МОНОГРАФИИ БОЯРСКИХ РОДОВ. Предки Пушкина

С. Б. Веселовский

Смотрите также:

горожане-землевладельцы, служилые по прибору

Служилые люди жалование...

Набор военно-служилого класса...

Карамзин: История государства Российского

Права и обязанности бояр. Вольные слуги и бояре вотчинники...

БОЯРСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Царь и бояре...

классы русского общества, сословия бояре

Татищев: История Российская

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

ГОСУДАРЕВ ДВОР В СЕРЕДИНЕ 16 ВЕКА, ОПАЛЫ И КАЗНИ ИВАНА ГРОЗНОГО

Для понимания дальнейших исторических судеб Пушкиных следует сделать несколько пояснений о Государеве дворе и устранить некоторые укоренившиеся в историографии предрассудки относительно внутренней политики Ивана Грозного.

В середине XVI в. весь класс привилегированных служилых землевладельцев, помещиков и вотчинников, делился на две весьма неравные части. Государев двор был как бы вершиной всего класса. По приблизительному вычислению, в нем было около 2600 человек. Высшим чином двора был боярин, а низшим — жилец. Только эти люди, служившие во дворе великого князя, как тогда говорили, «по дворовому списку», назывались дворянами.

Под этим слоем, превосходя его численностью раз в 15, точнее сказать невозможно, находился слой так называемых детей боярских, служивших «с городом», т. е. в поуездных, городовых организациях. Городовых детей боярских было тысяч 35, способных к «полковой службе» в дальних походах, и тысяч 10 — «осадной службы».

Генеалогический состав , Государева двора был весьма устойчив, но непроходимой грани между ним и городовыми детьми боярскими не было. Из родов, служивших из поколения в поколение по дворовому списку, постоянно выделялись неудачники и неспособные представители, опускавшиеся в ряды городовых детей боярских, а из последних «лучшие слуги», «выбор из городов», т. е. отборные воины, поднимались и попадали в дворовый1 список обычно в чине жильца и очень редко — выше.    

Если представить себе класс служилых землевладельцев в виде пирамиды, то Государев двор представлял собой правильное завершение пирамиды. Вершина состояла из 65—70 человек в думных чинах. Дума была правящим центром всего государства. Непосредственно "за думцами было человек 500 дворян высших чинов — больших дворян московских, стольников и стряпчих. В руках думцев и трех высших чинов находилось все центральное и местное управление, все военные и гражданские должности.

Жильцы, в количестве до 2000 человек, сменяясь по очереди, жили в Москве при государе в качестве дворцовых телохранителей и исполнителей мелких поручений.

Когда царь отправлялся лично в поход, то его обыкновенно сопровождал государев или дворцовый полк, сформированный из жильцов, под командой «дворовых» воевод из бояр или окольничих.

Таким образом, жильцы при Иване были как бы преемниками «молодшей дружины» киевских князей, а с другой стороны — предшественниками лейб-гвардии российских императоров XVIII в.

Дворяне получали, по чину и по личным заслугам, различные кормления, а после отмены в 1556 г.кормлений стали получать денежное жалование. Городовые дети боярские кормлений не получали, а денежное жалование давалось им только на подмогу и на подъем в походы.

По сохранившейся Тетради дворовой, содержащей перечень лиц, служивших [в 30—60-х годах (до 1564 г.)], в дворянах было 24 человека Кологривовых и Поводовых, 10 Курчевых, 8 Рожно- вых, 5 Бобрищевых, 4 Мусиных и Пушкиных младшей линии, среди которых был и прямой предок А. С. Пушкина — Михаил Иванович (по Дмитрову).

Когда в 1565 г. Иван Грозный решил учинить «на своем госу- дарьстве себе опришнину», то он поставил условие — «бояр и околничих, и дворецкого, и казначеев, и дьяков, и всяких приказных людей, да и дворян, и детей боярских, и столников, и стряпчих и жилцов учинити себе особно»  . Таким образом, образовались два двора: в земщине остался старый Государев двор прежнего состава, и одновременно царь устроил себе «особныр», или опричный, двор, который в просторечье стал называться опричниной.

