеволода Мстиславича (1219—1221 г.), когда происходит конституирование торгового суда, и в конце XIII в. вошел в более пространную компиляцию,30 Я. Н. Щапов датирует его концом XIII в. А. А. Зимин еще позднее — к XIV в. В то же время С. В. Юшков, с учетом редакции конца XIII в., полагал возможным составление устава в 1130—1136 г.32 а Б. А. Рыбаков считал устав созданным в начале 1136 г. и поновленным в XIII-XIV вв.33 Мы не представляем возможным до конца исключить возможность появления архетипа Устава в Новгороде при князе Всеволоде-Гаврииле (1127-1136 г.), тем более, что М. Н. Тихомиров очень верно определил ту сферу, где кроются причины конфликта: княжеско-епископские отношения.

В. Л. Янин высказал предположение, что «отвержение» и «непоминание» владыки явилось результатом «каких-то неизвестных отступлений епископа от основной линии церковной политики».34 Согласно этой гипотезе епископ пал жертвой компромисса княжеских и боярских государственных институтов, и его отставка непосредственно связывается с действиями вернувшегося в ИЗО г. из Киева князя Всеволода, связанными с утверждением новгородского представительства в посадничестве. Таким образом, епископ был до этого времени союзником новгородского боярства, а не князя 35 . Однако, проновгородская позиция епископа противоречит умолчанию о его деятельности на страницах НПЛ. Именно в этом ключе В. Л. Янин и предлагает рассматривать причины событий ИЗО г. в своих следующих работах. Наиболее подрообно этот вопрос был рассмотрен в связи с локализацией погребений Новгородского Софийского собора, в частности погребений №№ 1 и 2 в кирпичной гробнице и лежащим под ней саркофагом в Мартирьевой паперти . Сложная архитектурная история гробницы в связи с росписью деисуса 1144 г., начинается с погребения в саркофаге, который вскрывался, очевидно, непосредственно перед строительством гробницы, и его погребение было извлечено «небрежно, и совершенно, очевидно, без каких-либо о нем забот». Поскольку, по мнению Г. Штендера, гробница по формату плинфы датируется 50—60-ми гг. XII в., то погребенным в ней считается епископ Аркадий, умерший 19 сентября 1163 г 37. Погребение в саркофаге, совершенное около 1144 г., однозначно атритуирутся Ивану Попьяну, похороненному здесь архиепископом Нифонтом. Если при Нифонте ему были возданы высокие почести, то в первые же дни правления архиепископа Илии прах его был извержен из саркофага, а сам саркофаг был попран возведенной на ней гробницей епископа Аркадия. «В разности политики Иоанна Попьяна и Илии-Иоанна, по-видимому, надо отыскивать корни особого отношения к памяти Иоанна Попьяна во все последующие времена» 38 . В. Л. Янин полагает, что исключение имени Иоанна из синодиков относится к 1163 г. и связывается с историческими завоеваниями боярской независимости. Если ранее предполагалась связь Ивана с новгородским боярством, то ныне указывается на косвенные данные об особо тесной связи между ним и князем Всеволодом Мстиславичем 39 . Все эти наблюдения дают В. Л. Янину теперь основание считать, что Иван Попьян вынужден был уйти с владычной кафедры, заявив себя решительным сторонником князя, и следовательно, противником республиканских преобразований новгородской государственности 40. Мы видим, что рассуждения В. Л. Янина, по крайней мере для периода ИЗО—1163 гг. идут в русле агиографической традиции XVI-XVII вв., утратившей реальную память о епископе Иоанне. Однако наиболее существенной представляется проблема увязки архитектурной истории Мартирьевой паперти с реконструкцией церковно-политических процессов.

Кирпичная гробница закрывала деисусную композицию, открытую Ю. Н. Дмитриевым, которая впоследствии оказалась преднамеренно соскобленной и замазанной зеленой краской.41 Роспись была отнесена к 1144 г., а сооружение гробницы к началу XIII в. А. Монгайт отнес погребение в саркофаге к 1199 г. и связал с архиепископом Мартирием.42 В. Г. Брюсова датировала роспись 1194 г. , погребение в саркофаге атрибутировала Мартирию (1199 г.), а кирпичную гробницу — архиепископу Антонию (1232 г.) 43 Г. М. Штендер, отнеся деисус к 1144 г., предположил, что кирпичная гробница была заранее приготовлена Нифонтом для своего погребения, но осталась невостребованной."

