Биографии

 Жрицы любви

Лидия Рындина

 «У нее огромный и для женщины невероятный  талант».

Гете

Имя Анжелики Кауфман известно всякому человеку, знакомому с живописью галантного  века.

Дочь прекрасного Браганцского леса, она вступила в жизнь из тихих, тенистых долин своей родины и победительницей прошла через весь европейский мир, всюду оставляя за собой художественные памятники своих побед, теперешнюю гордость национальных музеев различных стран.

30 октября 1741 года во Франции, на захудалом постоялом дворе в Туре, у жены бедного браганцского художника  родилась  дочь,  которой  дали  имя  Анжелика.

Одиннадцати месяцев родители перевезли Анжелику в Морбеньо,  в Италию,  и  здесь  она  осталась  жить.

Анжелика была очень красивым ребенком, и ее богатая одаренность  сказалась  очень   рано.

Уже шести лет она начала рисовать. Отец обратил внимание на эту склонность и стал брать ребенка с собою на чердак, который служил ему мастерской. Здесь, среди красок и полотен, Анжелика совсем забыла своих кукол и проводила все время в уголке, копошась над своими рисунками или  смотря  на  работу  отца.

Иоанн Иосиф Кауфман не был особенно талантлив. Но в ту эпоху, если художник и не обладал талантом, он должен был, по условиям и требованиям времени, обладать во всяком случае хорошей техникой. Никто не мог быть Анжелике  лучшим   учителем,   чем   ее  собственный   отец.

Кауфман сознавал свою посредственность очень хорошо, и Анжелике под его руководством приходилось много, может быть, больше, чем ей хотелось, работать над техникой. Но рядом с этим ее индивидуальность, бывшая много сильней отцовской, развивалась совершенно свободно.

Одиннадцати лет Анжелика переезжает с родителями в Комо. Красивое маленькое существо с папкой для рисунков под мышкой, гуляющее у озера и заходящее на виллы с предложением нарисовать портрет кого-нибудь из обитателей... Трудно было отказывать маленькой художнице и не заплатить  ей   конфетами   за  ее   работу.

Даже местный епископ не устоял и согласился ей позировать.

II

Так прошло ее детство и Анжелика сделалась девушкой.

Воздух Италии, которым она дышала, пробудил в ее душе настоящую художественную жажду. В ней, вместе с новыми смутными задачами, стала рождаться тоска по неведомому идеалу, и ей сперва показалось, что этот идеал она может найти в прошлом Италии. Это время несознательных исканий, отданных прошлой красоте, наложило сильный  отпечаток  на  все   творчество  Анжелики.

Старый Кауфман видел, что дочь его переживает тревожный период самоопределения. Чтобы помочь ей найти себя, он решил расширить ее горизонты. Он везет ее по всем городам Италии, показывая ей там образцы творчества старинных мастеров. Странствия Анжелики с ее отцом   продолжались  очень  долго.

Кауфман видел у своей дочери возможность таких достижений в живописи, о каких он лично, быть может, только несмело мечтал, но давно уже понял их невозможность для себя. Все, что не далось самому, он хотел найти в своей дочери. Он заставлял Анжелику неустанно работать, несмотря ни на физическое утомление, ни на вполне законное в ее возрасте желание развлечений. Анжелика была покорной  дочерью,  и  она  работала,  работала  без  конца.

Одно время все труды старого Кауфмана могли оказаться напрасными, и виной этому был великолепный голос Анжелики.

Анжелика с отцом жили одинокой замкнутой жизнью, очень стесненные денежно, работая без отдыха. Вдруг перед ней открылась возможность быстрой славы, веселой жизни,   богатства  и...  любви.

Один молодой музыкант, влюбленный в нее, умолял ее уйти с ним, бросить живопись и посвятить себя пению. Его уговоры были еще убедительней потому, что Анжелика любила  его.

Перед Анжеликой вставал мучительный вопрос, не ошибалась ли она в своем призвании и пошла ли бы она своей прежней дорогой, не будь она дочерью художника.

