ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ СОЧИНЕНИЙ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА В СВЯЗИ С ПОСЛЕДУЮЩИМИ ТОЛКОВАНИЯМИ ТЕМНЫХ МЕСТ ТЕКСТА

Академик А.С. Орлов

Смотрите также:

Владимир 2 Мономах...

Устав Владимира Мономаха...

Карамзин: История государства Российского

Киевская Русь

Древняя русь

Рыбаков. Русская история

Любавский. Древняя русская история

Владимир Мономах, в крещении Василий

шапка Мономаха...

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

поведение князя Владимира ...

Политические идеи Владимира Мономаха ...

Великий князь Владимир Мономах. Нападения половцев на Русь ... 

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Первое издание сочинений Владимира Мономаха заслуживает специального описания и характеристики. Представляя собою пэлуторастолетнюю старину, издание это свидетельствует о научных приемах, свойственных начальной поре русской истории и филологии, когда уже издавались ответственнейшие и труднейшие тексты средневековья.

Вышло это издание въ Санкт-Петербурге, печатано в Типографии Корпуса чужестранных Единоверцев 1793 года под заглавием „Духовная Великого Князя Владимира Всеволодовича Мономаха детям своим, названная в Летописи Суздальской Поученье".

Издание это анонимно, то есть — издатель, хоть и не скрыл себя, но и не сообщил своего имени. Вот как он говорил о себе: „По разным случаям и охоте моей, собрал я не малое количество древних летописей, записок и монет. Из оных в свободное время выбрав достопамятнейнше, имею намерение издавать их с замечаниями, для охотников и трудящихся в отечественной истории. Что и исполняю теперь самым .делом, предлагая здесь древнюю Рукопись, названную по просто- наречаю Поученьем; но которая в самой вещи есть Духовная -Владимира второго, имянованнаго Мономахом, которой 170 за несколько лет до своей кончины оную напасал. Сколь важна сия Рукопись, оное хотя благоразумный читатель не оставит без замечания, но я почел за нужное предложить об ней некоторые рассуждения^ чтоб соображая с оными содержание ея, можно было чрез то назначить ей достойную йену" (IV, V).

Этим издателем был граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин, известный многими археографическими трудами. В 1792 г. Мусин-Пушкин вместе с известными в XVIII в. историками, Болтиным (ум. в 1792 г., в октябре) и Елагиным (ум. в 1796 г.), издал в Санктпетербурге „Правду Русскую» или законы великих князей Ярослава Владимировича и Владимира Всеволодовича Мономаха", „со всею точностью (как заявляет в предисловии) в полстраницы церковными буквами ради лучшего изображения древних слов и правописания, а против текста, в другом столбце, поставил преложение на нынешнее наречие гражданскими буквами". При издании приложены толкования слов и словарь с объяснениями древних слов. В 1793 г. Мусин-Пушкин издал „Духовную" („Поучение") Владимира Мономаха по пергаменному Лаврентьевскому спдску летотаси „со всевозможною точностью; так что не только речение, но ниже буква одна не проронена и не переменена" (IX). Как увидим ниже, это уверэние должно значительно ограничить.

Подобно Мусин-Пушкинскому изданию „Русской Правды", текст сочинений Владимира Мономаха напечатан здесь церковным шрифтом en regard с переводом, напечатанным на другой половине каждой страницы гражданским шрифтом. Церковный шрифт употреблен здесь лишь как Декоративный символ старииы, ибо не передает граф яки и орфография пергаменного подлинника XIV в., а следует позднейшей сястеме полуустава церковных печатных книг (точнее— системе культлвых изданий Петербургской синодальной типографии), подобая которой в пергаменном подлиннике совершенно нет.  „Но поелику сия духовная писана на Славянском древнем в некоторых местах не всякому вразумительном и от перепящяков инде испорченном наречии,, то я оставя оную подлинников, с своей стороны переложил, (с помощио приятелей) на Славяноросийской язык, дабы всякому она была вразумительна. Присовокупил при том в самых темных местах примечания, которыя облегчат читателя от скучной заботы, в прянскиваняя того в Летописях; о чем в ней или кратко, или только догадкою- упож-шается. Назначил сверх того, чего ни в одной из Летописей наших нет; и что следовательно в тех самых, местах оныя из сей духовной со временем необходимо кажется должно пополнить" (VIII).