По этому вопросу в исторической литературе до сих пор держатся старые предрассудки о демократических симпатиях Ивана Грозного. Известный в свое время историк права и философ К. Д. Кавелин, желая реабилитировать и осмыслить учреждение опричного двора, утверждал голословно, что Иван Грозный в опричнине сделал «первую попытку» заменить в государственном управлении «родовое вельможество» «началом личного достоинства» и открыть дорогу талантам независимо от «породы», происхождения (1847 г.) .

Эта идея о широкой дороге, открытой талантам независимо от происхождения, так пришлась по душе либеральному интеллигенту XIX в., что успех высказываниям Кавелина был обеспечен на многие десятки лет, и вариации на тему о «низах» служилого класса и о худородных и безродных талантах, которым царь Иван открыл в опричнине дорогу, повторяются после Кавелина на разные лады.

Неуместно было бы в настоящем очерке поднимать сложные вопросы, связанные с семилетним существованием опричного двора (с января 1565 по сентябрь 1572 г.), для нашей темы достаточно обратить внимание и сказать несколько слов о личном составе Опричного двора.

В настоящее время выяснено до 150 человек, служивших в опричнине. Это значительная часть опричного двора, и притом правящая верхушка его. Среди этих полутораста опричников мы находим представителей едва ли не всех княжеских и боярских родов. Большинство этих лиц и до опричнины служило в Государеве дворе, и имена их самих или их отцов и родственников мы находим в упомянутой выше Тетради дворовой.

Известна служба в опричнине следующих лиц.

Из князей трубецких — Федор Михайлович и Никита Романович; из ярославских князей — шурин царя Ивана по первой жене Василий Андреевич Сицкий, Иван Васильевич и Иван Петрович Залупа Охлябинины, четверо Хвороетининых и Иван Жи- ровово Засекин; из одоевских — боярин Никита Романович; из рязанских — Семен и Петр Даниловичи Пронские; из ^суздаль- ских — Василий Иванович Барабошин; из тверских — Василий Иванович Ватута и Андрей Петрович Телятевские; из ростовских — Василий Иванович и Иван Васильевич Темкины и двое Гвоздевых; из других фамилий — Петр Иванович Борятинский, Андрей Петрович Хованский, Дмитрий Щербатово Оболенский, Василий Юрьевич Голицын, четверо Вяземских и т. д.

Из старых боярских родов известны опричники: Дмитрий Андреевич Бутурлин, Иван Иванович Мятлев-Слизнев,Иван Яковлевич Чеботов, Никита Васильевич и Григорий Никитич Борисовы-Бороздины, Василий Иванович Умново-Колычев, Замятия Сабуров, четверо Плещеевых, двое Басмановых-Плещеевых и т. д.

По незнанию генеалогии считали «безродным» известного опричника Петра Васильевича Зайцева, который вышел из старшей линии боярского рода Добрынских, к которому принадлежал богатейший современник Ивана Грозного боярин Иван Иванович Хабаров Симский.

«Худородным», со слов самого Ивана Грозного,' считали известного опричника Васюка Грязного. В действительности он и его сородич опричник Василий Ошанин происходили из старого ростовского рода Ильиных. В Тетради* дворовой записано 8 Ильиных, в том числе и Василий Ошанин.

А вот несколько примеров из второго и третьего слоев дворянства. Очень видным опричником был Константин Дмитриевич Поливанов. В Тетради дворовой записано 22 Поливанова, в том числе и сам Константин Дмитриевич.

В опричниках были Петр и Богдан Григорьевичи Совины. В Тетради дворовой записано 10 Совиных, в том числе Григорий с Петром. Не менее видным опричником, чем К. Д. Поливанов, был Алексей Михайлович Старово-Мил&ков. Милюковы вели свой род от Семена Мелика, убитого на Куликовом поле. В Тетради дворовой записано 10 Меликовых и 9 Старово-Милюковых, в числе которых был и сам Алексей Михайлович с тремя старшими братьями, тоже служившими в опричнине.

Приведенных примеров совершенно достаточно, чтобы сказать определенно, что царь Иван набрал себе опричников либо прямо из старого Государева двора, либо из тех родов, которые задолго до опричнины служили по дворовому списку и принадлежали к той немногочисленной правящей верхушке служилого класса, которая была описана выше. Поэтому можно сказать, что Иван Грозный, учреждая опричнину, вовсе не имел намерения опереться на «низы» служилого класса и рассек, если так можно выразиться, пирамиду класса служилых землевладельцев не по горизонтали, а по вертикали, сверху вниз.