Уйти от живописи значило уйти от отца. Отец был настоящим фанатиком своего искусства и даже теперь, в эту тяжелую пору ее душевного разлада, с неумолимой суровостью   заставлял  ее   работать.

Решить самой, в какую сторону идти, робкая и неуверенная Анжелика не могла, и, будучи очень набожной, за решением  своей  судьбы  обратилась  к  духовнику.

Тот живо представил ей все тернии и неверности карьеры  певицы  и  все  преимущества  живописи.

Анжелика  покорилась.

Прекрасный Орфей пытается увести Эвридику из Ада... Историю своей любви Анжелика отождествила с этим мифом, воплотив его в красках. И черты любимого, ушедшего от нее навсегда, она дала Орфею. На другом полотне она сама между двух муз, Музыки и Живописи, обе зовут ее,  но  она  склоняется  к   зову  второй.

III

Легкая и грациозная, отстраняя красивым жестом все, что мешало ей на пути, шла утонченная жизнь восемнадцатого  века.

Из пышных и строгих зал Людовика XIV она перешла в маленькие салоны и будуары. Вместе с кофе и чаем пришли с Востока глубокие диваны и мягкие, располагающие к лени подушки. Возникли удобные кресла, затеняющие  свет  занавесы  в  золотистом   полумраке  будуара.

Как бы отделенная от остального мира тяжелыми шелковыми портьерами, шла жизнь, или вернее, игра в жизнь, игра в любовь, игра во все, начиная с королевского скипетра  и  кончая  увитым  лентами  пастушеским  посохом.

Играла она и живописью, подчинив ее почти вовсе веселому  богу  любви.

Работавшая в пыли итальянских музеев, Анжелика была далека от всей этой красивой суеты. Однако, более сильная, чем отдельная воля, волна эта не могла не захватить и ее, и Анжелика попала в общий поток века и была увлекаема им всю жизнь. Лишь изредка пыталась она бороться с течением, но окончательно выбраться на свободу  ей  не  было  дано  никогда.

Началось с того, что рассказы старика- Кауфмана, всюду толковавшего о таланте своей дочери, дошли до Миланского двора. Анжелику туда вызвали, посмотрели ее работы и были ими пленены. Все пожелали иметь портреты ее работы, и она писала всех, начиная от герцога и кончая юными  придворными.

Миланский двор, как все маленькие дворы того времени, стремился подражать двору Франции, и Анжелика, в угоду своим заказчикам, много пишет пастелью (введенной художницей Розальба Карьера) в духе своей красивой, поверхностной  эпохи.

Для подлинного творческого пути Анжелики ее успехи при Миланском дворе были скорее вредны. Но ей так шли ее пастушье платье, шляпа с лентами на пудреном парике и атласные туфельки. Окруженная поклонниками и поклонницами, она, казалось, отреклась от своих прежних учителей и от своих исканий, подчинившись совершенно моде и вкусу  окружающей  жизни.

Неожиданное горе, утрата матери, сделало для нее жизнь в Милане тягостной и невозможной. Она бросила все  и  уехала  с  отцом  в  лесистые  долины своей  родины.

IV

Для Браганцы приезд знаменитой соотечественницы был большим и радостным событием. Но Анжелике было трудно привыкнуть к простой сельской жизни и было странно сидеть за общим столом вместе с пастухом коз в его живописных лохмотьях и отвечать на наивные расспросы  браганцских  кумушек.

Не успела Анжелика закончить фрески на стенах своей приходской  церкви,  как  ее стали  звать  в  Монфорт.

Анжелика  покинула свое уединение и  переехала туда вместе с отцом. Здесь она поселилась во дворце графа Монфорт, и для Анжелики снова началась жизнь модной светской   художницы.

Анжелика была чересчур талантлива, чтобы на этот раз не  почувствовать  опасности,   грозящей  ее  творчеству.

От веселого двора графа Монфорта она уезжает в Италию   и   работает  здесь  с  необычайным  усердием.

В Риме она встречается с Иоанном-Иоахимом Винкель-маном.

