Глава третья

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

В 6657 г. Юрий занял киевский стол. Из двух старших сыновей Юрия — Ростислава и Андрея — первый, Ростислав, не был так храбр, как Андрей, и едва ли мог пользоваться симпатией отца и его «мужей»: годом ранее он уходил от отца из Ростово-Суздальской земли к Изяславу и жаловался на отца, что тот его обидел, а потом, в отсутствие Изяелава, начал против него интригу и был выслан обратно к отцу. Киевская официальная летопись придерживалась, в общем, ориентации на того князя, который в данный момент занимал киевский стол. Так, под 6657 г. читаем: «Гюрги же noixa у Киевъ, и множество народа выде противу ему с радостью великою; и сЬде на стол^ отца своего, хваля и славя бога...» и т. д. Нет ничего удивительного, что ниже под тем же годом рассказывается о военных действиях Юрия и подвигах его сына Андрея. «Отець же его Дюрги (т. е. Юрий Долгорукий. — А. Н.), — читаем здесь, — стрыи Вячесловъ и братья его вся радовахуся, видивше (Андрея.— А. Н.) жива, и мужи отьни похвалу емудаша в ел и к у: зане мужьскы створи, паче бывшихъ всих ту».

Один из «бывших!» ту» мужей отца, т. е. Юрия, и передал, надо думать, устно или в виде черновой записи всю картину сражения составителю официального киевского свода, которому принадлежало литературное оформление. Это делалось, несомненно, лицом «духовным» (напомним, что отец Юрия Владимир Мономах выдвинул в качестве нового центра летописания свой семейный монастырь—- Выдубицкий Михайловский). На это указывают следующие выражения, применяемые к Андрею: «в ъ з л о ж и н адежю на богъ, пережда до св^та. . .», «не в е л и- ч а в у б о ему сущю на р а т ь н ы и ч и н ъ, но похвалы ищгочи от единого бога. Т'Ьм же пособиемъ б[о- ж] и е м ъ и силою хрестьною и молитвою д^да своего, въ-Ьха переже всихъ. . .» и т. д.  Подобные выражения киевский летописец употребляет в применении к другому Андрею, сыну Владимира Мономаха (см. там же, под 6631 г.): «имяше надежю велику на бога съ всими людми своими» и «на отца своего молитву»; а отец его «приодол^ гордость», проявил «смирение» и т. п.

В 6658 г. Юрий вынужден был из Киева уйти; в том же году он занял Киев снова, но в 6659 г. снова принужден был уступить Киев Изяславу. В 6663 г. Юрий опять сел в Киеве и занимал уже золотой стол до своей смерти в 6666 г.

В официальной киевской летописи под 6663 г. мы опять читаем: «И тако Дюрги, благодаря бога, вниде въ Киевъ, выиде противу ему миожьство народа, и сЬде на столгЬ отець своихъ и д^дъ, и прия (его. — А. Н.) с радостью вся земля Руская. . .» и т. д.

Подобно тому как Мономах вызвал из Новгорода своего старшего сына Мстислава и до своей смерти держал его на Юге в качестве помощника и будущего преемника на киевском столе, так и Юрий выдвигал Андрея в первую очередь как своего помощника в военном деле, а также (со смертью Ростислава) как своего преемника на киевском столе и посадил его в Вышгороде под Киевом. В этом именно смысле надо понимать слова летописи об уходе Андрея из Вышгорода на Северо-Восток «без отн^ волгЬ», т. е. вопреки желанию, без согласия отца (вероятно, поэтому Андрей не посвящал отца в свои планы остаться на Северо-Востоке, если такие планы у него тогда уже были).

Естественно думать, что Юрий, заняв снова киевский стол, захотел проредактировать или дополнить промежуточный текст официальной киевской летописи, за годы княжения в Киеве Изяслава, в интересах своей семьи. Описания подвигов Андрея под 6659 г. носят характер вставки, сделанной в киевскую летопись времени Изяслава. Текст начинается от слов «Андреи же Гюргевичь и Воло- димерь Андр'Ьевичь. . .» и т. д. и кончается словами «. . . родитель своихъ». Перед ним читаем: «И начата би- тися о Лыбедь», а после него как будто продолжение этой фразы: «И стр'Ьляющимъ же ся имъ до вечера о Лы- б-Ьдь. . .»  . На вставку походит и текст с описанием подвигов Андрея, который читаем под тем же годом ниже; относительно текста под 6660 г. аналогичных текстологических показаний не имеем. Оба текста под 6659 г. кончаются упоминанием о молитве «родителей» Андрея.

