Поединок со Змеем

  славянские мифы

Мария Васильевна Семёнова

     Целый год Перун провел  на  Земле,  в  закопченной  кузнице  Кия.  Но

наконец  зафыркали  у  ворот  крылатые  скакуны,  впряженные  в   чудесную

колесницу, настало время прощаться.

     - Ты меня научил всему, господине, -  молвил  Кий.  -  Вот,  прими  в

подарок на память...

     - Что это? - удивился Перун.

     - Это огненный палец, - ответил кузнец. - В нем  частица  сути  Огня.

Все, чего он коснется, должно немедля ожить, если  только  оно  не  всегда

было мертвым. Испробуй!

     - Не откажусь, - сказал  Бог  Грозы.  Вытянул  из  поленницы  дубовый

обрубок, примерился и чиркнул огненным пальцем. Метнулось, на миг ослепило

белое пламя... и вот диво: давно высохшее  полено  в  руке  Перуна  тотчас

стало  расти,  выпускать  зеленые  ветви,  потянулось   к   земной   влаге

толстенькими корешками.

     - Хороша ли работа? - улыбнулся кузнец. Перун  засмеялся  впервые  за

целый год:

     - Совсем кудесником стал!

     Кий разгреб землю, делая ямку, и  сын  Неба  бережно  опустил  в  нее

деревце:

     - Пусть растет.

     Дубок принялся и за одно лето вымахал в могучее, стройное дерево. Его

так и прозвали - Перуновым дубом, стали чтить, оставлять на  ветвях  когда

пестрые лоскутки, когда обыденные - вытканные за день - полотенца, прося о

чем-нибудь Бога Грозы. Обнесли оградкой. Кончилось тем,  что  Кий  надумал

перенести кузню подальше. Начал облюбовывать место, и тогда вновь явился к

нему Перун:

     - Покажу, где ставить... Пора уже тебе железо ковать.

     Он  научил  Кия  искать  по  болотам   руду   -   первородную   кровь

Земли-матери. Научил плавить ноздреватые крицы железа  и  крепко  бить  их

молотом на наковальне, очищая огнем.  Выучил,  наконец,  готовить  упругую

сталь и сочетать ее  с  вязким,  мягким  железом,  чтобы  не  гнулись,  не

тупились и не ломались  лемехи  и  клинки...  Многими  невиданными  прежде

искусствами овладел кузнец. И все  это,  конечно,  под  воркотню  старцев,

давно успевших забыть появление медных ножей на смену палицам и каменьям и

собственное тогдашнее недовольство:

     - Знай все новенькое придумываешь! Не отеческим законом живешь...

     Но Кий знай упрямо ковал, и вот диво - железные ножницы  и  серпы  на

торгу расходились куда проворнее медных.  И  стихло  мало-помалу  ворчание

стариков.

     Однажды в  темное  новолуние  Кий  припозднился  с  работой  и  ковал

заполночь, когда снаружи долетел женский голос:

     - Кузнец, отвори! - и опять, сквозь звон молота: - Кузнец, отвори!

     - Входи, кто там, - отмолвил занятый умелец. Он и в мысли  не  держал

замыкать, запирать запорами дверь: от кого бы? В  других  краях,  ближе  к

недобрым Горам, появлялись вроде нечистые на руку Люди, но здесь...

     - Кузнец, отвори!.. - долетело в третий раз,  и  Кий,  вытерев  руки,

открыл дверь. Незнакомая женщина ступила  через  порог,  и  вместе  с  нею

ворвался такой ледяной холод, что даже пламя, плясавшее  весело  в  горне,

как будто испуганно съежилось. Но почти сразу Огонь выпрямился и  взревел,

и теперь уже женщина отшатнулась прочь, закрываясь рукой...

     Кий усадил нежданную гостью и заметил, что она была на  диво  хороша:

волосы - вороново крыло, сама - вбеле румяна, вот только глаз Кий никак не

мог рассмотреть, все  потупливалась.  Но  зато  ресницы...  Вздохнул  Кий,

вспомнил  молоденькую   невесту,   вовсе   невзрачную   рядом   с   этакой

раскрасавицей... устыдился и  покраснел.  А  та  уже  вынула  из  корзинки

мертвую птаху - комочек серого пуха, тонкие торчащие лапки:

     - Разное о тебе бают, кузнец. Вот первая служба: сделаешь  ли,  чтобы

мой соловушка снова запел?

