Глава четвертая

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

Как раз около 1281 г. был составлен дошедший до нас Летописец патриарха Никифора со вставками ростовского материала, ростовскими известиями, которые кончаются сообщением о смерти Глеба Васильковича (в 1278 г.) 45.

К этому же времени, к 1281 г., относится «Послание Иакова черноризца к ростовскому князю Дмитрию Борисовичу». Духовник Иаков уговаривает ростовского князя проявить любовь к ближнему, причем указывает на «год ратен», на угрозу вооруженного столкновения, до которого едва не дошло дело в то время у Дмитрия Борисовича с братом Константином 46.

В Ростове почти непрерывно велись летописные записи (указания имеются с 1253 г.), в то время как во Владимире после нашествия Батыя летописные записи прекратились, судя по тому, что за длительный период после Батыева нашествия в Лаврентьевской летописи нет владимирских записей с точной датой 47.

Великокняжеский владимирский свод приходилось составлять, таким образом, на ростовском летописном материале и на записях, которые можно было сделать по припоминанью, задним числом. К числу последних относятся записи о приездах во Владимир и о деятельности на Северо-Востоке митрополита Кирилла,

Те годы, когда составлялся великокняжеский летописный труд, были чрезвычайно тревожными. В 1281 г., как мы говорили, открылась «крамола» между ростовскими князьями, в которую чуть было не был вовлечен великий князь Дмитрий Александрович. А вслед за тем началось большое междоусобие среди северо-восточных князей, толчком к чему послужили события в Орде, где со смертью Менгу-Тимура, т. е. с 1280—1282 гг., воцарилось фактически двоевластие, причем нетрудно было предвидеть длительную и бедственную смуту. В Северо-Восточной Руси обозначились две различные политические ориентации. Прочные связи по родству и «службе», которые установились у ростовских князей, во всяком случае, части их, с Волжской Ордой, сделали их верными вассалами ханов Поволжья. Эти князья — Константин Ростовский, Федор Ярославский и князь Андрей Городецкий — выступают в 80—90-х годах XIII в. в качестве ставленников и вассалов волжских ханов; с другой стороны, князь Дмитрий Александрович Переяславский и, можно думать, князь Михаил Тверской оказываются вассалами «царя» Ногая и ищут поддержки у последнего.

Сразу же, в 1281 г., начинается вражда. Великокняжеская летопись с осуждением повествует, как князь Андрей пошел «ратью» на Дмитрия, «испросивъ собЬ» в Орде «княжение великое подъ братомъ с в о и м ъ, им^я спос- и^шьника себ^ и пособника» какого-то Семена Тонилие- вича, и «съ нимъ иныа к о р о м о л н и к и». Когда нагрянула татарская рать, к ней присоединились и Константин Ростовский, и другие князья. Летопись дает понять, какое страшное опустошение и на какой большой территории произвело это «нахождение», когда разорялись «го- роды и волости, и села и погосты, и манастыри и церкви». От Мурома до Торжка «множьство безчислено христианъ полониша, по селомъ скотъ и кони и жита пограбиша, вы- сЬкающе двери у хоромовъ; и бяше великъ страх и трепеть на христианскомъ род...»  .

В интересах великого князя Дмитрия Александровича было противодействовать надвигавшейся угрозе посягательств на великокняжеский стол, угрозе «нахождений», распада и продолжительного разорения страны. Противодействие должно было быть и со стороны владимирской епископской кафедры, восстановленной в 1274 г., на которую тогда был поставлен известный проповедник Сера- пион, вышедший из архимандритов Киево-Печерского монастыря и привезенный во Владимир митрополитом Кириллам. В 1281 г. кафедру занимал Федор. Напомним, что самый принцип княжеского единения традиционно пропагандировался в Киево-Печерском монастыре. Нет сомнения, что и ростовский епископ Игнатий не мог не бояться надвигавшейся угрозы длительных смут. В 1281 г., когда началась «крамола» между ростовскими князьями, один из них ездил с жалобой к великому князю Дмитрию Александровичу. Дмитрий Борисович стал в Ростове «наряжать полкы» и «городъ весь замяте». По приезде в Ростов великого князя состоялось примирение «пред» епископом Игнатием: «в в е д о ш а ихъ въ любовь, и взяша миръ»  .

Именно 'В это время, после опустошительного «нахождения», о котором выше шла речь, перед угрозой длительного междоусобия, могла возникнуть мысль показать в великокняжеском своде, что во времена дедов князья-«братья» действовали в согласии между собой, и если начинался конфликт, он кончался миролюбивым соглашением, «великой любовью»; именно в это время и могла быть произведена та переработка владимирского текста первых десятилетий XIII в. на ростовском материале, о котором мы говорили выше.

Нельзя не обратить внимания на то, что в том же великокняжеском тексте, как он восстанавливается с помощью выписок из Троицкой летописи Н. М. Карамзина, читалось (под 1270 г.) по поводу «убиения» татарами Романа Ольговича Рязанского обращение к князьям с призывом не враждовать: «О взлюблении князи русьскыи, не прелщаитесь пустошною славою св-Ьта сего, еже хуже пау- чины и яко сгкнь мимо идеть ... не обидите меньшихъ сродникъ своихъ . ..» . Аналогичное выражение читаем в Лаврентьевской под 1216 г. по поводу смерти ростовского епископа Пахомия: «... не хваляся ни о чем же сует- ствомь пустошнаго св^та сего, еже скоро мимо иде и хуже паоучины. . .». Нельзя не отметить также, что под 1216 и 1227 гг. читаем в Лаврентьевской летописи обличения в «мздоимании», «граблении», «насилиях», которые перекликаются с обличениями Серапиона и с рассказом в «Мериле праведном» о беседе князя с Симеоном Тверским.

Средоточием летописного дела в Ростове еще с XII в. был ростовский Успенский собор. В распоряжении руководителей могли быть и записи ростовских князей. Известно о близости Кирилла к Васильку, Пахомия — к Константину . Преемником Кирилла был Игнатий, о котором упоминается в великокняжеском тексте летописи почти под каждым годом (Симеоновская Летопись под 6773, 6777, 6779, 6781, 6784—6786, 6788, 6789 гг.). Мы видели, что новый великокняжеский владимирский свод приходилось составлять на ростовском материале. Игнатий мог наблюдать за составлением нового великокняжеского свода в Ростове. Однако окончательная обработка делалась уже во Владимире. Под 6788 г. рассказывается, как тот же епископ Игнатий, согласно решению приехавшего митрополита, сотворил «неправо», осудив покойного князя Глеба и «изринув» тело его из соборной церкви, и приводятся слова укора, сказанные митрополитом епископу.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века