ПРЕДИСЛОВИЕ

В.Т. Пашуто

Смотрите также:

Внешняя политика древней Руси

История России учебник для вузов

Княжое право в Древней Руси

Карамзин: История государства Российского

Киевская Русь

Древняя русь

Внешняя политика Киевской Руси...

Внешняя и внутренняя политика Древней Руси

История древнерусского государства - Руси

Рыбаков. Русская история

Любавский. Древняя русская история

Древне-русские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕ-РУССКИХ ГОРОДОВ

Внешняя политика Ивана Грозного

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Внешняя политика Древней Руси — тема новая. Она рождена советской историографией, которая выяснила коренные проблемы общественного и политического развития страны, открыв возможности для изучения политики внешней как продолжения внутренней политики определенного класса, его отдельных групп, сменявших друг друга у кормила власти; политики, осуществлявшейся средствами дипломатии и войны при использовании различных форм международного экономического, политического и культурного влияния.

Эта книга делится на две части. Первая посвящена внешней политике Руси раниефеодального периода (X — конец XI в.), времени формирования и развития относительно единого государства; вторая — периоду феодальной раздробленности, но не всему, а лишь до установления монгольского ига (конец XI — середина XIII в.), когда Русь утратила значительную часть своих внешнеполитических прерогатив.

Внешняя политика Руси претерпевает на протяжении трех с половиной изучаемых столетий значительные изменения, которые мы исследуем в нескольких аспектах. Основа этих перемен — в изменении общественного и политического строя Руси.

На первом этапе политическое единство Руси, вышедшей на международную арену, еще только складывается; Русь опутана разного рода политическими и экономическими обязательствами тех земель восточнославянской конфедерации, которые ею объединяются. Объединение этих земель Верхней и Нижней Руси и формирование государственных границ происходило в острой борьбе с соседними государствами и землями. Это был очень важный этап в истории внешней политики, ибо установленным в ту пору границам и оформленным тогда союзам было суждено пережить века, а в известной мере дожить и до наших дней. Эту политику защиты государственных интересов Руси вел шедший к власти феодальный класс — князья, бояре, гриди-дворяне, а затем и церковная знать. Это время широких походов на соседние и отдаленные земли в поисках даней, челяди и выгодных торговых соглашений для сбыта мехов, меда, воска, рабов и получения взамен предметов роскоши.

Принятие, точнее завоевание, Русью христианства, облегчило и упрочило внешнеполитические сношения страны, вывело ее в круг великих христианских держав средневекового мира. Эта акция отнюдь не привела к подчинению дипломатии церкви вообще и ее византийской патриархии в частности:. Русские князья, широко используя церковников на дипломатической службе, руководствовались во внешней политике не узкоцерковными, а государственными интересами класса; невзирая на противодействие митрополии, они расширяли круг союзов с державами католического мира. Впрочем, той же линии вынуждены были держаться и сами церковные иерархи там, где (например, в Новгороде, Полоцке, Пскове) они приобрели более заметное влияние на внешнюю политику. Следовательно, не иноземным просветителям, а прежде всего своим собственным усилиям обязана Русь тем положением, которое она заняла в Европе.

На втором этапе, когда внутри страны окрепли вотчины и обособились крупные княжества и земли, а их собственники в борьбе с классовым протестом трудящихся упрочили свои иммунитетные права, сложился полицентрический статус власти крупнейших князей над Киевом и Русью. Изменился и характер внешней политики. Сильнейшие князья, а затем и города обрели право не только на самостоятельные внутриполитические действия, но и на внешнеполитические связи. Конечно, над ними довлела традиция, но тем не менее единству внешней политики наступил конец. К власти пришла та группа феодалов, которая искала источник обогащения в первую очередь внутри собственно Руси и подвластной ей иноязычной сфере и не хотела отрывать своих смердов от пашни не только ради далеких походов, но иногда даже ради защиты страны от нашествий кочевников, если они прямо не задевали ее владений. Широкие внешние походы замирают. Границы страны стабилизируются.

