МОНОГРАФИИ БОЯРСКИХ РОДОВ. Предки Пушкина

С. Б. Веселовский

Смотрите также:

горожане-землевладельцы, служилые по прибору

Служилые люди жалование...

Набор военно-служилого класса...

Карамзин: История государства Российского

Права и обязанности бояр. Вольные слуги и бояре вотчинники...

БОЯРСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Царь и бояре...

классы русского общества, сословия бояре

Татищев: История Российская

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

ПЕРЕХОД РАТШИЧЕЙ НА СЛУЖБУ К МОСКОВСКИМ КНЯЗЬЯМ И БОЯРСТВО ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ДМИТРИЯ донского

После смерти вел. кн. Александра Невского (1263 г.) сыновья Гаврилы Алексича, как было в обычае у настоящих дружинников," стали служить его сыновьям. В начале XIV в. мы находим их на службе у Андрея Александровича, третьего сына Александра Невского. Андрей Александрович получил, великое княжение в 1294 г. и прозывался Городецким, т. к. большую часть своей жизни прожил в своем уделе, в Городце на Волге, где и был погребен в 1304 г. Андрей Городецкий не оставил мужского потомства, и после его смерти возник ропрос, кому быть великим князем. Старшим в роде был кн. Михаил Ярославич Тверской, племянник Александра Невского, но у него оспаривал великое княжение Юрий Данилович Московский, старший племянник Андрея Городецкого.

В связи со спором князей о великом княжение стал вопрос и о Переяславле Залесском, стольном городе Александра Невского. Переяславль после смерти Александра Невского достался его старшему сыну — вел. кн. Дмитрию, а после смерти Дмитрия (1294 г.) был за его сыном Иваном. Иван Дмитриевич, умирая бездетным (1302 г.), отдал Переяславль своему дяде Даниилу Александровичу Московскому. Законность этого распоряжения была весьма сомнительной и спорной, но Даниил Александрович, а после его смерти его сын Юрий Московский «засели», т. е. заняли Переяславль и присоединили его к великому княжению.

Итак, в 1304 г. Михаил Тверской и Юрий Московский «сперлись» о великом княжении и отправились для разрешения своего спора в Орду. Юрий, уезжая в Орду, посадил в Переяславле своего младшего брата, Ивана Калиту. Княжеские бояре в силу присяги, обязывавшей их всегда и во всем «добра хотеть» своему князю и его детям, принимали деятельное участие в спорах и междоусобиях князей из-за столов. Летописи сообщают, что в связи с распрей Михаила Тверского и Юрия Московского «бысть замятна в Суздальстей земле во всех градех»  . В Костроме было убито несколько бояр. В этом мятеже был убит Александр Зерно  . В Нижнем Новгороде в кровавых схватках приняли участие «веч- ники», т. е. все население, за что кн. Михаил Тверской, вернувшись из Орды, перебил зачинщиков веча.

Бояре кн. Андрея Городецкого, умершего бездетным, остались без государя и решили принять сторону Михаила Тверского. Летописи непосредственно после сообщения о смерти Андрея Городецкого, не находя нужным объяснять связь событий, говорят: «Волярин же его Акинф и с чады своими и прочие боляре иДоша во Тверь ко князю Михаилу Ярославичю, братаничю Александрову» . Затем после рассказа о поездке князей в Орду летописец сообщает: «И тогда усмотрив си время, болярин тверский, именем Акинф, хотя сотворити угодное князю своему, прииде со многими воинь- ствы на великого князя Ивана Даниловича, седящу ему тогда на великом княжении во граде Переяславли»  . Некоторые летописцы поясняют, что Акинф Великий хотел «вверитися и угодное сътворити князю своему», т. е. заслужить доверие и милость нового господина  .