Сравнивая эта два издания Мусина-Пушкина с изданием его в 1800 г. „Слова о полку Игореве", П. В. Владимиров, находит „те же внешние приемы издания (издание в два. столбца, с примечаниями внизу страниц; переложение на употребляемое ныне наречие), но текст Слова напечатан не церковно-славянскими буквами, а скорописной гражданкой. Можно догадываться, что выбор такого шрифта для Слова о Полку Игореве произошел по двум причинам, указанным издателями: во-первых, Песнь Игорева, по определению издателей 1800 г. писана старинным русским (курсив А. О.) языком; во-вторых ни по материалу, ни по почерку письма (т. е. по палеографическим признакам) рукопись Слова не могла сравниться с рукописями Русской Правды и Духовной. Владимира Мономаха".

О качестве издания Мусиным-Пушкиным „Духовной"* Мономаха П. В. Владимиров высказался так: „Несмотря на заявление издателей о точности издания Духовной, по рукописи, мы находим множество отступлений: в издании 1792 г. (sic — ошибочно, надо 1793 г.) наставлены ударения» знаки придыхания, знаки препинания и заглавные буквы, каких нет в рукописи; рсакрыты татла и изменены буквы, а некоторые поставлены произвольно. Так, вместо ib является е и наоборот то же должно заметать относительно ы и и, ъ и ь, у и ю и проч. Заслуживают внимания еще следующие ошибки: кто 'вм. то, будете, вм. будет, день вм. днесь (в рукописи: длнь), -побЬждаетъ вм. побЬжает, лицахъ вм. лицих, съ оставкомъ вм. составкомъ, дЬяше вм. дЬяшеть, благовласным, вм. блгвлнымъ (читай: благословленымъ), не домысли вм. не дошелъ; есть пропуска частиц, вставки лишних букв".1

К перечню неточностей первого издания „Духовной", сообщенному П. В. Владимировым, считаем нужным добавить -случаи неправильного и произвольного раскрытия титл,как: „томъ же лЬтомь" или „томъ же лЬто" вместо „том же лЬтЬ" (рукопись — том же лЬ5,); или „на Бокъ идохомъ" вм. „на Богъ, Бугъ", — но никак не с „к" вм. „г" (рукопись — на БтГ идохом). Изредка встречается неправильное деление слов, напр.: после пропуска на 4х/2 строках в начале рукописи: люди и дЬля вм. и хяных людии дЪля; Багу Барсова вм. Багубарсова;... жали вси вм. {съ] жаливъ си; къ Снятиню вм. къ Кснятдню; князя и инЬхъ вм, князни инЬх; къ мети и вм. кметии; по Стугани вавм. по сту уганива[лъ]; каковы вм. како вы; ли си вм. лиси (т. е. лихяе); даси ми вм. да сими. Подчинение грамматической систем^ культовых печатных книг неполное; старинные рукописные буквы и формы слов в общем повторены, но есть и отмены, напр.: лЬниться вм. лЬнитися, бится вм. биться, рекутъ вм. рекуть, душу вм. душю, чуд- вм. чюд-, птицы вм. птица, тобЬ вм. тобе, свое вм. своЪ, братье, вм. братьЬ, душе вм. душЬ, Вятиче вм. ВятичЬ, СутЬйску вм. Сутеиску, Половечьскае вм. Поло" вечьскыЬ, Половчьские вм. ПоловьчскаЬ, дакие вм. дикиЬ» убогые вм. убогыЬ, лЬплЬе вм. лЬплЬЬ, мЬстника вм. местника, клЬнатеся вм. кленитеся, бЬзумьи вм. безумьи, дитя вм. дЬтя, умягчить вм. умякчать. Из отступлений текста, изданного Мусиным-Пушкиным, от орипшала еще отметим: обильно вм. обило; и опочиваетъ вм. бо почиваеть; Вереви вм. Выреви* ко мнЬ скочялъ вм. скочилъ ко мнЬ; въ пЬсни и мЬсне вм» в пЬ^наим^не (т-е. въ пЬсний мЬсто не), родалися вм. рядилися; попа вм. па; из Чернигова вм. ь-Щернагова; и съ Чернигова вм. и-Щернигова. Есть несколько исправлений оригинала, издателем неоговоренных: борющися вм. бурющися, Аепою вм. Апою, пущахъ вм. пушах, мужь твой вм. мужьство. и, погубдмъ вм, погуби.