Исследования плинфы показывают, что ее длина колеблется между размерами плинфы храма Успения на Торгу (1135 г. ) и церкви свв. Бориса и Глеба в Детинце (1167 г. ), что, в соответствии со шкалой эволюции кирпичей, падает на вторую половину 50-х гг. XII в, 45 Относительно ширины плинфы сообщается, что она приближается к плинфам последней четверти XII в., чему противоречит ее длина, в связи с чем плинфа, как и гробница, датируется 50—60-и гг. XII в.46 Саркофаг датируется 1144 г., но оценка извлечения погребения как «небрежного», полученная на основе «осмотра внутренней полости с помощью системы ламп и зеркал, запущенных внутрь через щели в стыках плит»,47 представляется нам скорее эмоциональной, чем научно-критической.

Таким образом, основой для соотнесения постройки гробницы с посмертной эксгумацией Ивана Попьяна служит опускаемое нами эмоциональное допущение о «небрежности» в отношении его останков, а так же размер плинф, который по выработанной шкале может соответствовать 1163 г. Однако знакомство с закономерностью эволюции размеров плинф новгородского зодчества ставит этот тезис под сомнение. Плинфы кирпичной гробницы по своим размерам не соответствуют кирпичам ни одной из новгородских церквей. Следовательно, они специально изготовлялись для работ в Мартирьевой паперти, что могло способствовать нарушению линейной эволюции. Однако и само соотношение длины и ширины плинфы выпадает из имеющейся картины изменения ее пропорций.48 По своей ширине плинфа гробницы приближается к постройкам конца XII — начала XIII вв. Мы считаем невозможным датировать плинфу гробницы по разработанной шкале эволюции новгородской плинфы, поэтому предположение о сооружении гробницы в связи с кончиной архиепископа Мартирия в 1199 г. не представляется невероятным.

Саркофаг мог быть сооружен архиепископом Нифонтом для себя самого, но использован для погребения его преемника Аркадия, который мог быть позднее перезахоронен вместе с Мартирием в новой гробнице.49 Предположения о локализации погребений Софийского собора не могут свидетельствовать о причинах «отвержения» епископа Иоанна.

А. С. Хорошев связал отставку епископа Иоанна с урегулированием вопроса о посадничестве и поездкой Всеволода в ИЗО г. в Киев к отцу.50 Он так же, согласно ранним гипотезам В. Л. Янина, считает, что епископ Иоанн отступил от норм церковной и был союзником новгородского боярства. Я. Н. Щапов в целом согласен с мнениями о стремлении владыки к церковной независимости и компромиссе Новгорода и Киева как причинах его «громкого ухода» и «скандальной отставки».

Попробуем рассмотреть историю Иоанна с учетом исторического фона первой четверти XII в. Общественная ситуация не могла быть стабильной, поскольку ни до 10—20-х гг. XII в., ни после летописец не отмечает столь часто повторяющихся стихийных бедствий. За 20 лет правления Иоанна лишь половину времени можно признать относительно благополучным, собственно о 6620, 6622, 6624, 6626, 6627, 6628, 6629, 6630, 6634, 6637 гг. не сообщается никаких данных. Каждый второй год приносит стихийные бедствия, а непосредственно перед оставлением кафедры в 1128/1129 гг. в Новгороде разразился страшный мор.

