Сказания русского народа

 собранные Иваном Петровичем Сахаровым

Кума — игра пожилых женщин и девиц—живо обрисовывает собою сельский обычай — кумиться. В русской жизни кумовство столь бывает почтительно, что без кума и кумы не существует семейного веселия. Для кума всегда есть брага, для кума есть мед сотовый, а для кумы водятся в куте пареные груши, для кумы есть квас сыченой, мак поджаренный и черные прянички. Настал прощеный день. Кум является к куме с мылом, а кума идет к нему с пряниками. Кум может целовать куму при всей деревне, и все это сочтется почтением, дружбою, приветом. Что знает кум, то знает кумова жена, то же самое знает и вся деревня. Без кумы не ладится свадьба, без кума не совершают похорон. Вот быт русского кумовства! Вероятно, игра Кума изобретена в честь этого важного обычая, которому никто и никогда не изменял в семейной жизни наших предков.

Поселяне говорят, что городские кумы спесивы, а водить кумовство в городах стало не в обычай; но игра Кума тешит горожан не менее всякой. Старая Русь не умерла; ее быт во всех видоизменениях существует в современной нашей жизни. Летописцы записали жизнь политическую наших предков, а предания и обычаи сохранились в жизни семейной без записей, пережили века и существуют доселе.

Напрасно говорят, что русская история многого лишилась: этой немецкой песне доселе еще многие верят. Мы не только не успели осмотреть свои материалы — письменные и словесные,— но не знаем еще всего, что и как писали чужеземцы об наших предках. Чужеземные описания требуют строгой поверки. Они, как люди мимоезжие, незнакомые с русским языком, не могли верно передать всего, виденного ими. За ними строго смотрели, держали взаперти, чуждались с ними слов и дел. Не мы, люди XIX века, виноваты в отчуждении от предков, родины и обычаев. Были задолго люди до нас, успевшие заглянуть в чужие земли; с ними пришли к нам чужие обычаи и мало-помалу вытеснили старую нашу семейную жизнь из городов в села.

Игра Кума совершается двумя отдельными пированиями. Одно бывает в определенное время и с особенным торжеством, другое же может происходить во всякое время, и притом во многочисленности.

Поселяне Тульской губернии, на третьей неделе по Пасхе, в день жен мироносиц, выходят в лес, как они говорят — кукушку кстить. Две подруги, обреченные в кумовство, нагибают молодые березки, связывают их ветвями, платками, полотенцами. Сделавши из ветвей венок, привязывают к нему два креста, сделанные из ветвей. В то самое время, как кумы ходят вокруг венка в разные стороны и целуются сквозь венок крестообразно, по три раза, прочие женщины поют:

Ты, кукушка, ряба, Ты кому же кума?

Покумимся, кумушка, Покумимся, голубушка,

Чтобы жить любовно, Жить, не браниться.

Окончивши песнь, кумы меняются крестами, величаются подругами, живут в мире и согласии. В этой игре не участвуют мужчины; одни только женщины присутствуют. Кумовство заключается завтраком и хороводными песнями.

В селейиях Московской, Рязанской и частию Тульской губерний совершается игра Кума в семик. Там, в это время, поселяне собираются в рощи, нагибают молодые березы — плакучие,— свивают из них венки, обвешивая их разноцветными лоскутами и лентами. Потом подходят попарно, целуются сквозь венки, приговаривая:

Покумимся, кума,

Покумимся. Нам с тобою не браниться,

Вечно дружиться.

В это время дарят друг друга желтыми яйцами. В Костромской губернии, вместо этих слов, говорят: «Здравствуй, кумушка, березку завивши!» Замечательно, что здесь, в этой игре, участвуют и молодые люди, неженатые, вместе с девицами. Веселые песни и вечно одинакие пляски сопровождают и здесь игру Кума. После того собираются: развивать венки те, которые покумились семицкою березкою, и сходятся в лес раскумитъся. Тогда кумовья, развивая венки с поцелуями, поют:

Раскумимся, кума, Раскумимся.

Не сварясь,

Не бранясь,

Ладно живучи,

Припеваючи.

Кроме этого рода игры Кума, поселяне отправляют еще другой вид, совершенно непохожий на вышеписан-ный. Сбираясь играть, поселяне выбирают куму, садятся по два в ряд, кругами. Кума охаживает круг, выглядывая пригожих и миловидных. Едва она своим сердцем выведала Доброхотную, и уже заводит с нею речи:

Кума. Что это за дитя!

В  это  время Доброхотная встает и,  указывая на сидящую с ней особу, говорит:

Доброхотная. Твое и мое.

Кума.  Кому его кстить?

Доброхотная. Тебе и мне.

Кума.  Что ты мне за это дашь?

Доброхотная.

Шильце, мыльце.

Белое белильце,

Да зеркальце;

Рубль да денежку,

Да красную девушку.

С окончанием этих слов—Кума и Доброхотная разбегаются в противоположные стороны и, обежав три раза кругом сидящих, останавливаются. Та, которая успеет из них занять прежде место, остается в выигрыше — сидеть спокойно, а другая опять идет заводить речи. В этой игре кума должна быть сметлива: здесь есть обман. В то время, как кума с кумою кумятся, другие соседи успевают пересесть на порожнее место. Если одна из них, не заметившая соседнего обмана, сядет на чужое место, тогда со всех сторон начинается чуранье: «Чур с места! Чур с места!» От этого часто случается, что в большом кругу ходят по две и по четыре кумы.

Для кумы в селах поется особенная песня:

Как кума-то к куме в решете приплыла,

А я так ухом не веду, я так глазами не гляжу.

Еще чем-то мне кумушку подчевати?

Да как есть про куму воробей во саду,

Воробей во саду, и тот без заду;

Разложу я воробья на двенадцать блюд:

Душку, головку в пирог загну,

Я зашейную часть наперед пошлю,

Самого воробья жарким наряжу.

Еще кушай-ка, кума, не засаливай уса;

Не верти, кума, в руках, не носи, кума, домой.