Во время пресветлого правления, великого княжения российского, увенчанного христолюбца и миролюбца, благоверного и смиренномудрого великого государя Василия Ивановича, всей России самодержца, в благо державном, в преславном, в царствующем городе Москве сидел в палате царской некий муж благочестивый и знатный, мужественный и украшенный многими добродетелями, исполненный ратного духа, исполнявший божественные заповеди и царские повеления, и великим князем много любимый. Его, государевой, благородной чести справедливо удостоен, высотою сана всюду сиял, радость творя непоколебимо, злой же путь во всем отметая, по имени Стефан, по фамилии Колычев', рождением из великого Новгорода. Имел он супругу свою, цветущую и плодовитую лозу, именем Варвару (которой дал Бог в ангельском чине быть инокиней Варсонофией). И жили оба в законе Господнем и по Его святой евангельской заповеди.

Источник, полный света, излили они от своих добродетелей, цветок славы и плод благородный: родили незабываемого отрока Феодо-ра, о котором нам ныне предстоит поведать. Он, по благой воле Всевышнего, в бане бытия омылся, то есть иереем Господним во святой купели был крещен во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, в единосущного Бога, всех Творца. И Его, Всесильного, благодатью стер искусительную тьму, трехглавого проклятого змия голову. После же благородными своими родителями с великой заботой воспитывался. Через некоторое же время родители повелели его отдать на обучение художеству, то есть чтению Божественного Писания. Он же сердцем и со всякою правдою во все дни в благом том училище возрастал, как «дерево у источника вод». На игры же пустяшные, какие обычны для детей, никогда не устремлялся, но добрую часть избрал. Его же благодать Божия осеняла, и он с ясностью вразумлялся книжному учению.

 Через некоторе время воспринял царский скипетр, отчее наследие преславный князь Иван Васильевич. Но и тогда Феодор за многую его добродетель боговенчанным царем и самодержцем любим был. И с прочими благородными юношами для служения царского взят был, как говорит Писание: «Мягкую одежду носящие — в домах царя находятся»2. Хотя этого мира он был почтен славою, но еще более смиренной мудростью украшался, благой свой нрав нимало не изменяя. Царь же, видя его мудрое благочестие и верное служение, еще более начал его любить. Феодор же, как верный раб, сохранял две вещи: Божий заповеди соблюдал всегда и царское повеление точно исполнял.

Однажды вошел он в церковь, и Божественная некая воля позаботилась о нем,— во время божественной службы читал иерей на литургии святое Евангелие: «Невозможно человеку одним глазом на землю глядеть, а другим на небо, ни двум господам работать, либо одного возлюбит, а другого возненавидит, или одному будет служить, а о другом начнет нера-деть»3. Уязвился сердцем премудрый Феодор, будто ему это сказано, и начал усердно размышлять в уме своем, как бы не лишиться вечной радости и святое осенение вечных тех Христовых слов в мысли своей утвердить4. И вспомнил о лавре преподобных и богонос-ных отцов наших Зосимы и Савватия, ибо слышал от многих истинных свидетелей о Соловецком острове, находящемся в удалении от людей, в северной стороне на краю вселенной, в океанской пучине.

И оставил светлое царское окружение, родителей же и всех родственников, и, попросту говоря, всю земную мудрость ревностно отвергнув и скрывшись ото всех, только одевшись необходимой одеждой, один к единому Пастырю своему—Христу—уединяется. Из-за долгого расстояния до места не знал он точно пути и пришел в область великого Новгорода. Есть там озеро большое, называемое Онего, по краям его деревни многие. И там

пришел в одно село, называемое Кижи, и остановился у одного из жителей того села, по имени Субота. Родители же его розыск великий учинили, искали его в царствующем городе всюду и по окрестным городам и селам и не нашли и плакали, как по мертвому. Доблестный же отрок, Богом соблюдаем, к желаемому стремился и вскоре получил его: благополучно прошел землю и море и достиг благообразной красоты, островного селения вселенских молитвенников и чудотворцев Зосимы и Савватия.

