Глава седьмая

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

Что мы знаем о той среде, в которой составлялся Московский летописный свод?

А. А. Шахматов предполагал, что «летописание московское находилось в руках придворных людей княжеских, что самое летописание велось при дворе великого князя», и ссылался на известия о Стефане Бородатом, полагая, что и сам Стефан Бородатый был летописцем . М. Д. Приселков, отмечая «светскую руку летописания», думал, что в Москве летописная работа должна была сосредоточиться в учреждении, «в компетенцию которого ,входили теперь все дела по внешним отношениям Московского государства»  . Д. С. Лихачев, характеризуя заключительную часть Московского летописного свода 1479 г., пишет, что «перед нами работа опытного канцеляриста, имеющего под руками все необходимые документы великолепно налаженного государственного архива»  .

О дьяке Стефане Бородатом нам известно, что в 1471 г. его, как «ум^ющаго говорити по л'Ьтописц/Ьмъ рускимъ», великий князь взял в поход в Новгород для того, чтобы он в переговорах с представителями новгородской власти го,ворил «противу ихъ измЬны давные, кое изменяли вели- кимъ княземъ въ давныя времена, отцемъ его и д-Ьдомъ и прадЬдомъ»  . Иван III «испросил» тогда Бородатого у своей матери, великой княгини Марии. Имеются указания, что Стефан Бородатый давал сведения составителю свода. Сообщив о событиях 1415 г., составитель Московского свода или его источника присовокупляет: «МнЬ же о семъ Стефан диакъ сказа, а о прежнем проречении старца Деменътеи печатник ему сказаша, поведа великая княгини Мария»  .

Из сказанного можно заключить, что к летописному делу уже в эту эпоху имели непосредственное отношение дьяки. В заключительной части Московского свода 1479 г. наряду с московскими летописными записями и с церковным материалом имеются извлечения из документов, преимущественно посольской канцелярии. Так, например, приводятся извлечения из итинерарие,в  (под 6984 г. , под 6986 г.). Итинерарий положен в основу всего рассказа о походе на Новгород в 1477—1478 гг. Но в этом же обширном рассказе использованы и другие документы посольской канцелярии. Дьяки записывали обычно переговоры, по крайней мере, так было в более позднее время; эти записи хранились в составе «дел о приеме послов». Именно такого рода записи использованы в летописном тексте в извлечениях (например, речь владыки Феофила к великому князю, от слов «господине государь...» до слов «...челом бьемъ»). Использованы, по-видимому, и «наказы», которые давались посылаемым боярам (например: «И князь великы выслал к ним т^х же своих боаръ съ отв-Ьтомъ, а вел-Ьл имъ сице отв^чивати: „били челом мпЬ великому князю..."» и т. д.). В летописи вставлен текст грамоты, присланной из Пскова, и т. п.

Кроме того, в летописном тексте обнаруживаются значительными кусками материалы разрядных записей. Сравнивая, например, текст Московского свода 1479 г. под 6986 г. с подробной редакцией Разрядной книги (ГПБ, Эрмитаж., № 390)  , видим местами совпадение почти дословное, хотя куски текста в летописи расположены в ином порядке. Часть разрядного материала, находящегося в летописи, в Разрядной книге не находим (Увар., лл. 439—439 об., 443; ср. Разр. книгу, л. 5—5 об.).

Понятно, почему у печатника, как видно из цитированного выше места летописи, составитель летописного свода получал материал: печатник ведал одновременно «казною», где хранились дипломатические и иные документы. В конце XV—начале XVI в. печатником и казначеем был Ю. Траханиот. Позднее, в третьей четверти XVI в. государственным архивом ведал печатник дьяк Ив. Мих. Ви- сковатый. Давно уже была замечена связь между должностью печатника и посольским ведомством . В государственном архиве в 1572—1575 гг., согласно известной «Описи царского архива», наряду с посольскими и другими разнообразными делами хранились письменные указания «что писать в летописец». В делах А. Адашева после его смерти остались «списки черные»: «списки черные, писал память, что писати в летописец л^тъ новых, которые у Олекскя взяты»; они хранились затем в ящике 223 государственного архива. А в ящике 224 находились «списки, что писати в летописец, л^та новые прибраны от л^та 7068 до л4та 7074-го и до 76-го» . В описи сверху отмечено: «въ 76-ом году августа, лЬтописецъ и тетради посланы ко государю в Слободу»  ; «государь» сам интересовался летописным делом. Судя по тому, что ранее летописной работой занимался А. Адашев, можно полагать, что летописное дело поручалось лицам, близким к «государю», которым он доверял, каким был одно время Адашев, а затем И. М. Висковатый, впоследствии казненный. При Иване III первым по значению дьяком в последние два десятилетия XV в. был посольский дьяк Федор Васильевич Курицын, о деятельности которого в 80-х годах XV в. упоминают грамоты и летопись . Есть данные полагать, что приказные дьяки времени Ивана III проявляли интерес к литературным текстам, которые могли быть использованы в публицистических целях . Имя посольского дьяка Федора Васильевича Курицына связывают с составлением повести о валашском воеводе Дракуле.

