Будущий святитель Иннокентий родился 26 августа 1797 года в селе Ангинском Верхоленского уезда Иркутской губернии в семье пономаря Евсевия Попова. Отец много занимался с мальчиком, так что к шести годам он уже бойко читал и даже исполнял в храме обязанности чтеца. На седьмом году мальчик лишился отца и перешел под опеку родного дяди—диакона Димитрия Попова. Дядя взял его к себе в дом и дал ему возможность продолжить образование, отдав в Иркутскую семинарию. В семинарии Иоанн Попов сначала числился как Попов-Ангинский, чтобы как-то отличаться от других Поповых, а затем за личные достоинства ректор семинарии предложил ему именоваться Вениаминовым, в честь недавно почившего Иркутского святителя Вениамина. Уже в семинарии Иоанн отличался от сверстников: уклонялся от бесшабашных игр, а большую часть времени проводил за книгами. Свободное время отдавал занятиям механикой, начальные знания о которой получил от своего дяди, впоследствии иеродиакона крестовой Иркутской церкви.

Так продолжалось до 1817 года. Ректор семинарии рассчитывал направить способного ученика в академию, но неожиданно получил известие, что Иоанн Попов вступил в брак. Сам святитель позже так описывал это событие: «Ректор, архимандрит Павел, имел в виду послать меня в академию, как об этом высказывал мне после. Что же касается того, почему он не остановил моей женитьбы, на это причиною был весьма редкий и даже необыкновенный случай, именно: река Ангара, разделяющая город с семинариею от монастыря, в котором жил ректор, каждодневно приезжавший оттуда во все учебные дни, в этот год (1817) при вскрытии своем на многие дни прекратила всякое сообщение монастыря с городом... В это время мне пришла мысль жениться, и я подал просьбу без дозволения ректора

получить вид на женитьбу. Не будь этого случая, конечно, ректор не позволил бы мне подо-вать просьбу о женитьбе...» '

13 мая 1817 года Иоанн Вениаминов вступил в брак и был рукоположен в сан диакона в городскую иркутскую Благовещенскую церковь. В сане диакона отец Иоанн прослужил четыре года. 18 мая 1821 года он был рукоположен во иерея. Служа диаконом, отец Иоанн стал любимцем многих прихожан, а приняв сан священника, открыл при храме воскресную школу для детей обоего пола. В те времена это было неслыханным явлением. В начале 1823 года преосвященный Михаил получил указ Святейшего Синода послать на остров Уна-лашка священника к алеутам. Казалось, что на призыв епископа откликнутся многие, поскольку об алеутах в Иркутске ходили самые добрые слухи. Говорили, что они по образу жизни приближаются к первым христианам. Но добровольца не нашлось. Тогда отец Иоанн решил поехать к алеутам. Сам он вспоминал: «Слышал я о миссионерах, о дальних их путешествиях для просвещения язычников, но никогда на это дело не обращал особого внимания. Но вот получаю я, вместе с другими, от епархиального начальства письменное приглашение на миссионерское служение на Алеутские острова. Только прочитал я его—как будто бы что повернулось в моей груди, и я тут же объявил своим домашним: я еду»2.

Однако решению отца Иоанна воспротивились домашние. Он был вынужден уступить слезам старухи матери, жены и других родных. А тем временем на письмо епископа так и не поступило ответа. Тогда епископ выбрал по жребию четырех диаконов и предложил им готовиться к рукоположению, а затем к поездке на Алеутские острова. Жребий выпал на соборного диакона Малинина, но тот заупрямился и наотрез отказался ехать. Тем временем отец Иоанн разговорился с одним из своих прихожан, выходцем из Америки Крюковым, который провел там 40 лет. Крюков рассказывал о доброте, усердии алеутов к Слову Божье-

му. Отец Иоанн после долгой душевной борьбы все-таки принял решение ехать на остров Уналашка. «...Ни советы знакомых, ни описания трудностей дальнего пути и ожидающих меня лишений—ничто не доходило до моего сердца, только как будто огонь горел в моей душе»3. Епископ Михаил воспринял этот шаг отца Иоанна как жертвенный—ведь никто из Иркутской епархии не захотел поехать к алеутам, кроме него.