Принят же был игуменом монастыря того и иноками. И многие скорби и труды поднял, работая полтора года и более. И было удивительно видеть, как благородный и славный отпрыск таких родителей, в мягкости и покое воспитанный, такому трудному делу себя отдал: дрова рубил и землю копал на огороде, камни носил и на рыбной ловле все тяготы поднимал, и прочее, подобное этому, тщательно трудясь. Много раз неразумные люди унижали и били его, но он, нравом во всем подражая Владыке своему, Христу, унижаем — не гневался, били его—радовался, со смиренной мудростью все терпел. И никто не знал, кто он и откуда. Но более того, он, удивительный юноша, смотрел на монастырь тот, как в нем иноки живут и как заботятся о единородных и бессмертных своих душах, целомудрием одеваются и правдою опоясываются, совершают постнический путь, веселятся, умерщвляя плотскую свою похоть, с великой любовью пьют Чашу — Святую Кровь Христову, от которой вечную жизнь принимают. И вот, преум-ного мужа этого достоверное зрение более слуха уверило, в неизреченное удивление ввело. И, ревнуя, восхотел духовными чернилами одежды свои обагрить, более же того—душу свою просветить. И разжегся он Божественным огнем Утешителя5, которым насытиться невозможно. И с радостной душою, с духовными слезами припадает к ногам пастыря пречест-ной той лавры и молит его, а с ним и во Христе находящуюся братию, чтобы и он был присоединен к богоизбранной их ограде. Всечестной же той лавры настоятель Алексей и все во Христе братья возрадовались этому благому желанию, видя мужественное и трудолюбивое его усердие.

Постригли его в ангельский образ. Он, с отрезанием волос с головы, отрезает и плотскую мудрость и все, что в мире, и вместо Феодора дали имя ему—Филипп. И на исправление предается в послушание учиться иночеству и благочинию монастырскому одному дивному мужу, для одного Бога живущего, иеромонаху Ионе, который вторым правил тем монастырем и был сопричастник преподобному от-

 цу Александру Свирскому6. Богомудрый же Филипп жил у того честного старца в благочинии многом. От него же в смирении души всем заповедям и всем добродетелям на деле научился, днем в трудах и постах, ночью же, часто без сна пребывая, молился. Предсказал же о нем от Бога дарованным пророчеством старец его: «Этот будет,— сказал,— настоятель во святой обители этой». Так и было. Вновь же в поварню Филиппа пастырь посылает, и там с молчанием он в послушании для братии трудился.

Увидел же игумен Алексей, как он превосходит всех в подвигах и удивителен разумом, рассудителен и смирением украшен многим, мужествен в делах добродетели, и радовался о нем весьма, и помощником, и соработником сделал его во многих служениях, и заботиться о службах послушников ему повелел. Он же, страхом Господним ограждаясь, теплою к нему любовью разгорался, повеления его исполняя усердно. И, поскольку, как сказали, во всем имел Алексей помощником блаженного Филиппа, стал он для отца настоящей рукою, посохом, старость его поддерживающим, болезнь облегчал и всякую злую печаль от него прогонял. Тело свое отягчал церковными трудами и службами, душу же умащал учением—вниманием к Божественным словам, удобрял и украшал себя прилежно благим нравом. Служил же так Филипп благоразумно и богоугодно девять лет, молитвами и благословениями отеческими насыщаясь.

Но Алексей, видя его совершенства, дивился и понимал, что жизнь его—некая вещь великая. И начал ему говорить и другим многим о том, что достойно и похвально ему вместо себя игуменство принять и наставлять братии. И словами убеждал его и умолял, сам же из-за старости и трудов многих игуменство отложить хотел и уединенно жить. Видел же, что много братьев собирается, и потому заботился, чтобы более достойного наставника они избрали. Но дивный Филипп во всем смирением украшался, не хотел начальство принять, от власти отказывался, как от тяжести великой, и хотел повиноваться, а не наставлять иных. Знал блаженный, что легче и удобнее для спасения наставляться иными, нежели самому наставлять.

Но, хотя и не хотел чести, а последним желал быть, по Божией благодати и без желания его предана была власть ему. Алексей иноков созвал и поведал им, что старостью согнут и недугами одержим, и спросил их, кого хотят себе в настоятели после него и кто их жизнью правильно руководит. Ибо знал добрый  муж,   что   ни   на   кого   иного,   но   на

Филиппа сан возложат. И словно одним голосом все сказали: «Нет лучше Филиппа для наставления; и жизнью, и разумом он богаче, и во всех вещах искусен».

Он же не мог ослушаться молений их и, не желая, повинуется и по святительскому благословению начальствование принимает. Начальствование дивный муж принял и большие подвиги показал, всем образцом себя являя, к большим и совершеннейшим добродетелям восшел. Постом вооружился, чтобы страсти плотские духу покорить молитвою. Каждый день собеседником Богу был. Более же всего смирение стяжал. Добродетели и многое трудолюбие каждый день являл. Иноки же, видя его таким, радовались и великую хвалу Христу Богу воссылали, что такого благодатного пастыря им даровал. Богомудрый же Филипп, так правя, немало лет провел.

