Глава четвертая

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

Новая волна смут в Орде (в 1373—1375 гг.) благоприятствовала первым шагам сопротивления татарам.

То были первые шаги открытой национально-освободительной борьбы, открытого сопротивления Мамаю, когда Нижний Новгород выступал совместно с Москвой. Оживилась надежда на освобождение и усилился интерес к прошлому. В руководящей среде Нижегородско-Суздальского княжества в этих условиях легко могло возникнуть желание иметь не только местные записи о событиях, но и великокняжеский нижегородско-суздальский летописный свод или местную летопись с общерусской летописной традицией в основе.

На восстановленную нижегородско-городецко-суздальскую кафедру поставили Дионисия, архимандрита нижегородского Печерского монастыря; монастырь этот был его детищем. Дионисий сразу же стал предметом внимания летописных записей. Запись о поставлении «архимандрита Печерскаго манастыря именемъ Дионисья» местного происхождения. Помещенная в Троицкой летописи перед записью о том, что нижегородцы побили мамаевых послов, сна содержала пространное перечисление добродетелей Дионисия, которое начиналось так: «мужа [тиха], кротка, смерена, хитра, [премудра] и разумна, промышлена же и разсудна, изящена въ [божественныхъ] писанияхъ и учи- тельна [и книгамъ сказателя, манастыремъ състроителя и мнишьскому житию наставника]. . .» и т. д. . Запись эта была сделана или в соборе Спаса, или, вернее, в Печерском монастыре. В ней Дионисий выставлен как ученый — толкователь («сказатель») рукописных «книг», и подчеркнута его роль как руководителя монастырской жизни; в этой сфере, судя по сохранившейся грамоте его Снёто- горскому монастырю, он отстаивал принцип, согласно которому «мнихомъ ничто же подобаеть своего им-кти, но все свое предати монастырю въ власть»  .

А под 6883 г. отмечено, что «на владычном дворе» в Нижнем Новгороде в Дионисия была пущена татарином Сараиком стрела, но она «коснуся перьемъ епископа токмо вскраи подола крилъ манатьи его». Дионисий упомянут и под 6886 г., где перед известием о приходе на Нижний татар вставлено в той же Троицкой летописи целое литературное произведение, посвященное памяти умершей вдовы князя Андрея Константиновича — Василисе, которое начинается так: «Не зазрите же ми грубости, еже мало н^что изорку, въспоминая сию княгиню Василису- . .» и т. д. Приводится ее биография, говорится, что она была «отъ града Тф-Ьри», что родилась в 6839 г., что еще «отроковицей» «изучена бысть грамоте» и т. д. Через 4 года после смерти мужа она «пострижена бысть отъ Дионисья, архимандрита печерскаго...» Жизнеописание свидетельствует, что в Нижнем Новгороде были люди, обладавшие известным литературным навыком. Наконец, под 6890 г., перед известием о приезде из Царьграда Дионисия (6 января 1383 г.), который «исправиль себО архиепископью» (т. е. повышение в ранге нижегородско-городецко-суздальской кафедры), мы читаем следующую запись, по происхождению своему явно печерскую: «Тое же зимы месяца генваря въ 1 день, на память святого отца нашего Василиа, пре- ставися рабъ божии Павелъ Высокыи, чернець печер- с к ы и, книжным, грамотный и чюдныи старець, поживъ добрымъ житиемъ чистымъ, святымъ, и положенъ бысть въ Печерскомъ манастыри честно, и вся братиа о немъ плакашася, яко и самому Дионисию прослезити по немъ»  .

Как правильно полагают, труд Лаврентия был вызван желанием местного правительства получить материал для составления большого летописного свода  . Надо было получить тот великокняжеский летописный материал, который, положенный в основание нового свода, позволил бы продолжить в Нижнем Новгороде великокняжескую летописную традицию. Иными словами, надо было «для великого князя Дмитрия Константиновича» снять копию с хранившегося во Владимире древнего великокняжеского свода. Для этого Дионисий должен был кого-то из монахов «благословить» на это дело.

Естественно думать, что выбор Дионисия остановился на одном из монахов своего монастыря — нижегородского Печерского—и что «книжный списатель» Лаврентий «мнихъ», начавший «по благословению» епископа Дионисия «писати» свою рукопись, был из монахов монастыря Дионисия. Его учителем мог быть тот Павел Высокий, «чюдныи старец», о «книжности» которого говорит печер- ская запись.

Если полагать, что Лаврентий в своей записи придерживался не сентябрьского, а мартовского стиля, что более чем вероятно, то тогда его труд был окончен 20 марта 1377 г.

