СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСТОРИЯ И ЛЕГЕНДА О ВЛАДИМИРЕ МОНОМАХЕ

Академик А.С. Орлов

Смотрите также:

Владимир 2 Мономах...

Устав Владимира Мономаха...

Карамзин: История государства Российского

Киевская Русь

Древняя русь

Рыбаков. Русская история

Любавский. Древняя русская история

Владимир Мономах, в крещении Василий

шапка Мономаха...

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

поведение князя Владимира ...

Политические идеи Владимира Мономаха ...

Великий князь Владимир Мономах. Нападения половцев на Русь ... 

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Но как сам Мономах, так и Всеволодово племя вообще - не характеризовались в книжности только с лучших „добрых" сторон. Отмечены были и недостатки в их душевном облике и деятельности, хотя и здесь чувствовалось снисхожденйе- к этим слабостям и грехам. Так, в некрологе Всеволодам Яроелавича (1093 г.), частично приведенном выше, после сбывшегося предсказания его отца о великокняжении и похоронах, рядом читаем: „сему (Всеволоду) приимшю послеже всея братья стол отца своего, по смерти брата своего седе- Кыеве, княжа; и быша ему печали больше, паче неже седящю ему Переяславле. Седящю бо ему Кыеве, печаль бысть ему от сыновець (племянников) своих, яко начаша ему стужати, хотяще власти, ов сея, ов же другыя; сей же смиривая:. их, раздавайте волости им. В сих же печали всташа и недузи ему, иприспевше старость к сим. И нача любити смысл уных,. совет творя с ними; си же начаша и заводити, и нача негодо- вати дружины своея первыя, и людемъ не доходити княже правды. И начаша тиуни его грабити люди и продаяти, сему же не ведущю в болезнех своих".

В тех же слабостях приблизительно современники упрекали и Всеволодова сына, Владимира Мономаха. Имеем в виду митрополичье послание Мономаху, содержащее рядом с похвалой князю и существенные упреки.

В этом послании замечательная характеристика Владимира Мономаха принадлежит митрополиту киевскому Никифору, современнику и свидетелю второй половины его жизни, в течение семнадцати лет лично общавшемуся с князем (1104— 1121). В 1108 г. великий князь Святополк — Михаил Изяславич, повелел митрополиту Никифору вписать киево-печерского игумена Феодосия в синодик для повсеместного поминовения (акт, предваряющий возведение в национальные, русские святые). В 1112 г., по просьбе же киево-печерской братии,. Святополк велел митрополиту поставить намеченного ею игумена на место прежнего, взятого во епископы. В 1113 г.

.„Начало княженья Володимеря, сына Всеволожа. Володимер Мономах седе Кыеве в неделю. Устретоша же и митрополит Никнфор с епископы и с всеми- Кыягны с чеетьию великою. .И седе на столе отца своего и дед своих; и вси людие ради бьшха..

В 1115 г. митрополит участвовал в перенесении мощей Бориса и Глеба „заступников земли Русьстэй и -поборников отечеству", что было задумано Мономахом со Святославичами, и в чем особенно усердствовал Мономах. 2 мая митрополит Никифор со епископами и игу- гменами освятил новопостроенную в Вышгороде каменную церковь, куда в предшествии всего собравшегося духовенства зшязья с боярами на возилах переволокли раки. Чтобы пройти сквозь множество народа, Владимир велел разметать в толпы куски дорогих тканей и деньги.,,... Распьри же бывъшимежю Володимеромь и Давыдомь и Ольгомь, — Володимеру бо хотящю я поставити среди цзркве и терем сребрен поставити над нима, а Давыд и Олег хотяшета поставити я в комару, «идеже отець мой, рече, назнаменал», на правой стороне, идеже бяшета устроене комаре има, и рече митрополит и епископи: «верзете жребаи, да иде изволита мученика, ту .же я поставим». И угодно се бысть, и положи Володимер свой жребий, а Давыд и Олег свои жребии на святей трапезе, и выняся жребии Давыдов и Ольгов. И поставиша Я в комару тою, на десней стране... Володимер же окова раце сребром и позлати, такоже и комаре покова сребромь и зла- томь, и украси гроба ею..