Так, Акинф Великий на свой страх и риск задумал «засесть» Переяславль и захватить в плен Ивана Даниловича. Переяславль не был подготовлен к обороне, Иван Калита не успел собрать ратных людей и хотел уехать в Москву, но переяславцы не пустили его и решили отсидеться в осаде, «к тому же приспела и московская рать, и бишася зело крепко»  . О бое под Переяславлем летописи рассказывают коротко, что тверская рать была разбита, сам Акинф и его зять Давид были убиты, а сыновья Акинфа Иван и Федор спаслись бегством в Тверь. Родословное предание Квашниных прибавляет несколько интересных подробностей. На выручку кн. Ивана Даниловича приспел «с своим полком» Родион Нестерович Рябец (родоначальник Квашниных). Акинф Великий с тверской ратью уже три дня стоял под Переяславлем, подготовляя приступ. Родион послал сквозь тверские полки своих двух слуг, Сарыча и Свербея, с известием о своем приходе. Кн. Иван Данилович в ту же ночь вернул Сарыча с ответом, «а Свербия у себя оставил для веры, потому что Окинфова дочь была за Иваном Родионовичем». По сговору осажденные сделали вылазку, а Родион ударил в тыл тверской рати. Тверичи были разбиты наголову, причем Родион лично убил Акинфа  .

Выезд сыновей Акинфа Великого и других Ратшичей в Москву, как и бой под Переяславлем, связан с последующими этапами борьбы тверских князей с московскими за великое княжение. Юрий Данилович щедро «умздил» в Орде хана, его жен и вельмож, но ярлык на великое княжение все-таки получил Михаил Тверской. Юрий Московский, продолжая хлопотать в Орде о великом княжеции, в 1314 г. женился на Кончаке, сестре хана Узбека, раздал «дары многие», но ничто не помогло, и Михаил сидел на великом княжении до своей смерти в 1318 г. Только после смерти кн. Михаила Юрий Московский стал великим князем. Но в 1323 г. тверские князья опять получили ярлык на великое княжение. После смерти кн. Юрия борьбу продолжал его брат Иван Калита и, наконец, в 1328 г. получил в Орде ярлык на половину великого княжения, а в 1332 г. новый ярлык — на все великое княжение.

Тверские князья продолжали бороться, но в 1338 г. понесли тяжелое поражение — по приказу хана в Орде были убиты тверские князья Александр Михайлович и его сын Федор. Иван Калита использовал это, чтобы нанести тверичам сугубое унижение: «взял изо Твери колокол от церкви святого Спаса (соборного храма. — С. В.) на Москву»  . Смерть кн. Александра и его сына освобождала от присяги тверских служилых людей, дело тверских князей казалось им безнадежно проигранным, и к этому именно в.ремени относится немотивированное сообщение летописей о выезде многих тверских бояр в Москву  .

В числе выехавших в Москву бояр были и Ратшичи, всем родом, как это было тогда в обычае, т. е. сыновья Акинфа и его брата Ивана Морхини с чадами и домочадцами, со своими дружинами слуг, послужильцев и рабов. Уже в 1339 г. мы видим на службе в Москве двух представителей рода. По приказу хана вел. кн. Иван Данилович отпустил с ханским послом Товлубием к Смоленску своих воевод — Александра Ивановича Морхинина и Федора Акинфовича, который в 1304 г. бежал из-под Переяславля  . А в 1349 г. упоминается в Москве и другой сын Акинфа, Иван, которого вел. кн. Семен Гордый посылал со своей ратью на Великий Новгород  .

Внуки Гаврилы Алексича выехали в Москву «всем родом», с чадами и домочадцами, с многочисленными слугами, послужиль- цами и челядью, и заняли в среде московского боярства высокое положение. Очевидно, они принесли с собой большое богатство в виде хорошего оружия, платья, лошадей, домашнего скота и рабов.

