ЯЗЫЧЕСТВО ДРЕВНЕЙ РУСИ

 Борис Александрович Рыбаков

Три царства сколотов – обряды, верования

      Поиск предков Руси, выявивший непрерывную цепь  сменявших  друг

  друга археологических культур, привел нас к далекой,  но  блестящей

  скифской  эпохе.  Археологические  культуры  отражали  то   периоды

  подъема, то времена упадка, связанные с нашествиями степняков, но во

  всех случаях неизменным оказывался исторический центр  Поднепровья,

  ставший в конце концов ядром Киевской Руси -- сравнительно небольшой

  регион по Днепру-Борисфену-(Рось--Киев).

      Роль  скифов  в  истории  славян  и  русов  давно  интересовала

  историков. Еще  летописец  Нестор,  как  уже  говорилось,  упомянув

  славянские племена между Днепром и  Дунаем,  добавил  по  какому-то

  греческому источнику, что они проживали на земле, называемой Великой

  Скифией.

      Историки  XVII  --  XVIII  вв.  иногда   излишне   прямолинейно

  связывали скифов со славянами, но лингвисты XIX -- XX  вв.  (В.  Ф.

  Миллер, В. И. Абаев) внесли серьезный корректив: скифы были по языку

  иранцы, как сарматы и аланы. Археологи уже около двух веков изучают

  яркую и полнокровную скифскую культуру,  верхушечная,  всадническая

  часть которой (оружие, конское снаряжение и  своеобразный  звериный

  стиль в искусстве) распространилась и на  ряд  соседних  нескифских

  народов. Ареал этой "скифской" (скифской по происхождению, но далеко

  не всегда этнически)  культуры  более  или  менее  совпадал  с  тем

  условным квадратом  Скифии,  который  Геродот  набросал  для  общей

  ориентировки своих читателей.

      В силу этого между скифоведами возникли  споры  как  по  поводу

  степени монолитности "скифской" культуры, несомненно имеющей  черты

  единства, так и по  поводу  той  этнической  мозаики,  которую  эта

  дружинная культура покрывала. Археологи давно ощутили,  что  внутри

  "скифского квадрата" явственно выступают две  совершенно  различных

  системы  хозяйства:  степное  кочевое  скотоводство  и  лесостепное

  земледелие на плодородных почвах современной северной Украины (М. И.

  Ростовцев, Б. H. Граков, А. И. Мелюкова, Б. А. Шрамко).  Выводы  из

  этого делались различные 60.

      60  Петренко  В.  Г.  Задачи   и   тематика   конференции   (по

  скифо-сарматской археологии в 1967 г.). -- В кн.: Проблемы скифской

  археологии. М., 1971, с. 3-7.

      В   обсуждении   вопроса   об   этническом    составе    Скифии

  наличествуют два минуса: во-первых, не учитывается  различие  между

  племенами, которые являлись настоящими скифами-иранцами, и теми  из

  их непосредственных  соседей,  кого  эллины  условно  причисляли  к

  скифам. Вторым минусом  является  то,  что  исследователи-скифологи

  совершенно элиминировали, как бы  отодвинули  в  сторону  вопрос  о

  праславянах в среднеднепровской  лесостепи,  входящей  в  "скифский

  квадрат". Относительно первого  минуса  следует  сказать,  что  сам

  Геродот в нем не повинен: он строго оговорил, что настоящие скифы --

  кочевники, степняки, не имеющие ни пашен, ни городов, ни поселений,

  люди со своим языком. Что же касается земледельческой лесостепи, то

  ученый грек, для того чтобы быть понятым своими читателями, применял

  к земледельцам собирательное имя скифов, но оговорил его условность

  и всегда делал к нему дополнение, исключающее возможность отнесения

  этих "скифов" к настоящим скифам, называя их:  "скифы-пахари",  или

  "скифы-земледельцы", или же просто по месту  проживания  на  Днепре

  "борисфенитами" 61.

      Скифологи  забыли  очень  важное  положение   Любора   Hидерле,

  историка-слависта,  археолога,  этнографа   и   лингвиста,   автора

  одиннадцатитомной энциклопедии "Славянские древности",  высказанное

  им в начале нашего столетия: "Я не колеблясь утверждаю,  что  среди

  упомянутых Геродотом северных соседей скифов не только невры ... но

  и скифы именуемые пахарями  и  земледельцами  ...  были  несомненно

  славянами, которые испытывали влияние греко-скифской культуры" 62.

      Такая забывчивость тем более непростительна, что  вся  северная

  половина скифского квадрата  Геродота  накладывается  на  восточные

  области славянской прародины,  обрисованной  по  лингвистическим  и

  археологическим данным и подтвержденной блестящим совпадением ареала

  архаичных  славянских  гидронимов  (О.  H.  Трубачев)   с   ареалом

  чернолесской археологической культуры X -- VIII вв. до н. э. 63

     61      То      обстоятельство,      что      среднеднепровские

  борисфениты-праславяне вели торговлю хлебом, очевидно, только через

  Ольвию, привело к тому, что эта милетская колония греков (хотя  она

  и удалена от устья Днепра) стала  называться  не  только  "Торжищем

  борисфенитов",  но  и  просто  Борисфеном.  Горожан  Ольвии  иногда

  называли поэтому тоже борисфенитами, хотя сами себя  они  именовали

  только ольвиополитами.

      62 Niederle L. Slovanske Starozitnosti. Praha, 1906-1925.

      63 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия.

      Hе являясь специалистом скифологом, я был вынужден  взяться  за

  детальное   рассмотрение   географических   сведений   Геродота   и

  соотнесение   их   с    новейшими    результатами    систематизации

  археологического  материала  специалистами.  Это  было   необходимо

  потому, что карты  племен  по  Геродоту,  составленные  крупнейшими

  археологами (Б. H. Граковым, А. П. Смирновым, М. И. Артамоновым, А.

  И. Тереножкиным),  совершенно  не  совпадают  и  противоречат  одна

  другой. См. сводную карту в моей книге на с. 17. См. также: Рыбаков

  Б. А. Киевская Русь..., с. 15-30.

      Все данные о народах, сопредельных со скифами, говорят  о  том,

  что в пределах скифского квадрата  четко  прослеживаются  разные  в

  культурном отношении регионы: собственно скифский на Нижнем  Днепре

  и Приазовье и земледельческий регион скифов-пахарей  (борисфенитов)

  на Среднем Днепре и Левобережный со смешанным  населением  (гелоны,

  будины, частично переселившиеся борисфениты). Для того чтобы  более

  не повторяться, изложу необходимую для нашей темы ситуацию VI --  V

  вв. до н. э. в виде таблицы.

Имя народа по Геродоту      Само-название         Природа         Хозяйство            Импорт из Греции    Язык   Этнос

Скифы-пахари Скифы-зем-ледельцы        Сколоты         Лесостепь      Земледелие и оседлое скотовод-ство     Значитель-ный (осо-бенно около Роси, Тяс-мина и Виси)             1.Размещены на террито-рии древней славянской прародины

Борисфени-ты                                                                      2.В средние века здесь складывается ядро Киевской Руси

Скифы            Скифы            Степь  Кочевое скотовод-ство        Почти нет            Скиф-ский     3.По данным языка - северные иранцы

      Чрезвычайно важным для  понимания  этнической  ситуации  внутри

  скифского квадрата является общеизвестный подробный рассказ Геродота

  о земледельческом празднике у скифов:

      "У него (Таргитая, сына  Зевса  и  дочери  Борисфена)  родились

  три сына: Липоксай и Арпоксай и самый младший Колаксай. Во время их

  правления  на  скифскую  землю  упали  сброшенные  с  неба  золотые

  предметы: Плуг с ярмом, обоюдоострая секира и чаша. Старший, увидев

  первым, подошел, желая их взять,  но  при  его  приближении  золото

  загорелось. После того как он удалился, подошел второй, и с золотом

  снова произошло то же самое. Этих [старших братьев] золото отвергло,

  при приближении же третьего, самого младшего, оно погасло, и он унес

  его к себе. И старшие братья после этого, по взаимному  соглашению,

  передали всю царскую власть младшему" 64.

      64 Геродот. История. Кн. IV,   5.  --  В  кн.:  Доватур  А.  И.

  Каллистов Д. П., Шишова Я.  А.  Народы  нашей  страны  в  "Истории"

  Геродота. М., 1982, с.  101.  Дальнейшие  ссылки  делаются  на  это

  издание.

      В рудиментах древнего  племенного  эпоса  Среднего  Поднепровья

  сохранилось много преданий о мифических кузнецах, кующих первый  на

  земле огромный сорокапудовый плуг, которым можно вспахать  глубокие

  борозды  и  валы,  "завбiльшки  як  церква"  65.  Финская  Калевала

  описывает кузнеца, который выковал  плуг,  сверкавший  как  золото.

  Вполне допустимо, что одним из элементов ежегодного земледельческого

  праздника было выковывание ритуального  плуга,  который  на  первых

  порах выглядел как золото, а через некоторое время "оно погасло". В

  судебной практике Руси и многих других народов существовал  принцип

  определения правоты спорящих  при  помощи  раскаленного  железа  --

  правый мог взяться за "золотой" металл,  виновного  он  обжигал.  В

  состязании  трех  братьев,  сыновей  Таргитая,  "правым"   оказался

  младший. Восточнославянский фольклор вплоть до XX столетия сохранил

  большое количество сказок о трех  царствах  (медном,  серебряном  и

  золотом), во главе которых стоят трое братьев. Золотое царство после

  всяких  приключений  всегда  достается  младшему,   как   досталось

  священное золото младшему из сыновей Таргитая 66.

      65 Рыбаков  Б.  А.  Язычество  древних  славян.  М.,  1981,  с.

  541-543. 66 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 556 -- 574.

      "Это же священное золото цари берегут  больше  всего  и  каждый

  год умилостивляют его  большими  жертвоприношениями.  Кто  на  этом

  празднике, охраняя священное золото, уснет под открытым небом, тот,

  как считается у скифов, не проживет и года. Поэтому ему дают столько

  земли, сколько он сможет объехать на коне за один день".

      Исследователи  справедливо  видят  в  этом,   не   очень   ясно

  описанном обычае выражение тех первобытных  воззрений  (так  хорошо

  описанных Фрезером в "Золотой ветви"), по которым  для  обеспечения

  плодородия нужно было принести в жертву псевдоцаря или псевдожреца,

  что обеспечивало  плодородие  67.  Обреченного  оставляли  жить  до

  времени сбора урожая или до одной из солнечных фаз осени или зимы68,

  вознаградив огромным пространством земли. Расчет  подаренной  земли

  определяется так: за день всадник на одном коне может проехать около

  40 км. Это даст площадь  около  100  км^2.  Такой  массив  давался,

  разумеется, не для личной обработки и даже не для личного пастбища.

  Речь могла идти только о временном владении  землей  или  же  здесь

  подразумевалось чисто ритуальное символическое действие.

      67  Артамонов  М.  И.   О   землевладении   и   земледельческом

  празднике у скифов. -- Учен. зап. ЛГУ. Сер. ист. наук № 95, вып. 15.

  Л., 1948.

      68 Раевский Д. С. Очерки идеологии  скифо-сакских  племен.  М.,

  1977, с. 112.

      "Так как страна  [этих  земледельцев]  очень  велика,  Колаксай

  разделил ее на три царства между своими сыновьями  и  одно  из  них

  сделал наибольшим -- то, в котором хранится золото".

      К   сожалению,    рассказ    о    земледельческом    празднике,

  торжественных жертвоприношениях в честь золотого плуга и  ярма  для

  пары волов скифоведы упорно распространяют на всех скифов, а иногда

  считают, что это было празднеством прежде всего царских скифов,  т.