Винкельман имел огромное влияние на современные ему умы,  его  влияния  не  избежала  и  Анжелика.

Винкельман учил, что красота едина и только искусство нашло ее. Анжелика радостно поверила его учению. Но она была дитя своего века, и потому в своих работах строгим линиям  антики  она  невольно   давала  легкость   Рококо.

Винкельман  пишет  о  ней:

«Мой портрет для одного друга сделан исключительной личностью, одной немецкой художницей. Она очень сильна в портретах. Девушку привез ее отец, тоже художник, еще очень юной в Италию, отчего она говорит по-итальянски так же хорошо, как по-немецки, хотя на последнем языке она говорит так, как если бы родилась в Саксонии. Она говорит также хорошо по-французски и по-английски, благодаря чему пишет всех англичан, приезжающих в Рим. Ее можно назвать красивой, и она поет, как наши лучшие виртуозы.   Ее  имя — Анжелика  Кауфман».

Из Рима Анжелика едет в Болонью и Венецию. Это последняя фаза ее ученичества, за которой начинается уже вполне  самостоятельная  творческая  работа.

Англичане, приезжавшие в Рим, все время усиленно звали ее на свою родину и сулили ей там большой успех.

22  июля   1766  года Анжелика  приехала  в Лондон.

V

Новое место, новые, еще чуждые люди заставили ее сначала растеряться. Но быстрый и большой успех успокоил и окрылил ее. Уже через месяц Анжелика пишет своему отцу: «Сегодня утром посетила меня госпожа Гаррик. Миледи Спенсер была два дня тому назад, миледи Бальти-мор собирается меня посетить. Королева всего два дня, как приехала. Лишь только ей будет лучше, я буду ей представлена».

На  следующее  лето  приезжает в  Лондон  сам старик Кауфман. Он помогает дочери устроить красивую квартиру для приема ее именитых посетителей и живет славой или   радостями   своей  Анжелики.

Анжелика пишет портрет королевы Английской и Датского короля Христиана. Все придворные считают своим долгом заказывать свои портреты у нее. Каждому было приятно увидеть себя на полотне, под вуалью истории или мифологии, как она это всегда делала. Некрасивые смело могли идти к Анжелике. В ее изображении они были окутаны дымкой какого-то очарования и, сохраняя сходство с собой,   становились   прекрасными.

Успех Анжелики, как художницы, шел рядом с успехом Анжелики,   как   женщины.

Ее  друг   итальянец  Росси   пишет  о  ней:

«Ее фигура была очень пропорциональна, хотя и не очень высока. Цвет лица свежий и цветущий, черты правильные, милый рот, ослепительные зубы. Особенно ее наивные, живые глаза обладали такой магической прелестью, что тот, кто ее не знал, не мог себе представить, как   много  говорил   ее  взгляд».

В числе многих ею пленился президент Академии, первый художник Англии Рейнольде. Он предлагает Анжелике разделить его судьбу, его славу и его огромное богатство. Но Анжелика видела, как велика разница между ее изящным светским талантом и могучим гением Ренольдса, и боясь, что ее творческая личность растворится  в  более  сильной,   она  отклоняет  его  предложение.

В светских кругах Лондона в это время был человек, носивший   громкую   шведскую   фамилию   Хорна.

Граф Хорн тратил большие суммы на покупку картин и считался одним из видных покровителей и знатоков искусства. Его посещение считалось честью для художника.

Когда он появился в мастерской Анжелики Кауфман, она уже привычная и уже нечувствительная к похвалам, слушала   лестные  слова  мецената  с  восторгом.

Вскоре граф сделал ей предложение. Здесь, Анжелике казалось, было нечего бояться потерять свою индивидуальность. Все слова и поступки графа говорили ей, что он будет жить только для нее, ее славой, ее творчеством. Он приносил к ее ногам свое огромное состояние, свой титул  и  свою   жизнь.

Весь Лондон был под обаянием личности графа Хорна, и  Анжелика  Кауфман  стала  невестой  блестящего  графа.

