Глава восьмая. Образование Московского централизованного государства

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

В Хронографическом списке Новгородской 4 летописи и в Сокращенном своде 1493 г. имеется редакция Софийской II с небольшими отличиями (нет точной даты; прибавлена фраза из великокняжеской традиции: от слов «и 6t вид-Ьти...» до слов «... въ досп^сех ихъ»; к словам «великиа Оки» — прибавлено «непроходимыа», и о воеводах говорится, что они «велми плакахуся»). Тот же текст имеем в списке Царского, где еще указана точная дата.

В Ермолинской летописи обличительная сторона устранена: о лихоимстве Беклемишева ничего не говорится; отмечено только, что «осаду» не успели «роспустити»; и нет иронических замечаний о «воеводах».

Если в рассказах Софийской II и Львовской летописей под 6989 г. столкновения митрополита с великим князем освещены соответственно интересам митрополита, если текст обеих летописей снабжен документацией, почерпнутой из митрополичьего архива, то происхождение текстов Софийской II и Львовской, излагающих раздор между великим князем московским и удельными князьями, его братьями, а также описание событий, связанных с походом Ахмата на Угру 1480 г., может получить новое объяснение. Я говорю о всем комплексе этих текстов в целом в том виде, как он до нас дошел. Этот комплекс содержит особенности, значительная часть которых отсутствует в Хронографическом списке Новгородской IV летописи, в хронографе списка Погодинского собрания в ГПБ № 1443  и в списке Царского. Этот комплекс (Софийской II и Львовской) значительно отличается от соответствующего комплекса великокняжеской летописной традиции (Симеоновская и Воскресенская). Заметим, что к составу великокняжеского летописания нельзя причислять тексты о событиях 1480 г., сохранившиеся в Уваровском 1366, изданные в т. XXV ПСРЛ. К. В. Базилевич в весьма ценной книге о внешней политике Русского централизованного государства по недосмотру отнес эти тексты к составу Московского великокняжеского свода 1479 г.  Между тем, как точно устанавливается сравнением трех списков, Московский великокняжеский свод кончался описанием событий 9 сентября 1479 г. Что же касается «Руского Времян* ника», то свод, лежавший в его основании, подробно рассмотрен у нас в главе XI, где выясняется происхождение этого свода в связи с летописанием XVI в.

Следует заметить также, что хотя общий массив известий в общерусской митрополичьей традиции и в ростовской владычной во многих отношениях совпадает, тексты Софийской II (и отчасти Львовской) и в данном комплексе, по-видимому, отличались от текстов ростовского владычного летописания; во всяком случае, Тихоновская редакция ростовского свода существенно отличается от Софийской II и Львовской под 6988—6989 гг. и ближе стоит к великокняжеской традиции. Отсутствие в Типографской летописи некоторых сведений Софийской II под 6988 г. объясняется, вероятно, местными отношениями. Так, в Типографской нет сообщения, что «князь великии слыша много нелюбие подержа на матерь, мн'Ьвъ, яко та сдума брать^ его отъ него отступити, понеже князя Ондр-Ья велми любяше»  . Дело в том, что мать Ивана III Марья, после того, как Ростов окончательно в 1474 г. отошел к Москве, получила и вторую половину Ростова и была, конечно, судя по этому и судя по другим известиям, близка к ростовскому архиепископу. А Андрей был князем углиц- ким, т. е. тоже княжил в пределах ростовской епархии. О подозрениях великого князя в отношении матери, думаем, в ростовском владычном своде не упоминалось.

События, о которых идет речь, развертывались в ходе борьбы московского князя за централизацию Московского государства. Братья Борис и Андрей были лишены своей доли в наследстве князя Юрия Васильевича и других некоторых доходов. Кроме того, великий князь расправился с отъехавшим к Борису боярином Оболенским Лыко. Тогда Андрей и Борис сами решили отъехать в Литву. Король Казимир не преминул воспользоваться сложившейся на Руси ситуацией, чтобы вызвать против Ивана III Ахмата.

Изучаемый комплекс текстов (Софийской II и Львовской), прежде всего, содержит описание причин и обстоятельств отъезда князей Андрея и Бориса, чего нет в официальном великокняжеском летописании. Весьма интересно: почему об этом молчат другие своды? Симеоновская летопись сообщает лишь о движении Андрея и Бориса, но даже умалчивает о переговорах с ними; о розни вообще мало говорится; в Воскресенской летописи рассказано больше, но и она умалчивает об обстоятельствах, предшествовавших раздору, и о причинах его. Даже в Никоновской летописи об этом нет  . Очевидно, в интересах великокняжеского летописания нужно было создать впечатление необоснованного «отъезда» удельных князей или, во всяком случае, не давать повод думать, что вина в какой-то мере ложилась на самого великого князя. Но составитель общерусского свода, отразившегося в Софийской II и Львовской, считал нужным об этом рассказать. Также, хотя в несколько иной редакции, об этом сообщает и другой церковный по происхождению свод — владычная Воло- годско-Пермская летопись. Никаких поползновений оправдывать поступки великого князя в рассказе Софийской II и Львовской нет.

О лучанах читаем, что они только частью были правы, жалуясь на наместника Ивана Владимировича Лыко, что они и клеветали на него, а Лыко «не мога терп4ти того», «отъ-Ьхалъ» от великого князя к Борису на Волок Ламский; что князь великий пытался «поимати» Лыко «середь» княжеского Борисова двора, но встретил сопротивление; потом все же посланный «таемъ объ-Ьхавъ» захватил Лыко и окованного привез в Москву. Борис жаловался Андрею на великого князя: «какову силу чинить надъ ними», не позволяет «отъезжать» к ним; что они лишены своей части «отчины» умершего князя Юрия: великий князь «имъ подала не далъ изъ тое отчины» и что он также, когда был взят Новгород, «имъ жеребья не далъ изъ него». В словах князя Бориса летописец подчеркивает, что великий князь нарушил права своих братьев и игнорирует договоры (тех, кто «отъ"Ьдетъ», он «безсудно емлетъ»; а их «ни за бояре почелъ братью свою»); что он забыл «духовную» своего отца и «докончания» (Софийская II летопись под 6987 г.).