Мусин-Пушкинское издание сочинений Мономаха весьма тенденциозно; оно назначено было отечественную историю обогатать и показать высоту древней русской культуры. Лет через двадцать после этого издания Мусин-Пушкин пасал Калайдовичу, что, издавая Поучение МонОмаха, „единственную имел он цель показать отцов наших почтенные обычаи и: нравы, кои модным французским воспитанием исказилися, и тем оправдать ложное о них понятие и злоречие". Этому вполне соответствует характер предисловия и примечаний. — „Многие не только из иностранных, но и из своих, о Праотцах наших (даже в ближайших к нам столетиях, как то, в осьмом и девятом жившахъ) думали, что были они народ дикой, препровождающий жизнь кочевую, безъ законов, бе» наук...» — Но сия Духовная опровергает совершенно неспра- вежливость таковых мнений", совместно с такими свидетельствами древности, как договоры с Греками или Русская- Правда, которые „служат доказательством неоспоримым, что предки наши законами управлялись". На примере Духовной Мономаха „мы видимъ у Праотцев наших нравоучение в самом совершенстве" (Мусин-Пушкин V, Ивакин 30). Изданию придан, значит, характер морализующий, причем издатель осуждает свою современность как бы с позиций эпохи МонОмаха, будучи особенно раздражен французскими новшествами в рус-- ском быту XVIII в.

Примечания под текстом сочинений Мономаха, кроме консервативного резонирования о качествах быта, состоят:

I.          Из перевода старинных слов и толкования выражений» напр.: „(2)  сЬдд на санЬхъ. Будучи при дверях гроба" и т. д.; „(17) ирь, на Сарматском языке имеет два значения: 1) восход солнечный, в каком смысле оно доселе употребляется- во всей Малороссии. 2) Теплые места, или кращ куда около Покрова дня улетают, и оттуда около Благовещениева дня возвращаются птацы дикие". „(38) Слово Унеинъ происходит от слова Унна, что значит дом. Следовательно Унеинъ в перепаске испорчено; надобно б написать Уннеинъ, хозяин дома, в котором для постоя или ночлега останавливаются проезжие. В Украине и по ныне обычай сей еще не вывелся из употребления; проезжающие и останавливающиеся для отдохновенич или ночлега подчуют хозяев..."

II.        Примечания относятся к состоянию текста и к исправлению его ошибочных чтений, напр.: „(24) Здесь очевидно пропущено слово: чтите" [епископы и попы и игумены -ь чтите]; пропуски вероподобно отмечены еще в примечаниях 26 и 27; „(28) Что ны. Кажется упущено" [замечание невразумительное, но, как бы то mi было, действительно надо читатъ „что ны" вместо напечатанного в тексте честны]. В примеч. 82 правильно предложено дЬдЪхъ вместо напечатанного в тексте дФтехъ; то же в примеч. 89 — дЬды вм. д<вти.

III. Примечания заключают и сопоставления с летописными данными о лицах и событиях, имеющих отношение к упоминаниям у Мономаха. Большинство таких параллелей падает иа рассказ о „путях" и на письмо к Олегу. При словах Мономаха отець мой дома СЬДА йзум^Аше Ё лзыкъ примечание: „(48) Не можно точно определить, какие языки Всеволод Ярославич знал; но ежели рассуждать по соседству и союзам тогдашнего времени, то догадкою можно положить следующие языки: 1) Греческий, по причине тесного с Греками союза, торговли, и что много их в Киеве и домами жали; да и в духовных властях многож было Греков. 2) Латинской, по причине всеобщего его в тогдашнее время употребления, почему многле князи Руские ему обучались, яко и Константин мудрый, по сказанию епископа Симона, говорил им яко природным. 3) Немецкой, потому что много Немцов было в службе у князей Руских. -4) Венгерской, по соседству и по частому сношению. 5) Половецкой, по ближайшему соседству и непрерывному сношению. Но ежели все сии языки отложить, то на место их представляются: 1) Болгарской, не тех Болгар, кои жили на Дунае, но тех, кои были на Волге. 2) Козарской или Торческой. 3) Язской. 4) Косожской. 5) Обезской. Или и другие, на пример: Польской, Литовской, Карельской, Финской. Сие предлагается только для рассуждения, а не говорится утвердительно".

