ЖЗЛ: Жизнь Замечательных Людей

СЕНЕКА

 Биографическая библиотека Ф. Павленкова

Новые друзья.— Марция.— Павлин.— Вторая жена Сенеки, Помпея Паулина.— Анней Серен.— Фабий Рустик.—Луцилий.— Императрица Агриппина.— Интимные философские вечера

Придворная жизнь и административная деятельность Сенеки столкнула его со множеством весьма разнообразных людей. С некоторыми он сошелся ближе, и они стали его друзьями. Во всех этих друзьях Сенеки, при всем разнообразии их характеров и общественных положений, была, однако, одна общая черта — живой интерес к литературе и философии. Все они были непременно или сами писателями, или ревностными поклонниками литературы. В числе таких образованных друзей Сенеки, составлявших его любимое общество, были и женщины. Такова была, например, Марция, дочь Кремуция Корда, известная нам по трогательному посланию, которое написал ей философ в утешение по поводу смерти ее сына. Отец этой замечательной женщины жил и писал при Тиберии. Он написал историю последнего периода римской республики, в которой вполне выразил свой радикальный образ мыслей, называя Брута и Кассия последними римлянами. По распоряжению Тиберия сочинения эти были сожжены рукой палача, а сам Кремуций Корд, преследуемый клевретами тибериева любимца Сеяна, чтобы не стать их жертвой, уморил себя голодом. Его дочь, Марция, все время находилась при отце и ободряла его, а значительную часть сочинений Кремуция Корда ей удалось сохранить и издать их снова при Калигуле. Жизнь этой либеральной женщины была рядом тяжелых сердечных утрат, перенесенных ею с редкой твердостью. Послание Сенеки к Марции полно возвышенных мыслей и прекрасных утешительных выражений. Смерть представляется философу неизбежным следствием жизни и даже утешением в ее горестях, «Видя столько матерей, огорченных поведением или судьбою своих детей при их жизни, как можешь ты сокрушаться, зная, что твой сын избежал превратностей своего века»,— замечает философ.

Вообще, недовольство и неудовлетворенность от своей придворной и общественной деятельности постоянно слышится у Сенеки. В другом своем послании, к Павлину, озаглавленном «О краткости жизни» и написанном в первый же год по возвращении из ссылки, философ называет жизнью только то время, которое люди посвящают занятиям философией и самосовершенствованию. Все же административные, общественные и иные обязанности он считает бесплодной тратой времени. Жизнь наша не коротка сама по себе, но мы тратим ее по-пустому — вот общая мысль трактата Сенеки. Все часы, проведенные на пирах, в домашних дрязгах, в ссорах, на службе, теряются; напротив, кто занимается мудростью, тот не только не теряет настоящего, но приобретает в свое распоряжение и прошедшее, к своим годам он прибавляет целые столетия.

Павлин, которому посвящен трактат «О краткости жизни», был заведующим продовольственными магазинами в Риме. Он считался одним из ревностнейших и честнейших чиновников. По словам Сенеки, он заботился об общественном благе, как о своем, но при употреблении его помнил, что оно чужое. Это было редкостью в то время, когда злоупотребления, взяточничество, вымогательство и растраты были самым заурядным явлением. В доме этого Павлина Сенека познакомился и со второй своей женой, Помпеей Паулиной, которая была, по одним известиям, дочерью, по другим — сестрой заведующего магазинами. Сенеке в то время было за пятьдесят лет. Однако его ученость, опытность, утонченность манер и вкусов делали его очень приятным в обществе. Он охотно проводил время среди дам. Неудивительно поэтому, что молодая, умная Паулина могла искренно привязаться к философу, бывшему вдвое ее старше, и выйти за него замуж. Со своей стороны, Сенека очень гордился своей женой. Она нравилась ему и за свою красоту, и за то, что происходила из хорошего дома; но главным образом он ценил в ней интеллигентность, доброту и приветливость. Философ и его молодая жена жили, что называется, душа в душу, в полном согласии и любви. Сенека трогательно описывает, как она заботилась о его здоровье, когда он, заболев лихорадкой, все же хотел во время ее приступа ехать из Рима в свое Номентанское поместье. «Я бежал в Номентанское поместье,— писал Сенека Луцилию,— бежал от города и от начинавшейся у меня лихорадка. Я велел закладывать экипаж, несмотря на увещания Паулины. Врач сказал, что у меня начинается лихорадка, что это он узнает по неправильностям моего пульса. Тогда я поспешил уехать, вспомнив, что мой брат Галлион точно так же, захворав в Ахайи лихорадкой, немедленно отплыл оттуда, говоря, что это не его болезнь, но страны. Я сказал это и Паулине, которая заботится о моем здоровье, И я, так как мне известно, что ее благосостояние связано с моим, начинаю заботиться о себе, чтобы заботиться о ней, и хотя мои лета давали бы мне право пренебрегать многим, однако я не пользуюсь этим преимуществом своего возраста, ибо я всегда помню, что в отношении жены я должен еще быть молодым и заботиться о себе. И так как я не могу добиться от нее, чтобы она в своей любви ко мне была благоразумнее, то я сам стал более внимателен к себе. Надо уступать таким побуждениям, и хотя условия таковы, что умереть было бы приятнее, надо стараться жить ради своих близких. Ведь доблестный муж должен жить не пока ему приятно, но до тех пор, пока это нужно. Жалок тот, кто не способен настолько любить жену или друга, чтобы остаться ради них жить, несмотря на желание смерти... Я полагаю поэтому, что следует заботиться о себе и в старости, если знаешь, что твоя жизнь дорога, приятна и желательна кому-либо. Эти мелкие и несносные заботы заключают, однако, в себе и приятную сторону: ведь утешительно быть столь дорогим для своей жены, что ради этого быть дороже и себе самому. Таким-то образом Паулина заставляет меня бояться и заботиться не только о ней, но и о себе самом».