  е. именно тех, которые никакого отношения ни  к  земледелию,  ни  к

  земледельческому символу -- плугу с ярмом -- не  имели.  При  таком

  предвзятом и ничем  не  обоснованном  взгляде  ряда  исследователей

  вполне  понятно,  что  они  стараются  не  замечать  интереснейшего

  разъяснения Геродота:

      "От  Липоксая  произошли  те  скифы,  которые  именуются  родом

  авхатов. От среднего  Арпоксая  произошли  именуемые  катиарами  и

  траспиями. От самого же младшего из них -- цари, которые именуются

  паралатами. Все вместе они  называются  "сколоты"  по  имени  царя;

  скифами же назвали их греки" 69.

      Четыре племени, управляемые тремя братьями,  испытали  в  науке

  судьбу золотого плуга -- их стремились распространить на всю Скифию,

  но так как это получалось совсем неубедительно, то  от  локализации

  сколотских царств вообще отказались. Я не знаю ни одной исторической

  карты, на которой было бы указано размещение паралатов,  авхатов  и

  катиаров с траспиями. Изложу кратко те материалы и соображения,  на

  которых я основывался в определении географического положения  всех

  сколотских племен вместе взятых 70.

      69 Доватур А. И., Каллистов Д. П., Шишова Н.  А.  Народы  нашей

  страны в "Истории" Геродота. М., 1982, с. 101.

      70 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия, с. 127 -- 144;  Рыбаков  Б.

  А. Киевская Русь. Карты на с. 20 и 22.

      1.  Геродот   о   своих   современниках.   "Скифов-пахарей"   и

  "скифов-земледельцев", а равно и "борисфенитов" следует считать  за

  один земледельческий народ, торгующий хлебом через Ольвийский порт,

  "эмпорий борисфенитов".

      2. Главная река борисфенитов -- Борисфен-Днепр,  вдоль  берегов

  (главным   образом   правого)   которой   их   земля   тянется   от

  Пантикапы-Ворсклы на 11 дней плавания вверх, т. е. примерно до устья

  Ирпеня или Тетерева.

      3. Соседями борисфенитов являются: на  северо-западе  --  невры

  (тоже  протославяне,  но  более   первобытные),   на   востоке   --

  гелоно-будины (тоже земледельцы) Левобережья и на юге --  настоящие

  скифы-кочевники.

      4.   Геродот    о    мифической    истории    среднеднепровских

  земледельцев. Легенда о происхождении "скифов" -- почитателей плуга

  и  ярма  совершенно  отлична  от  легенды  о  происхождении  скифов

  кочевников Нижнего Днепра, где фигурируют Геракл и Ехидна (родители)

  и трое братьев: Скиф, Агафирс и Гелон.

      5. Причисление почитателей плуга  к  настоящим  степным  скифам

  (о которых Геродот очень твердо заявляет, что у них нет ни посевов,

  ни поселений) греческий путешественник считает  ошибочным,  как  бы

  разговорным, и указывает на самоназвание "сколоты" по имени  общего

  царя всех племен -- Колаксая.

      6.  Сколоты  по  местным  мифам  --  потомки  Зевса  и   дочери

  божества реки Борисфена; в силу этого термины сколоты и борисфениты

  равнозначны.

      7.   Данные   археологии.   Археологи-скифоведы   выявили,    в

  лесостепной  зоне  Правобережья   Днепра   четыре   земледельческих

  археологических группы. Наиболее обширная из  них  --  Киевская  --

  простирается по Днепру --  от  Ворсклы  до  Тетерева  "на  11  дней

  плавания".

      8.   Земледельческие   племена   испытывали   сильное   влияние

  скифской культуры, что делало их внешне похожими на скифов.

      9.  Данные  лингвистики.  Во-первых,   по   лингво-ботаническим

  определениям Среднее Поднепровье должно входить в границы славянской

  прародины. Это подтверждено для  начала  I  тысячелетия  до  н.  э.

  архаичными  гидронимами.  Во-вторых,  в  восточнославянских  языках

  ощущается давнее соседство славян с иранскими  племенами  (скифами,

  сарматами).

      10. Данные антропологии. Установлено сходство  внешнего  облика

  населения скифского времени, черняховской культуры и  средневековой

  Руси.

      11. Фольклор.  Только  допущением,  что  праславяне  обитали  в

  Среднем Поднепровье как в предскифское, так и скифское время  можно

  объяснить обилие мифо-эпических параллелей между записями  Геродота

  и   украинско-русско-белорусским    фольклором:    царь    Колаксай

  (Солнце-царь) и сказочный герой царевич Световик, Светозар, Зоревик,

  а также былинный эпитет киевского князя Красное Солнышко. Затем  --

  сказки о трех царствах, из которых солнечный герой получает золото,

  сохранность  имени  мифического   родоначальника   сколотов   (Тарх

  Тарахович), сказания о волшебном плуге и др.

                                    *

      Для    окончательного    определения    земли     геродотовских

  борисфенитов-сколотов и ее составных частей нам необходимо выяснить

  местоположение тех четырех племен, над которыми властвовали сыновья

  мифического  Таргитая.  Обратимся  к   археологическим   материалам

  лесостепной зоны Среднего Поднепровья, которые  известны  науке  на

  Правобережье Днепра и в лесостепном течении Южного Буга и  Днестра.

  В этой области украинские археологи выделяют  три  группы  скифской

  культуры (которую они не подразделяют на степную и земледельческую):

  киевскую   (вдоль   Днепра   --   от    Тетерева    до    Тясмина),

  восточноподольскую (по Южному Бугу) и западноподольскую (по среднему

  течению Днестра) . К этим трем правобережным по сходству материалов

  присоединяют ворсклинскую группу на левом берегу Днепра, на древней

  Пантикапе, которая едва ли входила в сколотский племенной союз, так

  как находилась на земле гелонов 71.

      Группы выделены не  по  каким-либо  археологическим  признакам,

  а просто по географической концентрации памятников и названы они не

  культурами, а группами лесостепных памятников 72. "Эти  группы,  --

  пишут В. И. Ильинская и А. И. Тереножкин, -- в свою очередь образуют

  крупные общности: правобережную, в которую входят локальные  группы

  междуречья Днестра и Днепра,  и  ворсклинскую,  связанную  в  своем

  происхождении с чернолесской культурой, и левобережную" 73.

      Итак, для географического размещения  Парадатов  (так  иранисты

  исправляют наименование Паралатов) 74, Авхатов, Катиаров и Траспиев

  нам предоставляется обширное, но вполне определенное  пространство,

  отмеченное,  во-первых,  распространением  скифского  всаднического

  снаряжения (бытовавшего и у праславян), во-вторых, четко выраженным

  земледельческим характером хозяйства,  в-третьих  --  особенностями

  погребального  обряда   (см.   ниже),   в-четвертых   --   наличием

  значительного количества крепостей-городищ,  которых  кочевники  не

  строили75.

      Наиболее богатой и  насыщенной  памятниками  является  обширная

  Киевская группа, тянущаяся вдоль Днепра-Борисфена от Киева до устья

  Ворсклы  примерно  на  400  км.  Это  очень   точно   соответствует

  определению Геродотом земли Борисфенитов в 10 -- 11  дней  плавания

  (350 -- 400  км).  "Первенствующих  парадатов"  естественнее  всего

  приурочить  к  этой   главной   археологической   группе   Среднего

  Поднепровья или по  крайней  мере  к  ее  приднепровской  части  со

  сгустками археологических памятников близ устья Роси и  по  Тясмину

  76.

      71 Археологiя Української РСР. Київ, 1971, с. 76.

      72 Археологiя Української РСР, с. 76. Напрасно А.  А.  Нейхардт

  в своем весьма поверхностном разборе моей книги о Геродотовой Скифии

  пишет: "... в его схеме часть племен либо не связана  с  какой-либо

  археологической    культурой,    либо     перекрывает     несколько

  археологических культур" (Нейхард А. А. Скифский рассказ Геродота в

  отечественной историографии.  Л.,  1982,  с.  154).  Автор  спутала

  культуры с локальными группами. Примеров она, разумеется,  привести

  не может.

      73 Археологiя Української РСР, с. 76.

      74   См.   например:   Раевский   Д.   С.   Очерки    идеологии

  скифо-сакских племен, с. 26 -- 27.

      75 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия. Карты  на  с.  107  и  191.

  Границы археологических групп нанесены по Ильинской и Тереножкину.

      76  Петренко  В.  Г.  Правобережье   Среднего   Приднепровья...

  Карта-рис. 1 В. Г. Петренко правильно подразделяет Киевскую  группу

  на Поросскую и Тясминскую (см. с.  58);  Галанина  Л.  К.  Скифские

  древности Поднепровья. М., 1977. Карта-рис. 1.

      Дальнейший поиск был бы бесполезен,  если  бы  у  нас  не  было

  дополнительных сведений хотя бы об одном из интересующих нас племен.

  По счастью, такие сведения есть. Плиний  Старший  пишет:  "От  Тафр

  [Перекопа] по направлению внутрь материка живут Авхеты, во владениях

  которых берет начало Гипанис" 77. При  традиционном  отождествлении

  Гипаниса с Южным Бугом мы должны были бы сопоставить землю  Авхатов

  с  Восточно-Подольской  археологической  группой,  но  в  книге   о

  геродотовой Скифии я предложил иное отождествление, удовлетворяющее

  всем  деталям  геродотова  рассказа  (сладкая   и   горькая   вода,

  озеро-исток, отдельные участки реки и общая  длина  пути):  Гипанис

  Геродота -- это Горный Тикич плюс часть Синюхи до  ее  устья,  плюс

  нижнее течение Буга до его впадения в лиман 78. Гипанис в этом  его

  виде не протекает по территории западно-подольской группы, а  течет

  по западной окраине киевской группы, с  которой  следует  связывать

  парадатов.

      77 ВДИ, 1949, № 2, с. 282.

      78 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия, с. 31 -- 37.  Карта  на  с.

  33.

      Из этого следует, что  огромное  пространство  киевской  группы

  не было землей одних только парадатов, но включало в себя в западной

  части (бассейн Западного Буга) также и авхатов. Близость и  союзные

  отношения этих двух племен явствуют из "Аргонавтики" Валерия Флакка,

  где одновременно как союзники  в  битве  действуют  царь  парадатов

  Колакс и "Авх, пришедший с единодушными тысячами, выставляя напоказ

  киммерийские богатства. У него издавна белые волосы -- прирожденный

  знак; пожилой возраст уже образует простор на голове. Обвивая виски

  тройным узлом, он спускает со священной главы две повязки ..."  79.

  Авхат как  символ  племени  упоминается  этим  автором  вторично  в

  текстовом соседстве с какими-то "ратями кессейскими", под  которыми

  подразумеваются племена Северного Кавказа: "...  и  авхат,  умеющий

  раскидывать широким кругом летучие  арканы  и  притягивать  петлями

  самые дальние отряды"80. Такое раздвоение авхатов на приднепровских

  и северокавказских вполне объясняется сообщением  Плиния:  описывая

  народы у северных отрогов Кавказа (Киссийские горы), он  добавляет,

  что "по другим авторам  сюда  вторглись  скифские  племена  авхеты,

  атерней, асампаты", которые истребили танаитов и инапеев 81.

      79 ВДИ, 1949, № 2, с. 345. По общей пагинации 913.

      80 ВДИ, 1949, № 2, с. 348/916.

      81 ВДИ, 1949, № 2, с. 296/864.

      Если речь идет о танаитах,  то,  следовательно,  набег  авхетов

  был произведен в направлении низовий Дона. Это вполне согласуется с

  установленным выше местоположением авхатов  как  части  сколотского

  союза -- авхаты находились южнее своих сородичей  у  самой  границы

  степи, и авхатские всадники, владевшие "летучими  арканами",  могли

  вступать в союзы со степными скифами "и притягивать петлями дальние

  отряды".