В примеч. 83 к рассуждению Мономаха о ратях среди княжеской братьи вследствие „дьяволя наученья" (стр. 49 и 50) сказано: „Сии слова относятся к Олегу Святославичу Черниговскому, как все последствие речи то доказывает; но затруднение в том состоит, что по Родословнику в 793 году изданному (ср. стр. III: пояещенн. в пятой частч Записок, касательно Истории Российской), Олег умер в 1114 году, а писана сия грамота'[т. е. самое „Поученье", начинающее весь сплошной текст сочинений Мономаха] между 1119 и 1125 годов; и так вероятно, что сие писмо писано было {Мономахом] к Олегу в свое время [т. е. в 1096 г.] и отнюдь не принадлежит к завещанию [т. е. к «Поученью» Мономаха], 376 но Аетописатель, имея и то и другое в руках, счол за одно -сочинение и вместил в Летопись свою под главу" (см. 97 примеч. на стр. 58 о молитве, которая будто начинается словами „На страшнЬй при" и „которая хотя по видимому к поучению или посланию к Олегу... и не принадлежит, но как оная в Летописи под одною статьею написана, то потому и здесь помещается").

В следующих двух примечаниях (на стр. 50) не обнаружено еще предельной точности понимания исторических данных: примеч. 84 — при словах „принуди мя сынъ твой его же еси хрестилъ" — „Сие, говорит Владимир, о котором ни есть из сыновей своих, то есть, или о Мстиславе или о Ярополке [sic!], к вторые, как из п ^следствия видно, были крестные дети [sic!] Олегу; и п средством которого ни есть из них искал он примирения со Владимиром"; примеч. 85—при словах „а братцю моему судъ пришелъ" — „Сын Владимиров Мстислав или Ярополк [sic!], а вероятнее первый, говорит сие.о брате своем Изяславе, убитом на сражении с Олегом близ Мурома въ 1096 году".

Перевод сочинений Мономаха у Мусина-Пушкина вообще удовлетворительный, за исключением десятка или балеi трудных, неправильно прочтенных или испорченных в самой рукописи мест. Примерами неудачного и неверного перевода могут служить: „въ борзЬ не розглядавше лЬнощамн, внезапу бо человЬкъ погыбаеть" — „Вскоре на враговъ не нападайте, не разсмотрЬвъ всего за леностью: ибо можеть нечаянно последовать отъ того нещастие" (стр. 21).

„да быхъ обуимъ оплакалъ мужа ея, и оны сватбы ею, въ пЪсни и мЬсне видЬхъ бо ею пзрвЬз радости, ни рЬнчанья ею за грЬхы своя" — „дабы обще нам оплакивать ея мужа, и оный брак их, совершенный въ песнях и забавах. Не видал бо я ея в радости, ни свадьбы их за грехи мои" (стр. 53 и 54).

„ТЬмъ бо путемъ шли д&га [ошибка, дЪды] отци нащихъ:судъ от Бога ему пришелъ, а от тебе" — „ТЬмъ бо путемъ шли деды от- цовъ наших. Такъ Богь определил ему, однако отъ тебя"5 (стр. 54).