Около двух месяцев продолжались сборы, поскольку предстоял долгий путь сначала на верховых лошадях, затем речным путем. Чтобы достичь места, необходимо было преодолеть без малого две тысячи верст. Седьмого мая 1823 года отец Иоанн вместе с супругой, новорожденным сыном, матерью и братом отправились в путь, но лишь 20 июня 1824 года, более чем через 14 месяцев после выезда из Иркутска достигли острова Уналашка. Приход оказался немалым — более 60 небольших островов и около 2000 человек населения. На острове Уналашка проживало около 400 человек. На острове не было храма, стояла лишь полуразрушенная часовня. Будучи плотником и владея ремеслом каменщика, отец Иоанн начал обучать алеутов ремеслам. Через год среди его учеников появились и плотники, и каменщики, и даже кузнецы. Закупив необходимые строительные материалы, а на острове не было ни деревьев, ни кирпича, отец Иоанн взялся за постройку храма, и уже через год на острове высился храм во имя Вознесения Господня. Престол, иконостас и позолота—все это было сделано руками самого отца Иоанна.

Именно к этому времени относится описание нравов алеутов, сделанное отцом Иоанном: «Они очень охотно собираются на молитву везде, где отправляется богослужение, а особенно когда посещает их священник. При службах или на молитве стоят с благоговением и удивительною твердостью, ни при каком случае не озираясь назад или в стороны и не переступая с ноги на ногу... Все требуемые религиею обязанности они исполняют с полною охотою и точностью и очень многие с благоговейным страхом и смирением, так что во все мое пребывание там не было ни одного нерадивого. Я уже не говорю о том, что они строго соблюдают посты, когда следует, потому что им ничего не значит не есть два-три дня. Но ничто столько не утешало меня и не радовало, как их усердие, или, лучше сказать, жажда к слышанию слова Божия, которая так велика, что утвердительно скажу, скорее утомится и ослабнет самый неутомимый проповедник, чем их внимание и усердие к слышанию проповеди...»4

Постоянно переезжая с острова на остров, отец Иоанн вскоре понял, как затруднена проповедь Евангелия, если проповедник не знает языка. Необходимо было подобрать такого переводчика, который бы не только добросовестно переводил, но и сам прилежал к евангельским заветам. И тогда он сам берется за изучение алеутского языка. Через несколько лет он в совершенстве изучает язык, несмотря на трудности с произношением. Теперь были устранены все преграды между проповедником и его паствой. Отец Иоанн часто беседовал не только со взрослыми, но много внимания уделял детям, обучая их не только начаткам христианства, но и просвещая их знаниями из истории, естественных наук, а главное, старался обучить их грамоте. Вскоре на острове, благодаря его стараниям, возникла небольшая школа. Он сам составил учебник, сам преподавал.

Вскоре отец Иоанн решил приступить к переводу на алеутский язык Священной истории, катехизиса и Нового Завета. Через семь лет после прибытия отец Иоанн перевел на алеутский язык катехизис, букварь с переводом важнейших молитв и Евангелие от Матфея. Священный Синод разрешил пользование этими переводами, но напечатали только катехизис. Евангелие и букварь отцу Иоанну пришлось переписывать самому от руки. Для алеутов он составил необходимое изложение духовного пути—«Указание пути в Царствие Небесное»5. В доступной форме он изложил все необходимые для христианина аскетические навыки. Это произведение, отличающееся простотой и прозрачностью изложения, не утратило своей актуальности и в наши дни. Когда отец Иоанн создавал это краткое руководство к духовной жизни, он исходил из того, что алеутам необходимо дать самые насущные начатки духовной жизни. Сегодня многие миллионы наших соотечественников также имеют очень туманное представление о христианстве и нуждаются в катехизации.

Во вступлении отец Иоанн сразу предуведомлял своих читателей: «В сем свете ничто, кроме Бога, не может наполнить нашего сердца или вполне удовлетворить наших желаний. Не потушить пожара хворостом или маслом, потому что только одна вода может потушить его; точно так не насытить желаний сердца человеческого благами мира сего, потому что только одна благодать Божия может утолить жажду желаний наших»6. В своем наставлении отец Иоанн подчеркивал прежде всего свободный выбор человека, свободу от фанатизма и принуждения: «Иисус Христос сказал: «Кто хочет идти за Мною...» Слова сии значат, что

Иисус Христос никого не приневоливает и не принуждает идти за Ним. Он не хочет иметь Своими учениками невольников или не имеющих собственного желания, но хочет, чтобы человек сам, охотно и без всякого принуждения, предал всего себя Ему. И, следовательно, в Царство Небесное входят только те, которые сами желают войти»7. Отец Иоанн настойчиво призывал своих пасомых «испытывать основание христианства, то есть самые книги Священного Писания, на коих основана наша православная вера: узнать, откуда они произошли, кто и когда их написал, как они сохранились и перешли к нам и почему они называются Божественными и священными...»8