Также совещается с иноками о деле благом, чтобы поставить церковь каменную драгоценного Успения Пречистой Богородицы. Прекрасную воздвиг церковь в похвалу Божией Матери, рядом же с ней и святому Иоанну Предтече храм присоединил же и трапезу огромную, имеющую внутри 12 сажень и одно-столпную, особо же и другие многие строения. О его трудах если мы умолчим, то дела его объявят о себе: ибо горы великие прокопал, долины избороздил, воду из озера в озеро направил, к двадцати озерам пятьдесят озер и два источника присоединил, и под монастырь в озеро привел от озера же, воду внутрь обители провел, жернова и мельницу для удобства братьев устроил.

Хотя оскудение было в казне, но на милость Божию уповал и Пречистую Его Матерь призывал с основателями Зосимою и Саввати-ем, чтобы помогли делу—воздвигнуть величайшую церковь из кирпича во имя Преображения Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа там, где видел луч светлого сияния Божества руководитель и отец, наставник и чудотворец, преподобный Зосима. И открыл братьям мысль свою к Богу о построении церкви. Они же, услышав, в недоумении пребывали, но не смели препятствовать доброй его заботе, тихо беседовали и кротко говорили, приводя слово из самого Писания: «Если кто, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться»7. «О отче, в обители мало средств и оскудение великое, городов рядом нет, откуда возьмешь золото для сооружения великой церкви?» Он же, отвечая, сказал: «О братья! Надежно уповать на Бога, если угодно

Ему будет дело это, невидимо подаст нам от неисчерпаемых Своих сокровищ для построения дома Святого имени Своего». Они же, хотя и не желали, но покорились наставнику своему и просили прощения за возражения свои и говорили: «Все, что не попросишь у Бога, дает тебе Бог». Он же вновь обратился к делу, мастеров собрал искусных, и сам руководил и руками своими здание строил, братьям во всем пример показывая и дела искусные сотворяя. Красивый храм во славу Христа Бога нашего воздвигнул, присоединил и иную церковь — во имя преподобных отцов Зосимы и Савватия и архистратига Михаила с одной стороны, и еще иных четыре на высоте храма соорудил—двенадцати и семидесяти апостолам посвященные. Храмы же преподобному Иоанну Лествичнику и Феодору Стратилату иконами украсил и книгами, словно невесту, ризами и паволоками и дорогими сосудами, и подсвечниками златоковаными.

Вскоре же правящему престолом русской патриархии, блаженному и приснопоминаемо-му митрополиту Макарию, достигшему маститой старости, случилось преложиться ко отцам своим в вечное блаженство. Благочестивый царь о нем жалостно плакал и весь народ с ним, а на его место с Божией помощью возвели митрополитом всея Руси Афанасия и заповедали ему пасти и блюсти церковь по Христовым заповедям и правилам святых отцов. Он же правил лишь один год и оставил епископство8. Поэтому благородный царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич немало разыскивал, чтобы в такое великое начальство на апостольский престол возвести архиерея непорочного и праведного. И не могли обрести такового, а если некоторые и покушались на это место, то не благоволил им Бог.

Благодатию же Агнца Божия, который соблаговолил Церковь Свою утвердить и немя-тежну соблюсти, такого благодатного пастыря дарует. Вразумляется православный царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич, поскольку в дальних местах на краю вселенной, в предреченной соловецкой обители блаженного и приснопамятного игумена Филиппа обретает. Благой совет держит со всем освященным собором и со своим царским синклитом и всем угодно было такое царское избрание, но более Божие изволение, как говорит Божественное Писание: «Сердце царя в руке Божией» 9. Подвизаемый Богом, благоразумный совет свой царь украшает и вскоре на Соловки посылает свое царское писание с великим уте-шительством. Игумену Филиппу повелевает прибыть ко своему царствующему граду, ради духовного совета ко исправлению. И как толь-

ко блаженный принял послание, собрал всех иноков и поведал им царское писание и о своем к царствующему граду отшествии. Братия же, услышав все это, пребывали в великой скорби, поскольку внезапно лишались пастыря и благодатного питателя. Он же утешал их, жа-лостию снедаем, не желая разлучаться с ними. Но и царского повеления не в силах преступить, сказал: «Возверзите на Господа печаль свою и на Пречистую Богородицу — Те пре-питают вас. И на помощь призывайте преподобных и богоносных отцов наших, Зосиму и Савватия». И поучив их довольно о душевном спасении и о монастырском предании, отслужив божественную службу и причастившись тела и крови Христа Бога нашего, также и всю братию причастив, после трапезного насыщения отправился ко царствующему граду Москве.

Благочестивый же царь вскоре повелел царские Писания по всем городам разослать, чтобы собрались епископы в царствующий город Москву на поставление первопрестольни-ка. По истечении некоторого времени сошедшиеся святители в день, избранный царем и епископами и всем освященным собором и синклитом, собрались в соборной церкви Пречистой Богородицы честного и славного Ее Успения 10. И так поставление воспринял божественный Филипп, первопрестольник русской митрополии, рукою паствы своей. И совершил с ними Божественную службу, таинственную жертву хваления Христу Богу принеся за православного царя и за благородных его детей и за все православное христианство.