      Археологическое  определение  авхатских  памятников  связано  с

  вычленением  какого-то  участка  из  состава  необычайно   обширной

  киевской группы. Киевская группа не подразделена по археологическим

  признакам на локальные варианты и о земле  авхатов  можно  говорить

  лишь предположительно. Возможно, что рубежом был  водораздел  между

  притоками  Днепра  и   Буга.   Главная   масса   памятников   здесь

  сосредоточена в бассейне речек Большой Виси и Малой Виси. Здесь  же

  сосредоточено и наибольшее количество античного импорта и "наиболее

  богатых погребений с большим количеством золотых украшений" 82, что

  подтверждает слова В. Флакка о богатстве Авха. Киммерийское наследие

  подтверждено   здесь   знаменитым    Мельгуновским    курганом    с

  ближневосточными    вещами.    Район    упомянутого     древнейшего

  Мельгуновского кургана (VII в. до н. э.) -- конец лесостепной  зоны

  между  самыми  верховьями  Ингула  и  Ингульца   --   интересен   в

  топонимическом отношении; отсюда  вытекают  в  разных  направлениях

  речки со сходными названиями: на запад текут Большая Вись (Высь)  и

  Малая Вись (притоки Гипаниса --  Синюхи),  а  на  юг  течет  Висун,

  впадающий в Ингулец. Мне кажется, что  не  будет  большой  натяжкой

  сопоставление этих гидронимов с племенным именем авхатов.  Конечное

  ...  tai  в  обозначении  авхатов  является,  очевидно,   суффиксом

  множественности (как и в словах "сколоты", "паралаты"). Основу слова

  составляют согласные ВХ, что при взаимозаменяемости в славянских  и

  иранских наречиях звуков X и С может дать в нашем случае и сочетание

  ВС (по образу иранского названия напитка -- "Хома"  --  "Сома"  или

  русского -- "грехи" -- "греси", "глухии" -- "глусии" и т.  п.).  По

  всей вероятности, три речки, вытекающие из одного небольшого района,

  соседнего с киммерийской степью (две из них относятся  к  верховьям

  Гипаниса), можно связывать  с  землей  авхатов,  частью  сколотской

  земледельческой общности почитателей священного плуга.

      82 Петренко В.  Г.  Правобережье  Среднего  Приднепровья...  с.

  58.

      К  авхатам  условно  можно  отнести  городища  на   водоразделе

  Днепра и Буга: Пастырское (18 га), Буда и Макеевское (по 24  га)  и

  Шарповское. На территории авхатов,  в  бассейне  Гипаниса  окажутся

  такие курганные группы, как Рыжановка, Журовка, Турна, Оситняжка  и

  др.

      Если паралаты размещаются на Борисфене, а авхаты  на  Гипанисе,

  то для катиаров и траспиев остаются две  археологических  группы  в

  земледельческой лесостепи: Восточно-Подольская в среднем и  верхнем

  течении  Буга  и  Западно-Подольская  на  Днестре.  Если  придавать

  значение созвучию имени траспиев с р.  Тирасом  (Днестром),  то  их

  следует считать самым западным звеном сколотского племенного союза.

  Катиарам остается в этом случае верхний Буг. Основание, как  видим,

  шаткое.

      Эпические  имена  сколотских  "царей"   не   адекватны   именам

  племен. Вполне  возможно,  что  они  образованы  по  принципу  имен

  сказочных героев вроде Горыни, Вертигора, Переверни-Гора, Верни-Вода

  и т. п. В какой-то мере эпические имена оправданы предложенным выше

  географическим  размещением  их;  владения  Липо-ксая   (Горы-царя)

  расположены на отрогах Авратынской  возвышенности,  на  "горах",  с

  которых стекают все окрестные притоки Днепра; с этих же  гор  текут

  небольшие речки к  морю,  к  греческим  городам  Понта.  Властитель

  катиаров и траспиев -- Арпо-ксай ("Царь водных глубин") -- повелевал

  землею, по которой  протекал  Тирас,  река  с  высокими  скалистыми

  берегами.  Очевидно,  посредником  Геродота   в   его   беседах   с

  борисфенитами был кто-то из царских скифов, для кого персидский язык

  был вполне понятным, но знал и язык своих соседей, -- праславян. Для

  Геродота, побывавшего в Иране, он перевел все понятия на персидский.

      В русских  богатырских  сказках  о  трех  царствах,  являющихся

  трансформацией очень древнего праславянского эпоса, главного  героя

  Световика  (ему  в  записях   Геродота   соответствует   Кола-ксай,

  Солнце-царь) сопровождают такие богатыри, как Горыня (Липо-ксай)  и

  Усыня-Вернивода (Арпо-ксай).

      Сколотские племена с запада на восток размещаются так:

      1. Траспии на Тирасе (мифический Арпоксай).

      2. Катиары на верхнем Буге -- " --

      3. Авхаты на Гипанисе и Виси (мифический Липоксай).

      4.  Парадаты  ("первенствующие")   на   Борисфене   (мифический

  Колаксай).

      У каждого племени  было  по  несколько  крепостей.  У  траспиев

  городища в Григоровке, в Дарабани и в Поливановом Яру.  У  катиаров

  городища: Немировское,  Севериновское  и  в  Якушинцах.  К  авхатам

  условно  можно   отнести   городища   Буда-Макеевское,   знаменитое

  Пастырское и Шарповское (все три городища расположены на водоразделе

  Днепра и Буга). Это гнездо городищ отстоит от Тясминского на 40 км.

  Городища парадатов расположены тремя гнездами: северное гнездо близ

  Киева, среднее -- в углу между Днепром  и  Росью,  а  южное  --  на

  Тясмине83.

      Все   четыре    перечисленных    здесь    сколотских    племени

  археологически  хорошо  объединены  во  всех  отношениях  в  единую

  лесостепную земледельческую культуру Правобережья, а в отношении так

  называемой "скифской триады" (оружие, конское снаряжение,  звериный

  стиль) они входят в более широкое понятие скифской культуры вообще,

  что и давало основание эллинам причислять сколотов к скифам.

      Археологические изыскания М. Я. Рудинского и Г.  Т.  Ковпаненко

  на  Левобережье  установили,  что  Ворсклинская  группа  памятников

  скифской культуры  является  результатом  колонизации  населения  с

  правого  берега  на  Полтавщину,  т.  е.  по   происхождению   тоже

  сколотской. Памятники скифского  времени  на  Ворскле  представляют

  собой "как бы  остров  правобережной  раннескифской  культуры"  84.

  Колонизация земледельческого населения с правого берега Борисфена на

  левый происходила в VIII -- VII вв. до н. э., усилившись, вероятно,

  во время ухода левобережных скифов в свои  длительные  скитания  по

  Востоку.

      83 Археологiя Української РСР, т. II. Карта № 2.

      84 Ковпаненко Г. Т. Племена скiфського часу на  Ворсклi.  Київ,

  1967; Ильинская В. Д. Скифы днепровского лесостепного  Левобережья.

  Ктв, 1968, с. 173.

      Геродот знал о борисфенитах за Днепром и,  ведя  свое  описание

  с юга на север, начал его именно  с  Ворсклы-Пантикапы,  отсчитывая

  отсюда расстояния до северных пределов земли днепровских пахарей. На

  вопрос   о   том,   не   представляли   ли   выселившиеся   сколоты

  самостоятельного   племени   или   "царства",   следует    ответить

  отрицательно, так  как  на  Левобережье  господствовали  скифоидные

  гелоны (по мифу Гелон -- брат Скифа) и в самом центре  ворсклинской

  группы был построен огромный город Гелон (Бельское городище). Могло

  быть,   что   исходной   полосой   колонистов   являлась   киевская

  археологическая группа, частично охватывавшая и кромку левого берега

  Днепра. Тогда левобережных  колонистов  следует  рассматривать  как

  часть "обширнейшего царства" парадатов.  Принадлежность  полтавских

  земледельцев к сколотам подтверждается названием той реки,  которая

  отделяла их от  скифов-номадов:  Ворскла  --  летописный  Вороскол;

  вторая часть слова "...скол" может  быть  связана  с  самоназванием

  "сколоты", а первая -- "воръ..."  означает  в  древнерусском  языке

  "забор", "ограду". В  целом  наименование  пограничной  реки  можно

  перевести как "ограда сколотов", что  вполне  согласовалось  бы  со

  словами Геродота: "если перейти реку Пантикап [то  там]  живут  уже

  скифы-кочевники, которые ничего не сеют и не пашут ..."  (IV  --  

  19). Если Вороскол был южной границей переселившихся  борисфенитов,

  то отдаленным восточным рубежом праславянской инфильтрации был,  по

  всей видимости, Оскол, где есть земледельческие памятники  скифской

  поры. После того  как  археологи  открыли  сколотский  "остров"  на

  Пантикапе, мы можем обратиться  к  интереснейшим  сведениям  Помпея

  Трога, сохраненным в передаче Марка Юстина (около III  в.  н.  э.).

  Поздний автор пытался дать общую картину участия скифов  в  мировой

  истории,  но  делал  это  не  очень  умело  и   легко   перемешивал

  исторические сведения, почерпнутые у Геродота, с заведомыми  мифами

  и домыслами. Миф об амазонках он вкрапливал в разные  части  своего

  рассказа,  обесценивая  тем  самым  историческую  основу.  Один  из

  рассказов Помпея Трога посвящен походам скифов в Азию. Начинается он

  конфликтом скифов с  египетским  фараоном,  после  которого  "скифы

  покорили Азию и сделали ее своей данницей", на это ушло 15 лет.

      "В это время двое скифских  юношей  из  царского  рода  Плин  и

  Сколопит, изгнанные из отечества  происками  вельмож,  увлекли  за

  собой множество молодежи..." 85

      85 ВДИ, 1949, № 1, с. 250/795.

      Далее автор подключает миф  об  амазонках  и  ведет  рассказ  о

  пребывании их в Малой Азии, хотя ни у одного из вариантов этого мифа

  нет такого необычного начала. Поставим  события  в  хронологические

  рамки: Киммерийские походы в Малую Азию датируются концом VIII в. до

  н. э., скифские походы -- последней  четвертью  VII  в.  до  н.  э.

  Продвижение сколотов с правого берега Днепра  на  левый  датируется

  именно этим временем -- VIII -- VII вв. до н.  э.  Интересны  имена

  царевичей, вставших во главе колонистов:  Плин  и  Сколопит.  Перед

  нами, очевидно, незначительный фрагмент древнего мифа, связанного с

  освоением сколотами части Левобережья. Поскольку речь идет о Среднем

  Поднепровье,  то  в  имени  эпического  царевича  Сколопита   можно

  предполагать отражение общеплеменного названия сколотов (сравни имя

  скифского царя Ариапита). Не решаюсь писать о том,  что  имя  Плина

  могло быть эпическим  отражением  среднеднепровских  полян  (?)  --

  слишком велик хронологический разрыв между записями Юстина и русской

  летописью. Если высказанное  предположение  о  царевиче  Сколопите,

  возглавившем переселение части сколотов  на  Вороскол,  заслуживает

  одобрения, то мы получаем  сведения  о  местном  сколотском  эпосе,

  отразившем важное  событие  VII  в.  до  н.  э.  в  жизни  Среднего

  Поднепровья.

                                    *

      Разместив  на  карте  племена   геродотовских   сколотов,   мы,

  разумеется, захотим  вернуться  к  сколотскому  празднику  в  честь

  священного небесного золота. Какое из трех эпических  царств  могло

  претендовать на первенство,  на  право  называться  "Золотым"  или,

  употребляя   геродотовский   иранский   термин,   "парадатами"   --

  первенствующими? Другими словами, мы  должны  поставить  вопрос  --

  возможно ли определение (хотя бы  приблизительное)  общесколотского

  языческого религиозного центра, наличие которого непреложно вытекает

  из слов Геродота о почитании золотых даров неба.