У Александра Ивановича Морхинина по родословцам было пять сыновей, причем потомство показано только у Григория Пушки. В действительности от Владимира Холопища пошла фамилия Холопищевых, от Давида Казарина пошли Гавриловы, от Федора Неведомицы — Неведомицыны. Молчание родословцев о потомстве сыновей Александра Морхинина объясняется тем, что эти фамилии с течением времени захудали, выбыли из среды «родословных» людей и в середине XVI в., когда составлялся Государев родословец, не подали росписей своих родов  .

Григорий Александрович Морхинин получил в Москве прозвище Пушка. В середине XIV в. в Москву стали проникать сведения об изобретении огнестрельного оружия, для определения которого на основе русских корней «пыл» и «пых» было образовано новое слово «пушка». Оправдывалось ли какими-либо личными чертами характера Григория Морхинина применение к нему прозвища Пушка, сказать невозможно, т. к. прозвища нередко давали с детства и без всякой связи с личными качествами человека  .

О службе Григория Александровича Пушки ничего неизвестно. Относительно же его потомства следует заметить, что оно в XV—XVI вв. отличалось, по сравнению с потомством Акинфа Великого и множества других боярских родов, совершенно исключительной плодовитостью. В XVII и XVIII вв. плодовитость Пушкиных разных фамилий значительно падает. Этот несомненный факт заслуживает, как мне представляется, специального исследования. С чисто исторической точки зрения об этом следовало упомянуть, так как чрезмерно успешным размножением Пушкиных в XV в. объясняется их служебное и социальное снижение. Обладая первоначально большими, несомненно, вотчинами, Пушкины дробили их постоянно в семейных разделах, мельчали и спускались в слои рядовых служилых землевладельцев. Что Григорий Пушка был незаурядным служилым человеком, с несомненностью можно заключить из того, что его отец был воеводой и, может быть, даже боярином, а четвертый сын, Федор Товарко, был впоследствии в боярах.

Потомки Акинфа Великого заняли на московской службе неизмеримо более высокое положение, чем Пушкины. Отчасти это объясняется, вероятно, тем, что сам Акинф был значительнее своего старшего брата Ивана Морхини, но, несомненно, большое значение имело и то, что Акинфовичи размножались гораздо умереннее Пушкиных.

Федор Акинфович, в молодости бежавший (в 1304 г.) из-под Переяславля и в 1339 г. бывший воеводой Ивана Калиты, умер бездетным, вероятно, Во время одного из мороШх поветрий середины XIV в. Его брат Иван Акинфович в середине века был в боярах. В Харатейном (пергаментном) списке синодика Успенского собора он записан среди самых крупных бояр XIV в.   '

Из четырех сыновей Ивана Акинфовича самым замечательным был старший — Андрей. Младший сын, Михаил Иванович, в молодости пал на Куликовом поле смертью храбрых и не оставил потомства. От второго сына, Владимира, пошли фамилии За- мытских и Застолбских. Замытские получили свое фамильное прозвище от Замытского стана Переяславского уезда, где у них были большие вотчины, а Застолбские прозывались по селу Застолбью во Владимирском уезде. Эта линия рода вымерла в XVI в. Наконец, третий сын, Роман, по весьма вероятному показанию генеалогических источников, был великокняжеским боярином. Он носил прозвище Каменский, по вотчине на р. Каменке в Каменском стану Бежецкого уезда. От него пошли фамилии Каменских, Курицыных и Волковых-Курицыных. Все эти фамилии в XV в. были вытеснены из рядов великокняжеского боярства и дали большое количество рядовых служилых людей великих княгинь и удельных князей, а позже опустились еще ниже — в ряды городовых детей боярских.

Исторически самым значительным было потомство старшего брата — Андрея Ивановича Акинфова. Пятеро его сыновей, а может быть, и все шесть были боярами великих князей Дмитрия Донского и Василия Дмитриевича.