Так понимали дело современники Ивана Грозного и их ближайшие потомки: англичанин Флетчер, не знавший русского языка и судивший о русской жизни со слов представителей правящей верхушки государства^ которой он имел дело, писал, что Иван Грозный сознательно и последовательно натравливал младших представителей княжеских и боярских родов на своих старших сородичей. То же по существу писал неизвестный редактор хронографа 1617 г. Он говорил, что «парение похоти» (т. е. страсти) омрачило «многомудренный» разум царя Ивана,он начал истреблять своих родственников и вельмож, а к тому же «возлюбил крамолу», разделил свое государство на земщину и опричнину и «поустил» одну часть своих людей на другую.

Конечно, такая оценка опричнины далеко не исчерпывает ее исторического значения, тем более что последствия опричнины на деле разошлись с замыслами царя Ивана. Но напрасно историки с пренебрежением отбрасывают высказывания Флетчера и редактора хронографа и пытаются задним числом осмыслить явления далекого прошлого, не считаясь с фактами, и приписывают царю Ивану такие замыслы, которые, вероятно, никогда не приходили ему в голову.

А. С. Пушкин в «Моей родословной» писал:

«Мой предок Рача (так! — С. В.) мышцей бранной Святому Невскому служил; Его потомство гнев венчанный, Иван IV пощадил»51.

Александр Сергеевич, очевидно, имел в виду только Пушкиных, так как из «Истории» Карамзина ему, конечно, было известно,что «гнев венчанный» не пощадил многих виднейших представителей рода Ратши из числа потомков Акинфа Великого: Ивана

Петровича Федорова, Ивана Яковлевича Чеботова, Иван Ивановича Чулкова, Жулебиных и нескольких Бутурлиных.

В черновом наброске родословной Пушкиных и Ганнибалов А. С. Пушкин выразился ближе к истине: «В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал царя Ивана Васильевича Грозного , историограф (т. е. Карамзин.— С. Б.) именует и Пушкиных» 62.

Александру Сергеевичу, очевидно, Пушкины представлялись «знатным родом» на всем протяжении их 600-летнего дворянства. Между тем со времени пресечения в конце XV в. боярской" фамилии Товарковых-Пушкиных, за весь XVI в. в думе московских государей не было ни одного Пушкина. Мало того, при Иване Грозном по меньшей мере половина наличных в то время Пушкиных служила не в дворянах, не по дворовому списку, хотя бы в низших чинах Государева двора, а в городовых детях боярских, что для родовитых людей было большой «потерькой чести».

По Бархатной книге и по частным родословцам, в 60-х годах XVI в. насчитывается не менее 80 Пушкиных разных фамилий: более 30 человек Пушкиных на поместьях в Великом Новгороде, 16 Курчевых, 8 Рожновых, 12 Мусиных, 12 Кологривовых, 3 Бобрищевых, 4 Поводовых и т. д. Но Пушкины в это время так измельчали и так размножились, что растеряли множество своих родичей. Так, второй сын Михаила Тимофеевича Мусы Гаврило в родословцах показан бездетным, тогда как в новгородских писцовых книгах у него упомянуто пятеро сыновей б3. У Федора Степановича Шаферика Улитина показаны два брата без потомства, тогда как в актах у них упоминаются и сыновья и внуки.

Г В общем можно сказать, что при Иване Грозном Пушкиных разных фамилий" было не менее 90 человек, из которых в дворянах служили 53 человека. Таким образом, около трети Пушкиных по своему служебному положению не имели случая обратить на себя вниманиетИвана Грозного и попасть под его горячую руку. Тем не менее несколько Пушкиных все-таки пострадало от опаль- чивого царя.

Курбский в «Истории о великом князе Московском» упомянул о Дмитрии Федоровиче Шаферикове-Пушкине и писал, что он был «муж зело разумной и храбрый, и уже в совершенных летех; еди- ноплемянен же бе Челядниным»б4. Курбский знал Д. Ф. Шафери- кова лично, т. к. тот не раз сражался под^начальством Курбского. в Ливонии.

Все, ближайшие родственники Д. Ф. Шаферикова были заурядными городовыми детьми боярскими , служившими с небольших поместий в Шелонской пятине Великого Новгорода. Из всех Ша- фериковых Дмитрий Федорович был единственным выдающимся человеком.