      Священное  золото  было   зарыто   в   "обширнейшем   царстве",

  каковым, даже после вычленения из киевской  группы  земли  авхатов,

  несомненно являлось царство Колаксая, растянувшееся широкой полосой

  более чем в 100 км ("три дня пути") вдоль Днепра на протяжении 10 --

  11 дней плавания (350 -- 400 км), что дает площадь в 40000  кв  км.

  Мифические потомки Зевса и Борисфена должны были по  законам  эпоса

  царствовать именно на Борисфене.

      Из указанных выше трех групп приднепровских  крепостей  следует

  отклонить в нашем поиске как самую  южную,  из-за  ее  пограничного

  положения невдалеке от царских скифов, так и северную,  находящуюся

  рядом с неврами. "Говорят,  что  область,  расположенную  выше  [по

  Борисфену]  обитателей  верхних  частей  страны  по  направлению  к

  северному ветру, невозможно ни рассмотреть, ни пройти далеко вглубь

  из-за падающих перьев" [снега] (Геродот IV --     7).  За  неврами,

  вынужденными  переселяться  из-за   каких-то   "змей",   находились

  литовские племена со  страшным  именем  "людоедов"  ("андрофагов").

  Хранить священные реликвии на севере было столь же  неблагоразумно,

  как и на пограничье с воинственной степью.

      Логически  наиболее   целесообразным   для   укрытия   реликвий

  представляется средний, Поросский, по терминологии В. Г.  Петренко,

  участок земли парадатов-борисфенитов, укрытый с юга сплошным лесным

  массивом на правобережье Роси,  с  востока  --  Днепром  и  широкой

  полосой болот за рекой. Левый берег Роси, как и правый берег Днепра,

  здесь обрывист и каменист и представляет собой хорошую естественную

  защиту для жителей пространства, ограниченного этим участком Днепра

  и впадающей в него Росью.

      Главная   масса   скифоидных   памятников   Поросской    группы

  сосредоточена на пространстве, ограниченном излучиной Днепра, Росью

  и Россавой; это полоса около 15 км шириною и  длиною  вдоль  Днепра

  около 25 -- 30 км. В глубине этого района самым  защищенным  местом

  является внутреннее пространство днепровской луки,  самый  северный

  участок которой отгорожен валом, а внутри этой выгородки на  крутом

  обрывистом берегу (высота около 180 м) между селами Трахтемировым и

  Зарубинцами расположено огромное Трахтемировское городище, во много

  раз  превосходящее  по  своим  размерам  все  крепости   сколотской

  лесостепной зоны -- его площадь равняется 500 га при длине в 3,5 км!

  86 По своим  размерам  Трахтемировское  городище  равнялось  Белому

  городу  Москвы  в  пределах   бульварного   кольца.   Жилая   часть

  Трахтемировского городища была сравнительно небольшой -- поперечник

  около 350 -- 400 м 87. Со стороны Днепра участок  внутри  луки  был

  защищен не только самой рекой, но и множеством  стариц,  рукавов  и

  плавней (рис. 4). До сих пор не выяснена дата первоначальной насыпки

  "змеевых валов", окаймляющих как Поросье в целом, так и днепровскую

  луку в частности. Кроме вала, охраняющего подход к Трахтемирову  со

  стороны Правобережья,  целая  система  валов  длиною  около  40  км

  защищала   подступы   к   Трахтемирову   и   расположенному   рядом

  Зарубинскому  броду  на  левом  переяславском  берегу   Днепра.   К

  сожалению, неясность датировки не позволяет привлекать эти  валы  к

  нашей теме.

      Само  огромное  Трахтемировское  городище,  судя  по   довольно

  четким линиям оврагов  внутри  него,  обладало  сложной  внутренней

  системой дополнительных сооружений.

      В  срединной  части  у   берега   Днепра   расположен   древний

  монастырь, из которого вышел второй русский (а не грек)  митрополит

  Руси -- Климент Смолятич (1147 г.) 88.

      86 Археологiя Української РСР, т. II, с. 80. План -- рис. 24.

      87 Ковпаненко Г.  Т.  Раскопки  Трахтемировского  городища.  --

  АИУ. Київ, 1967, вып. I; АИУ, Київ, 1968, вып. II.

      88  Городок  Заруб,  расположенный  рядом   с   Трахтемировским

  городищем,  имел  своего  двойника  в  Смоленской  земле,  но   там

  неизвестен монастырь. Относительно же этого  Заруба  в  приписке  к

  летописному сообщению о Клименте под 1147  г.  сказано,  что  здесь

  "теперь монастырь Терехтемьрский" (ПСРЛ, т. II, с. 29).

      По имени  села  Зарубинцы  на  месте  древнего  Заруба  названа

  известная славянская археологическая зарубинецкая культура.

      На  противоположном,  левом,  берегу  Днепра,  в   10   км   от

  Трахтемирова (т. е. в двух часах ходьбы или в получасе конной езды)

  находится  один  из   стариннейших   городов   Киевской   Руси   --

  Переяславль-Русский.

      Возвращаясь  к  сколотскому  времени,  следует   сказать,   что

  данных  для  утверждения,  что  Трахтемировское  городище  являлось

  главным святилищем сколотского племенного союза,  недостаточно,  но

  необходимо отметить, что это городище совершенно уникально  как  по

  своим размерам, так  и  по  степени  укрытости  и  защищенности  от

  возможных  нападений  со  стороны  скифов-кочевников.  Не   следует

  забывать, что соседнее  Левобережье,  представлявшее  в  позднейшее

  время плацдарм кочевников, тогда было заселено земледельцами (в том

  числе и выходцами из сколотского  Правобережья)  и  пограничной  со

  скифами рекой была Пантикапа-Ворскла, впадающая в Днепр  в  220  км

  ниже Трахтемирова. Быть может, Зарубинский брод,  опасный  в  эпоху

  Киевской Руси, был просто "дорогой паломников" в сколотское время?

      Сущность Трахтемировского городища выяснится  в  дальнейшем,  в

  процессе будущих раскопок, хотя постройка монастыря могла уничтожить

  сакральный центр этого необъятного святилища-требища, так  как  при

  христианизации  Руси  церкви  ставили  непосредственно   на   месте

  языческих капищ: князь Владимир  Святой  "повеле  рубити  цьркви  и

  поставляти по местом, идеже стояша кумири".

      При  возникновении   Переяславля-Преслава   роль   религиозного

  центра Среднего  Поднепровья  перешла  к  этому  соседнему  городу.

  Резиденцией первых митрополитов Руси был не  Киев,  а  Переяславль:

  "Первоначально в продолжении лет пятидесяти митрополиты наши  имели

  свою  кафедру  не  в  Киеве,  а  в  Переяславле   ...   Этот   факт

  первоначального существования или размещения кафедры митрополита не

  в Киеве, а в  Переяславле  не  подлежит  сомнению  ...  От  первого

  митрополита нашего  Леона,  или  Льва,  сохранилось  до  настоящего

  времени сочинение, которое надписывается: Leontos metropolitos  tes

  en Rosia. Древний наш летописец свидетельствует, что  "бе  преже  в

  Переяславли митрополья" 89. К этому можно добавить, что кафедральный

  храм Переяславля св. Михаила, возможно, назван так  в  честь  грека

  митрополита Михаила, приезжавшего крестить  русов  в  988  г.  Леон

  появился только в 991 г. Такое исключительное значение  Переяславля

  в начале христианизации Руси,  быть  может,  объясняется  такой  же

  древней традицией, какую мы наблюдаем в Польше (горы Святого Креста,

  Ченстохов, Сленж и др.), где традиция восходит тоже к I тысячелетию

  до н. э. Трахтемиров так близко расположен к Переяславлю, что должен

  рассматриваться  заодно  с  ним.  Река  Трубеж,  на  которой  стоит

  Переяславль, впадает в Днепр у подножья  Трахтемировской  кручи.  К

  древнему  сакральному  округу  у  излучины   Борисфена,   возможно,

  относилось и Большое Скифское городище у  Канева  и  комплекс  близ

  устья Роси, где был  город  Родень,  место  культа  бога  Рода  90.

  Неподалеку от Родня (Княжьей Горы) в Сахновке была найдена  золотая

  диадема с изображением сколотского праздника в честь какой-то богини

  и царя с ритоном и секирой 91. Последний сюжет, который может иметь

  отношение к предполагаемой древней традиции, --  это  поздний  герб

  города Переяславля, представляющий  собой  изображение  обнаженного

  человека, может быть, идола (?) 92. Именно так рисовали  славянских

  языческих идолов художники  Радзивиловской  летописи,  копировавшие

  древние образцы X -- XII вв. Здесь трижды изображен  Перун  в  виде

  обнаженного человека. Два раза (907 г. и 944 г. лл. 16 и 26 об.) это

  изображение связано  с  клятвой  русов-язычников,  а  на  листе  45

  иллюстрируется  языческая  реформа  Владимира  983   г.   ("...   и

  осквернися кровьми земля Руская и холм той") 93. Идол Перуна всегда

  изображался со щитом и жезлом (копьем? один раз со стрелой).

      89  Голубинский  Е.  История  русской  церкви,  т.  I.   Первая

  половина тома. М., 1901, с. 328.

      90 Рыбаков Б. А. Киевская Русь..., с. 332 -- 334.

      91 Рыбаков Б. А. Киевская Русь..., с. 569.

      92 Арциховский А. В. Древнерусские областные  черты.  --  Учен.

  зап. МГУ,  1946,  вып.  93.  История,  кн.  1,  с.  43  --  67.  93

  Радзивиловская летопись.  Фотомеханическое  воспроизведение.  СПб.,

  1902.

      В  этой   связи   представляет   особый   интерес   изображение

  подобного идола со щитом в той же  Радзивиловской  летописи,  но  в

  разделе, посвященном не языческой Руси, а Руси на грани феодального

  распада  в  1135  г.  Миниатюра  иллюстрирует  такое  событие,  как

  заключение мира между Ольговичами и Володимиричами и передачу города

  Переяславля князю Андрею Доброму 94. Художник, который иллюстрировал

  в XII в. оригинал, использованный при  изготовлении  Радзивиловской

  летописи, очень хорошо  знал  Переяславль,  так  как  служил  князю

  Ярополку,  княжившему  ранее  в  Переяславле.  Так,  на  миниатюре,

  сопровождающей текст об осаде Переяславля Игорем Ольговичем в  1142

  г. (л. 172 об., низ), художник изобразил ворота города  увенчанными

  надвратной  церковью.  Такая   башня   с   церковью   действительно

  существовала и была открыта раскопками Р. А. Юры 95. Нигде в других

  случаях этот художник (1125 --  1189  гг.)  не  изображал  ворот  с

  церковью. Изображенный на этой миниатюре языческий  идол,  подобный

  идолам 907 -- 983 гг., не связан с содержанием событий  1135  г.  и

  может быть сопоставлен только с тем городом, о котором идет речь  в

  тексте -- с Переяславлем Русским, о чем весьма убедительно  говорит

  и позднейший герб Переяславля тоже в виде  идола.  Идол  на  данной

  миниатюре представляет собой  обнаженного  бородатого  человека  со

  щитом (как и на идолах языческих времен),  но  не  с  жезлом,  а  с

  большим желудем в другой руке. Желудь -- олицетворение дуба, а  дуб

  -- священное дерево  Перуна,  Зевса,  Юпитера  и  других  ипостатей

  верховного божества. Все сходится на том, что у Переяславля  прочно

  сохранялась  слава  какого-то  архаичного  сакрального   языческого

  центра,  слава,  возможно,   перешедшая   к   нему   от   соседнего

  Трахтемировского  городища,   которое   очень   подходит   к   роли

  общесколотского святилища 96.