На Руси складываются противостоящие друг Другу группировки князей, а также городов, которые завязывают внешнеполитические отношения с враждующими между собой иностранными державами, в свою очередь нередко раздираемыми междоусобной борьбой князей и их вассалов. Картина внешнеполитических союзов Руси делается весьма сложной, с трудом поддающейся анализу. Тем не менее в ней улавливаются некоторые ставшие традиционными союзы, в целом враждебные экспансионистским устремлениям Германской и Византийской империй и папскому универсализму.

Наконец, >в русской внешней торговле за эти столетия наблюдаются существенные перемены: наряду с русско- арабской торговлей (на дирхемы) с Багдадским халифатом и государствами, возникшими после его распада, развивается все более тесное торговое сближение Руси с державами Европы; оно отмечено активным балансом и притоком иностранной (валюты — денариев, брактеатов и серебряных слитков — марок (гривен). Ареал, состав и размах этой торговли позволяют говорить об ее влиянии на внешнюю политику. Эта проблема освещена нами с А. П. Новосельцевым в специальной статье1. Русь умело использовала торговую заинтересованность других держав как фактор реализации своих политических целей. С другой стороны, широкое участие в международной политике было тесно связано с защитой традиционных русских интересов на Балтийском, Черном, (Каспийском и Средиземном морях. Нередко в княжеском купце можно узнать ,рулегвого внешней политики. Нам представляется методически перспективным синхронное рассмотрение известий о политических, военных, матримониальных и торговых сношениях, ибо они взаимно проясняют друг друга.

При анализе внешней политики Руси я не упускаю из вида сферы подвластных ей народов (их было свыше 20), которой пос/вятил специальную работу2, хочу отметить, что и эта сфера оказывала влияние на собственно внешнюю политику и что история Древней Руси знает переходы отдельных земель -из внешнеполитической сферы во внутриполитическую (тому пример придонская Хазария) и, наоборот, из вассальной — во внешнеполитическую либо вследствие завоевания независимости (Литва), либо в результате захвата вассальных Руси земель (например, Прибалтики) другими державами.

За три с лишним века внешнеполитической истории Древней Руси многое изменилось в Европе и Азии: возникли и пали созданные грозными викингами скандинаво- английские союзы, оставив неизгладимые следы в Англии, Северной Франции, Южной Италии; расцвела и распалась Византийская империя; арабское владычество, из Багдада и Кордовы устремленное на Европу, рухнуло, и сам арабский мир стал жертвой крестовых шоходов; Германия перенесла свои границы € Эльбы на Одер, а затем, развивая натиск на Восток,— па Вислу, Неман и Западную Двину; возникли и окрепли славянские государства и среди них крупнейшее — Русь; волны кочевников — венгров, печенегов, торков, половцев — прошли по Причерноморью.

Собранный в книге материал позволяет говорить, что значение Древней Руси в мировой истории было огромно. Она сыграла выдающуюся роль в формировании политической карты средневековой Европы; она, отражая натиск кочевников, объективно поддерживала борьбу балканских земель против Византии и кавказских земель против арабского владычества; она деятельно участвовала в борьбе народов Восточной Европы, в первую очередь славянских и прибалтийских, с наступлением Германской империи; наконец, победа Руси, русского народа в борьбе с крестовым походом шести держав, совпавшим с монгольским нашествием, стала поворотным пунктом в исторических судьбах Европы.

Это время приобретает особый интерес, если его оценивать в большой внешнеполитической перспективе: ведь тогда зародились такие роковые вопросы, как, например, «балтийский». К этому времени восходит возникновение международного права о торговле ж мореплаванье, посольской службы3 и дипломатического иммунитета. Источники говорят и о формировании иерархии дипломатов, в которой отмечены «соль» (посол) и «вестник», или «посоль- ник» 4. Реальное значение дипломата зависело от политического положения представляемого им князя5.

