МОНОГРАФИИ БОЯРСКИХ РОДОВ. Древнейшие боярские семьи

С. Б. Веселовский

Смотрите также:

горожане-землевладельцы, служилые по прибору

Служилые люди жалование...

Набор военно-служилого класса...

Карамзин: История государства Российского

Права и обязанности бояр. Вольные слуги и бояре вотчинники...

БОЯРСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Царь и бояре...

классы русского общества, сословия бояре

Татищев: История Российская

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

РОД СЕРКИЗОВ – БОЯРЕ СТАРКОВЫ

Среди нетитулованных боярских родов Государева родословца находится род Старковых. Когда составлялся Государев родословец, Старковы уже в двух-трех поколениях выбыли из боярской среды, и если составители родословца оказали им честь, то это объясняется их происхождением от золотоордынского царевича и боярством в первых поколениях. Старковы размножались весьма слабо и вымерли в начале XVII в., так что в Бархатную книгу их род был вписан из Государева родословца без дополнения, т. е. без лиц, родившихся после составления Государева родословца.

Родоначальником Старковых, по Государеву родословцу, был царевич Большой орды Серкиз (Черкиз), который выехал на Москву к вел. кн. Дмитрию Ивановичу и получил при крещении имя Иван. Время его выезда можно определить с большей или меньшей вероятностью. Из летописей и других источников, например из синодика Успенского собора, известно, что сын Серкиза, Андрей Иванович Серкизов, был убит в 1380 г. на Куликовом поле, будучи воеводой Переяславского полка. С другой стороны, надо принять во внимание «великую замятию», которая началась в Орде в 1341 г. после смерти хана Узбека и составила целый период в разложении Золотой орды.

В 1360 г. вел. кн. Дмитрию Ивановичу пришлось после смерти отца ехать в Орду хлопотать о ярлыке на великое княжение. Одновременно в Орду поехали и другие русские князья. Вел. кн. Дмитрий в том же году благополучно выбрался из Орды, но другие князья были задержаны, и на их глазах в короткий срок пор- изошло несколько кровавых переворотов: Хидырь хан, только что перед тем убивший Навруса, был убит своим сыном Темирхо- зей, который в свою очередь через месяц был свергнут с престола. После жестокой борьбы воцарился, наконец, Амурат, брат Хидыря, который и дал Дмитрию Ивановичу (1362 г.) ярлык на великое княжение. В ближайшие за тем годы замятия и борьба за престол продолжались, выбрасывая за пределы Большой орды царевичей и вельмож, потерпевших поражение в борьбе. В эти годы мурза Тагай основал в Наровчате в Мордовской земле свое татарское царство, а кн. Булат-Темир утвердился в области камских болгар.

Летом 1371 г. вел. кн. Дмитрию в борьбе за великое княжение с кн. Михаилом Тверским пришлось вторично ездить в Орду, причем ему удалось получить ярлык ценой огромного выкупа. К этому времени разложения Орды и поездок туда вел. кн. Дмитрия и относится, вероятно, выезд Серкиза.

Подобно другим пришельцам, потерпевшим жизненную катастрофу на родине, Серкиз выехал со всей своей семьей, так что его сын в 1380 г. мог выступить на Куликовом поле против Мамая, временщика и узурпатора ханской власти, с которым у него и у его отца могли быть старые счеты. Впрочем, как бы то ни было, Андрей Иванович Серкизов, сражаясь против Мамая, пролил свою кровь за русское дело

У Андрея Серкизова, по Государеву родословцу, было два сына: Федор, умерший бездетным, и другой Федор, по прозванию Старко, потомки которого стали писаться Старковыми.

Выяснение вопроса о службе Федора Старка затрудняется тем, что в конце XIV и в первой половине XV в. среди известных боярских родов, если не считать старшего брата Старка, было пять Федоров Андреевичей. Можно думать, что Федор Старко как сын убитого на Дону соратника и воеводы вел. кн. Дмитрия и как отец боярина Ивана Федоровича Старкова (см. ниже) был боярином и, во всяком случае, значительным человеком.

Единственный сын Федора Старка, Иван Федорович Старков, упоминается й летописях два раза.

В 1436 г. кн. Дмитрий Шемяка приехал в Москву приглашать вел. кн. Василия к себе на свадьбу. Вел. кн. Василий «поймал» Дмитрия Шемяку и отправил его в Коломну под стражу коломенского наместника Ивана Федоровича Старкова  .