Помянутый выше Стефан Бородатый выдвинулся еще при великом князе Василии II и заслужил тогда печальную известность участием в отравлении Шемяки; если верить митрополичьему своду митрополита Геронтия, Бородатого «со смертным зелием» «посла великии князь». Московский свод 1479 г. умалчивает, разумеется, об отравлении, сообщая только, что Шемяка «умре напрасно» (т. е. скоропостижно) в Новгороде, прибавляя: «а пригонилъ с тою вестью [в Москву] подъячеи Беда, а оттоля бысть дьяк».

Кто непосредственно принимал участие в составлении свода 1479 г., мы не знаем.

Естественно, что при сокращении материала, извлеченного из киевского свода и других летописных источников, на разных этапах летописной работы могли получить отражение в какой-то мере вкусы работавших над летописными сводами. Следует напомнить и об особых, «еретических» взглядах на вопросы вероучения Федора Васильевича Курицына (и Ивана Васильевича Волка Курицына) и успенского протопопа Алексея, которого великий князь перевел в Москву после новгородского похода.

Но в Московском своде, преследовавшем чисто практические цели, в переломную эпоху, когда создавалось, но еще не утвердилось централизованное государство, рассуждения «книжных списателей» о значении событий в плане религиозно-нравственных задач должны были представляться лишними. Эти отступления и высказывания нарушали целеустремленный характер летописного труда, для составителей которого или их заказчиков, церковные дела представлялись, вероятно, принадлежностью государственной жизни.

Московский свод 1479г. был большим общерусским сводом, но сводом великокняжеским. Московский князь к концу 70-х годов XV в. становился в полной мере общерусским князем, а международная обстановка выдвигала перед ним новые задачи.

Решающим событием в деле подчинения Москве северных и северо-восточных земель и княжеств был поход на Новгород 1477 г., завершившийся полным разгромом оппозиционных Москве сил. Незадолго до новгородского похода московский князь купил вторую половину Ростова (,в 1474 г.), а перед тем, в 1463—1471 гг., простились со своими отчинами ярославские князья. В 1472—1473 гг. Москва установила свое господство над Пермью. Поход 1477 г. имел решающее значение не только в истории новгородской самостоятельности. Это событие бесповоротно решило борьбу за единовластие в Восточной Руси (и косвенно— против литовской агрессии) ,в пользу Москвы. Судьба Твери, зажатой между Новгородом и Москвой, была предопределена.

Соотношение сил между Литвою и Москвою изменилось.

Независимо от того, в какой мере реальны были планы наступления в тот момент на русскую территорию, находившуюся под властью Литвы, сама идея о несправедливом владении Литвой русскими землями должна была теперь получить благоприятную почву среди московского правительства. При Казимире московское правительство не стеснялось заявлять, что король за собою держит «наши города и ,волости и земли»  , а впоследствии ясно формулировало мысль: «не то одна наша вотчина, кои городы и волости ныне за нами: и вся Русская земля, Киев и Смоленск и иные города, которые он (литовский князь) за собою держит къ Литовской земл-k... изь старины, от нашихъ прародителей, наша отчина» .

С новой политической ситуацией, сложившейся после новгородских походов, с открывавшимися перспективами борьбы за ,возвращение западных и юго-западных земель и в великокняжеской среде рос интерес к истории Южной Руси, когда она не была еще под иноземным владычеством.

«Летописец» с недостаточно широким кругозором уже не мог удовлетворять новым требованиям, общерусские претензии великого князя московского сближали его интересы в этом отношении с интересами «митрополии».

Общерусский Московский великокняжеский свод 1479 г. р значительной мере строился на материале, накопленном предшествующими общерусскими сводами. В его общерусском тексте подробно сообщалось о событиях в Южной, Киевской Руси в предмонгольский период; имелись сведения о Ростовском княжестве и Ростове, о деятельности Стефана в Пермской земле. Но с 1425 г. составитель Московского свода 1479 г. стал черпать материал из Московского свода начала 70-х годов (1471 —1472 гг.).

Текст предыдущего московского свода (ср. Никаноров- скую летопись с 1418 г.) он изменил сравнительно мало. По сравнению с Никаноровской летописью в Московском своде 1479 г. мы имеем под 1437 г. не краткий рассказ более или менее информационного характера о приезде митрополита Исидора, о Ферраро-Флорентийском соборе и о попытке Исидора навязать Москве унию в интересах «латинства», а весьма распространенный, документированный рассказ со страстно-политическими выпадами против «латинства» и проти,в вступивших в «унию» патриарха и византийского «царя». Распространенная редакция была положена и в основу рассказа Софийской II летописи, где она была дополнена документацией, почерпнутой, как видно, из митрополичьего архива. А позднее рассказ Московского свода 1479 г. был использован официальным правительственным сводом—Воскресенской летописью, составитель которой положил Московский свод 1479 г. в основу своего труда.

В заключительной части свода 1479 г. был дан, как мы уже говорили, большой материал по истории похода 1477 г. великого князя московского на Новгород, о постройке Успенского собора и о свадьбе великого князя с Софьей Палеолог, устроенной при посредстве папы, посол которого, сопровождавший Софью, своим поведением вызвал волнение ,в великокняжеской среде, где боялись повторения истории с Исидором.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века