Глава третья

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

Прежде чем говорить о начальном этапе владимирского летописания, необходимо установить, являются ли владимирскими те записи о подвигах князя Андрея Юрьевича на Юге, которые читаются в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях под 1149—1152 ГГ.

А. А. Шахматов высказал мнение, что описание подвигов Андрея под 6659 г. в Ипатьевской летописи заимствовано из северо-восточного источника, который явственнее выступает в этой летописи позднее, начиная с конца 50-х годов XII в.  М. Д. Приселков полагал, что рассказы о подвигах Андрея на Юге под 1149—1152 гг. в Лаврентьевской летописи написаны во Владимире рукою того владимирского летописца, которому принадлежит текст под 1175—1177 гг.  Е. Ю. Перфецкий думал, что эти записи о подвигах Андрея «суздальские», что они «начали складываться в 40-х годах XII в., а в 50-х, с перенесением стола из Суздаля во Владимир, прекратились»  . Д. С. Лихачев заметил, что летописные записи о подвигах Андрея на Юге «заставляют предполагать какое-то летописное произведение, составленное в манере, ... напоминающей жизнеописания князей галицкого типа. Здесь те же рассказы о ратных подвигах князя, те же речи перед битвами, полные сознания воинской чести, наконец, то же внимание к боевому коню князя»; и отметил контраст между манерой этих записей (которые он, следуя общепринятому мнению, называет «владимирскими») и владимирских записей, которые начинаются с конца 50-х годов и имеют характерную церковную окраску .

Описания военных подвигов Андрея на Юге действительно написаны в иной манере, чем владимирские записи, т. е. те записи, относительно которых мы знаем наверное, что они сделаны во Владимире. Но дело не только в манере.

Летописец, писавший владимирскую летопись под 1175— 1177 гг., был захвачен общим социально-политическим движением, увлечен настроениями «владимирцев» определенного социального слоя. Для него, писавшего с таким подъемом и силой, вся военная борьба этих лет была борьбой «владимирцев», «переяславцев», «ростовцев», «бояр» и т. п.; и весь смысл военных действий, как он описывает их в своей летописи, заключался в движении вооруженного населения разных городов и разных социальных категорий. Князья в этих текстах под 1175— 1177 гг. играют более пассивную роль.

Противоположного характера настроения и интересы отражают описания личных военных доблестей Андрея Юрьевича на Юге. В этих описаниях со знанием дела и со знанием важности предмета разбираются детали личных подвигов князя: как Андрей «изломилъ копье» о своего врага, как, в то время когда «пгЬшци» бежали к городу «по гребли», он «улучи самъ по нихъ, дружин'Ь не в^ду- щимъ его», только два «от меншихъ д'Ьтьскихъ его» видели «князя своего у велику б^ду впадша», так как его обступили «ратьные» и гнались за ним, поразили двумя копьями под ним коня, а третьим—«въ передний лукъ сЬделныи. . .», и какой-то «н-Ьмчичь» хотел «просунути» рогатиною. Один из «детских» (телохранителей) князя был убит. Израненный конь все же унес «господина своего» и умер, и князь, «жалуя комоньства его», велел его похоронить над Стырем. Это — под 6657 г.

Под 6659 г. опять рассказано, что под Киевом Андрей, «не в-Ьдущимъ дружингЬ его», бросился с одними половцами. Он гнался за неприятелем — «ратными» — почти до их «полков», пока один половчанин не остановил его, взяв за узду коня и возвратился с ним, выбранив свою «дружину» за то, что они оставили князя. А ниже опять о том, как Андрей, взяв «копье», поехал «напередъ» и «переже всихъ» съехался с неприятелем, изломал копье свое, как под ним ранили коня в ноздри, как конь начал под ним «соватися», как с Андрея слетел шлем и т. д. А под 6660 г. приведены слова Андрея перед боем («тако створим, ать яз почну день свои»), рассказано, как он взял дружину, поехал «подъ городъ», бросился на вышедших из города «п-Ьшь- цев», одних избил, других вогнал «в городъ» и «тогда же поревновавъше ему инии князи», они также ездили потом «под город», но уже враги не смели выйти из города, так как были «перестрашени».

Совершенно невероятно, чтобы тот самый клирик-горожанин, который писал летописный текст под 1175—1177 гг., мог быть автором приведенных выше описаний личных доблестей князя на Юге или лицом, через 20 с лишним лет после этих событий с такой тщательностью и любовью вставлявшим эти описания персональных подвигов в южнорусский свод.

Может быть, следует допустить, что в силу каких-то причин еще позднее были вставлены во владимирский свод описания подвигов Андрея, написанные ранее. Но почему же тогда составители некрологов Андрея (а в нашем распоряжении имеются две разновременные редакции их) ни единым словом не обмолвились о военных заслугах Андрея Боголюбского; даже в некрологе Всеволода мы читаем: «много мужствовавъ и дерзость им^въ, на б р а- нех показав ъ», хотя о личных военных подвигах Всеволода нам не известно ничего ?

Все сказанное заставляет сомневаться в том, что описания военных подвигов Андрея на Юге принадлежали руке владимирского летописца 70-х годов XII в., а в Ипатьевскую летопись попали на исходе XII или XIII в. из северо-восточного источника. Не правильнее ли думать, что они составлялись при жизни Юрия Долгорукого и по его желанию были включены в официальную киевскую летопись, отразившуюся в Ипатьевской летописи, и в сокращенном виде — в Лаврентьевской?

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века