Незадолго до 1550 г. он попал в дворовый список и в 1550 г. в числе тысячи «лучших слуг» Государева двора получил поместье под Москвой. Его возвышение по службе началось еще до того времени, когда царь Иван взял бразды правления в свои руки. В 1554 г. Дмитрий Шафериков был вторым воеводой передового полка в походе на луговую черемису. С начала Ливонской войны он все время был в передовом полку — в Ругодиве и в Орешке, а затем в действиях под начальством кн. Курбского. В 1562 г. он был воеводой в Себеже, в 1564 г.— в Невеле, в 1565 г.— в Велиже. На Земском соборе 1566 г. Д. Шафериков был дворянином первой статьи, т. е. занимал высокое положение — в «больших московских дворянах», выше стольников. Он был убит, по-видимому, во время новгородского погрома 1570 г., и одновременно с ним погиб его брат Иван. После Ивана Шаферикова остались две дочери, получившие в 1570 г. прожиток из поместья отца. В том же году получил поместье младший сын Дмитрия Андрей, а поместье самого Д. Шаферикова было отдано его вдове с двумя малолетними сыновьями в августе 1572 г. 

В синодике опальных царя Ивана записаны казненные в опричнине Никифорка и Докуня Курчевы-Пушкины. Курчевы происходили от Никиты, второго сына Григория Пушки. Давид и Борис Ивановичи Курчевы владели небольшими вотчинами в Дмитрове на границе с Московским уездом.

По службе Курчевы были не на высоком уровне. В полковых головах упоминается только один Курчев — Иван Семенович, а в полковых воеводах не было ни одного Курчева. В 1535 и 1536 гг. Семен и Дмитрий Давидовичи Курчевы были посланы ставить новые городовые укрепления вместо сгоревших в Перми и Владимире. Подобные поручения обычно давались низшим чинам Государева двора. По своим поместьям в Тверском уезде несколько Курчевых служило «с городом» по Твери, а по своим дмитровским вотчинам 5 Курчевых служили в уделе кн. Юрия Ивановича.

После поимания (1533г.) и смерти в тюрьме кн.Юрия Ивановича 7—8 Курчевых служило во дворе великого князя.

Казненные Никифор и Докуня (он же — Докука) Курчевы были сыновьями тверского помещика Третьяка Ивановича Головина Курчева, жена которого была кормилицей царевича Федора (родившегося в 1557 г.) .

Таким образом, Никифор и Докуня были товарищами детства царевичей Ивана и Федора. Заслуги матери и близость к царевичам открыли дня юных Курчевых путь в опричный двор царя

Ивана,и это благоприятное при нормальных жизненных условиях обстоятельство было причиной их гибели. В разряде полков похода на Литву 1567 г. Никифор и Докуня записаны подрындами у рогатины юного царевича Ивана и после этого нигде не упоминаются. В связи с их гибелью в опричнине все прочие Курчевы, а их было в это время человек 15—16, сошли незаметно с жизненной сцены — в самых полных частных родословцах род Курче- вых кончается на том колене, к которому принадлежали казненные Никифорка и Докуня. В 1637 г. один из Курчевых, Иван, имел вотчину в Дмитрове и служил во дворе патриарха, но при составлении в 1686 г. новой родословной книги из рода Курчевых, по росписи Пушкиных, не было ни одного человека.

Так можно сказать, что «гнев венчанный» действительно «пощадил» многочисленное потомство Григория Пушки. Однако царь поступил так вовсе не из особых симпатий к Пушкиным. В этом легко убедиться, если сравнить гибель упомянутых выше Пушкиных с уничтожением ряда знатнейших потомков Ратши других фамилий.

В главе V показано, что самыми значительными из рода Ратши в XIV—XVI вв. были Акинфовичи, потомки боярина Андрея Ивановича, жившего в середине XIV в. На них-то и обрушился всей тяжестью Иван Грозный. Об этом стоит рассказать с некоторыми подробностями для характеристики среды и событий, из которых Пушкины вышли сравнительно благополучно.