     - Попробую... - нахмурился Кий. Сжег в горне  окоченевшее  тельце,  а

невесомую толику пепла бросил в кипящее молоко и прошептал  над  ним,  как

научил Перун. И тотчас взвился из молока оживший соловушка - но к  хозяйке

почему-то не полетел: в  ужасе  заметался  по  кузне,  потом  выпорхнул  в

приоткрытую дверь. Женщина прянула было поймать, но под  взглядом  кузнеца

промахнулась, Кию же вдруг причудилось, будто зловеще вытянулись ее пальцы

и скрючились, точно хищные когти... Но только на миг. И вот все  миновало,

и прежняя раскрасавица извлекла из  корзинки  жестоко  задушенного  кем-то

котенка:

     - Сослужи и вторую службу, кузнец.

     И все повторилось, и серый котенок тоже в  руки  к  ней  не  пошел  -

запищал и всеми коготками вцепился в Киев кожаный передник, не оторвать.

     - А вот и третья служба, - молвила женщина. И подняла наконец  глаза,

и глаза были, что две дыры - ни света, ни дна: - Сделай мне ледяной гвоздь

- что ни кольнет, все чтобы непробудным сном тотчас засыпало! А  тебя  так

награжу, как тебе и во сне ни разу не снилось...

     Подошла раскрасавица и уж руки протянула - обнять  оторопевшего  Кия,

наметилась устами в уста. Но кузнец опомнился:

     - Какой гвоздь? Кого уколоть?..

     - Реку, чтоб не шумела, - отмолвила, ступая следом,  злая  Морана.  -

Птицу, чтобы поутру не пела. Тучу грозную, чтобы дождь не  лила.  А  тебе,

Кию, старейшиной быть над всеми Людьми! Мужи, с кем ныне не ладишь, по шею

в топком болоте руду станут копать! А жены, самые гордые, самые  красивые,

только слово скажи...

     Но Кий уже дотянулся до наковальни  и  схватил  большой  молот-балду,

сделанный когда-то нарочно для Перуна, одному ему по могуте:

     - Пропади, негодная! Сгинь!..

     И молот, помнивший десницу Бога Грозы, послушался  молодого  кузнеца,

взвился в его руках высоко и брызнул золотыми искрами громовой секиры:

     - Я служу Солнцу, Молнии и Огню, а не смерти и холоду! Пропади!..

     Миг - и вместо красавицы оказало себя перед  Кием  когтистое  чудище.

Еще миг - и грянул молот в пустое место, где оно только что стояло.  Молот

ушел глубоко  в  землю  и  там  крепко  застрял,  а  от  сбежавшей  Мораны

сохранилась в кузне корзинка. Кий осторожно взял ее  клещами  и  бросил  в

огонь,  и  добрая  лоза,  из  которой   она   была   согнута,   благодарно

распрямлялась, сгорая. Когда же рассыпались угли, стал виден не то камень,

не то неведомый самородок. Свирепое  пламя  горна  так  и  не  смогло  его

раскалить. Кий отнес самородок подальше и закопал под  валуном,  не  забыв

промолвить заклятие - из тех, что всегда  произносят  над  кладами:  чтобы

лежал смирно и глубоко и никому не давался, только зарывшему...

     Утром, умываясь в ручье, Кий заметил у себя на висках седину. А потом

осмотрел дверь и понял, почему злая Морана не смела войти, пока он сам  ее

не впустил. Мешала ей железная полоса, скрепившая доски,  мешали  железные

петли, железный засов, не заложенный, но касавшийся ушка на ободверине.  С

радостным удивлением догадался Кий, что нечисть  боялась  железа.  Недаром

Чернобог и Морана оказались словно заперты  Железными  Горами  в  Исподней

Стране, изникали через единственный лаз...

     С тех пор и до сего дня Люди стараются  взять  в  руку  железо,  если

опасаются порчи и надеются отогнать невидимого врага. Так и говорят:

     - Подержись за железо, чтобы не сглазить!

     И до сего дня у злых сил первый враг -  умелый  кузнец.  Самая  лютая

нежить вовек не сумеет одолеть его или заморочить. А все потому, что  Кий,

самый первый кузнец,  когда-то  выдержал  испытание,  отказался  мастерить

оружие Злу.