«Указание пути в Царствие Небесное» отличает широта кругозора, свободная от аскетической узости: «...человек, имеющий в себе Духа Святого, всегда найдет время и средство ко спасению своему, и среди мирского шума и при всех занятиях своих он умеет входить в самого себя, тогда как обыкновенному человеку кажется это невозможным даже в самом храме Божием»9. Основное зло отец Иоанн видел в отгороженности самого человека от действия Духа Святого: «Всякая верная душа исполнится Духом Святым, если она очищена от грехов и не загромождена, и не закрыта самолюбием и гордостью. Ибо Дух Святой окружает нас всегда и желает наполнить нас, но злые дела наши, окружающие нас подобно каменной и крепкой ограде, и, как злые стражи, не допускают Его до нас и удаляют Его от нас»10.

Эти строки отца Иоанна удивительно перекликаются с теми словами о Духе Святом, которые преподобный Серафим Саровский произнес в беседе с помещиком Мотовиловым, но которые так долго оставались неизвестными христианам и были опубликованы только в начале нашего столетия: «Молитва, пост, .бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего» и.

Когда же ученик преподобного Серафима недоуменно стал спрашивать о проявлениях благодати Святого Духа, преподобный зримо явил ему эти благодатные дары: «...я взглянул после этих слов в лицо его, и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе, в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение глаз,

слышите его голос, чувствуете, что кто-то держит вас руками за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко на несколько сажен кругом и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня и великого старца...

Вот это Царство Божие теперь внутри нас и находится, а благодать Духа Святого и отвне осиявает и согревает нас и, преисполняя многоразличным благоуханием окружающий нас .воздух, услаждает наши чувства пренебесным услаждением, напояя сердца наши радостию неизглаголанною... Вот, батюшка, ваше бого-любие, какой неизреченной радости сподобил нас теперь Господь Бог. Вот что значит быть в полноте Духа Святого, про которую святой Макарий Египетский пишет: «...я сам был в полноте Духа Святого...» Этою-то полнотою Духа Своего Святаго и нас, убогих, преисполнил теперь Господь»12.

Это же зримое дыхание Духа Святого исходило и от молодого миссионера. Именно поэтому пасомые с такою радостью принялись за изучение грамоты. Отец Иоанн вспоминал позже: «В последнее время, то есть когда появились переводы на их язык, умеющих читать было более чем шестая часть, и есть селения, где из мужчин более половины грамотных, а на одном острове (Святого Павла) почти все до одного умеют читать. Грамотность между алеутами распространяется не через училище, существующее у них с 1825 года, а более самостоятельным изучением»". Но просвещение алеутов складывалось не столько от изучения основ грамотности. Нравственное просвещение шло рука об руку. Паства отца Иоанна была образцовой. Многие из пасомых ревностно выполняли церковные установления—не имея постной пищи, многие из его прихожан прибегали к строгому посту, не вкушая неделями вообще ничего. В храм старались приходить пораньше, во время богослужения молились сосредоточенно, на покаянии тщательно старались освободиться от малейших проявлений греховности. Некоторые прихожане стремились публично каяться, поскольку считали, что их грехи требуют публичного покаяния.

Отец Иоанн вспоминал одного из своих ревностных прихожан: «...некто Нил Захаров, уже умерший (живых нельзя представлять в пример), который почти всегда был часовым и, отправляя должность свою, почти каждую ночь, когда все затихнет, молился у церкви; и это он делал так скрытно, что обычай его   только   пред   смертью   открылся,   и   то

нечаянным образом»14. Благодаря проповеди христианства стали искореняться самые распространенные пороки среди алеутов—курение табака и сластолюбие. Количество незаконнорожденных детей начало постепенно уменьшаться. Отец Иоанн вспоминал: «...во многих из тех, коими сильно овладевала чувственность, при помощи Дающего молящемуся, видны большие успехи в исправлении себя, а в некоторых даже совершенное исправление» 15.