Старшим среди Акинфовичей был боярин Иван Петрович Федоров. Он родился в первом десятилетии XVI в. и был старше царя Ивана лет на двадцать. Как единственный наследник вотчин и богатства, накопленных пятью поколениями его предков, начиная с Ивана Андреевича Хромого, Иван Петрович был одним из самых богатых людей своего времени. Его жена Марья Васильевна Челяднина в первом браке была замужем за кн. И. О. Дорогобужским, от которого имела одного сына, убитого в молодости на службе. Как последняя представительница угасшего в 1542 г. знатного рода Челядниных, Марья Васильевна, со своей стороны, была богатой женщиной. Ее брак с Иваном Петровичем был бездетным.

Иван Петрович начал служить в 1536 г., когда он был воеводой передового полка в Муроме и Владимире. Затем 20 лет он ходил воеводой почти во всех походах того времени. Пять или шесть поколений прямых предков Ивана Петровича были в боярах, и в 1544 г., в возрасте около 35 лет, он получил чин боярина, минуя окольничество. В 1549 г. Иван Петрович получил самый высокий чин — боярина-конюшего. После казанских походов 1549, 1551 и 1556—1557 гг. Иван Петрович служил большей частью в Москве, а в 1562—1563 гг. он был на очень ответственном месте — наместником в Юрьеве Ливонском. После учреждения опричнины и удаления царя в Александрову слободу И. П. Федоров и кн. И. Мстиславский были поставлены во главе правительства всей земщины. В июне 1566 г. он еще был в Москве и принимал польских послов, а в конце месяца, накануне открытия Земского собора, был удален и назначен в Полоцк, где был и в 1567 г., когда над ним разразилась царская опала.

Об И. П. Федорове и казшгего сохранилось довольно много сведений у отечественных и ^иностранных писателей. Сопоставляя их и устраняя все недостоверное, можно представить себе дело так.

В сентябре 1567 г. царь отправился в полки с намерением принять участие в действиях против поляков4 Не доходя до Великого Новгорода, на стану в с. Дворцах царь получил какие-то сведения, круто изменил свои планы и с большой поспешностью возвратился в Москву. Он вызвал из Полоцка И. П. Федорова и убил его собственноручно во дворце, без всякого суда и следствия, даже без допроса.

По рассказам иностранных писателей, И. П. Федоров был главой заговора — захватить царя на фронте и выдать польскому королю. Иван Грозный вызвал Ивана Петровича во дворец, посадил на свой трон в царском одеянии, дал ему в руки скипетр и с притворным смирением приветствовал как своего государя. Потом он сбросил сразу личину смирения и убил его ножом, а затем приказал выбросить его тело на площадь.

Н. М. Карамзин не верил в существование заговора и полагал, что И. П. Федоров был жертвой «клеветы», которую, прибавим от себя, Иван Грозный не нашел нужным проверить.

И. П. Федоров вырос в вековых традициях верной службы и преданности своему государю, но в то же время был исполнен чувства личного достоинства и гордости своим высоким положением. Огромное богатство, отсутствие детей, высокое положение и преклонный возраст — все это лишало его стимулов искать царских милостей, угождать царю и потакать его порочным наклонностям.

В частной жизни он был щедрым и милостивым господином своих многочисленных слуг и послужильцев, а в общественной — беспристрастным и праведным судьей. Генрих Штаден, очень склонный к злословию, для И. П. Федорова сделал исключение и писал, что он был единственным из бояр, кто судил праведно, был доступен для просителей и пользовался в народе уважением. ^ Столкновение такого человека с Иваном Грозным было неизбежно, и И. П. Федоров и его'жена предвидели это.

В 1564 г. Марья Васильевна дала Троицкому Сергиеву монастырю сельцо Кишкино-Челяднино в Коломенском уезде и с. Бо- городинкое в Юрьеве, оставив за собой право пожизненного'вла- дения. На таком же условии сам Иван Петрович, отправляясь на службу в Полоцк в 1566 г., дал Кириллову Белозерскому и Московскому Новоспасскому монастырям свою вековую вотчину — с. Старую Ергу на Белоозере.

Потомство Александра Остея Нрй царе Иване было представлено несколькими выдающимися думцами. Из фамилии Чеботовых были окольничий Дмитрий Андреевич, умерший в 1562 г., и боярин Иван Яковлевич Чеботов. Затем в окольничих были Иван Иванович Чулков и Иван Иванович Овцын-Жулебин, умерший около 1563 г. Накануне опричнины в живых были И. Й. Чулков и И. Я. Чеботов.