Митрополит вместе с княгиней Марьей были посредниками между удельными князьями и великим князем московским. Андрей и Борис посылали к митрополиту и к матери с просьбой, чтобы те «о них печаловали великому князю». И те ходатайствовали за них перед Иваном III. Софийская II указывает еще на ростовского архиепископа Вассиана и троицкого игумена Паисия  . Все они «молиша великого князя о брать-Ь его». Это тот самый Паисий, учеником которого был Нил Сорский, боровшийся за реформу монастырского быта.

Общерусский свод в составе Софийской II и Львовской летописей обрушивается на боярскую партию — «сребро- любець богатыхъ и брюхатыхъ и предателей хрестьянь- скыхъ, а норовниковъ бесерменьскыхъ»: они уговаривали Ивана III не принимать боя в случае наступления Ахмата и отступать. Эти обвинения попали и в великокняжеское летописание (см. Симеоновскую, Воскресенскую, Никоновскую летописи). Задним числом, после ухода Ахмата, спустя много лет можно, конечно, оправдывать стратегию и тактику Ивана III  . Но если допустить, что тогда не было ясно, что предпримет Ахмат, и существовала опасность, что в случае наступления татар Иван III будет отступать и далее, то волнение в среде высшей иерархии и среди широких слоев посадского населения — понятно. Мы уже говорили о тех обвинениях против «союзников» великого князя (Ощеры и Мамона), которые приведены в Софийской II и Львовской и которые не попали в великокняжеское летописание. Церковное происхождение этих текстов не вызывает сомнения, но их содержание, равно как и содержание последующего рассказа о встрече великого князя митрополитом Геронтием и Вассианом, вызвало некоторые замечания историков о степени их достоверности. Думаем, что прав был Л. В. Черепнин, отметивший отражение в этом рассказе настроений широких кругов населения, в некоторой мере аналогичных тем, которые обнаружились (с большей силой) в Москве в год нашествия Тохтамыша п.

Показательно также отношение Софийской II и Львовской к жене Ивана 3 Софье Палеолог. Не случайно она названа здесь «римлянкой»; она была дочерью брата двух последних византийских императоров Иоанна и Константина, и ее отец бежал из своих владений от султана Магомета к папе в Рим, папа ее и сосватал. И въезжала она в Москву в сопровождении кардинала, который пытался вести себя в Москве как в католической земле, но получил отпор со стороны митрополита и великого князя  . В митрополичьей среде ее, видимо, не любили. В 1480 г. она, как можно понять, разделяла настроения «богатых и брюхатых». Вместе с «казной» ее отправили на Белоозеро, а сопровождавшие ее «боярские холопы», по-видимому, грабили, насиловали население. Обо всем этом в весьма резкой форме сообщают Софийская II и Львовская летописи. Великокняжеское летописание никаких разоблачений в адрес Софьи не поместило, нет их ни в Симеоновской, ни в Воскресенской летописях под 1479—1481 гг., нет и в списке Царского, где просто сказано: «Тое же зимы прииде великая княгини София с Белаозера». Зато из двух текстов Софийской II летописи (под 6988 и 6989 гг.) второй из них имеется в Типографской летописи, отразивший традицию ростовского владычного свода в редакции архиепископа Тихона; частью этот второй текст передан в Хронографическом списке Новгородской IV летописи.

Итак, предлагаемый раздел показывает, что во второй половине XV в., в эпоху образования Московского централизованного государства возникали противоречия, получившие отражения в общерусских сводах митрополичьей ориентации. Этот факт характеризует и общественные отношения того времени, и направление мыслей и настроения в среде, близкой к митрополичьей кафедре.

В среде этой были недовольны претензиями великокняжеской власти (появившимися с образованием централизованного государства) вмешиваться в церковные дела, вернее — претензиями великого князя быть высшим судьей в церковных делах.

В среде этой резко осуждали некоторых великокняжеских воевод за лихоимство, причем имелись в виду случаи, когда пользование «посулами» наносило ущерб внешней и внутренней политике великих князей московских и ущерб населению. Высказывали недовольство теми корыстолюбивыми и трусливыми боярами, которые препятствовали борьбе с татарами. В этом протесте, носившем характер защиты национальных интересов и непосредственных интересов населения, митрополичья кафедра находила поддержку среди широких кругов, со стороны посада, со стороны «горожан». Недовольны были также теми воеводами, которые брали «посулы» с вятчан, препятствуя осуществлению на Севере великокняжеской политики объединения.

Вместе с тем в той же среде и на страницах того же летописного памятника осуждали великого князя, когда он действовал (на Тверской земле) несправедливо и пристрастно, как московский князь, хотя бы и в интересах укрепления централизации. И в интересах борьбы с татарами, и в интересах справедливости, как понимали ее в этой среде, пытались предотвратить разрыв великого князя с «братьею» — Андреем Углицким и Борисом Волоцким, а на страницах того же памятника — избежать одностороннего освещения их поступков.

Интересный материал, отражающий внутриклассовую борьбу, дают и другие общерусские своды второй половины XV в. Я разумею Ермолинскую летопись, так называемые Сокращенные своды конца XV в. и Устюжский летописный свод.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века