Глава девятая. Летописи 16 века

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

Теперь обратимся к новгородским владычным сводам, где имеются аналогичного характера вставки о некоторых лицах, но значительно более выразительные. Я разумею, во-первых, интерполяции, сделанные в интересах Квашниных, и, во-вторых, вставки о Тучковых. Они служат примером того, как в тексте владычной летописи могли получить отражение интересы феодала или его рода. Свод, к которому мы обратимся, отнюдь не представлял собою какую-либо острую неофициальную традицию и вышел не из военной среды, а принадлежал к числу новгородских владычных летописных сводов. Иными словами, памятник, принадлежавший к владычному летописанию, отразил интересы боярского рода, и, кроме того, не случайно выдвинул двух представителей другого рода.

В Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде хранится рукопись с летописным сводом, опубликованным во втором выпуске второго издания Новгородской IV летописи, в ПСРЛ, т. IV (1925 г.). Я имею в виду список Дубровского Новгородской IV7 летописи, о котором еще в начале нынешнего века появилось в печати текстологическое исследование А. А. Шахматова . Не касаясь вопроса о составителе свода, А. А. Шахматов путем сличения списка Дубровского с летописью сборника Московского государственного архива министерства иностранных дел № 20/25 и другими установил состав летописного свода 1539 г. ( список Дубровского): в основании его лежит Новгородская IV летопись с дополнениями, продолженная текстом московского и новгородского владычного свода; список Дубровского был составлен в 1542—1548 гг.

Свод 1539 г. содержит известия владычного новгородского летописания. Учитывая это, а также имея в виду удельный вес известий этих в тексте свода, сохранившегося в двух рукописях, и роль, которая отводится в изучаемом с,воде архиепископу Макарию, бывшему архиепископом Новгорода Великого с 1526 по 1542 г., необходимо думать, что летописный свод 1539 г. был составлен «по повелению» архиепископа Макария. Составлен он или в Новгороде, когда состоялось назначение Макария в Москву (на кафедру митрополита), или в Москве, куда могли перевезти новгородские летописные материалы (ср. Архив- ский сборник № 20/25 и Отры(вок русской летописи в Воскресенском Новоиерусалимском сборнике, напечатанный в ПСРЛ, т. VI).

В своде 1539 г. текст, заимствованный из Новгородской IV летописи, дополнен новым материалом; в дополнениях можно проследить ряд известий, сделанных с определенной целью: возвеличения боярского рода Квашниных. Под 6840 г. читаем о том, что к Ивану Даниловичу Калите приходил «нкто отъ киевскихъ благоплеменитыхъ вельможь служити Родионъ Нестеровичь» с сыном Иваном, с княжатами и детьми боярскими и «двора его до тысячи и до семисотъ», что великий князь принял его «с радостию», дал ему «на Москв-Ь боярство и устави ему надо всеми болшинство и дасть ему въ вотьчину полъ Волока Дамского, а другая бысть половина Новгородская»; далее — об отношениях Родиона Нестеровича к новгородскому посаднику Микуле; о том, что великий князь дал Родиону «село во область, кругъ реки Восходни на пятинатцати верстахъ»; о том, как боярин «Онкифъ» Гаврилович не захотел быть «подъ Родиономъ в меншихъ» и отбежал в Тверь и как одного из внуков последнего прозвали Михаилом Челядней. Под 6841 г. читаем о том, как наученный Акинфом тверской князь отнял у великого князя «волость Въюлки отъ Переясла,вского города»; под 6843 г. — о том, что великий князь посылал воевод своих Родиона Нестеровича и других в Литовскую землю; под 6845 г. — пространный рассказ о том, как Родион Несте- рович освободил Ивана Даниловича, осажденного в Пере- яславле тверским войском, которое возглавлялось Акинфом, причем «самого Окинфа Родионъ рукама своима уби, и главу его отеккъ привезе, взотнувъ на копие, к великому князю и рекъ: се, господине, твоего изменника, а моего м^стника глава», и великий князь, одарив его, сказал: «. . . Подобаетъ ти и всегда у меня начальни- комъ быти...» Под 6888 г. сообщается о том, что в своем войске Дмитрий Донской имел «некоего боярина своего и воеводу Ивана Родивоновича Квашню» и других; и ниже — о том, что раненого Донского «в дуброве» нашли бывшие «в полку у воеводы Ивана Родивоновича Феодоръ Сабуръ да Григории Холопищевъ»; наконец, под 6897 г. — о том, что великий князь, составляя духовную, поручил жену и детей нескольким боярам — «в^рнеиша паче всехъ», в числе которых летопись называет Ивана Родионовича и Ивана Федоровича Квашнина. В духовных Дмитрия Донского в числе послухов упоминаются Иван Родионович и Иван Федорович, но последний без прибавления «Квашнин»  . Что же касается Ивана Родионовича Квашнина, то он был родоначальником рода Квашниных.