Именно на этом фоне экономических, демографических и погодных катастроф новгородского общества и совершается «отвержение» епископом Иоанном Новгорода. Происшедшие события должны были определенным образом повлиять на настроение правящего архиерея. Однако связывать само отвержение исключительно со стихийными бедствиями или же предполагать изгнание епископа самими новгородцами, не представляется возможным. Летопись определенно указывает на инициативу архиерея в деле ухода с кафедры. Само же «непоминание» епископа Иоанна стоит объяснять не «нелюбовью новгородцев» к своему владыке, а вполне конкретным каноническим преступлением, заключавшемся в самовольном оставлении кафедры. Каноническое право Восточной Церкви рассматривает возможность отказа епископа от своей кафедры. В самом общем случае отрекшийся епископ автоматически лишается чести и достоинства и исключается из церковных диптихов, если он после соответствующего увещевания не соглашался вернуться на кафедру.  В IX в. складывается некоторая процедура, предусматривающая каноническое расследование причин отставки, а соответствующая церковная инстанция может принять или не принять такое отречение. Однако рассмотрение подобных случаев судом епископов предусматривает письменное отречение. Такие отречения известны русской истории и предоставлялись епископами митрополиту (архиепископ новгородский Иоанн и Савва Луцкий — 1401 г.3 Феофил — 1482 г.,54 Сергий и суздальский епископ Феодор — 1484 г. 55 ). В данных случаях канонические требования были соблюдены, и отказавшиеся от кафедр епископы были оставлены «в сущем сане». Не так было в ИЗО г. Отвержение епископа Иоанна, очевидно, не прошло процедуры канонического утверждения у митрополита и не было принято церковной общиной, что автоматически лишало его епископского достоинства и права поминовения в церковных диптихах. Следовательно, причины непоминовения епископа Иоанна и исключения его из синодика лежат в самом факте церковного преступления — отвержения кафедры, а не в посмертной мести новгородцев, связанной с политическими тенденциями его деятельности.

Решение вопроса о причинах исключения епископа Иоанна из Софийского синодика не снимает проблем, связанных с пониманием причин его отвержения. В этом вопросе нам следует обратиться к анализу церковно-политической ситуации на Руси на рубеже 20—30-х гг. XII в. Исследуемое время было отмечено активным церковным строительством, в котором совершенно не участвует епископ. В связи с этим немаловажно отметить летописное сообщение 6617 г. о росписи Софии Новгородской «стяжением святого владыки». 56 Мероприятие определенно связано с экономической организацией Новгородского архиерейского дома. Резкое свертывание строительной деятельности после 1109 г., когда очевидно Софийская казна была опустошена, происходит на фоне вышеописанных климатических катастроф, и указывает нам на причину изменений в строительной политике кафедры. Очевидно, речь должна идти о тяжелом материальном положении, в котором оказалась епископская организация в Новгороде в 10—20-е гг. XII в.

Сюда же хорошо вписывается фраза завещания прп. Антония о том, что он не принял «имения ни от княза, ни от епископа». Это подчеркивает   характер   монастырского   строительства   в   духе противопоставления ктиторских монастырей настоящим монашеским общинам.57 Очевидно, в разности подходов к монастырскому строительству и к нормам зависимости монастыря от епископа, которые, согласно, прп. Антонию, должны быть исключительно канонические («благословение от Никиты епискупа»), а не экономические («имение от епископа»), и кроется причина конфликта. Возможно, Иоанн Попьян настаивал на непосредственном экономическом подчинении монастырей Софийской кафедре, предусматривающем централизованное распределение доходов.

В свете вышеизложенного вопрос о причинах отречения епископа Иоанна от кафедры скорее всего кроется в области экономического обеспечения древнерусской Церкви, существующей практики централизованной десятины и связанной с ней системы церковно-княжеских отношений. Как известно, первоначальной формой обеспечения Церкви на Руси была десятая часть княжеских доходов в виде десятины от даней, торговой и судебной десятины, которая перечислялась соборным церквам,58 т.е. тем, которые были связаны с возглавлением местной церковной организации. Обеспечение церковных потребностей в этих условиях не могло быть стабильным и удовлетворяющим церковную иерархию, но было связано с отсутствием самостоятельного хозяйства.

В условиях хозяйственного кризиса первой трети XII в., вызванного климатической нестабильностью, возникают новые формы обеспечения Церкви, которые, с одной стороны, снимают с княжеской власти часть ответственности за материальное содержание клира, а с другой стороны, толкают церковную организацию на большую самостоятельность. Однако этот вопрос в некотором смысле разрушал основы церковной организации на Руси как единого экономического организма, превращая отдельные церковные структуры в самостоятельные экономические единицы. Своим побочным явлением подобные княжеские пожалования приводили к установлению гораздо более тесных связей между монастырем и донатором, чем между монастырем и епископом.