Таким образом, описания подвигов Андрея под 6659— 6660 гг. могли быть вписаны в официальную киевскую летопись по желанию Юрия. Напомним также, что согласно исследованию, приведенному нами выше, текст самой киевской летописи под 6660 г. содержит следы двух слоев. Дополнения с военными эпизодами могли быть сделаны и по устному рассказу участника сражений, и по черновой записи. Не исключена возможность, что такие записи делались одним из «мужей» Юрия в годы, когда он был временно вытеснен из Киева. Такого происхождения могла быть запись под 6662 г. о смерти жены Глеба Юрьевича «в Суждали». Эти записи, если они были сделаны на Северо-Востоке, а не в Киеве, нет основания связывать с какой-либо местной летописной традицией на Северо-Востоке, с Суздалем, где и позднее не видно явственных признаков местной летописной работы, или с Владимиром.

Сравнивая описания подвигов Андрея в Ипатьевской летописи с аналогичным текстом в Лаврентьевской, мы не находим никаких указаний на то, что в Ипатьевской имеется другая редакция. Весь большой текст под 6657 г. совпадает с Лаврентьевской довольно точно. Под 6659 г. в Лаврентьевской находим только два незначительных пропуска: в первом тексте опущено, что переехали «кд^ же есть Сухая Лыбедь»; а во втором слова «о тъ чинъ». Под 6660 г. опять видим полное совпадение. Напомним, что тот северо-восточный летописный памятник, который использован в Ипатьевской летописи, давал иную редакцию по сравнению с текстом Лаврентьевской летописи, хотя местами совпадал довольно точно. В этом отношении сравнительное изучение описаний не дает каких-либо показаний в пользу мнения, что описания подвигов Андрея вставлены в Ипатьевскую летопись значительно позднее. Вместе с тем представляется естественным, что когда в Переяславле-Русском составлялся при Владимире Глебовиче летописный свод, положенный в основу Лаврентьевской летописи, и делались извлечения из киевской летописи, то должны были с полным вниманием отнестись к сообщениям о подвигах Андрея Боголюбского, руку которого держал и Владимир, и его отец Глеб.

Так как с конца 50-х годов XII в. ряд владимирских летописных записей хранит сообщения о делах, связанных с судьбою Успенского собора, то отсюда заключают, что при Успенском соборе велись записи начиная «с 1158 г.» . А так как владимирские записи неоднократно делают ссылки на чудеса Владимирской иконы богоматери, хранившейся в Успенском соборе, то заключают, что летописные записи «строились как цепь чудес богоматери» и что это «восхваление богоматери начинается в летописи приблизительно с 1160 г. — года построения во Владимире собора Успения богоматери»  . При этом было замечено, что «летописатель, церковник главной церкви города Владимира, очевидно, далек от княжеского двора и явно избегает вдаваться в описания деятельности и личной жизни своего князя», что «чрез записи этого владимирского летописца мы совершенно не знаем: когда и как была перенесена столица княжества во Владимир, где проживал сам князь, что делал сам, посылая в ответственные походы на Киев, Новгород и болгар своих сыновей и др.», что «при Андрее Боголюбском не было летописания в смысле княжеской заботы о нем, а тем более руководства по его составлению» .

Думаю, что не всегда возможно определить, что следует относить за счет отсутствия княжеской заботы о летописании при Андрее, а что за счет установок составителей свода при его преемнике. Но в общем все приведенные наблюдения исследователей нельзя не признать правильными.

Однако было бы неправильно думать, что летописные записи этой «цепи» были новым цредприятием, начатым с 1158 или с 1160 г. Есть основания предполагать, что корни литературной традиции, культивировавшиеся при владимирском Успенском соборе, ведут в один из городков Поднепровья, где традиция записи чудес существовала давно; что во Владимире стала расширяться тематика записей, а после смерти Андрея обнаружилась живая заинтересованность летописца-клирика в общественно-политических судьбах своего города.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века