Позднее мы встретимся с еще более трогательными доказательствами взаимной любви и нравственной связи между Сенекой и его женой.

Из остальных друзей Сенеки упомянем здесь об Аннее Серене, занимавшем должность префекта городской стражи. Анней Серен был веселый человек, участвовал во многих пиршествах и забавах Нерона в лучшие его времена, пока эти пиры не принимали еще характера дебошей, но веселость не мешала Серену быть почитателем философии. Сенека посвящал ему некоторые из своих сочинений. Вообще, из тогдашней римской молодежи Сенека был наиболее привязан к Аннею Серену, и когда он безвременно умер, отравившись вместе во всеми собеседниками за обедом ядовитыми грибами, философ неутешно и неумеренно оплакивал своего друга. Горе Сенеки было так глубоко, что впоследствии он сам сознавался, что философ должен был бы быть умереннее и спокойнее.

Из старых своих друзей Сенека возобновил знакомство с Фабием Рустикой, другом своего отца. Фабий Рустик составил летопись событий во время императоров, начав ее на том месте, на котором остановился отец Сенеки. Этою летописью впоследствии пользовались как материалом для своей истории Тацит и Светоний,

Вероятно, в это же время познакомился Сенека и с Луцилием, римским всадником, благодаря личным заслугам вскоре назначенным прокуратором Сицилии. Луцилий также отличался вкусами к литературе и философии, о которых свидетельствует как переписка его с Сенекой, в которой много писем посвящены разным вопросам нравственной философии, так и его дидактическое стихотворение «Этна». Сенека очень любил Луцилия. Письма его к другу написаны необыкновенно задушевным, ласковым тоном, хотя в них слышится голос авторитетного наставника, обращенный к нежно любимому ученику» Впрочем, по возрасту Сенека и Луцилий были почтя ровесники.

Наконец, в числе неизменных друзей Сенеки в последние годы царствования Клавдия следует считать саму императрицу Агриппину. Сенека был ее ближайшим советником и другом, и они постоянно совещались о воспитании Нерона. Злые языки говорили даже о любовной связи между Сенекой и императрицей. Эти толки вряд ли имели за собой какое-нибудь фактическое основание, но, во всяком случае, они доказывают, что и пятидесятилетний Сенека мог быть интересен и привлекателен для женщин. Вместе с тем, они могут служить хорошей иллюстрацией нравов того времени, в которое не допускали, чтобы мужчина и женщина могла наедине рассуждать о вопросах отвлеченных, не предаваясь3 кстати, и чувственным развлечениям. Несомненно только, что факт связи между Сенекой и Агриппиной ничем не подтвержден, и даже напротив, во всех таких поступках, в которых императрице нужна была преданность превыше чести, она не пользовалась услугами философа.

Жизнь Сенеки в последние годы царствования Клавдия и первые годы правления Нерона проходила хотя на виду у всех, однако уединенно. Он избегал толпы, почти не посещал театра и гладиаторских боев, вошедших тогда в моду, весьма тяготился официальными приемами и каждой свободной минутой пользовался для того, чтобы обратиться к своим любимым научным занятиям. Если припомнить, что все сочинения философа писались «в часы досуга», урывками между уроками Нерону, официальными приемами и исполнением преторских обязанностей, то можно только удивляться, когда он успевал следить за всеми выходящими в свет книгами и писать столько глубокомысленнейших трактатов.

Сенека избегал шумных пиров с характерным для императорского Рима обжорством. Он не любил роскоши, и хотя жил роскошно, но не предавал обстановке особого значения. По его прекрасному выражению, он ел на серебряной посуде с таким же равнодушием, как будто она была глиняная.

Любимым отдохновением Сенеки от трудов было, когда по вечерам к нему собирались его друзья, и они вместе занимались чтением какого-либо философского сочинения, вроде трактатов Сотиона, Фабиана, Секстин. После чтения подымались споры и прения на разные отвлеченные метафизические вопросы, возникавшие вследствие прочитанного. На этих интимных вечерах Сенеки, кроме Луцилия, бывали многие знакомые Сенеки — Либералис, престарелый поэт, Ауфидий Басе, Флакк и многие другие, о которых упоминается в переписке Сенеки с Луцилием.

Вообще, жизнь философа была полна интеллектуальных интересов, и фигура его резко выделяется на общем фоне развратников и кутил, составлявших значительную часть тогдашних высших классов. Несомненно, что вкусы философа лежали вне двора и общественной жизни, и его удерживало на посту только сознание своей важности и незаменимости и желание общественного блага.