Однако, до старика Кауфмана дошли какие-то темные слухи о графе, и он, конечно, поспешил сообщить об этом дочери. Но Анжелика любила графа, и все толки против него  только  усиливали  ее  любовь.

Однажды граф явился к своей невесте в полном отчаянии. Его подозревают в политическом преступлении, ему грозит позорная смерть. Анжелика только одна может спасти его, если станет, пока не поздно, его женой; королевская семья любит ее и не допустит гибели ее мужа, : Любящей Анжелике эта странная, спутанная и фантастическая история не внушила никакого сомнения. Чтобы спасти графа от грозящей опасности, она поспешно обвенчалась  с  ним.

Известие о замужестве Анжелики заинтересовало ее друзей и поклонников. Всем захотелось узнать поближе, что за человек ее муж. Но графу этот усиленный интерес к его личности, видимо, не нравился. По его мнению, сплет-нический и любопытный Лондон нужно было как можно скорее оставить и променять на другое место. Однако Анжелика, уже начинавшая инстинктивно не доверять графу, отказалась исполнить его желание. Она боялась покинуть город, где у нее было обеспеченное существование, и ехать, не зная куда и не зная на что, потому что денежные  дела  графа  ей  стали  очень  неясны.

Ее мужа очень сердило это неожиданное для него неповиновение. Он стал грубо и резко настаивать, и после одной крупной ссоры Анжелика переселилась обратно к отцу. Последний в душе был давно против своего зятя, а теперь выступил  уже  открыто.

Граф Хорн запутался в своих оправданиях, и скоро Анжелика узнала с достоверностью, что муж ее темный авантюрист, живший под разными вымышленными именами, вроде Студерат, Розенкранц и т. д. Последнюю свою фамилию он взял после того, как некоторое время служил у настоящего графа Хорна в Германии. Блестящий образ жизни он вел, добывая деньги разными подозрительными путями.

Анжелика послала ему триста фунтов, которые он от нее требовал, и 10 февраля 1768 года состоялся их развод.

Пережив это горькое событие, Анжелика очень выросла внутренне.

Светский круг, из среды которого пришел к ней самозванный граф Хорн, она теперь не ценила, и около нее появились  настоящие   люди.

Анжелика рисует иллюстрации к «Мессиаде» Клопштока,   который   пишет  о  ней   одному   из  своих   друзей:

«С некоторых пор я почти влюблен в одну немецкую художницу   в   Лондоне — Анжелику   Кауфман».

Пятнадцать лет прожила, вернее, проработала в Англии Анжелика. Наконец, она устала от северных туманов, и ей захотелось юга и солнца. Здоровье отца тоже требовало перемены климата, и Анжелика решает вернуться в Италию.

Старик тоже был рад вернуться на юг, который он всегда любил. Только одно за последнее время омрачало его. Это — сознание, что с его смертью Анжелика останется совершенно одинокой. Печальный опыт ее первого замужества   занавесил  тенью  всю   ее   жизнь.

В Лондоне жил в это время один венецианский художник по имени Антонио Цукки, человек честный, хороший и недалекий. Он приехал вместе с Кауфманом и теперь мечтал вернуться на родину. Как друг старика, он часто бывал у него в доме и виделся с Анжеликой, верно не смея и думать о браке с нею. На нем остановил Иосиф Кауфман свой   выбор.

Он сказал о своих планах Антонио Цукки, тот переговорил с Анжеликой, и 14 июля 1781 года пятидесятилетний Цукки женился на тридцатидевятилетней Анжелике. 15   июля   все   трое   покинули   Англию.

В Венеции семья Цукки торжественно встретила новую родственницу, и Анжелика с мужем и отцом поселилась там

11   января   1783   года   умер   старый   Кауфман.

Анжелике после этого горя было трудно оставаться в Венеции, и она задумала уехать с мужем в Рим или Неаполь Вопрос,, куда именно, еще не был решен, так как королева Мария-Каролина усиленно вызывала Анжелику в Неаполь.

Мария-Каролина любила искусство, и иметь при своем дворе Анжелику ей очень хотелось. Сначала она заказывает ей свой семейный портрет. Анжелика рисует головы с натуры,   кончать   же   картину   уезжает  в  Рим.