Когда же Божественное закончилось таинство, вышел Филипп богоносный и, обильно исполнившись благодатью Духа Святого, поучает же благородного царя из Божественного Писания и его царских детей и говорит: «О благой веры Богом сотворенное Тело Царя Святого! Поскольку великого сподобился от Бога блага, тем большим ты должен воздать Ему. Отдавай Благодателю долг благохвале-ния, приемлющему долг как дар, не благодатью за благодать воздавая — поскольку Он вечно дарами владеет, как должный благодать воздавать. Благохваления же просит Он от нас; не слов благой беседы, но приношения делами благими неизменно. Ради высоты земного царствия будь кроток к требующим удела, ради горней власти, и отверзай уши к страждущим в нищете. Как кормчий бодрствует всегда, так и царский ум многоочитый — держись твердо доброго закона, крепко иссушая потоки беззакония, да корабль всемирной жизни не погрязнет в волнах неправды. Приемли благих, желающих совет дать, а не ласкание творить, тако-

 вые всегда воистину стремятся пользу соблюсти, а другие лишь на угождение владеющим взирают. Более всей славы царствия венец до-брочестия царя украшает, да обрящешь Божий слух отверстым для твоих прошений, поскольку сбиты бываем с истинного пути слугами нашими. Такого для нас обрящем владыку, царство которого честное, который непокорным являет силу, покорным же дарует человеколюбие и побеждает не силою оружия, но сам любовию побеждается. Если же не возбранять согрешающим, то, если кто живет по закону, пристает к живущим беззаконно, содельник же злому Богом осуждается. Если же хочешь крепко обоих испытать, то творящих добро почитай, а творящим зло — запрещай. За православную веру стой твердо и непоколебимо. Еретических же гнилых учений отвращайся. Апостолы и божественные отцы учат, чего нам держаться и как подобает мудрствовать. В том же истинном мудровании наставляй и своих подчиненных. Ничто же такого тщания и прилежания не похитит».

Благочестивый царь, приняв от святителя такое благоутешительное поучение с правотою душевною, во всем повиновался ему. Так же поучил и Богом дарованное ему стадо и все православное христианство. На царской же светлой трапезе, сотворенной блаженным царем, благочестно принят был и на трапезе учинился собеседником, как и все благородные архиереи и бояре. И радовались, хвалу Христу Богу воссылая о таком отце и учителе, изволившем словесное пасти стадо. По насыщении же на трапезе в патриархию возвратился.

Исконному же злодею, началопагубному змею, лукавому хищнику, древнему завистнику, лукавому шепотнику, сатане проклятому, мало ему со своими угодниками бесами тьмо-образной своей погибели. Но, еще льстя, жаждет, желает вселенную злобою погубить, беспрестанно воюя против христианской веры и благородных людей. Наиболее же всего вооружаясь на благопоспешных духовных правителей, наводит на них смертоносные скорби: самих же себя окаянных, на горшую муку. Они же, велехвальные страстотерпцы, с Божией помощью все с благодарением переносят и ото всех Царя и Содетеля победными вечными венцами украшаются и к Нему приходят в вечный покой, пока не пройдут назначенные семь тысяч лет всегоршей муки п, к предыдущей славе. Ныне же злокозненного его враждования слово изречем и тайную его часть ныне откроем, поскольку и в нас многие его многоплетения действуют. Не только в простых людях осуществляются те вражьи наветы, но и до самых советных царевых палат доходят. И вельможи

между собою воздают ненавистью за любовь, гордостью над смирением возносятся и злыми своими гнусными умышлениями друг на друга словно змеи шипят и всякие злые вещи соплетают.

Неудобно писанию предать, но и самого благочестивого царя сильно возмутили на гнев и ярость сами на себя воздвигли. И от тех советов верных своих слуг и известных сродников восприняв елей, нагоняет страх на бояр своих и неукротимо гневается. И из-за таких злых соблазнов собирает совет и весь освященный собор во царствующем городе своем Москве. И вызывает Новгородского архиепископа Пимена, Казанского Германа, Ростовского Корнилия, Крутицкого Германа, Суздальского Пафнутия, Рязанского Филофея, Смоленского Феофила, Тверского Варсонофия, Вологодского Макария и прочих епископов и архимандритов, и игуменов, и всех бояр своих. И возвещает им свою царскую мысль: решил он царство свое разделить, а царский двор перенести в Александровскую слободу и хочет, чтобы они эту мысль благословили. Блаженный же Филипп и другие епископы решили, укрепившись между собою, против такового начинания крепко стоять. Но один из них, славолюбивый, облеченный епископским саном, донес царю об их общем совете, и многие отказались от общего решения 12. И не только царева страха убоялись, но и на блаженного Филиппа иные из них восстали, если он об их решении объявит.