Следует, все же воздать должное издательству Мусина-Пушкина за осторожность его подхода к темным местам текста. Некоторые чтения, казавшиеся ошибочными и непонятными, были прямо опущены в тексте и не переводились; так заменены многоточием: „ноли о л и" (стр. 41) в полной передаче подлинника: „И пакы, с Святополком гонихом по БоняцЬ- ноли оли убиша, и не постигохомъ ихъ"; или „тако вЬ даяла и у Стародуба и милкусяюча по тебё отчину твою"; Али (стр. 57), в полной передаче подлинника: „А его же то и хо- щеши насильем, тако вЬ даяла и у Стародуба и милкусяюча по тебЬ отчину твою. Али Богъ послух тому..."

Изучение приемов изданий Мусина-Пушкина, древние тексты которых сохранились до нашего времени и потому допускают поверку воспроизведения, мы считаем совершенно необходимым для понимания качеств тех его изданий, текстовой' подлинник которых погиб и, как уник, ниоткуда еще неизвестен, напр. „Слово" о полку Игорэве". По нашему наблюдению, такого сопоставления изданий до сих пор еще не произведено^ систематически и с достаточной глубиной. А сделать это необходимо, и как следует, не считая этот труд элементарным^ так как требуется учитывать навыки, свойства и склонности' участников всего книжного кружка представителей „эпохи просвещения".

Начало Поучения Мономаха в оригинальном тексте (до пробела в рукописи в 41/2 строки) и в переводе Мусин-Пушкин дал с неожиданными разночтениями против подлинного оригинала. В самом оригинальном тексте он неверно' транскрибировал начертание блгвХнымъ как блговласнымъ вместо правильного благословленнымъ и после „наречёнЬмь въ крщнш проставил многоточие, объяснив его в примечаний так: „Находящиеся в сем сочинении точки означают, чего в подлиннике за ветхостью не можно было разобрать". В действительности тут и разбирать было нечего, а ясно читалось „Василии". В переводе соответствия „благовласнымъ" 378 нет и после „нареченный во святом крещении" прибавлена „©зодоръ", с примечанием к слову „©еодоръ": „Хотя в подлиннике и не можно было разобрать сего имени; но все Лето лиси и Родословники согласно оное показывают". Это неверно: Мономах нигде не назывался „©еодором", а крестильное имз еп было „Василий" (назр. Никон, лет. 149 и Хождение иг. Даниила).

В третьем издании „Летописи по Лаврентьевскому списку" (СПб., 1897) стр. 41, приложение II, напечатано начало Поучение, писанное полууставом конца XVIII в., находящееся в рукописи XV в., принадлежащей Археогр. Комиссии (№ 240, л. 306), где имеются и недостающие строки (см. курсив): „Азъ худыи дЬдомъ своимъ — Ярославомъ, благо- власныъ, славнымъ, нареченемъ въ крещений ©емдоръ, Рускымъ йменемъ Володимиръ, отцемъ возлюбченнымъ й материею MOHOWXM ВО благочестии наказань, чаадомъ моимь преспеяти въ добродЬтеляхъ желая, се пишу поуче ье вамъ взлюблении и люди деля, елико сблюдохъ по милости Божией и отни молитв-Ь. СеДЯ на санехъ..." Приведя этот текст во втором издании I тома ПСРЛ, в. 1, 1926, столб. 239—240, примеч., редчктор заметил: „В каком отношении находятся подчеркнутые слова к оригиналу Поучение Вл. Мономаха — сказать трудно".

И. М. Ивакин, с своей стороны, обращает внимание на этот текст: „Среди принадлежащих Арх. комиссии рукописей есть одна XV века, в которой между прочим помещен писанный полууставом конца XVIII в. отрывок Владимира Мономаха пооученье чадоиъ. Он напечатан в изд. Лавр. л. 1897 г. при нож. II. В нем — согласие [т. С. с изданием Мусина-Пушкина] замечательное1 — слово блгвлнымъ прочитано, как и у Мусина- Пушкина, и вм. Василий стоит Эеодор. Уже эти два слова д;ют понять, что перед нами не новый список Поучения (или — вернее — его начала), а чье-то каллиграфическое упражнение на основании печатного изд. 1793 г., впрочем не простое, а'—как увидим — с домыслами и вставками" (50, примеч.). По мнению Ивакина, „в переводе Мусин-Пушкин ставит... «©еодор», руководствуясь видимо Татищевым (П. 211, 446), который называет так Мономаха неизвестно на каком основании (может быть смешав христианское имя Мономаха с таковым же сына его Мстислава)" (50).