Старший сын боярина Андрея Ивановича, Федор Свибло (свиб- лой, швйблой — шепелявый, косноязычный), в 1366—1367 гг., будучи молодым человеком, принимал участие в спешной постройке первых каменных укреплений московского Кремля и оставил по себе память до наших дней в названии одной из башен кремлевских стен  .

Большое историческое значение этого предприятия Дмитрия Донского не только для самой Москвы, но и для всего Московского княжения сказалось в следующем же 1368 г., когда вел. кн. литовский Ольгерд произвел внезапный набег на Московское княжество и должен был отступить перед неожиданно для него воздвигнутыми укреплениями Москвы. В 1377 г. Федор Свибло был воеводой в походе на Мордовскую землю. Из таких походов воеводы возвращались, по выражению летописцев, «с великой корыстью», т. е. с большой добычей.

Во время похода Дмитрия Донского против Мамая Федор Свибло был оставлен в Москве для охраны столицы и путей сообщения с Москвой вышедших в поход полков.

В 1384 г. Федор Свибло во главе нескольких бояр ездил в Великий Новгород за «черным бором», данью Орде, которую московский великий князь за своей ответственностью уплачивал за все великое княжение, а затем взыскивал по разверстке с Новгорода и удельных княжеств их доли. Господин Великий Новгород пла- тйл «черный бор» неохотно, с задержками и постоянными пререканиями. Поэтому поездки за «черным бором» были делом ответственным, подчас не совсем безопасным и поручались обычно самым выдающимся боярам. И на этот раз у московских послов произошло какое-то столкновение с новгородцами, о котором летописи говорят неясно. Новгородцы выехали на Городище тягаться с боярами, спор перешел в свалку, и «свиблова чадь», т. е. дружина, бежала в Москву, «исправы не учинив», а иные остались с боярами добирать «черный бор»  .

В 1389 г. Федор Свибло в числе самых близких к вел. кн. Дмитрию Донскому бояр был свидетелем его духовного завещания. После смерти Дмитрия Донского Свибло упоминается в числе великокняжеских бояр, производивших мену землями вел. кн. Василия Дмитриевича с митрополитом Киприаном  . В самом конце XIV или в начале XV в. Федор Свибло по неизвестной причине подвергся опале, и все его вотчины и имущество конфискованы  .

Второй сын, Иван Андреевич Хромой, был выдающимся боярином Дмитрия Донского и его сына. Подпись Ивана Хромого на духовной грамоте Дмитрия Донского говорит о его близости к великому князю. В потомстве Ивана Хромого никогда не бывало более двух человек в колене, и его потомки были так «велики» и всем хорошо известны, что в различных актах назывались по имени и отчеству и не пользовались никаким фамильным прозвищем.

Третий сын, Александр Андреевич Остей, получил боярство в конце княжения Дмитрия Донского. В 1385 г. он был наместником в Коломне, где был захвачен в плен вел. кн. Олегом Рязанским  . Вскоре, однако, он был освобожден из плена и в 1389 г. со своими старшими братьями был свидетелем духовной Дмитрия Донского. В последний раз Остей упоминается в 1416 г. как боярин на суде вел. кн. Василия Дмитриевича  . От Александра Остея пошли боярские фамилии Чеботовых, Чулковых и Жуле- биных.

Следующие сыновья Андрея Ивановича появляются на исторической сцене при вел. кн. Василии Дмитриевиче. Перечислю

происшедшие от них фамилии. От Ивана Бутурли пошла самая плодовитая и долговечная боярская фамилия — Бутурлиных; от Андрея Слизня пошли фамилии Мятлевых, Булгаковых, Слиз- невых; наконец, от младшего сына, Михаила Андреевича, пошла фамилия Челядниных, которые более ста лет находились в первых рядах московского боярства *.

Так, можно сказать, что Акинфовичи с первых же шагов службы в Москве заняли очень высокое положение, а сыновья Андрея Ивановича начиная с княжения Дмитрия Донского вошли в среду московского боярства целой фалангой, оттесняя на вторые места старые московские роды..