Никифор был грек, поставленный в Византии в митрополиты на Русь. Как грек, он не знал русского языка настолько, чтобы говорить изустно поучения в церкви. „Много поучений,— замечает он в одном из своих слов, — мне надлежало бы предлагать вам языком моим... Но не дан мне дар языков, о котором свидетельствует божественный Павел (апостол) и посредством которого я мог бы творить порученное мне: от того я стою посреди вас безгласен и молчу много. А так как ныне потребно поучение, по случаю наступающих дней святого великого поста, то я рассудил предложить вам поучение через писание". Очевидно, Никифор писал свои сочинения по-гречески, а потом они переводились по-русски. В таком переводе сохранились, между прочим, два послания Никифора Владимиру Мономаху. Одно из них отвечает на вопрос Мономаха о причинах, отвержения Латинян (католиков) восточной церковью, в другом Никифор поучает Мономаха о посте и воздержании чувств и дает характеристику этого князя.

Оба послания встречаются в списках XVI в. и помещены в Макарьевских Минеях Четьих под 20 июня- „Послание Никыфора митрополита Киевского к великому князю Володимиру, сыну Всеволожю, сына Святославля" написано под предлогом наступления поста, когда, говорит автор, устав церковный и правило велят говорить нечто полезное и князьям: „и сего ради др»знухом мы, яко устав есть церковный и правило, в время се и к князем глаголати что полезное". По мнению Е. Е. Голубинского, настоящею главною целью послания было предостеречь князя против наклонности внимать наговорам. В общем же — оно „отвлеченно и хитрословесно".

Указав на происхождение поста и на значение его как средства для укрощения страстей? „той [пост] бо кротит телесный страсти"; той обуздоваеть противныя стремления и духови даеть телесное покорение",. Никифор, впрочем, не находит нужным много рассуждать о посте перед таким князем, которого „благочестие воспитало и пост вздоил": „И многа ина имел бых изрещи на похваление поста, аще иному бы было писание се; а понеже к тобе, добляя глава наша и всей христолюбивей земли,, слово се есть: егоже бог проразуме и предповеле, его же из утробы освяти и помазав, от царское и княжьское крови, смесив (мать — византийская царевна), его же благочестие въспита и пост въздои, и святая христова купель из млад ногтий очисти, то непотребно есть о 'посте беседовати ти,, и пачеже о непитии вина или пива въ> время поста. Кто бо не весть твоего исправления сего? ни той, иже оттинудь невежа, или нечювственый, не разумееть их. И видять вси и чудяться1" Но все же, Согласно церковному уставу, Никифор продолжает учительное рассуждение, именно — о самом источнике страстей и добра и зла в людях. Прежде всего говорит он о трех главных силах души, называя их такими терминами:, „словесное" (разум), „яростное" (чувство) и ,,желанное"(воля),— Голубинский находит здесь сходство с Григорием Нисским. Из этих сил—„словесное", т. е. разум, выше других, так как: им люди отличаются от животных.

Потом, указав на добрые: 50 и худые стремления и дела, в которых разум, чувство и воля обнаруживаются в людях, он говорит: „тщ узнал теперь, князь человеколюбивый и кроткий, три силы души (тричаст- ное душа), уанай же и слуг ее, воевод и напоминателей„ которыми она обслуживается, будучи бесплотна и получает напоминания. Душа находится в голове, имея ум, как светлое око, в себе и наполняя своею силою все тело. Как ты, князь, сидя здесь в этой своей земле на своем престоле, действуешь через воевод и слуг, по всей своей земле, а сам ты господин и князь: так и душа действует по всему телу через пять слуг своих, т. е. через пять чувств: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание" („очима, слухом, обонянием, еже есть нозд- рима, вкушением и осязанием, еже еста руце"). Оценивая сравнительное достоинство этих слуг души, он отдает предт почтение зрению перед слухом, который вместе с истиною передает иногда и ложь. А потому, что сами видим, тому можно верить, а что слышим от других, то надобно принимать с „испытанием и судом многом".