После десятилетнего служения среди алеутов отец Иоанн был переведен на остров Сит-ха, близ Аляски. За это время у них родилось шесть детей и еще один — на Ситхе. На острове проживали индейцы племени колоши. На западном берегу этого острова располагался порт Новоархангельск, а в порту—главное управление Российско-Американской компании. Поначалу деятельность отца Иоанна среди индейцев была затруднена рядом обстоятельств, причем определенные трудности были связаны с правлением компании. Много времени занимали и хлопоты об оставленных алеутах. В январе 1836 года на острове вспыхнула эпидемия оспы. За два месяца она унесла половину туземного населения. Индейцы поначалу не хотели общаться с православным миссионером. Но увидев, что никто из русских не погиб во время эпидемии, они стали обращаться к русским. Отец Иоанн немало способствовал проведению массовых прививок против оспы среди туземцев. Эпидемия была остановлена. Сердца туземцев обратились от шаманов к православному миссионеру. Отец Иоанн мог свободно входить в жилища индейцев, общаться с ними. Он знакомился с их обычаями, узнавал предания и привычки, постепенно овладевал их языком.

И лишь спустя три года после прибытия на остров отец Иоанн приступил к проповеди Евангелия. Под открытым небом, поскольку на острове не было еще храма, он совершил Божественную литургию. На службу собралось почти полторы тысячи человек. Во время литургии индейцы слушали священника как зачарованные. На их родном языке прозвучала проповедь, которая была выслушана с большим вниманием. Постепенно начал возрастать духовный авторитет отца Иоанна. Индейцы чаще обращались к нему за советом, нежели к шаманам. Проповедь Евангелия существенно меняла представления индейцев. Позже отец Иоанн вспоминал: «Тойон Куатхе, когда ему по вере и обычаям их надобно было убить двух колгов (рабов) своих для прислуги поминаемому покойнику на том свете, вместо того, чтобы убить их, отдал одного мальчика на воспита-

 ние русским, а другого для прислуги больному и бедному старику из колош с тем, чтобы по смерти старика он был свободен»16.

Вожди племени более не препятствовали желающим принимать крещение. За три года миссионерской деятельности добровольно окрестилось двадцать человек. Однако на пути евангельской проповеди встретилось немало препятствий. Во-первых, служащие компании боялись индейцев, поэтому вход в крепость Новоархангельск был им ограничен. На сорок тысяч населения, которое входило в сферу влияния Русско-Американской компании, приходилось всего четыре священника. Если учесть, что население было разбросано на огромных пространствах, то деятельность миссионеров была крайне затруднена. Более того, священники получали от правления компании мизерное жалование. И, наконец, каждый священник состоял в непосредственном подчинении от иркутского епархиального управления, хотя оно находилось за тысячи верст. Отец Иоанн решил уведомить Священный Синод о проблемах и представить проект улучшения миссионерской деятельности в Америке, а также организовать сбор средств в пользу Американской Церкви. Но были дополнительные причины, побудившие священника отправиться в Петербург. Отец Иоанн хотел добиться разрешения на печатание на алеутском языке Священного Писания. Архиепископ Иркутский Нил17, сам прослывший ревностным миссионером среди забайкальских бурятов, благословил отца Иоанна на этот подвиг.

8 ноября 1838 года отец .Иоанн отправился в кругосветное путешествие с семилетней дочерью Феклой, отправив супругу с четырьмя детьми в Иркутск, где учились старшие дети, заручившись поддержкой архиепископа Нила и рекомендательными письмами. Спустя семь с половиной месяцев он достиг Петербурга. Сверх ожидания его встретил весьма благодушно Петербургский митрополит Серафим. Отец Иоанн представил Синоду доклад «Обозрение Православной Церкви в Российских поселениях в Америке, со своим мнением об улучшении состояния оной». Представители Синода обещали оказать ему необходимую поддержку, но не ранее осени. Отец Иоанн решил не терять времени даром и поехал в Москву, чтобы организовать сбор средств, необходимых для постройки храмов. В Москве его сочувственно принял митрополит Московский Филарет (Дроздов). Он предоставил отцу Иоанну квартиру у себя, часто приглашал его сослужить с собою, потчевал чаем и подолгу беседовал с ним. Радушно встречали миссионера и москвичи — Шереметевы, Свербеевы, Чаадаевы. Всем хотелось послушать отца Иоанна и помочь ему. К осени 1839 года, когда он был вызван в Петербург письмом обер-прокурора Синода Н. А. Пратасова, отец Иоанн успел собрать немало средств, церковной утвари, необходимых облачений.

По словам путешественника Э. Белчера, который встречался с отцом Иоанном в Петербурге, «он был огромным человеком атлетического сложения, росту в нем было около шести футов трех дюймов, обут в сапоги, настоящий Геркулес, и притом очень умен».