Это свидетельство интересно в нескольких отношениях. Из него можно заключить, что уже в это время молодой сравнительно Иван Старков был боярином, т. к. в таких крупных и важных для обороны государства городах, как Коломна,наместниками обыкновенно бывали бояре. Затем интересно отметить наместничество и кормление недалеко от Москвы. Наконец, этот случай заслуживает внимания потому, что завязавшееся в это время близкое знакомство И. Ф. Старкова с кн. Шемякой не осталось без последствий. Обыкновенно пристав за своей ответственностью должен был держать арестованного у себя в доме или во дворе, с большими или меньшими ограничениями свободы по своему усмотрению. Кн. Дмитрий Шемяка жил у Ивана Старкова больше как почетный гость, чем как узник, и завязал с ним близкое знакомство, что и сказалось черезч несколько лет.

Когда кн. Дмитрий Шемяка и кн. Иван Андреевич Можайский замышляли захват и ослепление вел. кн. Василия, отправившегося на богомолие в Троицкий монастырь, то, по свидетельству летописей, с ним были в думе многие москвичи, бояре и гости, и троицкие чернецы. Симеоновская летопись в числе «злых советников» называет братьев Константиновичей Добрынских, а Львовская и некоторые другие летописи прибавляют, что с ними «коро- молил с Москвы», т. е. проживая в Москве, Иван Старков  .

Если летописцы упоминают Ивана Старкова именно наряду с такими видными главарями заговора, как Добрынские, то, очевидно, Иван Старков играл видную роль и сильно скомпрометировал себя в глазах современников. Мы знаем, что Добрынские жестоко поплатились за свою крамолу, но относительно Ивана Старкова вопрос представляется загадочным и неясным. Тот факт, что в начале княжения Ивана III он был боярином  , говорит как будто за то, что его предательство сошло ему с рук благополучно, но в действительности дело было сложнее. Чтобы осветить этот темный вопрос, следует обратить внимание на несколько загадочных показаний источников и попытаться выяснить их значение.

В Харатейном государственном синодике Успенского собора среди имен крупнейших бояр находится такая запись: «Феодору Андреевичу, нареченному в мнишеском чину Феодосию, и зятю его Алексею Игнатьевичу вечная память» Обращает на себя внимание совершенно необычное соединение в одном поминании тестя и зятя. Это тем более загадочно, что Алексей Игнатьевич Жеребцов, насколько известно, боярином не был.

С этими же лицами мы встречаемся во второй (дополнительной) духовной вел. кн. Василия Васильевича. И здесь повод, по которому упоминаются эти лица, говорит о каком-то необычном факте. Вел. кн. Василий пишет: «Да что ми дала Настасья Федорова Андреевича село Мячково и з деревнями в куплю, а держати ей за собою до своего живота, да что ми дала дочи ее Орина, Олек- сеева жена Игнатьевича, свои села на реце на Москве в куплю же до своего живота, и те села Настастьины и Оринины опосле их живота моей княгине. А княгини моя по моим по купчим грамо там отдаст им цену за те села по их душе, кому они прикажут опосле своего живота взяти»  .

Странная и необычная в тогдашнем гражданском обороте сделка. Великий князь покупает у Анастасии и у Ирины их вотчины, но денег не платит. Проданные вотчины остаются в пожизненном владении продавщиц. На деле эти сделки хуже вынужденной продажи, т. к. продавщицы не имеют права распоряжения, не получают денег и только перед смертью могут употребить причитающиеся им деньги на помин своих душ.

С этими сделками следует сопоставить то, что говорится в тех же духовных грамотах вел. кн. Василия о нескольких подобных же исключительных фактах. Великий князь делает распоряжения о дворах в Москве кн. Ивана Андреевича Можайского, кн. Василия Ярославича и кн. Дмитрия Шемяки, а затем о дворах известных крамольников князя, уделы, вотчины и дворы которых он конфисковал в разное время. В той же духовной вел. кн. Василий подтверждает право своей княгини на подмосковный луг, «что ей дал Михайло Сабуров». В монографии рода Сабуровых было рассказано, что боярин М. Ф. Сабуров во время междукняжеской замятии проявил шатание, изменил великому князю, затем вернулся к нему с повинной и в связи с этим «подарил» великой княгине часть своих вотчин. Наконец, в этой же духовной вел. кн. Василий завещал своей княгине села в Муроме и Стародубе, которое ему «дала» Анна, жена боярина Василия Ивановича. Все эти распоряжения составляют главное содержание дополнительной духовной вел. кн. Василия.