      94 Радзивиловская летопись, л., 166 об. низ.

      95 Раскопки Юры Р. А.

      96 Если бы  все  высказанные  предположения  подтвердились,  то

  можно было бы предложить еще одну догадку: не является ли уникальное

  и неэтимологизируемое название "Трахтемирово" реминисценцией культа

  Таргитая (с учетом произношения гаммы в имени Targitaon. Возможность

  растягивания на два  с  половиной  тысячелетия  фольклорной  памяти

  вполне подтверждается наличием в фольклоре образа  древнего  седого

  царя-богатыря Тарха Тараховича, соседа степной Бабы-Яги (Рыбаков Б.

  А. Язычество древних славян, с. 581, 586).

      Компактный  регион  лесостепного  Правобережья,  сопоставленный

  выше с геродотовскими сколотами-борисфенитами, отличался от степных,

  чисто  скифских,  областей  не  только  в  хозяйственном,  но  и  в

  религиозном отношении. У скифов -- поклонение мечу, а здесь -- плугу

  с  ярмом,  топору  и  чаше;  отличен  звериный  стиль,   отражающий

  сакральную символику: у скифов -- преобладание птиц и фантастических

  животных, образы которых почерпнуты из малоазийского бестиария, а у

  лесостепных сколотов преобладает реальный  северный  лось,  древний

  символ главного небесного созвездия: "Лось" --  Большая  Медведица.

  Афанасий Никитин в XV в., описывая  небосвод  Индии,  писал:  "Лось

  стоит головой на восток". Существенно отличался и погребальный обряд

  земли сколотов от  обряда  царских  скифов,  хорошо  известного  по

  многочисленным раскопкам в  "Геррах",  обширной  области  священных

  курганов в днепровской  луке.  В  Поднепровье  (Среднем  и  Нижнем)

  выявлено два типа погребений с трупоположением, к которому племенная

  знать стала переходить еще в  предскифский  период:  захоронения  в

  катакомбах и захоронения в деревянных срубных гробницах.  Катакомбы

  характерны для настоящих  скифов-кочевников  (в  том  числе  и  для

  царских), а деревянные гробницы --  для  лесостепных  правобережных

  сколотов   ("скифов-пахарей")    и    для    гелоно-будино-сколотов

  лесостепного Левобережья. Ареалы двух  различных  видов  погребений

  разделены широким стокилометровым пустым пространством степей 97.

      97  Rolle  Renate.  Totenkult   der   Skythen.   Teil   I   Das

  Steppengebiet. Berlin -- New York 1979. Карты 1-3.

      Скифские курганы с катакомбами  сосредоточены  главным  образом

  в  обширном  прямоугольнике 120 х 160  км,  в  сердцевине  которого

  находится главная  погребальная  область  скифов  --  Геррос  (ниже

  днепровских порогов) с такими знаменитыми царскими  курганами,  как

  Чертомлык, Солоха,  Гайманова  могила,  Александропольский  курган.

  Центром всего этого прямоугольника является  единственный  скифский

  город -- Каменское городище у втока Конки в Днепр,  в котором можно

  видеть Метрополь Клавдия Птолемея.

      В интересующей нас  области  размещения  славянских  племен  мы

  наблюдаем господство трупосожжений у невров (в урнах или в  ямках),

  чаще без курганов. Юго-восточнее Невриды, в  земле  сколотов  между

  Днепром и Днестром, количество сожжений сильно сокращается -- здесь

  преобладают трупоположения, близкие к скифским, но, как уже сказано,

  не в катакомбах, а в срубных деревянных гробницах.

      Отличительной чертой именно славянского обряда VI -- V  вв.  до

  н.  э.  является   обычай   сжигать   на   могиле   верхнюю   часть

  гробницы-домовины, возможно, имитировавшую  стропила  и  соломенную

  крышу  просторной  домовины.  География  этого  обряда   дает   нам

  драгоценное  подтверждение  вычленению  сколотской  (праславянской)

  территории Правобережья из общей массы племен, попавших в  скифский

  квадрат Геродота.

      Погребальный обряд, как видим, проводит  резкую  демаркационную

  линию между кочевниками скифами и лесостепными  земледельцами.  Для

  характеристики правобережных курганов VII  --  III  вв.  до  н.  э.

  воспользуюсь описанием их известным скифологом Б. Н.  Граковым  98.

  Привожу очень важное для нашей  темы  описание  деревянных  гробниц

  славян-борисфенитов Б. Н. Граковым: "Вокруг городищ много курганов,

  иногда высотою свыше 10 м. Особенно  подробно  изучены  курганы  по

  Тясмину и Роси. Они охватывают время от середины VII в. до середины

  III в. до н. э., т. е. всю скифскую эпоху в целом.

     98 Граков Б. Н. Скифы. М.,  1971,  с.  124-125.  Б.  Н.  Граков

  ошибочно приписал лесостепные памятники неврам, которые  обитали  в

  лесной зоне.

      Под  этими  курганами  обычны   сооружения   в   виде   простых

  четырехугольных ям площадью  6  --  16  м^2  с  плоским  деревянным

  перекрытием... К VII в. до н. э. относятся раскопанные у сел Жаботин

  и Константиновка на Тясмине погребения в  курганах  под  коническим

  деревянным шатром, вроде крыш землянок Немировского городища. Помимо

  этих простейших сооружений, встречаются либо поставленные на древней

  поверхности почвы и потом засыпанные курганом,  либо  устроенные  в

  глубокой прямоугольной яме настоящие деревянные дома. У  них  стены

  бывают или обложены горизонтально толстыми бревнами,  придержанными

  по углам  и  в  середине  стен  толстыми  столбами  или  обставлены

  вертикально поставленными в канавки плахами со столбами по углам  и

  в середине стен. Иногда центральный столб поддерживает слабо покатую

  двускатную крышу... Все эти сооружения восходят  еще  к  обложенным

  деревом или обставленным вертикально столбами  землянками  селищ  и

  городищ  чернолесской  культуры.  Курганы  с  такими   сооружениями

  сосредоточены от устьев Припяти до окрестностей Кировограда.

      Не  только  подкурганные  сооружения  в  виде   жилищ,   но   и

  погребальный обряд в курганах  среднего  днепровского  Правобережья

  сохранял формы с  чернолесской  эпохи  в  течение  всего  скифского

  времени.  Наряду  с  вытянутыми  и  изредка  скорченными  костяками

  довольно широко применялось трупосожжение как в урнах, так и в виде

  безурнового захоронения сожженных костей.

      Встречалось   сожжение   деревянного   сооружения   вместе    с

  покойником; потом  его  покрывали  курганом.  Ничего  подобного  не

  наблюдается в степи..." 99.

      99 Граков Б. Н. Скифы, с. 124-125.

      На последнем пункте описания  следует  остановиться  подробнее,

  так как сожжение довольно массивных деревянных  конструкций  (крыши

  домовины) в известной мере уравнивало обряд  сожжения  покойника  с

  новым  обрядом  трупоположения.   Прежнее   трупосожжение,   широко

  бытовавшее и в скифское время у северных соседей славян-сколотов --

  у славян-невров (не по Гракову!), заменилось разведением  огромного

  костра над могилой; покойник, находившийся под костром, не  сгорал,

  но ритуальный костер при захоронении  все  же  был.  Зрительно  для

  участников погребальной церемонии новый  обряд  мало  отличался  от

  прежнего полного  сожжения  трупа;  гигантский  костер  по-прежнему

  составлял главную, итоговую часть ритуала.

      Исследователи  отмечают   радиальное   расположение   обгорелых

  бревен над гробницами, что следует истолковывать как сооружение над

  гробницей-домовиной крыши с массивными бревнами-стропилами. Сильная

  опаленность окружающей земли,  обгорелость  верхних  частей  самой

  домовины говорят за то,  что  крыша,  очевидно,  была  щедро  крыта

  соломой (что известно по раскопкам) и другим горючим материалом.

      Исключительно     важным     для     определения     этнической

  принадлежности  обряда  сожжения  гробниц  является  географическое

  распространение этого обряда в рамках "скифского  квадрата".  Обряд

  сожжения домовин известен по кургану "Глеваха" близ  Киева  (высота

  курганной насыпи -- 12 м) 100. Курганы с таким сожжением есть и  на

  Каневщине в бассейне Роси (Оситняжка, Берестняги и др.)101. Известны

  они и на Подолии102.  Самый  северный  курган  с  подобным  обрядом

  находится на Припяти близ устья  Горыни  в  самой  гуще  памятников

  милоградской культуры невров. Сгоревшие домовины находились  как  в

  ямах, так и на уровне земли 103. Именно сюда,  к  устьям  Горыни  и

  Стыри дотягивается северо-западный край ареала архаичных славянских

  гидронимов. Самыми южными точками распространения  обряда  сожжения

  домовин являются:  Литая  Могила  (Мельгуновский  курган  1763  г.,

  находящийся  в  том  Черном  Лесу,  который  дал  имя  чернолесской

  культуре) и курган в Медерове близ Кировограда. В Медерове домовина

  была построена  прямо  на  земле  и  закрыта  как  шатром  длинными

  бревнами, образовавшими после сожжения костра огромное кострище в 20

  м в поперечнике.  Слой  обожженной  земли  достигал  2  м  толщины.

  Мельгуновский курган принадлежал какому-то раннему князю сколотского

  племени авхатов 104.

      100 Археологiя Української РСР, т. II, с. 82 и 85.

      101 Археологiя Української РСР, т. II, с. 83 -- 84.

      102 Археологiя Української РСР, т. II, с. 95 и 99.

      103 Археологiя Української РСР, т. II, с. 178.

      104 Археологiя Української РСР,  с.  50.  Мельгуновский  курган

  VII -- начала VI в. до н. э. нередко  рассматривается  как  образец

  общескифских памятников, но Б. Н. Граков прав, причисляя его к очень

  определенному кругу памятников правобережных земледельческих племен

  (Граков В. Н. Скифы, с. 126), являющихся,  по  моей  интерпретации,

  сколотами-борисфенитами. Мельгуновский курган отстоит от ближайшего

  скифского кургана на 130 км к северу. Курганы в верховьях Ингула  и

  Ингульца являются  указанием  на  борисфенитский  форпост  в  этом,

  стратегически важном для  экспортеров  хлеба,  пункте:  отсюда  вел

  кратчайший путь  в  Ольвию  (в  обход  земли  воинственных  царских

  скифов).

      В   подтверждение   слов   Валерия   Флакка   о   "киммерийских

  богатствах"  царя  Авхата,  Мельгуновский  курган  дает  нам   вещи

  ассирийского изготовления.

      Решающим  в  вопросе  об  этнической   принадлежности   творцов

  спаленных домовин является  наличие  этого  обряда  на  Левобережье

  Днепра и именно на Ворскле. На той  самой  Ворскле,  куда  проникли

  праславянские колонисты в VIII -- VII вв., где прослежены славянские

  архаичные гидронимы. На Ворскле сожженные  домовины  известны  близ

  древнего города Гелона (Бельское городище) и в Битовой могиле (близ

  дер. Лихачевки) 105. В последнем случае наблюдается,  так  сказать,

  удвоенное сожжение: сам покойник был предварительно  сожжен  и  его

  прах был ссыпан в урну, поставленную в углу домовины, а после этого

  была  сожжена  по  правобережному  обряду  и  верхняя  часть  самой

  домовины.

      У гелоно-будинов  лесостепного  Левобережья  в  верховьях  Суды

  тоже  известны  деревянные  гробницы  и  погребальные  костры,   но

  конструкция могильных ям  совершенно  иная  (уступчатая)  и  костры

  разводились иначе,  на  особой  глиняной  площадке,  предохранявшей

  гробницу от сгорания. "Крайне редко встречаются сожженные гробницы",

  -- пишет исследовательница этого района В. А. Ильинская 106.