Гаврила Алексич и Акинф Великий были представителями той древней формации княжеских слуг, которая сложилась при первых Рюриковичах, когда Северо-Восточная Русь не имела еще ни общепризнанного политического центра, ни единого наследственного государя-правителя. Во второй четверти XIV в. в упорной борьбе суздальских, московских и тверских князей ясно намечается перевес Москвы. В четвертом десятилетии века, когда Иван Калита получил великое княжение, на службу в Москву приходят крупнейшие представители великокняжеского боярства: Андрей Иванович Кобыла, потомки Миши Прушанина во главе с Иваном Семеновичем Морозом, Дмитрий Александрович Зерно, родоначальник Сабуровых и Годуновых, и другие. Около 1338 г. в Москву выезжают многие тверские бояре, и в том числе Ратшичи, всем родом. Во второй половине XIV в. тверские и суздальские князья пытаются еще продолжать борьбу, но перевес Москвы становится несомненным. Так, в какие-нибудь 25—30 лет со дня смерти Ивана Калиты (1341 г.) в Москву собираются все элементы старого великокняжеского боярства и образуют крепкое ядро правящей верхушки будущего Московского государства.

Притягательная сила Москвы как организующего центра была' так велика, что в это же время в нее стекается множество выходцев из-за рубежа. Спасаясь от засилья Литвы, пришли, в разное время, смоленские княжата: Фоминские, Березуйские, Ржевские, Дмитрий и Владимир Александровичи Всеволожи и другие. Спасаясь от Литвы же и от татар, приходили княжата и бояре с Волыни и из Чернигово-Северской земли: Дмитрий Михайлович Боб- рок Волынский, Иван Федорович Шонур Козельский, брянские бояре Пересвет и Ослябя, киевский боярин Родион Нестерович и другие. Междоусобия в Литве сыновей Ольгерда привели в Москву Дмитрия Ольгердовича Брянского и Андрея Ольгердовича Полоцкого.

От татар бежали в Москву измельчавшие потомки муромских князей. Наступивший в Золотой орде после смерти хана Узбека (1353 г.) длительный период дворцовых переворотов-выбрасывал из Орды в разные стороны татарских царевичей и мурз, потерпевших поражение в борьбе. Так приехал в Москву и крестился

царевич Серкиз, от которого пошла боярская фамилия Старковых. Остался в Москве ханский посол Алабуга, приехавший из Орды с Дмитрием Донским, и стал родоначальником фамилии Мячковых.

Вел. кн. Дмитрий Иванович, как говорит английская поговорка, был надлежащим человеком на своем месте, т. е. именно таким человеком, который был нужен в свое время на месте государя-правителя.

Дмитрий остался после смерти отца мальчиком и был воспитан московским боярством в традициях дружиннических товарищеских отношений князя к своим слугам. Рослый, дородный, всегда уравновешенный и спокойный, бесхитростный, но в то же время осмотрительный и осторожный, Дмитрий всем внушал доверие, умел принять пришельцев, пожаловать каждого по достоинству, не обижая старых слуг, расставить старых и новых слуг по своим местам и заставить всех служить общерусскому делу.

В первом открытом столкновении Руси с татарами, в бою на р. Воже в 1378 г., во главе московских полков пошел, разбил татар и сам был убит недавний выходец из Смоленска Дмитрий Александрович Монастырев. Через два года Русь сделала героическую попытку сбросить ненавистное татарское иго. Дмитрий Донской объединил на Куликовом поле почти всю Северо-Восточную Русь и поставил в бою с Мамаем плечом к плечу своих старых слуг и множество выходцев из-за рубежа.