Значение этих распоряжений ясно: великий князь, умирая, желает, чтобы кары, наложенные им на своих противников и крамольников, оставались «неподвижно», чтобы его наследники не уступили печалованьям самих опальных и их влиятельной родни и не вернули им конфискованного имущества. Такое условие внес вел. кн. Семен Гордый в договор 1341 г.'со своими братьями относительно имущества опального тысяцкого Алексея Петровича Хвоста: «А что Олексей Петрович вшел в коромолу к великому князю (Семену. —С. В.), нам, князю Ивану и князю Андрею, к собе его не приимати, ни его детий... А тобе, господине князь великий, к собе его не приимати же в бояре. А мне, князю Ивану, что дал князь великий из Олексеева живота, того ми Олексею не давати, ни его жене, ни его детем, ни иным ничим не подмагати их»  .

На основании этого я думаю, что Анастасия и Ирина «продали» свои вотчины не добровольно, и вел. кн. Василий принял все меры, чтобы эти вотчины не достались Ивану Федоровичу Старкову, единственному сыну Анастасии и претенденту на приданные вотчины Ирины, которые за бездетностью Ирины и Алексея Игнатьевича должны были вернуться в род Старковых  .

Можно думать, что Алексея Игнатьевича указанных источников следует признать Жеребцовым, а его тестя Федора Андреевича следует искать не в роде Кобылы, а в другом. По целому ряду соображений я не сомневаюсь, что это — Федор Андреевич Старко Серкизов.

В первой половине XV в. среди боярских родов было несколько лиц, носивших имя и отчество Федор Андреевич. Методом исключения мы можем сократить число претендентов на честь быть мужем Анастасии и тестем Алексея Игнатьевича Жеребцова. Ф. А. Кошка исключается как близкий родственник; кроме того, он умер около 1407 г. Вследствие этого очень неправдоподобно, чтобы Анастасия, которая была жива в 1462 г., могла быть его женой. Ф. А. Свибла следует исключить по хронологическим и другим соображениям. Свибло умер приблизительно в то же время, что и Ф. Кошка. Затем Ф. Свибло, как известно, умер в опале и лишился всех своих вотчин. Как опальный он не мог быть записан в государственный синодик, в который записывались лица, пострадавшие за веру и отечество, убитые на полях сражений или оказавшие особые .услуги великокняжескому дому. У Федора Свибла был младший брат — Федор же, по прозвищу Корова, но он, по свидетельству родословцев, умер бездетным и, прибавим от себя, безвестным. За отводом указанных лиц остаются Федор Андреевич Коробьин и два сына Андрея Ивановича Серкизова — бездетный Федор и его младший брат Федор Старко. Ф. Коробь- ина можно исключить без колебаний, т. к. он в первой четверти XV в. отъехал в Тверь, и вообще о боярстве этой ветви рода князей Фоминских указаний нет. В летописях упоминается еще один Федор Андреевич, которого нельзя приурочить ни к одному боярскому роду, тем более что летописи передают его прозвище в испорченном виде. В 1433 г. Юрий Дмитриевич, собрав большие силы, быстро приближался к Москве. Вел. кн. Василий был захвачен врасплох, не успел собрать войско и приготовить Москву к обороне. Чтобы выиграть время, он послал навстречу кн. Юрию для переговоров о мире послов «Федора Андреевича Лжа и Фёдора Товаркова» (в иных списках той же Никоновской летописи: Федор Андреевич «Лажа» и «Лужа»; то же и в Симеоновской летописи  ). Федор Старко был в это время жив, но он ли был этим послом, неизвестно. Прозвище Ложь неизвестно ни по родословцам, ни по актам. Не есть ли в летописях в данном случае плод остроумия летописца, желавшего обличить этим вымышленным прозвищем предательство, которым в то время был окружен великий князь? Прозвище второго посла тоже неверно. Федор Пушкин имел прозвище Товарко, и Товарковыми писались его потомки.

За отводом указанных выше лиц остаются братья Серкизовы, т. е. бездетный Федор и Федор Старко. Родословцы, показывая то или иное лицо бездетным, имеют в виду отсутствие мужского потомства. Поэтому вполне допустимо предположить, что старший^Федор Серкизов имел дочерей, но если предположить, что Анастасия была его женой, а Ирина дочерью, то непонятно, зачем вел. кн. Василий путем фиктивной и вынужденной покупки лишил их вотчин. Н. Н. Голицын и В. К. Трутовский искали7 тестя Алексея Игнатьевича среди известных им боярских родов, не обращая внимания на исключительность сделки относительно вотчин его тещи и вдовы. Им не были известны большие вотчины Серкизовых, и вообще весь род Серкиза казался им, по-видимому, незначительным. Между тем ответа на указанные выше загадки надо искать^именно в истории вотчин Серкизовых, необходимо связать летописные и другие данные об этих лицах и, в частности, об Иване Старкове с историей землевладения Серкизовых.