Ей было трудно жить в любезном придворном плену у Марии-Каролины. Еще раз на короткое время приезжает она в Неаполь, и, несмотря на всю приветливость, на все лестные   предложения   королевы,   снова  уезжает  в  Рим.

Ей  хотелось  пожить  для  себя  спокойно  и  свободно.

Поселившись в своей красивой, скульптурами и картинами украшенной квартире на улице Тринита ди Монти, Анжелика работает, как всегда, с утра до вечера. Казалось, в своей работе она искала отдых от своей неудавшейся жизни.

За этот период она написала бесчисленное множество портретов. Среди них были граф Северный (под этим именем путешествовал будущий император Павел I), князь Понятовский, герцог Петр Курляндский и императрица Екатерина   II   (заочный   портрет).

Вскоре после приезда Анжелики в Рим туда приехал Гете.

Пока он был в Риме, их связывала нежная дружба, которая   после   поддерживалась   оживленной   перепиской.

Анжелика написала его портрет, но он не удался и никогда не был окончен. Теперь он висит в Гетевском музее в  Веймаре.

Как только Гете уехал из Рима, судьба дала Анжелике нового друга, еще более близкого, чем Гете, тоже из Веймара и тоже немецкого поэта, Иоганна Готфрида Хер-дера.

В этой бесконечной дружеской близости облик Анжелики встает очень ясно. Нежность к ней Хердера была необычайна.

«Она — верная, чистая, твердая душа. Я бываю у нее почти ежедневно. Она единственная душа для меня в Риме. С тех пор, как ее знаю, я легко забываю светскую толпу, и застенчивая, чистая, святая художница любит меня, хотя я сейчас такой простой человек. Ее дружбу я считаю находкой, глубоко скрытой жемчужиной. Но ничего не говори о ней Гете. Я не хочу, чтобы он знал, что я о ней думаю».

Так пишет Хердер об Анжелике своей жене. И жена, по-видимому, не ревновала его к Анжелике, хотя их дружба  очень   походила  на  влюбленность.

После отъезда Хердера Анжелика удвоенной работой старается заглушить тоску по своему другу. Несколько утешает ее дружба с герцогиней Амалией Саксен-Веймарской.

«Ваши картины, милая Анжелика, которые я здесь нашла, целая эпоха для Веймара. Я не оскорблю Вашей скромности рассказами, как здесь восхищаются Вашим искусством и знанием. О вещах столь совершенных нужно молчать. Верно, Гете об этом напишет Вам сам. Для меня это настоящая священная реликвия, милая память о Вас и прекрасное воспоминание о счастливых днях, проведенных с Вами в чудном Риме. Вспоминайте иногда ту, что Вам совершенно   предана.   Ваша   искренняя   подруга  Амалия».

Не одно такое нежное письмо пишет герцогиня Анжелике.

В   1795   году   умирает   Антонио   Цукки.

VI

Настало непонятное и чуждое для Анжелики время. Революция, Наполеон, французские флаги на дворцах Рима... Теперь одинокая, Анжелика чувствовала, что она больше  не   нужна.   Начался   ее   закат.

Уже с 1802 года она начала хворать серьезной грудной болезнью,   и   5   ноября   1807   года  она  лежала  в  агонии.

Ее дядя," живший у нее после смерти ее мужа, был около нее. В последние минуты она обратилась к нему с просьбой прочесть ей оду Геллерта «К больным». Дядя ошибся   и  начал   читать   оду   «К  умирающим».

Анжелика сразу заметила его ошибку и сказала ему:

—  Нет,  не   эту  оду,   другую,   «К  больным».

Смущенный старик начал другую, но тяжелый вздох прервал  его   чтение.

Анжелики   не   стало.

Лишенная беззаботного детства, лишенная счастья любви, она всю жизнь провела за мольбертом, создавая легкомысленные образы своей блестящей эпохи и зажигая их   огнем   тех   чувств,   которых   она   не   знала   сама.