      Наличие  все  же  отдельных   случаев   сожжения   гробниц   по

  правобережному  обряду  может  свидетельствовать  об   инфильтрации

  правобережного борисфенитского населения сюда, в  верховья  Суды  н

  Пела из соседнего "правобережного острова"  на  Ворскле.  На  карте

  Трубачева есть маленький изолированный район  архаичных  славянских

  гидронимов на Пеле, граничащий с гелоно-будинскими  курганами,  что

  подтверждает предположение об инфильтрации 107.

      105 Археологiя Української РСР, т. II, с. 105.

      106 Археологiя Української РСР, с. 110.

      107 Rolle  Renate.  Totenkult...  Карта  №  3;  Рыбаков  Б.  А.

  Геродотова Скифия. Карта на с. 197.  Чернолесской  подосновы  здесь

  нет.

      Как видим, обряд сожжения домовин (или бревенчатого  шатра  над

  ними) удивительно точно  совпадает  в  своей  географии  с  другими

  признаками,   позволяющими   уверенно   говорить    о    славянской

  принадлежности  земледельцев-борисфенитов   (сколотов);   совпадают

  следующие ареалы:

      1. Ареал чернолесской культуры X -- начала VII в. до н. э.

      2. Ареал архаичных славянских гидронимов.

      3. Размещение "скифов-пахарей" по Геродоту.

      4. Культура земледельческих племен VI --  III  вв.  до  н.  э.,

  генетически связанная с чернолесской.

      5.   Обряд   частичного   сожжения   домовин    в    гигантском

  погребальном костре.

      Наш  затянувшийся  обзор  праславянского  погребального  обряда

  скифского времени следует завершить рассмотрением социальной стороны

  вопроса. При общем взгляде на всю восточную половину праславянского

  мира  мы  видим,  что  на   лесных   окраинах   (Волынь,   Припять)

  господствовало трупосожжение в урнах и ямах, обычно  без  курганных

  насыпей. Доживает до VI в.  местами  обряд  скорченных  погребений.

  Социальных различий у лесных невров немного. Иное мы видим в  земле

  лесостепных сколотов. Все перечисленные выше курганы со  спаленными

  домовинами являются погребениями праславянской племенной знати. Это

  -- значительные насыпи, высота которых колеблется от 4 -- 5 м до  9

  -- 12 м (курган Глеваха под Киевом -- 12 м). В этих курганах  много

  оружия общескифских типов,  воинские  доспехи,  конское  снаряжение

  всадника. Количество уздечек велико, очевидно, это были узды личных

  коней  умершего.  Оружие  и  одежда  украшены   золотыми   узорными

  пластинами. Звериный стиль Правобережья отличается  от  степного  в

  частности таким лесным сюжетом, как лось. На костяных пластинах  из

  Жаботина  (Тясмин)  изображена  символическая  сцена:  стадо  лосей

  обороняется от налетающих на него хищных птиц; подобные птицы очень

  часто были символами скифов-кочевников и  их  изображения  украшали

  навершия знамен 108. Воин, которому принадлежало седло,  украшенное

  этой сценой, погребен в пограничной зоне, на краю славянских земель,

  где соседние крепости противостояли нападениям царских скифов с  их

  орлами, кречетами и грифонами на бунчуках. Принадлежность  курганов

  со спаленными домовинами представителям высшей  знати  не  вызывает

  сомнений.

      108 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 550 -- 555.

      Одним из важнейших в этом смысле  курганов  является  известный

  курган Перепятиха, раскопанный  в  1846  г.  О  сожженной  гробнице

  сведений  нет,  но  принадлежность   Перепятихи   к   праславянским

  древностям достаточно  убедительно  определена  его  географическим

  положением -- он находится неподалеку от  Киева  (к  юго-западу  от

  него), т. е.  почти  у  самого  северного,  глубинного  края  земли

  сколотов на рубеже с неврами, вдали от степной Скифии. Дата --  VII

  --  начало  VI  в.  до  н.  э.  О  высоком  положении  погребенного

  свидетельствует характер курганной насыпи: насыпь содержала камни и

  была окружена  большим  валом,  что  является  редкостью  и  всегда

  сопровождается очень высокими насыпями (например, на Суле курганы с

  валами достигают  20  м  высоты).  Деревянная  гробница  Перепятихи

  представляла собой просторный 16 столпный склеп, вдоль стен которого

  было положено 14 трупов людей, убитых при погребении "царя". Это --

  самое крупное человеческое жертвоприношение во всей  приднепровской

  Скифии.

      Курган  Перепятиха  представляет  очень  большой   исторический

  интерес,  так  как,  во-первых,   отражает   значительную   степень

  социальной  дифференциации  и  выделение  племенных  вождей   очень

  высокого ранга уже в VII в. до н. э. Во-вторых, важно отметить, что

  имя кургана прямо соотносится с устойчивым и древним  наименованием

  Перепетова Поля, огромного степного острова посреди лесостепной зоны

  Среднего Поднепровья. В средние века здесь селились "свои поганые",

  кочевники-торки,  служившие  киевским  князьям.   Уже   тогда   это

  внутреннее степное пространство именовалось "Перепетовым Полем" 109.

  Третьим обстоятельством, повышающим  исторический  интерес  кургана

  Перепятихи, является его  синхронность  таким  крупным  евразийским

  событиям, как походы киммерийцев, а затем и скифов в Малую Азию,  к

  границам Мидии и Ассирии. Из жреческих вопрошаний ассирийского царя

  Асархаддона (681 -- 668 гг. до н.  э.)  известно  о  его  союзе  со

  скифским царем Партатуа (у Геродота -- Прототий) 110. Мы  знаем  не

  только о  воинственной  деятельности  разных  скифских  отрядов  на

  Востоке, но и об их возвращении на свои исконные места, послужившим

  основой нескольких эпических  сказаний.  Одним  из  археологических

  доказательств  является  Мельгуновский  курган  на  южной   окраине

  лесостепной зоны, другим, быть может, допустимо будет считать курган

  Перепятиху в  северной  части  этой  зоны,  если  лингвисты  найдут

  обоснованным  сближения:  Партатуа  (Бартатуа),  Перенят,  Перепет.

  Средством сохранения имени особого вождя, похороненного с небывалым

  количеством соумирающих, могли быть какие-то племенные сказания 111.

  Инвентарь лесостепных курганов рядом черт  отличается  от  степного

  скифского. Здесь почти нет знаменитых скифских котлов,  непременной

  принадлежности кочевого быта. Разнятся, как уже говорилось,  сюжеты

  звериного стиля (интерес сколотских мастеров к образу лося).  Особо

  следует отметить "целый ряд крупных золотых пластин со специфической

  местной трактовкой орла-грифона в сочетании с водоплавающей  птицей

  (золотые пластины из Оситняжки, Каневского уезда, Берестняг) 112.

      109 Ипатьевская летопись 1150 г. Это  наименование  сохранилось

  до XIX в.

      110 ВДИ, 1947, № 1, с. 270.

      111  "Возможно,  что  отдельные  дружины   лесостепных   племен

  участвовали в походах скифов  (Мельгуновский  курган  и  курганы  в

  урочище  Холодный  Яр)".  Петренко  В.  Г.  Правобережье   Среднего

  Приднепровья, с. 57.

      112 Петренко В. Г. Правобережье Среднего Приднепровья, с. 57.

      Не заложен ли здесь мифологический смысл, намек  на  легенду  о

  происхождении местной знати от Таргитая, сына Зевса (его символ  --

  орел) и внука Борисфена (водоплавающая  птица,  позднейшая  "лебедь

  белая")?

                                    *

      Рассмотрение погребального обряда праславян  в  скифское  время

  приводит к следующим выводам: в эту эпоху  продолжает  существовать

  исконное трупосожжение во всех его вариантах (в урнах или  в  ямах,

  без курганов и под курганными  насыпями)  .  Чем  ближе  к  степной

  Скифии, тем слабее ощущается трупосожжение. Славянская знать VII --

  III вв. до н. э. под влиянием скифов переходит к  трупоположению  в

  вытянутой позиции. Сопровождающих  рабов  все  еще  иногда  хоронят

  скорченно. Курганы знати выделяются размерами, числом "соумирающих"

  и богатством инвентаря. Отличие сколотов-славян от настоящих степных

  скифов-иранцев  состоит  в   ощутимых   пережитках   трупосожжения,

  выразившихся в торжественных и величественных (как и при  настоящем

  трупосожжении) погребальных  кострах  над  деревянными  домовинами,

  имитирующими жилище.

      Последний вопрос,  требующий  нашего  рассмотрения  в  связи  с

  религиозными представлениями отдаленных предков Руси  --  сколотов.

  это вопрос о каменных изваяниях VI -- V вв. до н. э., находимых или

  на самой южной кромке земли сколотов-пахарей или же в том  конечном

  пункте, который  был  целью  торговых  поездок  борисфенитов  --  в

  окрестностях  Ольвии,  эмпория  борисфенитов.  Исследователи   этих

  интересных изваяний всегда обозначали  их  слишком  общим  термином

  -скифские  и  не  делали  выводов   из   их   очень   определенного

  географического распространения, позволяющего утверждать,  что  они

  (по крайней мере, определенная часть их)  связаны  не  со  скифским

  миром, а со сколотским, борисфенитским и с тем участком этого мира,

  который носил специальное наименование "Священных путей".

      Начнем с  географии.  Геродот,  описывая  Гипанис,  упомянул  о

  горьком источнике, впадающем в  эту  речку  с  левой  (днепровской)

  стороны  почти  посередине  всего  течения  реки.  "Источник   этот

  находится в пределах страны  скифов-пахарей  и  ализонов.  Название

  источника  и  той  местности,  откуда  он  вытекает  --  по-скифски

  Экзампей, на языке же эллинов -- Священные Пути" (Геродот IV  --  

  52). В   81 говорится: "Есть между реками  Борисфеном  и  Гипанисом

  местность, название которой Экзампей". В этой  местности  находится

  огромный котел, вмещающий 600 амфор; он  поставлен  скифским  царем

  Ариантом и слит из множества наконечников стрел. Об  этом  говорили

  (очевидно, самому Геродоту) местные жители (Геродот IV №    81).  В

  книге о Геродотовой Скифии я после ряда точных расчетов отождествил

  Эксампай с речкой Черным Ташлыком,  протекающей  по  самой  границе

  лесостепи и степи 113. Эта извилистая речка начинается в 70  км  на

  северо-восток от Первомайска и течет на юго-запад, впадая в  Синюху

  (средний отрезок Гипаниса) невдалеке от  ее  устья.  Черный  Ташлык

  полностью удовлетворяет всем  признакам,  указанным  Геродотом:  он

  отделяет степных  ализонов,  ведущих  "скифский  образ  жизни",  от

  земледельческих сколотских племен лесостепи;  он  окаймляет  с  юга

  археологическую   Киевскую   группу   (ее   юго-западный   участок,

  сопоставленный мною  с  племенем  авхатов).  Для  нас  очень  важно

  указание Геродота о том, что его  "горький  источник"  вытекает  из

  местности, называемой Священными Путями. Следовательно, не сам ручей

  Экзампей был каким-то путем, а тот водораздел, где  находились  его

  истоки.   Этот   небольшой   компактный   водораздел   представляет

  значительный интерес для нас. Речки текут с него и  в  Днепр,  и  в

  море, и в Южный Буг, буквально во все стороны света: на запад (Высь,

  Экзампей -- Черный Ташлык), на север (истоки  Тясмина),  на  восток

  (истоки Ингула и  Ингульца),  на  юг  (Сугаклея).  Поперечник  этой

  возвышенности всего 50 -- 60 км; она приходится на южную, обращенную

  к степи и к  морю  часть  предполагаемой  земли  авхатов  и  вполне

  оправдывает эпическое имя авхатского царя Липоксая --  "Гора-царь".