С именем Серкиза связаны четыре существующих ныне селения бывшей Московской губернии: 1) с. Черкизово на р. Сосенке (приток Яузы), на окраине Москвы, в бывшем Васильцове стану Московского княжения; 2) Черкизово на р* Клязьме, километрах в двадцати от Москвы, в бывшем Бохове стану; 3) с. Черкизово километрах в двадцати трех от Москвы, в бывшем Горетове стану, между р. Всходней и верхним течением р. Клязьмы; 4) с. Черкизово на р. Москве в двенадцати километрах от Коломны.

Много селений, существующих и исчезнувших, в бывших Московской и Владимирской губерниях связано с прозвищем внука Ивана Серкиза — Федора Андреевича Старка. В Звенигороде по писцовым книгам 1559 г. упоминаются две не существующие ныне деревни Старковы, в Городском и Тросненском станах  . На территории б. Московской губернии ныне существуют три селения: 1) деревня Старкова на р. Дубенке, в бывшем Богородском уезде; 2) деревня Старкова при слиянии рек Донинки и Гжели, в бывшем Бронницком уезде; 3) погост Старков в двух километрах от коломенского с. Черкизова. В бывшей Владимирской губернии мы находим шесть селений: одно в бывшем Александровском (ранее в Юрьевском) уезде, в семидясяти пяти километрах на восток от Александрова; одно на р. Киржаче в бывшем Покровском уезде, километрах в двадцати от Александрова; два селения в Юрьевском уезде и по одному селению в Гороховецком и Суздальском уездах.

Название «Черкизово» настолько характерно, что все четыре существующих ныне Черкизова мы можем, без большого риска ошибиться, считать вотчинами Ивана Серкиза. Это тем более допустимо, что принадлежность одного Черкизова Серкизу не вызывает сомнений, а другого — вероятна.

Прежде всего обращает на себя внимание Черкизово коломенское. Выше я упомянул, что в двух километрах от него находится погост Старков. Это дает возможность заключить, что здесь находилась вотчина Серкиза, а затем его внука Федора Старка. Затем следует обратить внимание на то, что в семи километрах на запад от Черкизова находится с. Мячково, то самое Мячково, которое вел. кн. Василий Васильевич купил у Анастасии, вдовы Федора Андреевича; это Мячково не следует смешивать со знаменитым своими каменоломнями с. Мячковым на р. Москве при впадении в нее Пахры (об этом см. ниже). Вовсе не случайность, что километрах в четырех от с. Мячкова и километрах в десяти на запад от Черкизова на р. Северке находится сельцо Нас- тасьино. Оно получило свое название от Анастасии Старковой, которой оно принадлежало в середине XV в. Вел. кн. Василий Темный упоминает в своей духовной о том, что он купил у Анастасии с. Мячково «с деревнями», в число которых входило, очевидно, и сельцо Настасьино. Таким образом, принадлежность коломенского Черкизова Ивану Серкизу и его ближайшим потомкам не подлежит сомнению.

Замечательно соседство с. Мячкова с вотчиной Старковых- Серкизовых. Село Мячково было вотчиной Ивана Яковлевича Мячка, родоначальника Мячковых. По родству ли Мячково досталось Старковым или иным путем, неизвестно, ясно только, что во второй половине XIV в. здесь поселились и имели вотчины два выходца из Орды п.

Соседство Мячковых и Старковых мы можем наблюдать и в других местностях. На восточной окраине великого княжения, в бывшем Гороховецком уезде Владимирской губернии, ныне существуют селения: Мячкова слобода на р. Клязьме и Мяч- ковском озере, в семи километрах на северо-восток от Гороховца, а в восьми километрах от Мячковы слободы — с. Старково (в начале XV в. Старкова и Мячкова слобода принадлежали Спаса Евфимьеву монастырю  ).

В двадцати километрах от города Александрова на восток, на р. Богане, ныне находится с. Мячково. Недалеко от Мячкова, несколько ближе к Александрову, находится деревня Макарова. Перед 1571 г. Макарово было селом и принадлежало Злобе Васильевичу Мячкову (с. Макарово в 1571 г. было вотчиной Ивана Григорьевича Нагого). Километрах в четырнадцати от этой вотчины Мячковых на Большом Киржаче находится деревня Старкова. В 1547 г. смежно с этой деревней и существующей ныне деревней Артемьевой (прежде селом) находилась вотчина Дмитрия Ивановича Мячкова с братьями (в 1547 г. царь Иван дал Киржацко- му Благовещенскому монастырю несколько черных деревень Ар- темьевского стану, расположенных смежно с вотчинными деревнями Д. И. Мячкова  ).