Проблемы Американской Церкви решались не скоро. Окончательное решение Синод вынес лишь в апреле 1840 года. Разрешалось напечатать переводы отца Иоанна на алеутском языке, причем рекомендовалось его сочинение «Указание пути в Царствие Небесное» опубликовать и на славянском, и на русском языках. Были частично приняты и предложения по организации Американской Церкви. Отец Иоанн отправился в обратный путь, но в Москве его настигло известие о смерти жены. Митрополит Филарет предложил ему принять монашество. Но отец Иоанн решил сначала устроить судьбу детей. Когда же ему удалось определить дочерей в Петербургский институт благородных девиц, а сыновей—в Петербургскую духовную семинарию, он принял монашеский постриг. Постригал его митрополит Филарет и дал ему имя—Иннокентий, в честь святителя Иннокентия Иркутского. В день пострижения Синод принял решение об образовании новой епархии—Камчатской, которой должны подчиняться Охотские и Американские приходы. На вновь открытую епископскую кафедру были представлены три кандидата. Предпочтение было отдано архимандриту Иннокентию Вениаминову. 15 декабря 1840 года было совершено посвящение архимандрита Иннокентия во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского, а 10 января 1841 года епископ Иннокентий отправился к месту своего служения.

Поначалу его епископская деятельность сосредоточилась на острове Кадьяке. Сюда он прибыл в марте 1842 года. Не будем забывать, как длились тогда путешествия и с какими опасностями они были сопряжены. Святитель знал, что положение дел на острове оставляет желать лучшего, но за время его отсутствия, благодаря стараниям священника Петра Лит-винцева, паства заметно изменилась. С приездом епископа положение начало меняться в лучшую сторону. Во-первых, многие шаманы приняли христианство, а за ними пошли и туземцы. Храм, некогда пустовавший, теперь бывал переполнен и не вмещал всех желавших

посетить богослужения. Святитель расширил храм, а затем предложил жителям построить в каждом селении небольшие часовни. К каждой часовне назначался грамотный и благочестивый прихожанин, который в праздничные дни читал последования некоторых треб, а в случае долгого отсутствия священника мог бы окрестить младенцев. В главном селении, где находился храм, святитель обязал священников в праздничные дни до обедни проводить с детьми от пяти лет беседы, уча их начаткам христианства.

Но основная забота святителя заключалась в том, чтобы перевести на кадьякское наречие Священное Писание. Для этой цели он избрал студента Иркутской семинарии Илью Тыжко-ва и командировал его на остров Кадьяк. К 1846 году Тыжков подготовил к печати перевод Краткого катехизиса и Евангелия от Матфея. После этого святитель Иннокентий направил Тыжкова в Петербург, чтобы он получил разрешение на печатание своих трудов от Священного Синода. Он это поручение выполнил с честью, и в 1849 году кадьякцы уже имели напечатанный катехизис и Евангелие от Матфея.

Не забывал святитель и свою паству на острове колошей Ситха. Сюда он направил миссионера иеромонаха Мисаила (Озерова), который довершил труды святителя и подготовил колошей к крещению. К Пасхе 1843 года крестилось более ста колошей, а к 1845 году число крещеных достигло двухсот. В Новоар-хангельске святитель открыл семинарию. Управление семинарией он взял на себя. Епископ Иннокентий решил выстроить для колошей храм, и уже 24 апреля 1849 года храм был освящен. К этому времени святитель перевел на колошское наречие воскресные Евангелия, некоторые чтения из Апостола, многие молитвы. Богослужение в храме совершалось на ко-лошском наречии. Позже один из питомцев новоархангельской семинарии, Иван Надеж-дин, занялся переводом на колошское наречие книг Священного Писания. К 1855 году он перевел Евангелие от Матфея и чинопоследо-вание литургии. Заботился святитель и о курильской пастве, которая, несмотря на то что была крещена священниками Русско-Американской компании, до 1840 года не имела своего храма. С 1842 года он стал регулярно посылать на Курилы пастыря. В 1850 году иеромонаху Сергию удалось завершить дело крещения курильских жителей.