Царь начал свой совет, все же от страха не смели ничего сказать. Иные же, желающие славы мира сего, молчали, и никто не смел говорить что-либо против царя или его умолить, или тем, кто его возмущает, запретить. Блаженный же Филипп приступил к царю и сказал: «Знаем тебя, как хранителя благочестия и истинного поборника, и православия снабдителя, и своей державы осмотрительного правителя. Никто ничего на державу твою злого не советует — свидетель тому Всевидящее Око. О царь! Мы от отцов наших приняли обычай почитать царя, но прежде всего благоразумие в нем чтить. Прекрати такое неугодное начинание, держись, прежде чем пожелать, разума; встань крепко на камени веры, он же крепко Господом заложен. Подражай добродетелям, которыми и отец твой, царь и великий князь Василий, возвысился. Возвысься благочестием, сияй смирением и просветись любовию Божественного Духа. Желанием добродетели нази-дайся в правой вере. Благие деяния и честное житие — это не дрова, не сено, не стебли, мгновенно сжигаемые грехом, годные только к сожжению и более ни к чему не годные, но золото и серебро.

 Для того ли собрались мы, отцы и братия, чтобы молчать? Почему боитесь правду сказать? Ваше молчание грех влагает в душу цареву, а своей душе оно на горшую погибель. Православную веру в скорбь и смущение повергает. Почему желаете тленной славы мира сего? Ни высокий сан мира сего не избавит от муки вечной преступающих заповеди Христовы, но наше истинное должное стремление — иметь духовное попечение о благочестии, бла-говерии, смирении всего православного христианства. На то ли взираете, что молчит царский синклит — все они связаны куплями житейскими. Нас же Господь Бог ото всего этого освободил, да знают ваши преподобия, что для этого поставлены — исполнять всякую истину. Исполнившие же этот завет, венцом небесным будут увенчаны, если душу свою полагаете за порученное стадо. Но если об истине умолчите, сами знаете, что в день судный истязаны будете за все, что вам поручено Духом Святым».

Они же смиреннообразно стояли, пособники предательства и злобы, творящие угодное царю — Пимен Новогородский, Пафнутий Суздальский, Филофей Рязанский. А также сингел благовещенский Евстафий — тогда он пребывал в запрещении согласно правилам. Он же был духовником царю и непрестанно, явно и тайно, возводил напраслину на страстотерпца Филиппа. Прочие же не встали ни на сторону Филиппа, ни на сторону других, но поступали, как царь захочет. Как сказал пророк: «Там убоятся страха, где нет страха» 13. Царь понял, что никто не смеет противостоять ему, но все его воле повинуются и благословляют, кроме одного блаженного Филиппа, выступавшего против него, говорящего ему о благочестии и убеждающего, чтобы не разделял царства. И никто не поддержал блаженного Филиппа — все вместе уклонились, сделались равно непотребными, не делающими добра 14. И разгневался царь на святого и начал по воле своей и по их совету дела свои творить. Тех князей и бояр и прочих вельмож, которые ему угодны были, называли опричниками, то есть дворовыми людьми; других же князей и бояр и прочих вельмож называл земскими. Также и все земли державы своей разделил.

Прошло немало времени после того совета. Царь находился во своем любимом доме, в прежде упоминаемой слободе: моими слезными словами называемая слобода, а на деле ставшей древним египетским обольщением. Там первородных губили, а здесь, словно колосья, православных пожинали. Отовсюду лютейшим огнем горячей золы попалило землю — не варваров нашествие, не градобитие виноградники наши погубило, но

самоизволенныи мрак страха и тьма дерзновения покрыли, неминуемо губя первенцев наших. Хотя не помазывались кровию дома наши, но бедствовало благочестие и убивались души первенцев 15. Хоругви увидев, внезапно поняли, что окружен царствующий город, и услышали, что явился страшный царь со всем своим воинством вооруженным. Все вооружены, все на одно лицо и едины нравом, как и делами, зачав грех, порождая беззаконие. Все как один в черных одеждах, а иное неудобно предать писанию.