Речь прежде всего идет о земельной собственности епископских кафедр, возникающей в первой половине XII в. и монастырей, которая образуется не позднее третьей четверти XI в.59 ,  а    также  об обеспечении  Церкви фиксированными денежными суммами. Именно к началу 30 гг. XII в. относится уникальный по концентрации комплекс княжеских документов, связанных с экономическим обеспечением Новгородской церкви, который непосредственно последовал за отвержением Иоанна. Очевидно процессы, приведшие к его реализации во всей своей полноте развернулись в 20-е гг. XII в. и несомненно коснулись епископа Иоанна. Попытаемся проанализировать эти акты с точки зрения отмеченных выше тенденций.

Нами выделены следующие 5 документов: жалованная грамота князей Мстислава Владимировича и Всеволода Мстиславича Юрьеву монастырю на волость Буйцы, ИЗО г.,60 жалованная грамота князя Изяслава Мстиславича Пантелеймонову монастырю на село Витославицы и другие земли, 1134 г.61    (примечательно, что данная грамота содержит в части   sanctio    предупреждение против вмешательства епископа в хозяйственные дела монастыря жалованная грамота княза Всеволода Мстиславича Юрьеву монас тырю на рель у Волхова, 1134 г.,62, жалованная грамота Всеволода Мстиславича Юрьеву монастырю на волость Ляховичи, 1134 г.'" и   уставная   грамота   Святослава   Ольговича    1136/1137   гг.6' Следует согласиться с В. Л. Яниным, полагавшим, что выгода данного устава для Новгородской кафедры носит не материальный  характер,  а  заключается  в  обретении  независимости  от процентной   ставки   княжеских   судебных   доходов   через   их фиксацию, тогда как поступления в Софийскую казну от даней оказываются регламентированными еще раньше.  Возможно эта регламентация   и   произошла   во   время   правления   епископа Иоанна. Однако в целом Устав продолжает выявленную нами линию княжеских пожалований, ориентированных на создание независимой от княжеских доходов экономической организации древнерусской    Церкви.    Отметим,    что    подобные    тенденции воплощены   и   в   уставной   грамоте   Ростислава   Смоленской епископии  1136 г.6   , где  14 ст., будто принимая во внимание только что происшедшие хозяйственные катастрофы в новгородской   земле   предполагает,   что   в   случае   неурожаев   десятина должна быть сокращена

Таким образом, отмеченный нами комплекс грамот определенно свидетельствует о происходящих в Новгороде кризисе централизованной княжеской десятины, распределяемой органами церковного управления, создании самостоятельного церковного хозяйства, усилении независимости монастырей от епископской власти и установлении прочных связей монашеских общин с их ктиторами на хозяйственной основе. Формирование новых церковно-княжеских отношений, предполагавший отказ от экономического патроната князя над церковью со стороны государственной власти и независимость монашеской организации от епископата и мог вызвать протест со стороны епископа Иоанна, выступавшего за сохранение старой системы взаимоотношений.

Такой предполагаемый протест русской иерархии хорошо согласуется с борьбой против харистикариата, которую вела церковная иерархия в Византии 68 . В силу ряда причин, часто связанных с экономическим кризисом, прежде всего монастыри оказывались зависимым от светских лиц. Изначально это было задумано в виде аренды церковной собственности для удовлетворения хозяйственных потребностей Церкви. Однако вследствие этого доходы от монастырского хозяйства шли в чужие руки, а сами епископские кафедры оказывались в бедственном положении.

Совершенно очевидно, что процесс формирования монастырской земельной собственности на Руси внешне мало похож на существенную практику харистикариата. Здесь светские лица способствовали сложению церковного землевладения. Однако существующая разница не должна скрывать от нас существа дела: происходил процесс, приводящий монастыри в зависимость от светского элемента и ослабляющий их подчиненность местной епископской кафедры. Ряд постановлений Константинопольских поместных соборов напрямую касается сложностей взаимоотношений епископа и монастырей, возникающих в результате харистикарной аренды

Новый порядок обеспечения монастырей на Руси на начальном этапе своего становления как раз и наносил определенный ущерб материальному состоянию епархий. Княжеское ктиторство на Руси являлось по сути дела местным вариантом византийского харистикариата. В этом смысле монастырские организации оказывались общественно и экономически более активны, чем архиерейские кафедры. Непосредственно перед отречением Иоанна под 6636 г. летопись сообщает о конфликте в Киеве между Печерским монастырем и церковью св. Димитрия: «все же лето преяша церковь Димитрия печеряне и нарекоша ю Петра с грехом великим и неправо»70 . Самочинность деяния Печерского монастыря вызвала осуждение летописца, что подтверждает наличие проблем в древнерусской церкви в связи с активностью и самостоятельностью монастырских организаций.