Святитель Иннокентий писал митрополиту Филарету: «Всеблагий Господь во утешение курильцев, а паче во утверждение веры всего малейшего стада Своего, благоволил им явить

видимое знамение силы креста и благословения Церкви. На том острове, где зимовал иеромонах, нет речки и водою обыкновенно пользуются из находящегося там озера. И в этом озере столько разных букашек и насекомых, что воду из него нельзя было употреблять иначе, как процеживая ее. Так было до 6 января 1851 года. В этот день было совершено в нем освящение воды по чиноположению. И с того самого часа в озере вдруг не стало ни одного насекомого»18. Святитель устроил для курильцев полотняную походную церковь, разрешив в период ветров совершать богослужение в более устойчивых юртах. Уровень нравственности среди населения постоянно возрастал.

Не забывал святитель и своего уналашкинс-кого прихода. На американском материке он учредил первую миссию — на реке Нушегаке. Служа еще на острове Уналашка, он побывал на материке и крестил тринадцать человек туземцев. Впервые православный миссионер, иеромонах Ювеналий, прибыл сюда в 1796 году. Он окрестил первых чугачей и кенайцев, хотел благовествовать на берегу Берингова моря, но мученическая смерть прервала его труды. Первые русские поселенцы начали селиться здесь после многолетнего перерыва с 1820 года. Русский поселенец Федор Калмыков крестил около десяти человек. Когда святитель навестил эти места, к церкви захотели присоединиться человек семьдесят, уже крещенные Калмыковым. Святитель через миропомазание присоединил их к Православной Церкви. Позже, когда дочь святителя вышла замуж за Илью Петелина, он рукоположил его во священника и отправил в Нушегак. Отец Илья устроил школу для мальчиков, выстроил обширный храм, и через два года численность его паствы уже достигала тысячи человек.

Учреждая миссию на берегу американского материка, святитель считал, что будущее принадлежит ей, а не островным миссиям. Поэтому он стремился подбирать благочестивых пастырей, назначая их на материк. Если приходы были малочисленными и бедными, он старался направлять в них или своих родственников, или сыновей. Так, его зять, священник Илья Петелин, служил в Нушегаке, довольно бедном приходе. Устроив в Новоархангельске семинарию, он вскоре открыл приют для сирот. Святитель создал специальный фонд для поддержания миссионерской деятельности в Америке. Первоначальный капитал составлял 30 тысяч рублей, но в шестидесятые годы он удвоился. К 1850 году в Североамериканской и Алеутской епархии насчитывалось девять церквей, 37 молитвенных домов, около 15 тысяч верую-

 щих. В 1850 году, когда святитель Иннокентий был возведен в сан архиепископа, он решил перенести свою кафедру на азиатский материк. Этого требовало и то обстоятельство, что к его епархии была присоединена Якутская область и численность паствы возросла до 200 тысяч человек. В 1858 году кафедра была перенесена в город Благовещенск-на-Амуре. Для того чтобы более успешно управлять расширившейся епархией, святитель испросил у Синода разрешения поставить викарного епископа. В 1857 году был прислан ректор Иркутской семинарии, архимандрит Петр Екатериновс-кий, воспитанник Оптиной пустыни.

Святитель Иннокентий принимал участие в епископской хиротонии архимандрита Петра и сказал ему: «Но я должен сказать, к духовному утешению твоему... что не многим из собратий наших достается такой счастливый' жребий служения, как тебе, ибо не много ныне таких мест, где можно было бы найти столь послушных, кротких, простых и внимательных к Слову Божию чад Церкви, как в тех местах, куда идешь ты. По собственному опыту моему могу сказать, без всякого преувеличения, что скорее утомится самый неутомимый и ревностный проповедник Слова Божия, чем утомится ревность и внимание их всех, от мала до велика. А что они слушают не напрасно и не из любопытства только,—ясным доказательством может служить то, что из верующих туземцев никогда не бывало, можно сказать, ни одного не радящего о исполнении долга очищения совести; и в течение нескольких десятков лет сряду не бывало между ними не только ни малейшего преступления гражданского, но едва ли кто слыхал и о мелкой ссоре между ними. Это я говорю о туземцах и особенно островитянах, просвещенных светом Евангелия: но и сидящие во тьме язычества обитатели глубокого севера Америки... охотно и внимательно слушают Евангельскую проповедь»19.