Вскоре произошли непредвиденные события: 2 августа того же года соединенная московская и суздальско-нижегородская рать за р. Пьяной подверглась позорному разгрому от мамаевых татар. Татары затем ринулись к Нижнему Новгороду. Часть нижегородцев-«горожан» бросилась искать спасения в «судах», чтобы уплыть вверх по Волге. Нижний Новгород подвергся страшному разорению. Оставшееся население города было перебито. Весь город был сожжен; сожжены были также и церкви (всего «изгорало» 32 церкви «въ градЬ») и монастыри. Уходя, татары опустошили и нижегородские «волости», сжигая «села», убивая людей и захватывая «полон».

Само собой разумеется, что все это могло приостановить начатую работу по составлению нижегородского или нижегородско-суздальского летописного свода.

К тому же со смертью митрополита Алексея (12 февраля 1378 г.) началась борьба за митрополичью кафедру — то «мятежное время», о котором впоследствии вспоминал Киприан. Обстановка осложнилась с 1376 г., когда Кип- риан еще при жизни Алексея был поставлен в Царь- граде «митрополитом». Уже в 1377 г. или в начале 1378 г. московский князь Дмитрий Иванович стал выдвигать кандидатуру Митяя в качестве преемника Алексея. Алексей же хотел, чтобы после него поставили Сергия Радонежского, но последний не соглашался. Дионисий выступил как решительный противник Митяя и был единственным из епископов, который не побоялся не подчиниться Митяю. Он пытался воздействовать на московского князя, но был арестован; затем, освободившись из-под ареста, уехал в Нижний Новгород, а оттуда на Сарай — в Царь- град. Это было в 1379 г. Есть сведения, что он писал в Царьград и был туда вызван патриархом. Только в иачале 1383 г. он вернулся  , но вскоре опять уехал в Царь- град и более не возвращался. Все эти события должны были отвлечь Дионисия от начатого дела по составлению летописного свода, если, действительно, такая задача стояла. Так или иначе, но копия, снятая Лаврентием, оставалась во Владимире.

На лицевой стороне первого листа этой рукописи, «покрытой какою-то черной массой с зеленоватыми пятнами», сохранилась следующая надпись XVI или начала XVII в.: «Книга Рожественсково манастыря Володимерь- скаго». Когда А. Ф. Бычков, определявший время «надписи», описывал рукопись в 40-х годах прошлого века, «надпись» должна была быть несколько лучше видна, чем теперь  . Показание о принадлежности рукописи владимирскому Рождественскому монастырю и само содержание летописного свода склоняют к мнению, что Лаврентий писал во Владимире; с этим согласуются сведения о Рождественском монастыре XIII—XIV вв., о чем будем говорить ниже.

Основная часть рукописи была написана самим Лаврентием: она писана полууставом той же рукою, как и его запись в конце рукописи; его почерк начинается на обороте 40-го листа  . Значительные пропуски текста в трех местах (после лл. 9, 169 и 170) объясняются утерей листов из рукописи Лаврентия. Существует мнение, что последний пропуск был уже в «ветшаном» оригинале Лаврентия  . Однако с таким мнением не согласуются как будто следующие показания. Во-первых, на л. 171 текст после пропуска начинается, как и в двух других аналогичных случаях, с начала страницы и даже с полуслова. Во-вторых, — и это главное — лл. 170 и 171 нарушают закономерное чередование вдавленных и выпуклых линий разлиновки 19.

Какова же была роль самого Лаврентия и его помощников при работе над дошедшей до нас рукописью со сводом 1305 г. ? Были ли они только копиистами, бережно относившимся к тексту своего оригинала, или же взяли на себя роль редакторов? А. А. Шахматов оставлял вопрос нерешенным. «Эта летопись, — писал он о Лаврентьевской летописи,-—составлена или только переписана с готового оригинала»20. «Лаврентьевская летопись, составленная в 1377 г., — читаем в статье «Летописи» Нового энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, —... положила в свое основание ростовскую княжескую летопись XIII  в- ... в части же от 1240 г. до конца (до 1305 г.) она представляет извлечение из общерусского свода». Наконец, в одном из своих последних больших трудов по летописанию — «Повести временных лет» — он опять пишет, что летопись «названа так по имени монаха Лаврентия, переписавшего или составившего ее» 2[. Значительный шаг вперед в разъяснении вопроса сделал М. Д. Приселков. Он показал, что общерусского некняжеского свода начала XIV в. не существовало, объяснил состав заключительной части Лаврентьевской летописи как великокняжеского владимирского свода и полагал, что Лаврентий снимал только копию со своего оригинала 22. Свое мнение М. Д. Приселков подтвердил рядом показаний, в частности многочисленными недописками, т. е. оставленными в рукописном тексте пустыми местами там, где в оригинале нельзя было прочесть из-за его ветхости: «занеже книгы ветшаны», как свидетельствовал сам Лаврентий.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века