Глава третья

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

Сохранившиеся ростовские летописные известия последующего времени (второй половины XII в.) скудны и однообразны по содержанию. Андрей не вполне оправдал ожидания «ростовцев» и «суздальцев», точнее, руководящих местных верхов, и отношение их к деятельности первых владимирских князей должно было быть по меньшей мере сдержанным, сложным, а частью и враждебным, о чем можем только догадываться, зная о трагической судьбе Андрея и борьбе младших городов со «старейшими».

Мы не знаем ростовских летописных текстов, освещающих деятельность Андрея и борьбу Михалки и Всеволода со «старейшими» городами и боярством. Нам известны источники только одной стороны.

Ростовский материал 13 века богаче и обнаруживает особенность, которую нельзя не отметить. В нем проглядывают черты, противоположные тем, в известном смысле, демократическим чертам, которые присущи литературе, вышедшей из среды владимирского клира. В знакомом нам ростовском тексте Лаврентьевской летописи под 1231 г. из числа ростовских мирян («простьця»), приходивших в ростовский Успенский собор, отмечены только «князя» и «велмож'Ь», а в описании добродетелей Кирилла подчеркнуто, что епископ этот «князем бо и бояром и всЬм велможам бысть на усп'Ьхъи все дивно, обидимым помагая, печалныя утЬшая, нищая милуя...».

 В некрологе ростовского князя Василька ему вменяется в заслугу, что он был «сердцемь легок, до бояръ ласков ъ; никто же бо от бояръ, кто ему служилъ и хл-Ьбъ его "Ьлъ, и чашю пилъ, и дары ималъ, тотъ ника- коже у иного князя можаше быти за любовь его; из- лише же слугы свои любляше»  . Интересно сравнить этот некролог с некрологом владимирского князя Всеволода во владимирском своде 1212 г. Здесь, наоборот, подчеркнуто, что владимирский князь будто бы судил «суд исти- ненъ и нелицем'Ьренъ, необинуяся лица силных своихъ бояръ, о б и д я щ и х менших и робот я- щ и х (т. е. порабощающих) сироты и насилье творя щ и м». Но о владимирском летописании речь будет впереди.

Социально-политические условия, в которых формировались вкусы и настроения владимирских летописцев, несколько отличались от тех, которые сложились в Ростове. Ростов был старым центром волости, где рано образовалась местная феодализирующаяся знать, претендовавшая на руководство политической жизнью Ростово-Суздальской земли. Заодно с ростовским боярством выступало боярство Суздаля. Именно Суздаль, а не Ростов был преимущественно резиденцией южных князей. Андрей Юрьевич, избранный «ростовцами» и «суздальцами», не вполне оправдал их ожидания и вызвал своим поведением недовольство в боярской среде.

Поведение его нельзя объяснить только капризом, личной прихотью. Когда-то, в X в., князь со своим окружением был первым среди равных в родо-дружинной ф е о д а л и з и р у ю щ е й с я среде. Но с ростом торгово-ремесленной жизни и с усложнением социального состава городского населения князь со своим окружением стал обособляться, пытаясь опереться частью на своих слуг, частью на более широкие слои городского населения. Посаженный «в Ростов-h на отни стол'Ь и Суждали», Андрей сделал, однако, своей резиденцией не Суздаль, а г. Владимир. Во Владимире помимо боярства сложилась социальная среда, на поддержку которой он мог рассчитывать; свое личное окружение он ограничивал узким кругом лиц, среди которых видим людей пришлых.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века