Наконец, отмечу, что существующее ныне с. Старково при слиянии Гжели и Донинки, в бывшем Бронницком уезде, находится не так уж далеко от известного Мячкова на р. Москве, при впадении в нее Пахры: по прямой линии между этими селениями не больше двадцати километров.

В очерке «Род Мячков» я попытаюсь объяснить факт соседства Старковых и Мячковых, а пока вернусь к исследованию вотчин Серкиза и его потомков.

Принадлежность Ивану Серкизу подмосковного Черкизова едва ли вызывает сомнения. Известно, что митрополит Алексей бывал в Орде и пользовался там большим авторитетом. При нем при митрополичьем дворе в качестве слуг появляются крещеные татары. В числе этих слуг были Илья и Сергей Озаковы. Сергей Озаков в 1377 г. был в числе митрополичьих дворян и слуг, сопровождавших Митяя в Царьград . Илья Озаков продал митрополиту Алексею с. Черкизово под Москвою, и Алексей по своему духовному завещанию 12 ноября 1378 г. дал с. Черкизово в числе других сел Чудову монастырю  . Более чем вероятно, что Илья Озаков купил с. Черкизово у своего единоплеменника Ивана Серкиза, который основал это село и был его первым владельцем. Позже подмосковное Черкизово почти 400 лет принадлежало Чудову монастырю. Как можно видеть, Серкиз и Илья Озаков владели этой землей недолго, но оставили некоторые следы: по Серкизу село получило свое название; Илья Озаков поставил в селе церковь во имя пророка Ильи, а в писцовых книгах XVI в. в числе деревень с. Черкизова мы находим Алымову (позже Алымово-Богородское, а затем — просто Богородское, дачный поселок)  .

О Черкизове Горетова стана Московского уезда мы имеем поздние сведения. В последней четверти XVI в. оно принадлежало старице Леониде, вдове царевича Ивана Ивановича, затем было дворцовым селом, а в 1689 г. пожаловано Льву Кирилловичу Нарышкину  .

Черкизово на Клязьме в начале XVI в. принадлежало Михаилу Васильевичу сыну Зиновьевича Дятлову, который продал его Александру Дмитриевичу Ховрину. От Ховрина село перешло во владение великого князя, а затем — кн. Василия Михайловича Глинского. В 1564 г. по духовной Василия Глинского Черкизово на Клязьме было дано Троицкому монастырю, во владении которого оно оставалось до секуляризации монастырских земель  .

Итак, из четырех сел Черкизовых принадлежность одного Серкизу и его потомкам не подлежит сомнению. Принадлежность подмосковного Черкизова Ивану Серкизу более чем вероятна. Имея в виду это, а также характерность названия, я полагаю возможным и два остальных Черкизова (горетовское и клязьмен- ское) признать за первоначальные вотчины Серкиза.

Относительно селений с названиями «Старкова» или «Старкове» заключения приходится делать осторожно, т. к. прозвище Старкове известно и в других родах, кроме Серкизовых. Например, во второй половине XV в. жил Федор Семенович Старко Лапин-Кутузов.

Выше были указаны селения «Старковы» в Коломенском, Московском, Юрьевском и Гороховецком уездах, принадлежность которых Старковым не вызывает больших сомнений. Остаются невыясненными следующие селения: деревня Старкова на р. Дубен- ке, в бывшем Богородском уезде, два селения в бывшем Юрьевском уезде — одно в пятнадцати километрах на восток от Юрьева, другое в двадцати двух километрах на запад от Юрьева, и не существующие ныне деревни в Звенигородском уезде.

Крупную вотчину Старковых в бывшем Переяславском уезде мы можем установить другим путем — по сохранившимся актам. В известной книге актов митрополичьих домовных вотчин находятся, между прочим, выдержки из писцовых книг Василия Григорьевича Морозова и Постника Сатина 1519 г. По письму 1519 г., Ивану Алексеевичу Старкову (внуку Ивана Федоровича) принадлежало с. Александровское с десятью деревнями, вблизи г. Александрова, а вдове Василия Алексеевича (брата Ивана) Анастасии с сыном Федором принадлежало сельцо Соколове с пятью деревнями, смежно с с. Александровским 19. Мелкие деревни, окружавшие эти села, все исчезли. Ныне существует только Соколове в семи километрах на запад от г. Александрова.