Смоленские княжата Дмитрий и Владимир Всеволожи сражались во главе передового полка. Во главе Коломенского и Переяславского полков сражался и был убит сын ордынского царевича Андрей Иванович Серкизов. Дмитрий и Андрей Ольгердовичи, братья вел. кн. литовского Ягайла, союзника Мамая, были воеводами засадного полка. Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, воевода того же засадного полка, своевременным выступлением решил исход боя. Родион Ржевский и выходец из Литвы Семен Мелик перед боем произвели глубокую разведку движения татар в степях, а Семен Мелик после этого принял участие в бою и пал на Куликовом поле смертью храбрых.

На помощь Дмитрию пришли княжата — белозерские, ярославские, ростовские, Иван Всеволодович Холмский, тарусские и оболенские князья.

Много надо было такта, выдержки и упорства, чтобы объединить столь разнородные элементы, сорганизовать их и достигнуть победы над страшным врагом, казавшимся всем непобедимым.

Основное ядро боярства Дмитрия Донского состояло ш небольшого сравнительно числа родов, не успевших еще разбиться на множество фамилий, как это произошло позже. Это ядро, состоявшее приблизительно из 25—30 родов, было правящей верхушкой Московского великого княжения, организатором его военных сил и источником кадров помощников Дмитрия Донского по управлению его хозяйством.

Виднейшие представители этих родов были все наперечет лично известны I князю, знали друг друга, а многие из них были связаны между собой и с великокняжеским домом узами родства.

Дмитрий Донской и его любимый боярин Микула Васильевич Вельяминов, убитый на Куликовом поле, были женаты на родных сестрах, дочерях кн. Константина Дмитриевича Суздальского. Дмитрий Михайлович Боброк Волынский при выезде в Москву женился на сестре Дмитрия Донского. Дочь МикульгВельяминова была замужем за боярином Иваном Дмитриевичем Всеволожем, а дочь Ивана Всеволожа вышла замуж за кн. Андрея Владимировича Радонежского. Старший брат последнего был женат на Марье Голтяевой Кошкиной (Кобылиной). Сын Дмитрия Донского Петр Дмитровский женился на дочери Полиевкта Вельяминова, младшего брата Микулы, свояка великого князя. Боярин Михаил Иванович Морозов по своей жене приходился шурином Микуле и Полиевкту Вельяминовым.

Родственные сплетения боярских родов между собой хорошо характеризуются браками пяти дочерей Дмитрия Александровича Монастырева. Не имея сыновей, он мог дать хорошее приданое своим дочерям и выдал из них замуж одну за боярина Ивана Андреевича Хромого, вторую — за боярина Александра Андреевича Белеута, третью — за воеводу Дмитрия Донского Ивана Чепечку,. четвертую — за героя Куликовской битвы Семена Мелика, наконец, пятую — за Ивана Толбугу, потомка смоленских' княжат, родоначальника Толбузиных.

Летописный рассказ о смерти Дмитрия Донского прекрасно обрисовывает взаимные отношения Дмитрия Донского и его бояр. Особая «Повесть о жизни и преставлении великого князя Дмитрия* подробно излагает его предсмертные заветы. Обращаясь к сыновьям, Дмитрий говорит: «И боляры своя любите, честь им достойную воздавайте противу служению их, без совета их ничьто же не творите». Боярам Дмитрий говорил: Вы знаете мой нрав и обычай, при вас я родился и вырос, с вами царствовал и держал свою вотчину, великое княжение, «мужествовах с вами на многи страны», вами был страшен в бранях врагам, вами поражал и покорял врагов и великое княжение «вельми укрепих», великую честь и любовь имел к вам, «под вами грады держах и великия власти», детей ваших любил и никому из вас не сделал зла, никому не досадил, никого не обесчестил, но всех любил и держал в великой чести, радовался с вами и скорбел,— вы были у меня не боярами, а князьями моей земли  . В заключение Дмитрий напоминал боярам их присягу наследственно служить его детям, не щадя своих голов.

К содержанию книги: Степан Борисович Веселовский - ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ КЛАССА СЛУЖИЛЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