С учреждением викариатства архиепископ Иннокентий всецело посвятил себя делам устроения якутской и американской епархий. В 1867 году Главное управление Российско-Американской компании уведомило святителя о том, что Аляска продана Соединенным Штатам Америки и что она прекращает там свои дела. Святитель Иннокентий приложил немало усилий, чтобы духовенство Аляски не осталось без содержания, но его усилия не увенчались успехом, и через два года русские православные миссии пришли в упадок. Уже в 1870 году, будучи митрополитом Московским, святитель Иннокентий добился своего — Святейший Синод открыл в бывших русских владениях в   Америке    самостоятельную    Аляскинскую

и Алеутскую епархию с кафедрой в Сан-Франциско. Немало потрудился святитель Иннокентий и в Камчатской епархии. Вспоминая свои объезды епархии, святитель в письме к А. Н. Муравьеву писал: «Повозочку, в которой я ехал, очень можно назвать гробом, только вместо холста или миткалю внутри она обита медвежиной... Очень часто случалось ехать по таким узким и глубоким дорогам, пробитым в снегах, что дорога представлялась длинною могилой. Гроб и могила были готовы, оставалось закрыть глаза, сложить руки и быть зарыту»20. На таких по-возочках святителю пришлось объехать весь камчатский край—четыре месяца длилось это пастырское путешествие. Он преодолел пять тысяч верст, более двадцати пяти суток находился под открытым небом, но посетил все храмы, лично убедившись, что состояние епархии весьма благополучно.

Святитель понял и то, что местное духовенство бедствует. Поэтому он открыл в Охотске отделение Камчатского попечительства. Неоднократно обращался в Святейший Синод с просьбами увеличить суммы на содержание камчатского духовенства, но состояние дел Охотской паствы требовало его безотлагательного участия. Жителей епархии, тунгусов, святитель застал почти в первобытном состоянии. Только незначительная часть была крещена, а остальные народности—олюторцы, коряки и чукчи—даже не видели благовестника. После открытия Камчатской епархии святитель Иннокентий посетил все кочевья олюторцев. Почти в каждом селении он поучал тех, которые были крещены, часто совершая богослужение под открытым небом. Главным препятствием для принятия крещения среди олюторцев было влияние шаманов, особенно одного тойона. Святитель призвал тойона и долго беседовал с ним о сущности христианства. В конце беседы тойон дал слово святителю, что не будет препятствовать принятию крещения тем олюторцам, которые захотят принять его. Более того, обещал помочь выстроить часовню.

Не лучшее положение дел наблюдал святитель и среди коряков. Русские, особенно казаки, смотрели на них как на дикарей, и поэтому священники старались обходить их стороной. Святитель Иннокентий отправился к корякам без сопровождения охраны. Он встречался с тойонами, беседовал с ними и убедился, что коряки еще не готовы к принятию христианства, хотя тойоны обещали святителю не чинить препятствий тем из туземцев, которые захотят принять крещение. Когда в 1851 году смягчились враждебные отношения между коряками и   русским   населением,   святитель   направил

 к ним опытного миссионера, дранкинского священника Льва Попова. Подобное же положение наблюдалось среди чукчей, которые до 1839 года не слышали евангельского слова. Но уже в середине сороковых годов миссионер, священник Роман Верещагин, проповедовал и крестил среди чукчей. Среди них он организовал регулярные богослужения, а также преподавание закона Божьего.

Ревностно принялся святитель за дело просвещения тунгусов. Несмотря на то что тунгусы услышали Слово Божие еще в середине XVIII столетия, к моменту образования Камчатской епархии они все еще были предоставлены самим себе. Святитель решил начать постройки часовен по всем тунгусским селениям. Он обязал всех приходских священников как можно чаще посещать тунгусские кочевья, совершать литургию под открытым небом и поучать народ закону Божьему. Более того, святитель решил утвердить проповедь Евангелия на родном тунгусском языке. Для этой цели он поручил священникам заняться приготовлением для каждого селения проповедника, а достойным псаломщикам изучить тунгусский язык. Благодаря его усилиям духовные и светские лица перевели на тунгусский язык Евангелие и составили тун-гусско-русский словарь объемом в несколько тысяч слов.