Уже такие выражения, как «твоего изменника, а моего м-Ьстника» или «не восхот^ быти подъ Родиономъ в меншихъ», заставляют предполагать вставку XVI в., сделанную в связи с местническими счетами. Имеются и точные данные. Акинф был родоначальником Бутурлиных. Сохранилась местническая челобитная Ждана Ивановича К,ваш- нина на Л. А. Бутурлина 1575 г.  И в эту челобитную был включен тот текст о Родионе Нестеровиче (о его приезде к Ивану Калите и его отношении с Акинфом и о борьбе с ним, закончившейся торжеством Родиона), который мы читаем в списке Дубровского и в Архивском сборнике № 20/25, т. е. в своде 1539 г. Текст в летописи и в челобитной почти тождественный.

Так, в летописи не прибавлено прозвище (Квашня) к имени «Иван», нет о Бутурлиных в рассказе об Акинфе Гавриловиче, нет о том, что Акинфа дочь «была за Иваном Родионовичем», и о том, что «государевы дворяне и всякие ратные люди учали правиться с Окинфом под городом». А в челобитной нет (под 6840 г.) о княжатах и детях боярских и о количестве его «двора»; нет также о посаднике Микуле, о пожаловании Родиону половины Волока Дамского и о пожаловании ему земель «кругъ реки Восходни на пятинатцати верстахъ». Но без всякого сомнения, у летописных известий под 6840 и 6845 гг. и у челобитной 1575 г. был общий источник.

Производя вста,вку в летописный текст, составитель летописи имел в виду не только, по-видимому, местнические интересы, но и земельные интересы Квашниных.

Судьба подмосковной вотчины Квашниных на р. Всходне была изучена академиком С. Б. Веселовским, и, судя по известию 1390 г. Симеоновской летописи, Всходня в конце XIV В. уже принадлежала Ивану Родионовичу Квашне  .

Летописный свод 1539 г. получил распространение в составе сборника, заключавшего в себе еще «летописчик вкратце», сказание о владимирских князьях, родословие великих князей литовских, родство князей русских, список с грамоты митрополита Алексея, ханские ярлыки, «литовскому роду починок» и повесть о Казарине. Об этом свидетельствуют два сборника, состав которых полностью не совпадает.

В обоих сборниках мы встречаем в тексте свода 1539 г. приведенные нами выше известия о Родионе Нестеровиче и другие вставки одного с ними происхождения. Это позволяет думать, что ,все эти сведения находились в своде 1539 г., т. е. были включены составителем «владычного» свода. Кто же из Квашниных мог иметь отношение к составлению летописного свода 1539 г. архиепископа Макария или соприкасаться с его составителями? Не служил ли у архиепископа Макария в Новгороде кто-нибудь из Квашниных?

В Родословной книге, изданной в т. X «Временника Московского общества истории и древностей российских», в разделе «Род Квашниных», читаем: «... а у Олександра у Рубцова Д"кти, Ондрей да Иван, служат в Новкгород-к у владыки» . Об Александре известно, что в 1532 г. он получил часть квашнинской вотчины на Всходне . а позже, в 1548 г., его посылал царь из Владимира «по отца своего Макария митрополита» . Таким образом, Александр или Иван Квашнин могли близко стоять к составителям свода 1539 г. или получить сами «повеление» Макария в последнее время его архиепископства в Новгороде или после назначения его митрополитом в Москву работать по составлению летописного свода, быть в числе составителей. Знаем, что Макарий поручал советским людям литературную работу. Так, в 1537 г. Макарий «повел-k писати повесть» о Михаиле Клопском, жившем «во области Великого Новаграда», приехавшему в Новгород боярину Василию Михайловичу Тучкову, причем передал ему необходимые материалы . Сведения о том, как Макарий поручил Тучкову писать житие Михаила Клоп- ского, черпаем не только из самой «повести», составленной Тучковым в 1537 г., но, что всего интереснее, из изучаемого текста свода 1539 г. Об этом событии рассказано здесь под 1537 г. в особой редакции, хотя и заметно, что составителю знаком был и текст «повести».

Оказывается, составитель летописи позаботился сообщить также, что в 1533 г. великий князь прибавил «к соб-k в думу к духовной грамоте» Михаила Васильевича Тучкова, отца Василия Михайловича, и что в числе бояр, которым великий князь Василий Иванович, умирая, поручил управление государством, был Михаил Васильевич Тучков. Рассказывая же под 1537 г. о Василии Михайловиче, составитель восхваляет его, давая применительно к боярину необычные для летописного текста эпитеты, и пишет о нем: «... сынъ боярской храбръ воинъ» или «сеи храбрый воинъ. .. Василии светлое око, и всегда во царскыхъ дом-кхъ живыи и мяккая нося и подружие законно имгЬя» и «селика разума о[тъ] господа сподобися». Эти выражения также выделяются на общем фоне летописного рассказа, как и выражения Ермолинской летописи о Басенке: «. . . тогда же мужьствова Феодоръ Васильевичь Басенокъ» (6951 г.) или «Басенокъ удалый воевода» (6964 г.).