Входит же царь в соборную церковь Пречистой Богородицы. Он же — Нового Завета проповедник, великий Христов архиерей Филипп, если и не того Стефана сын, но сыном ему ставший своими благими делами, ревно-стию последовавший равноапостольному мученику Стефану 16. Он не устрашился такового свирепства и, видя в православных великое возмущение неудобоносимыми бесчестными скорбями и ранами, просветился душою и, укрепившись сердцем, приступил к самодержцу и сказал: «О державный царь, ты выше всего имеющий сан, почитай более всего Бога, сподобившего тебя этого сана, потому что по подобию небесной власти дан тебе скипетр земной силы, чтобы ты научил людей хранить правду. Подобает тебе, смертному, не возноситься, но подражая Богу, не гневаться, поскольку почтен ты образом Божиим, но в то же время и пыли земной причастен, этим же всегда научайся. Тот воистину наречется властелином, который сам собою владеет и нелепым похотям не потворствует, но имея помощника — непобедимого самодержца, благоверный ум, который самовольных похотей всетоми-тельное хотение побеждает оружием любви и целомудрия. С древних времен не слыхано, чтобы благочестивые цари свою державу возмущали! Ни при твоих праотцах такого не случалось, ни среди иных народов такого не помышлялось».

Услышал царь обличения святителя и, не стерпев, в ярости сказал: «Какое тебе, чернецу, до наших царских советов дело? Не знаешь того, что меня мои же хотят поглотить?» Святой же отвечал: «Я, как ты спрашиваешь, по данной нам благодати Пресвятого и Животворящего Духа и по избранию священного собора, и по вашему изволению, — пастырь Церкви Христовой. Вместе с тобою должен попечение иметь о благочестии и о смирении всего православного христианства». Царь же сказал: «Одно, тебе, честной отче, говорю: молчи, а нас на это благослови по нашему изволению». Блаженный же отвечал: «Благочестивый царь! Наше молчание грех на твою душу налагает

 и всенародную приносит смерть, как и о мореплавателях говорится: когда капитан корабля соблазнится, то небольшой вред приносит плавающим с ним, но когда соблазнится кормчий, то всему кораблю приносит погибель. Если же и мы воле человеческой будем последовать, как произнесем в день пришествия Господа: «Вот я и дети, которых дал мне Господь?» п Ибо Господь сказал в святом Евангелии: «Сия есть заповедь Моя — да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, если кто положит душу свою за друзей своих» 18. И еще: «Весь закон и пророки в двух заповедях: возлюби Господа Бога всем сердцем своим и ближнего, как самого себя» 19. И наставляя учеников, сказал: «Если в любви Моей пребудете, воистину учениками Моими будете» 20. Так и мы мыслим и держимся этого крепко».

Царь же сказал: «Владыко святой! Восстали на меня, как и Давид в скорби говорил: «Друзья мои искренние отступили от язвы моей и ближний мои стоят вдали. Ищущие же души моей ставят сети» 21. Святой же отвечал: «Господин мой царь, это говорят тебе лукавые и льстивые, приими тех, которые подадут благой совет, тех, кто не будет постоянно творить дела зависти, но только воистину пользу соблюдают. Другие же лишь на угождение власть имущим взирают. Но не разделяй единую державу: ты поставлен от Бога повелевать людьми Божьими в правде, а не мучительски. Доброчестие царя словно венцом украшает, богатство же уходит и власть проходит и слава исчезает. Но жизнь с Богом бессмертные века продолжается. Никто из живших в мире из того, что собрал, с собой после смерти не берет, но все оставляет на земле. Нагим отчитывается о жизни своей. Ты же неправо говорящих обличи и отстрани от себя, словно гнилой член, а людей своих в единении устрой, чтобы в нелицемерной Божественной любви пребывали».

Царь же сказал: «Филипп, не прекословь власти нашей! Не чудных и лживых принимай, но лишь дающих благие советы, не льстивых. Всегда достигнет гнев мой тебя или этот сан оставь». Святой же отвечал: «Благочестивый царь! Я не умолял ни тебя, ни ходатаев к тебе не посылал, ни богатством твои руки не наполнял, чтобы власть эту воспринять. Зачем лишил меня пустыни отцов, если смело каноны преступаешь по своему желанию? Не подобает начатому подвигу ослабевать». Царь же ушел к себе в палаты в великом раздумий и на святого гневаясь. Того же начинания советники злобные, Малюта Скуратов да Василий Грязной со своими единомышленниками,  непре-

станно строили ковы против блаженного. Увещевали царя, чтобы он не отступался от своего решения, после же и сами претерпели горшее от этого. Православной же вере от той опричнины великое возмущение случилось в мире: и кровопролитие, и суд не по правде. И от этой обступившей скорби возненавидели люди друг друга. Некие же благоразумные правители, истинные и искусные мужи, и первые вельможи, и весь народ пришли к пастырю своему с великим рыданием, чтобы заступился за них. Постоянно видя смерть, слова не могли вымолвить, только показывали ему свои раны различные. Чадолюбивый же отец, любовью утешая их, говорил: «Не скорбите, о чада! Верен Господь, не позволит вам искуситься сверх силы и не попустит до конца пребывать этой лжи. Если и воздвиг враг на нас рать, но постепенно все на голову его обрушится». Они же, питаемые истинными словами, расходились по домам.