„Вместо пропуска [в начале Поучения по Лаврентьевской летописи] в напечатанном 3 изд. Лавр. л. Вла .илшра Мономаха поученьи чадомъ стодт: во благочестии наказанъ, чаадомъ (sic) моимъ преспеяти въ добродЬтеляхъ желая, се пишу поученье вамъ, взлюблении, и люди дЬля. В этих словах (столь мало вяжущихся с дальнейшими: колико бо соблюдъ etc...) подозрительно добродЪтель— слово, думаю, сравнительно позднейшее; (в Изб. 1073 г., сколько помню, вм. него употреблено' добрая дЬтелъ). Эта вставка сделана, нет сомнения, досужим читателем 18 века, которому хотелось востолнить недостающее".1

По утверждения Н. Шлякова, „как в самом Поучении [Мономах?], так ив... молитвенном отрывке, который представляет непосредственное его продолжение и пряяое окончание, все выписки заимствованы из богослужения Триоди Постной, причем так, что заимствованля полностью взяты из богослужения сырной и 1 недели поста..." „Все это, думаю, нельзя объяснить случайностью, а приходится сделать заключение, что заимствования сделаны потолу из богослужения 1 недели, что Мономах писал свое поучение на этой неделе после повечерия четверга или даже утреди пятницы, что вероятнее, готовился к причащению и закончил его к субботе"^ „Пятница 1-й недели поста в этом [1106] году была 9 февраля, а четверг — 8 февраля, когда празднуется п мять «святого великомученика Феодора Стратилата» — «В пяток 1 седмицы вечера поэм самогласны 4 святаго Фзодора (Тирона), по заамвонной же молитве поем молебный канон святого Феодора», почему и суббэта 1-ой недели,, а иногда и вся седмица в старину (в лэтопаси) носила названий Феодоровой. Не здесь ли, может быть, нужно искать и объяснения для имени Феодор, попавшего в новонайденный список начала поучения? Ведь надписывается же слово преп. Феодосия Печерского как Поучение св. Панкратия только потому, что произнесено в день его памяти (... Н. Петров. Подлинность поучений преп. Феодосия). Не поставил ли этог > имени Мономах в заглавии Поучения, откуда оно, может быть, попало и в самое поучение вм. Василий? Или имя Феодор попало в списки Поучения, имевшие оригиналом экземпляр, доставшийся на долю св. Мстислава (Феодора) Владимировича".

К изданиям Мусина-Пушкина принято относиться пренебрежительно. Они почти не признавались нашими присяжными текстологами за научные, несмотря на то, что сотрудниками Мусина-Пушкина были опытные наши архивисты, на трудах которых Карамзин построил Историю Государства Российского. Несправедливо затем относить несовершенства изданий Мусина- Пушкина именно насчет его участия, как поверхностного будто диллетанта и лишь коллекционера древностей. Текстология — дело трудное. Чтение и комментирование текстов требует применения многосторонних знаний. В изданиях Мусина-Пушкина добросовестно применялись разнообразные исследовательские подходы, доступные той начальной поре науки. Разумеется, результат был скромен. Но если мы пересмотрим последовательно и дальнейшиз работы по темам изданий Мусина- Пушкина, то убедимся, что несмотря на умножение средств изучения далеко не все трудности текста нашли разрешение, всеми принятое.

Из сочинений Владимира Мономаха, помещенных в Лав- рентьевском списке летописи, приведем несколько испорченных, неудачно и неверно прочтенных и непонятных слов вместе с переводом и толкованиями издателей и исследователей, начиная с конца XVIII в. и до текущих дней, т. е. до конца первой половины XX в. Из сопоставления исследовательских выступлений за эти полтора столетия вытекает, во-перчых, уважение к работе русских ученых начиняя с первых представителей русской науки; во-вторых, сознание трудности текстовых проблем средневековой книжности, обязывающей соединить в общей работе все исторические, литературные и лингвистические силы.

К содержанию книги: Историк литературовед Александр Сергеевич Орлов. Владимир Мономах