В ноябре 1851 года святитель Иннокентий обратился в Святейший Синод с прошением о перемещении епископской кафедры в город Якутск. На следующий год решением Синода Якутская область была отчислена к Камчатской епархии, а город Якутск сделан резиденцией Камчатского епископа. И здесь, ознакомившись с состоянием дел среди якутов, святитель ревностно принялся за переводы на якутский язык Священного Писания. Охотский протоиерей Евсевий Протопопов перевел на якутский язык катехизис, Евангелие от Матфея, Деяния апостолов и послание апостола Павла к Римлянам. Также святитель начал по стройки часовен среди якутов, учитывая их кочевой образ жизни. Известный русский писатель И. А. Гончаров, который возвращался в 1854 году из кругосветного путешествия, навестил в Якутске святителя Иннокентия. Вот как он описывал свой впечатления: «Я случайно был в Комитете, который собирается в тишине архипастырской кельи, занимаясь переводом Евангелия. Все духовные лица здесь знают якутский язык. Перевод вчерне уже окончен. Когда я был в Комитете, там занимались окончательным пересмотром Евангелия от Матфея. Сличались греческий, славянский и русский тексты с переводом на якутский

язык. Каждое слово и выражение строго взвешивалось и проверялось всеми членами»21.

В 1857 году Комитет завершил свои труды. Были переведены почти все книги Нового Завета, кроме Апокалипсиса, из Ветхого Завета—книга Бытия и Псалтырь, часть богослужебной литературы. А к лету 1859 года, благодаря личным хлопотам святителя, были изданы все переводы. 19 июля этого же года впервые совершалось богослужение на якутском языке. Якутов это событие настолько растрогало, что через своего старейшину они обратились к святителю с просьбой сделать этот день праздником, поскольку они впервые услышали Евангелие на своем родном языке.

В конце пятидесятых годов святитель начал хлопоты о перенесении епископской кафедры в город Благовещенск. Тогда же начались труды по просвещению туземцев, населявших берега Амура. Миссию среди гиляков святитель учредил еще в 1852 году и направил туда своего сына, священника Гавриила Вениаминова. В начале шестидесятых годов христианство начало распространяться среди корейцев, которых было немало среди населения Амура. Переселясь в Благовещенск, святитель сам объехал все епархии, совершая литургию, постоянно встречаясь и беседуя с паствой. Современник вспоминал эти совместные путешествия: «...преосвященный Иннокентий был искусным кормчим и на воде: сам лично распоряжался во время плавания ходом своей лодки, управлял рулем и парусом. Много было во время наших плаваний и опасного, и страшного, и курьезного; особенно, когда кораблец влекло туда, куда не следовало, и наш опытный кормчий, стоя на корме, убеленный сединою, все силы ума употреблял, чтобы не потонуть в пучинах водных или как бы стащиться с мели слабою силою своей свиты»22.

В 1867 году святитель предпринял еще одно путешествие по епархии, проповедуя не только туземцам, но даже монголам и китайцам. Он посетил самые дальние порты. Видя, что увеличивается число переселенцев из России, пришел к выводу, что необходимо строить новые

храмы. Но многим планам святителя не суждено было сбыться. Его мучила болезнь глаз. Он начал думать о покое. Митрополит Филарет писал ему: «Вы желаете иметь покой в Москве; паче всех нас заслужили Вы, чтобы Ваш покой, когда он будет Вам нужен, устроен был согласно с Вашим желанием... Но... Вы не то, что мы, которые зиждем на преждеположен-ном основании. Вы по-апостольски полагали основание Церквам. Вы дали бы им новое утверждение, если бы в основание их положили и Ваши, от многоподвижнической жизни, останки... Господь Света да сохранит свет очей Ваших, но и при оскудении сего видимого света, Он может светить через Вас не менее не только словом назидания, но и делом управления...»23

После смерти митрополита Филарета эстафета доставила святителю 28 января 1868 года известие, что он назначен митрополитом Московским и Коломенским. 25 мая Москва встречала своего архипастыря. Святителю к этому времени было уже семьдесят лет. Несмотря на возраст и болезни, он продолжал трудиться столь же ревностно, как и в далекой Америке. Благодаря его усилиям, в Троице-Сергиевой лавре начался выпуск «Троицких листков». Благодаря ему в Москве в 1870 году было организовано Православное Миссионерское общество. Он писал: «Господу угодно, чтобы и здесь, в центре России, в летах преклонных, я не оставался чуждым миссионерской деятельности, которой по воле Промысла Божия в отдаленных окраинах отечества посвящена была вся жизнь моя с ранней молодости»24.

Более десяти лет потрудился святитель на Московской кафедре. В марте 1879 года он почувствовал себя плохо. Накануне Пасхи, причастившись в Великий четверг Святых Даров, святитель опочил в Великую субботу. Он был погребен в Троице-Сергиевой лавре, близ митрополита Московского Филарета, которого чтил и с которым находился долгие годы в тесной дружбе. Спустя столетие со дня его смерти состоялась канонизация святителя.