Как-то в день воскресный совершал блаженный Филипп Божественную службу, предстоя в алтаре по чину Захарии и Аарона 22, кадило добровонно со угождением вознося горе, укрощая ярость Божию пречестными молитвами. Пришел же в соборную церковь Пречистой Богородицы царь к соборному пению, облеченный в черные ризы, так же и прочий были одеты. А на головах высокие шлыки, подобные одеяниям, словно одежды халдеев. Все бояре и синклит — в единых одеяниях. Филипп же, все по молебному чину совершив, возрадовался о приходе царя и, исполнившись Божественного света, всю надежду на Бога возложил, надеясь достойно христоподражате-льно подъять ярем в кротости душевной. Воистину разжегся огнем Божественной любви и словно адамант непоколебимый стоял на уготованном месте. Царь же к этому месту приблизился, трижды испрашивая благословения. Святитель же не отвечал ему ничего.

Бояре же говорили: «Владыко святой, благочестивый государь всея России, Иван Васильевич, пришел ко твоей святости и требует благословения от тебя». Блаженный же посмотрел и сказал: «Царь благой, кому поревновал, что таким образом красоту свою изменил и не-подоболепно преобразился? С тех пор, как солнце в небесах пребывает, не слыхано, чтобы благочестивый царь свою державу возмущал. Убойся, о царь, Божьего суда! Мы, царь, приносим жертву Господу чистую и бескровную за спасение мира, а за алтарем неповинно льется кровь христиан и люди напрасно умирают. Ты, царь, хотя и образом Божиим почтен, но и праху земному причастен, и ты прощения грехов требуешь. Прощай и тех, кто против тебя со-

 грешает, поскольку тому, кто прощает, даруется прощение». Царь же возгорелся яростию и сказал: «О Филипп, наше ли решение хочешь изменить? Не лучше ли тебе хранить с нами единомыслие?» Святой же отвечал: «О царь, тщетна будет вера наша, тщетно и проповеда-ние апостольское и не принесет пользы нам Божественное предание, которое нам святые отцы передали, и все доброделание христианского учения. И даже само вочеловечение Владыки, совершенное ради нашего спасения. Он все нам даровал, чтобы непорочно соблюдали мы дарованное, а ныне мы сами все рассыпаем — да не случится с нами этого! Взыщет Господь за всех, кто погиб от твоего царственного разделения. Но не о тех скорблю, кто кровь свою неповинно пролил и мученически скончал жизнь свою, поскольку ничтожны нынешние страдания для тех, кто желает, чтобы в Царстве Небесном им воздалось благом за то, что они претерпели. Но пекусь и беспокоюсь о твоем спасении».

Царь же ни апостольского обличения, ни запрещения, ни учения не воспринял, но разгневался на него сильно и, руками размахивая, угрожал ему изгнанием и различными муками и смертными угрозами. И сказал Филипп: «Нашей ли власти сопротивляешься? Видя крепость твою, долготерпеливый пастырь не убоится ни запрещения, ни предреченных мук. Как и все отцы мои, за истину благочестия подвизаюсь, даже если и сана лишат или лютейше надлежит пострадать — не смирюсь». Услышав это, царь исполнился ярости. Служители злобы на блаженного Филиппа стали клеветать, что он ложно говорит о царской власти, насмехается, поскольку от лукавого в сердце принял заповедание — болезнь душевную раскрыл и сокровенно обнажил лукавство. Отовсюду наветы доносили царю, стремясь изгнать Филиппа не только с престола, но и из города — мужа достойного вечных селений. Но он пребывал непоколебим, воспевая с Давидом: «Если и ополчится на меня полк, не устрашится сердце мое» 23.

Царь же решил не просто его низвергнуть, чтобы не возмутился народ. Вскоре после известий от лжесвидетелей посылает он на Соловки суздальского владыку Пафнутия, да архимандрита Феодосия, да князя Василия Темкина, а с ним множество воинов, чтобы дознать о блаженном, каковым было его прежнее житие. Придя в Соловецкий монастырь, покушались они неправду творить: склоняли на угождение царю живущих там иноков, иных ласканием и мздоимством, иных сановными почестями умягчая. Они же по образу благочестия и нрав имея, словно добрые страдальцы всякие

скорби с радостию принимали за своего пастыря. Все, словно едиными устами, наполняемыми Святым Духом, вопияли: «Непорочно его житие и в Боге попечение о святом месте этом и о братском спасении». Те же не желали слышать о святом благих свидетельств и, возвратившись в Москву, взяли с собою игумена Паисия, таково имя легкоумного, более же безумного, с иными клеветниками. И представили перед царем лжесвидетелей и лживые и многосмутные свитки свои положили.