Нет сомнения, что с. Александровское и сельцо Соколове с деревнями первоначально были единой крупной вотчиной, разделенной между сонаследниками. Справляясь с родословной Старковых, можно представить себе историю этой вотчины. Братья Иван и Василий получили эту вотчину от отца — Алексея Ивановича. Последний имел одного брата — Александра Ивановича, у которого было два сына, оба умершие бездетными. Вследствие этого жребий Александра, вероятного владельца и основателя с. Александровского, достался его брату Алексею, а затем сыновьям Алексея. Вполне возможно предположить, что эта вотчина принадлежала отцу Александра и Алексея, боярину Ивану Федоровичу Старкову, жившему в середине XV в. и бывшему единственным сыном Федора Старка Серкизова. Соображая все данные и учитывая обычный порядок наследования вотчин, можно прийти к вероятному выводу, что вотчина принадлежала Ивану Федоровичу Старкову или даже его отцу Федору Старку.

Крупную вотчину Старковых в Дмитрове мы можем установить по актам Кириллова монастыря, которому она досталась. Это — существующее ныне с. Круглино в восьми километрах от Дмитрова на р. Яхроме, при впадении в нее Каменки. Нынешнее название села представляется вполне русским, но в XV—XVII вв. оно звучало иначе: в официальных и частных актах оно называлось то Куралгиным, то Куралдиным. Какое произношение правильнее, неизвестно. Видно только, что уже тогда русский язык с трудом произносил это чуждое ему слово и приспособлял к своей фонетике.

Об этом владении до сих пор был известен только один'акт — несудимая грамота кн. Василия Ярославича чернице Анне, вдове Федора Андреевича, датированная 4 мая 1446 г.   На обороте грамоты находится подтверждение ее на имя вел. кн. Василия. Вдовы получали подобные грамоты в связи с двумя обстоятельствами: или после смерти мужа, который служил князю, или вследствие перехода власти к другому князю. Черница Анна получила грамоту в связи с последним обстоятельством: кн. Василий Ярославич получил Дмитров вдобавок к своему Серпуховскому уделу незадолго перед выдачей грамоты чернице Анне. Таким образом, дата грамоты не дает возможности определить время смерти Федора Андреевича Старка. Тот факт, что в грамоте не упомянуты дети черницы Анны, свидетельствует о том, что с. Курал- дино было ее вдовьей «опричниной», т. е. такой вотчиной, которая принадлежала только ей и которой она могла распоряжаться по своему усмотрению. Относительно времени подтверждения грамоты великим князем следует заметить, что кн. Василий Ярославич лишился удела и был заточен в тюрьму в 1456 г., но Дмитров у него был взят великим князем много раньше, по-видимому, вскоре после того, как ослепленный вел. кн. Василий вернулся в 1447 г. в Москву и утвердился на великокняжеском столе.

На с. Куралдино в архиве Кириллова монастыря сохранились в неисправных списках две данные грамоты черницы Анны. По первой данной грамоте Анна оставляла Куралдино за собой в пожизненном владении. Она дала с. Куралдино с деревнями, с мельницей на р. Яхроме «и з животиною и з хлебом, что в нем будет. А что в нем серебра делного на людех, и старцы половину серебра возмуть, а половину тем людям отдадут. А взяти им то село по животе моем, а при животе мне село самой ведати». Послухами данной были духовник Анны архимандрит Феодосий и поп Герасим Греходовод  , а данную писал Чудова монастыря чернец Леонтий. Последнее обстоятельство дает основание полагать, что послух Феодосий есть архимандрит Чудова монастыря Феодосий Бывальцев (1453 г.—1454 г., 23 июня) и что данная написана в Чудове монастыре.

Герасим Греходовод был, по-видимому, выдающимся духовником своего времени. В середине XV в. он был духовником кн. Марьи Боровской, вдовы кн. Семена Владимировича  . Доводчиками назывались агенты судебной власти с функциями следователей и обвинителей. Доводить значило обнаружить, констатировать и доказать вину, уличить. Отсюда Греходовод — человек, обладающий знанием человеческой души и умением выявить и обличить грехи, с тем чтобы помочь духовному сыну покаяться дочиста.