Есть смысл взглянуть на всю систему церковно-княжеских отношений, как она существовала на Руси в первой четверти XII в. Митрополит Никифор (1104—1121) в это время рукоположил заново практически весь епископат Русской Церкви. К 1130 г., моменту предполагаемого обострения церковно-княжеских отношений, из епископов Никифорова рукоположения на кафедре оставался один Иоанн, который должен был разделять взгляды своего митрополита. Эти взгляды хорошо прослеживаются по четырем сохранившимся посланиям митрополита Никифора,71 где князь приобретает обобщенные идеальные черты как защитника церкви, призванного осуществлять справедливость в обществе. 72 Отношение митрополита и Церкви к князю предстает как покровительственное, представляющее из себя духовное водительство князя. Совершенно очевидно, что новое положение дел совершенно не вписывалось в концепцию митрополита Никифора, а, возможно, и епископа Иоанна. Обострение церковно-княжеских отношений приходится на время после кончины Никифора (случай с Переясловским епископом Марком, который занял кафедру лишь в 1126 г. с согласия Ярополка Владимировича,73 конфликты с митрополитами по поводу выделения Смоленской кафедры из состава Переяславской епархии 74 ) — все это свидетельствует об изменении отношений древнерусского княжья к князьям  церкви.

Попробуем подвести некоторые итоги нашему исследованию. Отсутствие каких-либо данных о конфликте между Новгородом и его епископом не оставляет сомнений в том, что инициатива отвержения исходила непосредственно от Иоанна, и что само отвержение не было вынужденным. В этом случае исключение епископа, оставившего свою кафедру, из Софийского синодика, является закономерным применением к нему санкций канонического права, предусматривающих извержение из сана. Напротив, если бы он был изгнан городской общиной, то каноны сохраняли бы за ним епископское достоинство.

То же следует сказать и о причинах самого отвержения, которые лежат в плоскости внутрицерковных и церковно-княжеских отношений. Нарастающая самостоятельность князей и новгородского боярства в церковных делах были сопряжены с изменением системы экономического обеспечения Церкви. Кризис централизованной десятины в условия княжеских междоусобиц и экономических нестроений повлек за собой новые формы обеспечения Церкви, предусматривающие самостоятельность в области хозяйства и меньшую ответственность княжеской власти в деле обеспечения духовенства. В Новгороде это положение усугубилось целой серией неурожайных лет. Одновременно происходило наделение монастырей земельными угодьями, что ставило их в зависимость от ктиторов и ослабляло организационное подчинение местному епископу. Наблюдается сложение тесного союза между монастырями и княжескими домами, которые могли задевать интересы епископских кафедр. Все это должно было вызвать протест новгородского архиерея, воспитанного митрополитом Никифором в совершенно иных традициях взаимоотношения государственной и церковной власти, и его «отвержение» от Новгородской кафедры 1130 г. Следовательно, причины отвержения епископа Иоанна лежат не в области политики, а в области церковной жизни.

1             Данная статья подготовлена в рамках проекта РГНФ 97-01-00510 «Христианские Древности Северной Руси 1Х-ХШ вв.»

2             НПЛ. С. 19, 203. Си но дальний список указывает кончину св. епископа Никиты «30 генваря», а Комиссионный — «31 генваря». Бережков Н. Г. Хронология русского летопсания. М. 1963. С. 229.

НПЛ. С. 19, 203. К. Здравомыслов полагает, что его хиротония состоялась в 1108 г. (См. Иерархи Новгородской епархии. С. 9).

4 Хорошев А. С. Церковь в социально-политической системе Новгородской феодальной республики. М. 1980. С. 21.

I НПЛ. С. 22, 207

Янин  В . Л . Некрополь Новгородского Софийского собора. Церковная традиция и историческая критика. М. 1988. С. 47.

7 НПЛ. С. 473.

'Хорошев А.С. Летописные списки новгородских владык // НИС № 12. 1984. С. 127—142.