О Михаиле Васильевиче Тучкове и сыне его Василии Михайловиче мы читаем не только в списке Дубровского, но и в Архивском списке № 20/25, а о Василии Михайловиче также и в Отрывке летописи по Воскресенскому Новоиерусалимскому списку, в котором был тоже использован владычный свод 1539 г.; сведения о Василии Тучкове были, видимо, включены в текст свода 1539 г. его составителем или, во всяком случае, на начальной стадии литературной истории свода.

Судя по тому, что эпитет «удалый» применяется в ростовском материале не только к Басенку, но и к похороненному в Ярославле Горсткину, всего вероятнее, что выражение «удалый воевода» в рассказе о походе на Новгород 1456 г. принадлежит составителю ростовского владычного свода. Сам свод составлялся вскоре после похода на Новгород 1471 г., на который великий князь получил благословение от митрополита и «архиепископа Васияна Ростовскаго» 59; положение Новгорода, где обнаружилось тяготение к «латинскому кралю», сильно волновало в эти годы представителей высшей церковной иерархии. Желание же подчеркнуть роль Басенка в борьбе с Мустафой и притом в таких выражениях —- «тогда же мужьствова Фео- доръ Васильевичь Басенокъ» — опять-таки заставляет думать о составителе ростовского владычного свода. Напомним, что говорится в Типографской летописи под 6989 г. (в тексте ростовского владычного свода) о борьбе с татарами: «а добри и мужествении, слышавша сиа, притяжоуть бра[нь] къ брани и моужество к моуже- ству за православнуе (sic!) хрестьяньство противу бесер- менствоу. . .» 60. Со слов Басенка могли записать и подробности о покушении на него шильников. Где он жил после опалы и ослепления в 1463 г., мы не знаем. Но .возможно,, что ему оказала покровительство ростовская архиепископская кафедра; только в 6981 (1473) г. он поселился, как мы говорили, в находящемся в пределах ростовской епархии Кирилло-Белозерском монастыре, у которого с ростовской епархиальной властью были постоянные сношения 61; позднее монастырь стал в зависимое отношение к Москве б2.

Изложенное объяснение представляется нам наиболее вероятным. Предполагать, что немногие добавления о Басенке были вставлены при переписке ростовского владычного свода в Троице-Сергиевом монастыре — оснований не имеем. Известен, например, летописный свод в рукописи, принадлежавшей в XVI в. Троице-Сергиеву монастырю, в котором к летописному своду тем же почерком (середины XVI в.) приписаны пространные известия, как видно из содержания, лицом, близким к Оболенским (или самим Оболенским); но есть указания, что Оболенские в XVI в. были связаны с Троице-Сергиевым монастыремб3. Легендарный рассказ о выезде «из Прусския земли» предка Воейковых к Дмитрию Донскому был включен в какую-то «записную летописную книгу», принадлежавшую в XVII в. Троице-Сергиеву монастырю64. Но о с,вязях Ф. Басенка с Троице-Сергиевым монастырем данных нет.

Все сказанное выше не свидетельствует об особом боярском или вообще частном летописании, как особой разновидности летописания. Еще в середине прошлого столетия И. Д. Беляев выделял «фамильные или частные» летописные своды в особый разряд летописных памятников как особый вид летописания б5. В настоящее время, когда публикация и разработка летописей значительно подвинулись вперед, говорить об особом боярском или вообще «частном» летописании как особой разновидности летописания едва ли возможно без существенных оговорок.

По своему составу такие «частные» своды оказываются обычно не самостоятельными, а представляют собой копии каких-либо известных летописных сводод, но лишь с небольшими вставками, сделанными в интересах данного «частного» лица — феодала или его рода.

Так, воевода Собакин распорядился переписать летописный свод, вышедший из Псково-Печерского монастыря, но с некоторыми добавлениям в интересах свого рода бб. Другой феодал — Федор Кириллович Нормантский — взял летопись типа Воскресенской, близкую к списку Карамзина, и распорядился .воспроизвести ее с добавлениями в интересах рода Нормантских.

В ином плане писал о «частном», неофициальном летописании исследователь прошлого столетия И. А. Тихомиров. Он разумел летописи, содержащие высказывания оппозиционного характера, которые могли «набросить тень» на правительство, и имел в ,виду тексты Софийской II летописи 68; но о них мы уже достаточно говорили выше.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века