  Древние географы очень часто называли  горами  не  только  отметные

  горные хребты,  но  и  простые  водоразделы.  Местоположение  этого

  водораздела полностью  отвечает  примечанию  Геродота  о  том,  что

  Экзампей находится  между  Днепром  и  Бугом:  "Есть  между  реками

  Борисфеном  и  Гипанисом  местность,  название  которой   Экзампей"

  (Геродот IV --   81).

      По современным  ориентирам  возвышенность  располагается  между

  Кировоградом и Новомиргородом в 60 -- 70 км как от Днепра-Борисфена,

  так и от Гипаниса -- Синюхи -- Буга.

      Подробное рассмотрение  географии  местности  Экзампей  вызвано

  тем, что именно здесь  сосредоточено  большое  количество  каменных

  изваяний эпохи Геродота, что, к сожалению, ни разу не сопоставлялось

  исследователями с наименованием  Священных  путей.  Первую  сводную

  работу об изваяниях написал П. Н. Шульц 114.

      113 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия, с. 31-37. Карта на с. 33.

      114 Шульц П. Н. Скифские  изваяния  Причерноморья.  --  В  кн.:

  Античное общество. М., 1967.

      С добавлением новых  материалов  эту  тему  рассмотрела  Е.  А.

  Попова в 1976 г.  115  Е.  А.  Попова  разделила  изваяния  на  три

  хронологических группы: 1 -- VI -- V вв. до н. э.; 2 -- IV  --  III

  вв. до н. э.; 3 -- I в. до н. э. -- IV в. н. э. У каждой группы своя

  типология, своя география.  Вторая  группа,  времен  царства  Атея,

  размещена частично в Крыму и в Приазовье. Третья группа сарматского

  времени заполняет  только  Крым  и  окрестности  Ольвии.  Интересно

  сопоставить   эти   хронологически   разные   ареалы   с    картами

  распространения античного импорта, составленными Н. А.  Онайко 116.

  Вторая группа изваяний соответствует тому времени,  когда  античный

  экспорт (ранее шедший только в земледельческую  лесостепь)  широким

  потоком хлынул  в  степное  скифское  Поднепровье  ниже  Порогов  и

  заполонил  скифские  археологические  памятники  амфорами,  бусами,

  металлическими изделиями  греков.  Изваяния  в  эту  эпоху  как  бы

  оттеснены в Приазовье, к восточной окраине земли скифов-номадов. Нас

  интересует первая хронологическая  группа  изваяний,  синхронная  и

  несколько предшествующая Геродоту (VI -- V вв. до н. э.) 117.

      115 Попова Е. А. Об истоках традиций и эволюции  форм  скифской

  скульптуры. -- СА, 1976, № 1, с. 108 -- 121.  Несколько  интересных

  соображений высказали Я. Р. Дашкевич и Э. Трыярский. См.:  Дашкевич

  Я. Р., Трыярский Э. Каменные бабы Причерноморских степей.  Вроцлав,

  1982, с. 99 -- 102.

      116 Онайко Н. А. Античный импорт в  Приднепровье  и  Побужье  в

  VII -- V вв. до н. э. М.,  1966.  Карта-рис.  7,  с.  45;  Она  же.

  Античный импорт в Поднепровье и Побужье в IV -- II вв. до н. э. М.,

  1970. Карта-рис. 18, с. 74.

      117 Попова Е. А. Об истоках традиций..., Карта рис. 11, с. 120.

      Географически она распадается на три  отдельных  района:  самый

  западный район -- Добруджа за  Дунаем;  самый  восточный  район  --

  кубанские степи. Нас должен интересовать срединный буго-днепровский

  район, в значительной степени  совпадающий  с  Экзампеем.  Основным

  типом изваяния здесь является схематичное изображение  человеческой

  фигуры, изготовленное из каменной плиты  высотою  140  --  200  см.

  Голова намечена скульптурно, руки и пояс -- легким контурном  (рис.

  7). Черты лица обозначены весьма схематично.

      Обязательным  набором  предметов   являются:   гривна   (иногда

  витая) на  шее,  рог-ритон  в  правой  руке  (изредка  в  левой)  и

  меч-акинак, являющийся основой датировки, у пояса. Далеко отстоящие

  от срединного района кубанские изваяния резко отличаются по стилю и

  на них отсутствует или изображение рога или гривны.  Принципиальное

  отличие кубанских скульптур  от  разбираемых  нами  буго-ингульских

  особенно хорошо видно на статуе из Краснодарского музея 118. Это не

  слегка обтесанная плита с прочерченными  контурами,  как  стелы  на

  Экзампее, а объемная статуя с трехмерной скульптурной обработкой рук

  и ног, с тщательной отделкой деталей одежды и  доспеха.  Скульптуры

  дунайского района все лишены такого признака, как рог-ритон 119. Это

  позволяет расценивать каменные изваяния  VI  --  V  вв.  до  н.  э.

  буго-днепровского   района,   как   некое   культурное    единство,

  заслуживающее специального рассмотрения. Географическое  размещение

  основной  массы  однородных  и  одновременных   изваяний   образует

  треугольник, обращенный вершиной вниз; по углам треугольника (где и

  группируются изваяния) стоят  такие  современные  нам  города,  как

  Первомайск на Южном Буге, Кировоград на Ингуле и Николаев у бужского

  лимана Черного моря. Линия Первомайск -- Кировоград идет по границе

  лесостепи и степи.

      118 Античные города Северного Причерноморья. М., Л.,  1955,  с.

  313, рис. 26.

      119 Попова Е. А. Об истоках традиций... См.  следующие  рисунки

  изваяний без изображения ритона. Добруджа: рис. 4, 4; рис. 7, 2 и 3.

  Кубань: рис. 4, 3 и 6: рис. 6, 3;  рис.  7,  1.  Вужско-днепровский

  срединный район: рис. 2, 1 и 2; рис. 3, 1, 2, 3, 5, 6; рис. 4, 1  и

  2.

      Западный, первомайский (б. ольвиопольский),  угол  треугольника

  отмечен изваяниями из Первомайского музея и  из  с.  Станишина  (на

  старых картах Станковатая) в 15  км  от  Лысой  Горы  на  Экзампее.

  Восточный угол отстоит от западного примерно на 100 км и  находится

  в излучине Ингула (с. Эрделевка). Из этого района происходят  также

  изваяния из Кировоградского музея и из с. Медерово (на старых картах

  -- Мердерово) на р. Сугаклее, притоке Ингула, в 15  км  от  истоков

  Черного Ташлыка, вытекающего, как мы помним, из местности Экзампей.

  Исходя из этой географии, необходимо сделать вывод, что изваяния VI

  -- V вв. до н. э. связаны и с местностью Священных Путей и с  самим

  источником Экзампеем почти у самого его устья.

      Куда вели эти "Священные  Пути",  находящиеся  на  самой  южной

  границе земли пахарей,  "которые  сеют  хлеб  не  для  собственного

  потребления, а для продажи" (Геродот IV --   17)? Ответ мы получаем

  от южного гнезда  находок  ("вершина  опрокинутого  треугольника"),

  расположенного  поблизости  от  Ольвии.  Одно  изваяние  найдено  в

  Терновке близ впадения Ингула в Буг на правом берегу Ингула, другое

  -- в Калиновке на левом берегу Ингула, а третье -- в Грушевке  тоже

  в низовьях  Ингула,  ниже  Калиновки  120.  Еще  одно  великолепное

  изваяние V в. до н. э. изображающее бородатого мужчину с рогом и при

  оружии,  обнаружено  О.  Г.  Шапошниковой  у   с.   Ново-Васильевка

  Николаевской обл.121.

      Все эти пункты расположены на подступах к  Ольвии  в  одном  --

  полутора днях езды от города, где и должен был завершаться путь  из

  земли  днепровских   земледельцев   в   привлекающее   их   Торжище

  Борисфенитов,   как   называл   Ольвию   Геродот.    Географическое

  расположение каменных изваяний буго-днепровского типа  лучше  всего

  осмысливается при наложении на карту импорта  греческих  изделий  в

  земли борисфенитов 122.

      120 Попова Е. А. Об истоках традиций..., Карта-рис. 11.

      121 Курьер  Юнеско.  "Скифы".  Январь  1977.  Фото  8,  с.  21;

  Мозолевский Б. М. Скiфський степ. Київ, 1983, табл. 24.

      122 Онайко Н. А. Античный импорт в  Приднепровье  и  Побужье  в

  VII -- V вв до н. э. М., 1966, с. 45, рис. 7.

      У сколотских племен (авхатов и  парадатов)  было  два  или  три

  возможных пути в Ольвию: по Гипанису,  по  Ингулу  и  по  Ингульцу.

  Последний путь был опасен, так как соприкасался в  среднем  течении

  Ингульца с зоной погребений скифских царей в Геррах.  Здесь  и  нет

  изваяний. Остаются две дороги в Ольвию: путь по Гипанису, отмеченный

  при выходе из сколотской  земли,  изваяниями,  и  путь  по  Ингулу,

  проходящему вдоль местности Экзампей и тоже при выходе из сколотской

  земли, отмеченный тремя известными нам изваяниями.

      По этим путям сколоты-пахари вывозили свой хлеб  и  ввозили  из

  Ольвии амфоры с вином и маслом и греческие предметы роскоши.

      Определяя  назначение  изваяний,   нам   прежде   всего   нужно

  отказаться от укоренившегося взгляда на них  как  на  скифские.  Их

  просто нет в геродотовское время ни  у  скифов  царских  на  Нижнем

  Днепре, ни на восточной окраине скифских кочевий в  Приазовье.  Это

  вполне согласуется со словами Геродота о  том,  что  у  скифов  "не

  принято воздвигать ни изображений, ни алтарей, ни храмов никому  из

  богов, кроме Ареса..." (Геродот IV  --  59).  Святилище  же  Ареса,

  описанное Геродотом, является  гигантской  кучей  хвороста,  поверх

  которой "водружен древний железный  акинак  (меч);  он  и  является

  изображением Ареса" (Геродот IV -- 62). Следовательно, связывать так

  называемые "скифские"  изваяния  со  скифами  царскими  или  вообще

  скифами-кочевниками нет никаких оснований. За пределами разобранных

  выше скоплений изваяния с рогом и гривной, относимые к VI -- V  вв.

  до н. э., встречены только в трех местах на севере и юге сколотского

  пространства и оба раза на Днепре: в Киеве (если только это не место

  хранения в музее?), в Днепропетровске, севернее собственно скифской

  области и опять-таки на водном пути, близ южного рубежа  сколотской

  земли. Правда, днепровский путь через Пороги и через священную землю

  царских скифов с гробницами предков едва ли использовался сколотами

  для поездок в Ольвию, так как, во-первых, он был втрое (!)  длиннее

  ингульского пути (занимавшего около  5  дней)  и  длиннее  пути  по

  Гипанису (по Геродоту от Экзампея  до  устья  всего  4  дня  пути).

  Во-вторых, днепровский путь  был  целиком  в  руках  могущественных

  скифов, что не давало гарантии ни  свободного  проезда  на  юг,  ни

  возвращения с  закупленными  богатствами,  привлекательными  и  для

  скифов. Но вполне вероятно, что сколоты-пахари могли торговать своим

  хлебом  и  со  скифами,  которые  "пропитание  себе   добывают   не

  земледелием, а скотоводством и жилища свои устраивают  на  повозках

  (Геродот IV --  46). При таком допущении находки в Надпорожье могут

  оказаться связанными с торговым путем сколотов. но не в  Ольвию,  а

  лишь к северной границе собственно Скифии, к самой кромке священной

  земли предков скифов-номадов 123.