Вторая данная написана несколько позже. Она подтверждает дарение и не содержит оговорки о пожизненном владении. Послухами второй данной были боярин Федор Михайлович Челядня и Данила Васильевич Башмак Вельяминов  . Вторая данная была написана, по-видимому, незадолго до смерти черницы Анны и сопровождалась передачей вклада монастырю* . Из духовной грамоты вел. кн. Василия Темного видно, что Анастасия, в иночестве Анна, была жива в конце княжения Василия Темного. Интересно отметить, что в числе свидетелей духовной великого князя был тот же боярин Ф. М. Челядня, который был послухом второй данной черницы Анны.

Придерживаясь вех, поставленных предшествовавшим исследованием, можно представить себе — в общих чертах, конечно,— землевладение и служебную карьеру Серкизовых.

Серкиз, наверное, был пожалован «за выезд» вотчинами. Возможно, что он привез с собой из Орды остатки своих богатств и приобрел земли также на свой счет. Впервые вотчины были получены и приобретены под Москвой, как это было в обыкновении у крупных служилых людей, и в ближайших к Москве уездах, в Коломенском и, быть может, в Дмитровском. Конечно, не все первоначальные вотчины оставались неизменно в роде — мы видели, что Серкиз продал подмосковное Черкизово, — но, с другой стороны, сам Серкиз и его потомки могли приобретать новые вотчины. Так, в первой половине XV в. Федор Старко приобрел вотчины в Коломне (с. Мячково), в Переяславле и в Юрьеве.

Слабая рождаемость Серкизовых была благоприятным для сохранения вотчин обстоятельством. У Серкиза был один сын — Андрей, у Андрея один наследник — Федор Старко, у Старка один же сын — Иван.

Несомненно, что Федор Старко был очень богатым и многовотчинным человеком, принадлежавшим к верхам московского боярства. Через свою дочь Ирину он породнился с Алексеем Игнатьевичем Жеребцовым, который был в довольно близком свойстве с великой княгиней, женой вел. кн. Василия Васильевича. Богатством, близостью ко двору и, может быть, другими родственными связями, которых мы пока еще не знаем, объясняется то, что Федор Андреевич и его зять были записаны в государственный синодик Успенского собора.

Федор Андреевич перед смертью постригся и умер незадолго перед 1446 г., завещав жене как вдовью опричнину с. Куралдино в Дмитрове. Вероятно, тогда же постриглась и его вдова Анаста сия, принявши при пострижении имя Анна  .

За исключением с. Куралдина, данного вдове, и коломенских сел, которые были даны в приданое Ирине, все наследство Федора Старка должно было перейти к его сыну, Ивану Федоровичу Старкову.

У Ивана Федоровича были все данные, чтобы сделать хорошую карьеру и упрочить за своим потомством то высокое положение, которое занимали его отец, дед и прадед. Уже в 1436 г., будучи сравнительно молодым человеком, он был наместником в Коломне и, вероятно, боярином. За недостатком данных нельзя понять, как и почему он, едва ли вполне обрусевший потомок золотоор- дынца, оказался в 1446 г. в числе самых решительных противников вел. кн. Василия. Это тем более непонятно, что главным ко- зырем^противников великого князя была татарская «ориентация» Василия Темного, который после Суздальского боя и плена у татар окружил себя татарскими выходцами. Выступая против великого князя, Иван Федорович не ограничился рядовой ролью, а принял столь видное участие, что летописи отметили его наряду с Добрынскими, из которых Никита Константинович был главным действующим лицом захвата великого князя у Троицы и ослепления.