Иван Иванович Чулков перед опричниной не раз служил в полковых воеводах. Учреждение опричнины застало его на воеводстве в Великом Новгороде. Затем он служил во Ржеве, а в последний раз упоминается в разрядах в 1568 г. на воеводстве в Вязьме. В том же году он показан «выбывшим», т. е. казненным, в Нови- ковском списке думных чинов. Причины и обстоятельства его казни неизвестны.   ^

Иван Яковлевич Чеботов одно время пользовался исключительными милостями царя. Его отец был заурядным дворянином и ни разу не получал назначений в полковые воеводы. Тем не менее Иван Яковлевич в 1551 г. был пожалован в окольничие, а затем, в 1559 г.,— в бояре.

По свидетельству Таубе и Крузе, он был близок к царю, и если не был в числе вдохновителей опричнины, то во всяком случае еще до учреждения ее был посвящен в замыслы царя. Принятый в опричный двор, Иван Яковлевич стал в нем своим человеком, и в 1569—1570 гг. он не раз упоминается как боярин из опричнины. В конце 1570 или в начале 1571 г. Иван Яковлевич подвергся опале, но и при этом царь оказал ему особую милость — разрешил уйти в монастырь, а после его смерти сделал по его душе большой вклад Кириллову монастырю. Иван Яковлевич в опале сохранил свою вотчину и, будучи схимником Ионой Ростовского Борисоглебского монастыря, продал ее в 1573 г.

Опалу и уход в монастырь Ивана Яковлевича Чеботова можно поставить в связь с казнью старицких князей, во дворе которых служила его близкая родственница Марфа Жулебина, боярыня княгини Ефросиньи (в иночестве Евдокии) Старицкой, казненная со всей свитой старицких князей. Иван Яковлевич был последним представителем фамилии Чеботовых. Чулковы и Жулебины в связи с казнью указанных лиц сошли на положение рядовых дворян.

Остается сказать несколько слов о Бутурлиных. Бутурлины, несмотря на свою многочисленность, в массе служили по дворовому списку и занимали видные места в думе, в полковых воеводах и головах и в гражданской администрации.

Перед опричниной самыми значительными из фамилии Бутурлиных были сыновья окольничего Андрея Никитича Афанасий, Дмитрий, Иван и Василий. Афанасий и Иван были пожалованы в окольничие в 1563 г. Иван был пожалован в бояре уже в опричнине, в 1567 г., что было исключительной милостью царя. При опричнине же, в 1568 г., был пожалован в окольничие Дмитрий. Наконец, Василий Андреевич начал служить в 1548 г. и показал себя выдающимся воеводой. Кн. Курбский упоминает только о казни Василия Андреевича и его «братии», т. е. родственников, но ничего не говорит о причине и обстоятельствах казни. Василий Андреевич упоминается в последний раз в 1567 г. на воеводстве в Дорогобуже. По-видимому, тогда погиб он и еще несколько Бутурлиных, а его старшие братья погибли позже, и, несомненно, по другому делу.

Афанасий Андреевич был заподозрен в намерении бежать в Литву . Быть может, в связи с этим в конце существования опричнины он был удален со службы и умер в 1571 г. (погребен у Троицы).

Дмитрий Андреевич служил в опричном дворе и был казнен около 1575 г., после отставки опричнины. Одновременно с ним был казнен его младший брат боярин Иван Андреевич с сыном Федором и дочерью.

В синодике опальных царя Ивана упоминаются еще следующие Бутурлины: Леонтий, сын опричника Дмитрия Андреевича (погребен у Троицы в 1577 г.), Григорий Неклюд Дмитриевич и Степан Варфоломеевич.

В общем можно сказать, что от опал царя Ивана Бутурлины понесли в разное время тяжелые потери, притом в лице самых крупных представителей фамилии. Но Бутурлиных было много, после смерти царя Ивана они стали оправляться, и при царе Федоре в думе появился в чине окольничего Иван Михайлович, племянник казненных Андреевичей, а при царе Борисе был пожалован в окольничие Фома, сын Афанасия Андреевича.

Таким образом, «гнев венчанный» если и «пощадил» Пушкиных, то не пожалел других, более значительных потомков Ратши.

К содержанию книги: Степан Борисович Веселовский - ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ КЛАССА СЛУЖИЛЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