9             Я н и н   В . Л . Некрополь. Приложение 3. С. 205—211.

10           Я н и н  В . Л .Некрополь. С. 205.

" Словарь книжников и книжности древней Руси. вып. 2. (вторая половина XIV-XVI в.) Ч. 1. А-К. Л. 1988. С. 114, Житие епископа Нифонта// Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. СПб. 1862. Вып. 4. С. 4.

2 Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих Миней святителя Димитрия Ростовского. М. 1906. Кн. 8. 8 апреля. С. 135.

13 Я ни н В . Л . Печать новгородского епископа Ивана Попьяна // ВИД № 9. 1978. С. 47-56.

|*Янин  В . Л . Печать новгородского епископа Ивана Попьяна. С. 54. Янин  В . Л . Печать новгородского епископа Ивана Попьяна. С. 54.

16           Я н и н   В . Л . Грамоты Антония Римлянина и их датировка // Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. М. 1977. С. 50

17           ГВНП. С. 160.

'"Янин   В. Л . Грамоты Антония Римлянина. С. 50.

19           Ма карий     (Булгаков),   митрополит.   История   Русской Церкви.   Кн.   2.   М.   1995.,   Голубинский    Е.   История   Русской   Церкви. Т. 1. Ч. 1. М. 1997; Карташев  А. В. Очерки по истории Русской Церкви. М. 1992. Т. 1.

20           Никитский   А.  Очерк внутренней  истории  церкви  в  Новгороде

Великом. СПб. 1892.

21           Тихомиров  П. И.,  прот. Биографии первых девяти Новгородских епископов. Новгород. 1861. С. 52.

22           Тихомиров    П.   И.   Биографии   первых   девяти   Новгородских епископов. С. 52.

23           Муравьев М.В. Святая София. Новгородский пантеон. // Сборник

Новгородского общества любителей древности. Новгород. Вып. 1. С. 8.

Тихомиров   М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв. М. 1955. С. 170—181.

25           Российское  законодательство  X—  XX  веков.  Т.   1 .Законодательство Древней Руси. М. 1984. С. 249—261.

26           Тихомиров. Крестьянские и городские восстания. С. 174—175.

27           Тихомиров. Крестьянские и городские восстания С. 177.

28           Тихомиров. Крестьянские и городские восстания. С. 185.

29           Хорошев. Церковь в социально-политической системе. С. 25.

30           Я н и н  В . Л . Новгородские посадники. М. 1962. С. 89-93.

31           Памятники   русского   права.  Вып.   1.   Памятники   права   феодально раздробленной Руси XII-XV в. М. 1953. С. 160—173.

32           Юшков   СВ. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М. 1949. С. 217—221.

" История СССР с древнейших времен до наших дней. М. 1966. Т. 1. С. 636—637.

'"Я нин   В . Л . Очерки комплексного источниковедения. Средневековый

Новгород. М. 1977. С. 50.

35           Я н и н  В . Л . Печать новгородского епископа Ивана Попьяна. С. 55.

36           Я н и н  В . Л . Некрополь. С. 23—57; Штендер  Г.М.О комплексе

погребений в центральной части Мартирьевой паперти // Янин. Некрополь. С. 199—205.

37           Янин. Некрополь. С. 45.

38           Янин. Некрополь. С. 48.

39           Янин. Некрополь. С. 53.

40           Янин. Некрополь. С. 54.

41 Дмитриев Ю. Н. Стенные росписи Новгорода, их реставрация и исследование (работы 1945—1948 гг). // Практика реставрационных работ. М. 1950. № 1. С. 146—154.

42 Монгайт А. Л. Раскопки в Мартирьевой паперти Софийского собора в Новгороде // КСИИМК. М. 1949. № 24. С. 95—96.

43 Брюсова В. Г. К истории стенописи Софийского собора. Фрески Мартирьевской паперти // Древнерусское искусство. Художественная культура Новгорода. М. 1968. С. 108—125.

44 Штендер Г.М. «Деисус» Матрирьевой паперти Софийского собора в Новгороде // Древнерусское искусство. Монументальная живопись XI—XVII вв. М. 1980. С. 86.

45 Штендер.О комплексе погребений в центральной части Мартирьевой паперти. С. 203.