Далее, применяя к князю испытание других сил души, Никифор дает такую похвальную характеристику его поведению. „О обонянии, которое возбуждает благоухание, что говорить такому князю, который больше на сырой земле спит, дому бегает, платье светлое отвергает, по лесам ходя сиротинскую (нищенскую) носит одежду, и только по нужде, входя в город, облекаешься в одежду властелинскую! И о вкушении также, что касается пищи и питья. Мы знаем, что для других ты любишь готовить обеды обильные, чтобы на них пригласить всех, и достойных и случайных людей, ради княжеского величия; а сам служишь и работаешь своими руками, и доходит подаяние твое даже и до полатей («даже до комаров»), что ты исполняешь ради княжения и власти: другие насыщаются и упиваются, а сам. ты сидишь и смотришь только, как другие едят и пьют, довольствуясь малою пищею и водою. Так ты угождаешь своим подданным, терпеливо сидишь и смотришь, как рабы твои упиваются, и этим поистине угождаешь им и покоряешь. Так ты относишься к вкушению, что я сам знаю.

 В отношении осязания (производимому руками), то, что касается имущества, я знаю, что с тех пор как ты родился и в тебе утвердился ум, от того возраста, когда можно было благотворить, то руки твои, по благодати Божьей, ко всем простираются; никогда не прятал ты сокровищ, никогда не считал ты золота или серебра, но все раздавал, черпая обеими руками, так и до сих пор. А между тем сокровищница («скотница») твоя, по божией благодати, не скудна и неистощима, раздаваема, но неисчерпаема". Испытав князя по всем силам души, и находя его непогрешимым по всем другим чувствам; Никифор опять останавливается на слухе: „о втором же чувстве, т. е. о слухе, не знаю, княже, что сказать тебе; а кажется мне, что, так как сам ты не можешь все видеть своими глазами, то служащие тебе орудием и приносящие тебе напоминание иногда представляют тебе донесения ко вреду души твоей и через отверзстый слух твой входит в тебя стрела,.. Подумай об этом со вниманием, княже мой, и помысли об изгнанных тобою и осужденных в наказание, о презренных, вспомни обо всех, кто на кого сказал что-нибудь, кто кого оклеветал, сам судья, рассуди таковых, и как от бога наставляемый, всех помяни и отпусти, да и тебе отпу- стится, отдай, да и тебе отдастся...

Только не опечалься, князь, этим словом моим: не подумай, что кто-нибудь пришел ко мне опечаленный и потому я написал это тебе: нет! ради благоверия твоего — так просто я пишу к тебе для напоминания, в котором нуждаются владыки (квеликйа власти»): многим пользуются они, но зато и многим искушениям подвержены (или — так как они могут приносить большую пользу, и могут очень вредить: «яко и вельми пользують, и велику пакость имеють»).1 Тако бога поминая блажен будеши, храняй судбу и творя правду во всяко время... поминай о осуженых от тебе и исправи кто кого оклеветал, и сам разсуди; и простим, да прощени будем".

Издатель Послания митрополита Никифора (Русск. достопамятности, ч. I, М., 1815) находит в нем: „те же мысли и те же чувства, какие обнаруживаются в наставлении князя Владимира своим детям"; „советы [Никифора], как приметно, твёрдо напечатлевались в сердце Владимира, украшенного добрыми нравы и прослувого в победах, по словам современной ему летописи" (стр. 60). Ст. Шевырев, сравнивая Послание Никифора с Поучением Мономаха детям, говорит, что одно подтверждается другим: „к чести Владимира Мономаха, что он, в Поученьи к детям своим предписывал то, что выполнял сам на деле, по свидетельству митрополита Никифора. Из Послания узнаем, что этот князь более спал на земле, редко жил дома, чуждался светлого платья, любил ходить по лесам в простой одежде и только по нужде, возвращаясь в город, облекался в ризу властительскую. Не тот ли это самый Владимир, который и Поучение свое пишет не дома, беспрерывно занят военными походами и ловами? Его домашняя деятельность, его гостеприимство, смирение, любовь ко всем и воздержание подтверждаются словами его духовного наставника. Здесь он также служит сам и все стережет своими руками; дает светлые пиры своим подданным; смотрит на них, как они объедаются и упиваются, а сам доволен малою пищею и водою; угождает своим рабам и покоряет их своею любовию.

 Сокровище его никогда не залеживалось, серебро и золото никогда не считалось, а все раздавал он обеими руками: не тот же ли это Мономах, который в Поученье говорит, обращаясь к богу: «се все, что ны еси дал, не наше, но твое, поручил ны еси на мало дний», и потом к детям: «и в земли не хороните, то ны есть велик грех»".1

К содержанию книги: Историк литературовед Александр Сергеевич Орлов. Владимир Мономах