Царь же, услышав про эти книги, что они угодны ему, повелел их перед собою и перед боярами прочесть. И поскорее гнев свой исполнить желая, не убоялся суда Божия, поскольку не подобает царям вину святителей расследовать, но епископы их согласно правилам судят 24. Если он вины достоин, то тогда и царь власть свою употребляет. Здесь же царь все самовластно сотворил — послал боярина своего Александра Басманова со многими воинами и повелел блаженного Филиппа изгнать из церкви. Пришел же боярин в соборную церковь Пречистой Богородицы и изрек пастырю царевы слова: «Недостоин ты святительского сана!» И повелел перед ним и перед всем народом прочесть лживо составленные книги. Пришедшие же с ним напали на святого, как свирепые звери, и совлекли с него святительские одежды. Он же обратился к служителям и сказал: «О чада, печально наше разлучение. Но радуюсь, поскольку ради Церкви все это принимаю. Настанет время, когда овдовеет Церковь. Пастыри же, словно наемники, будут презираемы, и никто в совершенстве седалище не сможет удержать и во святой этой церкви Бо-жией Матери никто погребен не будет» 25.

Эти слова, произнесенные им, многих в удивление привели. Возложили на него ризы иноческие, ветхие и разодранные, и изгнали его из церкви. Посадили в повозку и повезли за пределы города. Иные же ругались над ним, и метлами били, и тьмами злодейственных укоризн осыпали. Филипп же, поруганные ризы на себе видя и досаждения слыша, веселился, укрепляясь надеждою на будущие блага, словно мученик. Царь же, узнав об этом, по прошествию восьми дней повелел блаженного привести в монастырь святого чудотворца Николая, прозываемого старым. После же этого отломил ветвь от прекрасного корня родства трудолюбивого пастыря, сорвал плод, чтобы преломить душу крепкого. Повелел брата казнить родного — Михаила Ивановича Колычева и голову послал к нему. Святой же Филипп встал благочестиво и, со всякой честию восприняв ее, поклонился до земли и благословил

и любезно целовал ее и сказал: «Блаженны те, кого избрал и принял Господь, память их из рода в род» 26. И возвратил ее принесшему.

Увидев же терпение твердого адаманта и непоколебимое настроение и то, что он не отступает от своего решения, осуждает крепкого в Отрочь монастырь близ города Твери. Через некоторое же время неблагодарного надзирателя приставляет. Находился блаженный в заточении почти год, скорбями стесняем и досаждениями приставников. В это время царь отправился в Великий Новгород, свое начинание желая осуществить. Еще не дошел царь до Твери, близ которой блаженный был заточен, а злобный подстрекатель против святого, Малюта Скуратов, внезапно, без опасения, входит в келию святого. Блаженный же Филипп за три дня до его пришествия бывшим с ним сказал: «Приспело время завершить мой подвиг». Они же не уразумели, что он говорит, до тех пор, пока он не скончался. А он просветлялся лицом, говоря: «Скоро мое отшествие». Принял же причастие — пречистое Тело Христа, Бога нашего, и дивоточную Кровь, и преобильно исполнился Пресвятого Духа, и стал тайноведцем сокровенных вещей. Малюта же, исполненный лукавства властолюбивого раба, умильно припадая к блаженному, сказал: «Подай благословение царю, владыко святой, чтобы идти ему в Великий Новгород». Блаженный же отвечал: «Пусть будет так, как ты хочешь, о любезный. Напрасно меня искушаешь и дар Божий лестью похитить желаешь...»

И начал молиться: «Владыко, Господи Вседержитель! Приими с миром дух мой и пошли ангела мирного от Пресвятой Славы Твоей, чтобы усердно наставлял меня Трисолнечному Твоему Божеству. Да не возбранен мне будет исход начальником тьмы с падшими его силами. И не посрами меня перед ангелами Твоими, и к лику избранных Твоих причти. Яко благословен вовеки. Аминь». Каменосердный муж зажал ему подушкою уста, обличающие неистовство суеумных. Так святой предал душу свою в руки Божий — увенчался мученическим венцом 23 декабря 1570 года. Жизнь окончил и подвиг совершил. Малюта Скуратов, свершив то, что хотел, вышел из келий и с пронырством начал говорить настоятелю обители и приставникам, что из-за их небрежения митрополит Филипп умер от печного угара. Они же, одержимые страхом, ничего не могли отвечать. Малюта велел вырыть глубокую яму и повелел погрести многострадальное тело блаженного Филиппа за алтарем великой церкви Пресвятой Богородицы 27.