      Отсутствие изваяний определенного типа (с гривной и  рогом)  во

  всей кочевой  Скифии  и  прочная  связь  их  со  священными  путями

  земледельцев Среднего Поднепровья (начало путей на границе степи  и

  конечный пункт -- эмпорий Ольвии) не позволяет принять традиционное

  наименование их скифскими. Возникает вопрос о назначении  изваяний.

  Е. А. Попова суммирует  мнения  разных  исследователей:  надгробные

  стелы, изображающие героизированного умершего, изображение умершего

  царя   с   регалиями,   изображения    бога    войны    Арея    или

  военачальников-вождей. Сама исследовательница склоняется  к  мысли,

  что "изваяния были поставлены вождям" 124.

      123 Киев, как северный предел земли сколотов, мог  быть  местом

  торговли с северными племенами невров. Как богатый торговый пункт в

  римское  время  (крайний,  северный  по  Днепру)  Киевские   высоты

  удостоверены многими кладами римского серебра первых веков н. э.

      124 Попова Е. А. Об истоках традиций..., с. 120 --  121.  Ближе

  к истине был, как мне кажется, С. Н.  Ляшко,  который  считал,  что

  стелы изображают Таргитая, как "первопредка всех скифов" (с.  226).

  Это допущение следует учитывать, но с одной существенной поправкой,

  что Таргитай  был  первопредком  не  всех  скифов,  а  только  лишь

  почитателей священного плуга, сколотов.

      Полное  отсутствие  изваяний  в   обширной   области   курганов

  скифских вождей (площадь в 10 000  кв.  км)  сильно  ослабляет  это

  утверждение и требует иного объяснения. Мне кажется, что несомненная

  связь изваяний с местностью "Священные  Пути"  должна  повлиять  на

  истолкование смысла самих скульптур. Важно указать на  то,  что  во

  время возникновения интересующих нас изваяний, в VI -- V вв. до  н.

  э., сама местность Экзампей не имела никакого отношения к собственно

  скифам:  кочевнических  памятников  здесь  нет,   рядом   множество

  сколотских городищ и "путями", упомянутыми Геродотом и  отмеченными

  изваяниями, могут  быть  только  пути  из  Среднего  Поднепровья  и

  верхнего течения  Гипаниса  (не  Буга)  к  Ольвии.  Пути  эти  были

  проложены сколотами-борисфенитами, с которыми и  следует  связывать

  возникновение изваяний на их путях. От наблюдательности Геродота не

  ускользнули  поселения  борисфенитов  в  самых  низовьях   Гипаниса

  (изваяния в Терновке, Грушевке и Калиновке) :

      "Там, где Борисфен течет недалеко  от  моря,  с  ним  сливается

  Гипанис, впадая в одну и ту  же  заводь.  Находящаяся  между  этими

  реками клинообразная полоса земли называется мысом Гипполая; на нем

  воздвигнут  храм  Деметры.  Напротив  храма  у   Гипаниса   обитают

  борисфениты" (Геродот IV --   53).

      Именно  так,  на  подступах  к   Ольвии   у   Гипаниса-Буга   и

  расположены  четыре  названных  выше   пункта   находок   изваяний,

  принадлежащих, следует полагать, борисфенитам-сколотам.

      На  основе  всего   сказанного   выше   определяется   наиболее

  приемлемый вывод: изваяния поставлены в VI -- V вв. до н. э.  в  ту

  эпоху, когда Среднее Поднепровье (судя по обильному и  разнородному

  импорту греческих вещей) оживленно торговало с Ольвией. Сама Ольвия

  или расположенная поблизости какая-то  пристань  у  устья  Гипаниса

  носила название "Эмпория Борисфенитов" (Геродот IV --     17)  125.

  Местность "Священные Пути" между Борисфеном и Гипанисом находится на

  рубеже степи и земель торгующих хлебом борисфенитов на прямом  пути

  по Ингулу от Пастырского городища к морю. Поэтому изваяния  следует

  считать   изображением   какого-то   сколотского   (праславянского)

  божества.

      125 Геродот  в  том  месте  не  называет  Ольвию  по  имени,  а

  говорит нарицательно: "От гавани борисфенитов...". Далее речь  идет

  о том, что данная гавань делит пополам побережье Скифии.  Возможно,

  что речь идет не о самом городе Ольвии, а о речной  пристани  в  ее

  окрестностях.

      С  каким  из  позднейших,  хорошо  известных  нам  богов  можно

  связать эти каменные стелы VI -- V вв. до н. э.,  сказать  нелегко.

  Раздумья могут вестись по поводу трех божеств -- Перуна,  Волоса  и

  Дажьбога. В пользу Перуна  говорит  оружие,  которым  снабжены  все

  фигуры; Волос мог подразумеваться в силу того,  что  он  был  богом

  богатства ("скотьим богом");  Дажьбог,  солнечное  божество  света,

  тепла и расцветающей природы, был существенно важен для  сколотской

  знати, ведшей торг  с  греками  основным  продуктом  земледелия  --

  зерном. О большом значении хлебной торговли  для  импортеров  может

  говорить то, что на причерноморских античных монетах  того  времени

  часто изображался спелый колос.

      Однако, прежде чем  заняться  трудным  предпочтением  кого-либо

  из названных божеств, обратим внимание на того скифского бога,  имя

  которого попало в перечень Геродота, но, по признанию лингвистов, не

  этимологизируется из иранских языков и, следовательно, связано не со

  скифами-кочевниками (царскими скифами), а с каким-то другим народом,

  другой языковой принадлежности, ошибочно причисляемым к скифам. Имя

  его -- Гойтосир (Goitosiros) 126. В перечне (Геродот IV  --     59)

  Гойтосир поставлен  после  трех  важнейших  богов,  приравненных  к

  Гестии, Зевсу и Гее, и рядом с  богиней,  поясненной  как  Афродита

  Урания. Сам Гойтосир отождествлен с Аполлоном, что сближает его  со

  славянским Дажьбогом -- Солнцем 127. Наличие  оружия  и  горитов  с

  луками на изваяниях нисколько не противоречит такому толкованию  --

  ведь Аполлон был прославленным лучником и победителем змея  Тифона.

  В пользу именно солнечного божества говорит и  наличие  на  статуях

  шейных гривен, которые были символом  знатности,  и  вместе  с  тем

  золотые гривны  являлись  и  священным  знаком  солнца.  Турий  рог

  изобилия, обязательная деталь всех изваяний на "Священных путях"  и

  вокруг Ольвии -- прямое доказательство связи с божеством плодородия

  и благоденствия. Кроме этих  косвенных  соображений,  позволю  себе

  высказать  догадку  относительно   этимологии   имени   "скифского"

  Аполлона.  В  славянских  языках  "гойный"  означает  "изобильный";

  "гоити" -- "живить"  (отсюда  "изгой"  --  исключенный  из  жизни).

  "Гоило" переводится как фаллос, и поэтому выражение  русских  былин

  "гой-еси,  добрый  молодец"  означает  примерно:  "viro  in  рlenis

  рotentia"*. Весь комплекс слов с корнем "гой"  связан  с  понятиями

  жизненности, жизненной силы  и  того,  что  является  выражением  и

  олицетворением этой силы. В свете этих сопоставлений особый интерес

  представляет изображение на стеле, найденной  близ  Ольвии  в  селе

  Ново-Васильевка. Слово "Гойтосир"  могло  быть  одним  из  эпитетов

  солнечного божества, как и позднейшее  слово  "Ярило"  (у  западных

  славян   "Herovitus").   Геродот,   хорошо   знавший    окрестности

  Борисфена-Ольвии и подробно  описавший  их  в  своей  "Мельпомене",

  вполне мог видеть интересующие нас изваяния и получить  сведения  о

  культе Гойтосира,  позволившие  ему  приравнять  его  к  греческому

  Аполлону. Это промежуточное звено -- Аполлон, сын небесного Зевса --

  позволяет и Гойтосира приравнять к Дажьбогу-Солнцу, сыну  небесного

  Сварога.

      Обилие   изваяний    Гойтосира-Дажьбога    на    водораздельной

  возвышенности, открывающей путь из земель пахарей в богатую Ольвию,

  объясняет нам название "Священные пути": записанное Геродотом ничего

  не выражает ни по-гречески, ни по-скифски 128.

      126 В. И. Абаев объясняет имя Гойтосира из  иранского,  но  для

  этого ему пришлось заменить букву  тау  гаммой  и  тогда  получился

  "Могучий Вайю", родственный славянскому Вию. Данных для этого  нет.

  См.: Абаев В. И. Дохристианская  религия  алан.  --  Докл.  на  XXV

  Международном конгрессе востоковедов М., 1961.

      127 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 433 -- 434.

      * Что-то вроде  Карлсона:  "мужчина  в  полном  расцвете  сил".

  (Прим. и перевод -- сканера. :)

      128  Иранист  В.  Ф.  Миллер  считал,  что  слово  эксампей  не

  поддается объяснению из иранского. См.: Доватур А. И.  Калистов  Д.

  П., Шишова Н. А. Народы нашей страны..., с. 281,  прим.  356.  Быть

  может, лингвисты-слависты смогут расшифровать это (вероятно, сильно

  искаженное  при  записи)  слово  и  отыскать  в  нем  праславянское

  соответствие греческому.

      Если верны высказанные выше предположения, то мы  в  дополнение

  к общеплеменным "событиям",  происходившим  на  больших  сколотских

  городищах,  получаем   еще   и   иконографию   сколотских   идолов,

  поставленных на жизненно важных торговых путях  к  тому  греческому

  городу, который начал снабжать праславянскую земледельческую  знать

  предметами греческой роскоши еще в VI -- V вв. до н. э.

      И то  и  другое  чрезвычайно  важно  для  уяснения  предыстории

  восточнославянского язычества.

      Ретроспективный взгляд на предков Руси привел нас  к  блестящей

  эпохе соприкосновения праславян с античным миром, когда  внутреннее

  развитие хозяйства и социальных отношений позволило и устоять перед

  лицом кочевнического натиска,  установить  равновесие  со  скифской

  державой и завязать прочные связи с потомками аргонавтов, только что

  укрепившихся на береговой кромке Понта и Меотиды.

      В многовековой истории  славянства  наступил  момент,  когда  в

  результате общего подъема, проявлявшегося, разумеется, неравномерно,

  обозначилось некое историческое ядро, которое устойчиво держалось не

  только во времена расцвета, но и в тяжелые периоды внешней агрессии

  (сарматы, гунны) и вызванного ею упадка. Таким ядром стало  Среднее

  Поднепровье,  правый  берег  древнего   Борисфена,   предполагаемое

  "золотое царство"  Царя-Солнца,  которого  толмач  Геродота  назвал

  по-персидски Колаксаем, а русская эпическая  поэзия  закрепила  это

  мифическое  имя  как  эпитет  киевских  князей,  назвав  последнего

  языческого  князя  Руси  "Красным  Солнышком".  Историческое   ядро

  восточного славянства на протяжении полутора тысяч лет,  вплоть  до

  Киевской Руси, определяется  такими  ориентирами,  как  река  Рось,

  Переяславлем Русским, Киевом на севере и р. Тясмином на юге. Это был

  наиболее процветающий центр лесостепных славянских племен, с истории

  которого и следует начинать непрерывную историю Руси. Мы  не  знаем

  точно, когда появилось название Руси, но уже для IV -- VI вв. н. э.

  мы располагаем сведениями о людях-рос ("росомонах") но соседству  с

  приазовскими  готами  и  о  богатырском  народе  РОС,   жившем   на

  северо-западе от Меотиды.