Вел. кн. Василий Васильевич жестоко расправился со своими врагами. Все участники предательского захвата и ослепления, одни раньше, другие позже, были жестоко наказаны. Как и в какой форме был наказан Иван Федорович Старков, об этом мы можем только догадываться. Можно представить себе дело так. Иван Федорович подвергся опале, но благодаря близости KQ двору, родственным связям и заступничеству влиятельных людей наказание, как это было нередко, вылилось в компромиссные формы. Ему не пришлось бежать, как Никите Добрынскому, и он сохранил жизнь, но в опале он лишился боярства и вотчин. Небольшая часть его вотчин осталась за его матерью и за сестрой. Но не в обычае того времени было отделять участь родственников опального от судьбы самого опального, и вел. кн. Василий принял свои меры, чтобы мать и сестра опального Ивана Федоровича не могли впоследствии выпросить сыну и брату помилование и передать ему родовые вотчины. Он приказал им написать на свои вотчины купчие грамоты, оставил [эти земли] в их пожизненном владении, но денег не заплатил. За матерью и сестрой опального оставалось только право за счет денег, причитавшихся за вотчины, устроить в духовных завещаниях свои души в загробном мире. Выше было объяснено, почему этот своеобразный секвестр— конфискация имущества — распространился на Ирину Жеребцову. Алексей Игнатьевич был убит с сыном в 1445 г. под Суздалем, больше детей у них не осталось и, таким образом, приданные и прожиточные вотчины Ирины могли стать выморочными и достаться единственному представителю рода — опальному Ивану Федоровичу. На с. Куралдино вел. кн. Василию не было надобности брать купчую, т. к. черница Анна при жизни дала его Кириллову монастырю, оставив за собой только пожизненное владение. Есть указания на то, что и княжение Ивана III сопровождалось борьбой придворных партий и перестановками в окружении великого князя. Из летописей известно, какую большую услугу оказал вел. кн. Василию и его семье во время Шемякинской замятии Федор Васильевич Басенок. За это он был пожалован и стал настолько близким к великому князю человеком, что был свидетелем его духовного завещания. Но Ф.В. Басенок-был «худородым» и новым в боярской среде человеком и после смерти своего покровителя и благодетеля подвергся жестокому наказанию — ему «очи вы- няли после великого князя Василия смерти год и пять месяцев», в июле или в августе 1463 г. Ослепленный Ф. Басенок подвергся опале и постригся в Кириллове монастыре. Этой перестановкой придворных сил и лиц воспользовались сторонники И. Ф. Старкова и выхлопотали ему помилование и возвращение боярского чина. Возможно, что ему удалось получить обратно некоторые родовые вотчины, поскольку они не были розданы во время егя опалы другим лицам. Так, вероятно, ему удалось получить часть дмитровской и переяславской вотчин.

За всем тем, несмотря на сохранение части вотчин и возвращение боярства (ненадолго, т. к. он вскоре после этого умер), служебная карьера Ивана Федоровича и его потомков была скомпрометирована навсегда, и род Старков, утративший в бурных событиях междукняжеской замятии большую часть своих вотчин, выбыл из боярской среды.

Обзором служебной карьеры последующих Старковых я закончу свой очерк.

У Ивана Федоровича было два сына: Александр и Алексей. Александр служил в уделе кн. Юрию Васильевичу и был у него дворецким  . Алексей служил великому князю и в 1475 г. был послан в КрЬш к Менгли-Гирею  . Насколько известно, до думного чина Алексей не дослужился. У Алексея была небольшая вотчина на р. Яхроме, недалеко от с. Куралдина. В третьей четверти века он прикупил к ней за 2 рубля пожню Ларионовскую на р. Яхроме  . Больше о службе Александра и Алексея Ивановичей ничего неизвестно.

У Александра было два сына: Иван и Никон, умершие без мужского потомства. У Алексея было тоже два сына: бездетный Иван и Василий. В Новгородском походе вел. кн. Ивана 1495 г. среди родовитой молодежи упоминаются в чине постельников (жильцов) Иван Александрову также Иван и Василий Алексеевы Старковы  . Больше о службе лиц этого поколения ничего неизвестно, и можно определенно сказать, что никто из них карьеры не сделал.

Единственный сын Василия Алексеевича, Федор, в 1550 г. был городничим в Смоленске. Эта служба была много ниже страти- латского чина, т. е. полкового воеводы, и едва ли выше полкового головства. В 1551 г. Федор Васильевич Старков с Иваном Федцо- вым был писцом дворцовых сел в Московском уезде.

Сыновья Федора Васильевича, Иван Бородавица и бездетный Михаил, служили по Переяславлю, где им удалось сохранить часть родовых вотчин, и на Земском соборе 1566 г. присутствовали в дворянах первой статьи  .

Последним представителем рода Старковых был Яков Иванович Бородавицын. И он не поднялся по службе выше уровня своих ближайших предков. В 1577 г. он был московским дворянином, в 1599 г. был городовым воеводой на Таре, но в стратилат- ском чине, т. е. полковым воеводой, не бывал  . В Смутное время, около 1606 г., Яков Иванович был убит, не оставив мужского потомства. Его дочь Марья умерла в детстве, и в 1608 г. кн. Ю. П. Ушатой, вероятно их близкий родственник, дал по душе Марьи и ее родителей Троицкому монастырю крупный вклад — 300 рублей . Так пресекся после 250-летнего существования род Серкиза (упоминающиеся в актах XVII в. Старковы происходили из очень мелких тверских вотчинников, не имевших никакого отношения к роду Старковых Серкизовых).

10 июня 1938 г., Ново-Гиреево.

К содержанию книги: Степан Борисович Веселовский - ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ КЛАССА СЛУЖИЛЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