Русские князья, деятельно участвуя в международной жизни, поощряли изучение иностранных языков. Уже при дворе Ярослава Мудрого немалая роль отведена людям, «преизлиха насыщыпемся сладости книжные» 6; понятно, что Всеволод Ярославич, по свидетельству Мономаха, «дома седя, изумеяше 5 язык». Сам Мономах считал внима- пие к иноземным купцам важным именно во внешнеполитическом плане: «В том бо честь есть от инех земль» 7. Сподвижник крупного дипломата волынского Изяслава Мстиславича «книжник и философ» митрополит Клим имел кружок лиц? понимавших толк в иностранных словарях8.

Еще сильны связи дипломатии и церкви, когда подчас трудно отличить монаха ют посла, монастырь от консульства, церковь от пакгауза, сказанье от депеши, паломника от резидента.

Изучаемое время выдвинуло крупных дипломатов, таких, как Святослав и Владимир Святославич, Владимир Мономах и Изяслав Мстиславич, Андрей Боголюбский и Всеволод Юрьевич, Александр Ярославич и Даниил Романович... С их именами связано определение внешнеполитических курсов всей Руси или ее частей на длительные сроки.

Мало того, на дипломатическом поприще мы видим целую плеяду русских княгинь, игравших видную роль в политической жизни Европы. Это великая княгиня Ольга; это королева-регентша Франции Анна Ярославна; участница борьбы Вельфов со Штауфенами императрица Германии Евпраксия Всеволодовна; Ингеборг Мстиславна — советница своего мужа — бодричского короля; поборница политического единства страны королева Венгрии Евфро- синья Мстиславна; принимавшая немецких послов княгиня Мазовии Агафья Святославна9. Мы видим и других влиятельных участниц международной жизни — Предсла- ву Владимировну, выступавшую против польской группировки на Руси; Янку (Анну) Всеволодовну, правившую посольство в Византию; галицко-яолынскую княгиню-регентшу Анну, заключавшую договоры с Польшей, Венгрией и Литвой 10; Гремиславу Ингваровиу, опекуншу краковского князя Болеслава Стыдливого; волынскую княгиню Ольгу Романовну, ведшую по поручению мужа переговоры с Мазовией.

Я не задаюсь безнадежной целью определить степень полноты и достоверности известий наших летописей о Бнетшгеполптпчестшх связях Руси. У пас в руках несколько летописей. Во-первых, киевская, начинающаяся Повестью временных лет и продолжающаяся, при черниговских, галидких и волыпскттх дополнениях, вплоть до 1237 г.; она сохранилась в составе волынского свода конца XIII в,

Коррективы к ней возможны по остаткам ее особой редакции, отраженной в своде конца XV в. Во-вторых, владимирская княжеско-епископокая летопись, состоящая из сменяющихся оводов. Коррективы к ней могут быть внесены по переяславскому летописцу. Наконец, новгородская владычная летопись. Вот и все. Это и очень много и страшно мало.

Судя по осведомленности (и книжной и практической) Повести временных лет о современном ей мире и5 можно думать, что связи Руси с ним широки и разнообразны; когда же начинаешь систематизировать летописный международный материал, убеждаешься, что он скуден, неполон, тенденциозен. Неполнота определяется в значительной мере географией, местом составления летописи. Грубо говоря, у каждого летописца свой круг тем: у новгородского — страны Северной Европы, балтийское Поморье, у киевского — Византия, Польша, Венгрия, Болгария, Германия, у суздальского — Византия, Булгария, и, разумеется, всех интересовала степь. Летописцев некоторых важных центров у нас нет вообще — Полоцка, Смоленска, раннего Пскова, Перемышля, Галича...

Летописцы были тенденциозны, ибо принадлежали к соперничавшим политическим центрам сперва Верхней и Нижней Руси, а позднее, с победой феодальной раздробленности и установлением политического полицентризма—к враждующим группировкам князей, которые имели несхожие внешнеполитические курсы.

Наконец, с принятием христианства менялась трактовка истории взаимоотношений Руси с языческим, православным, мусульманским12 и католическим мирами; с последним — не столько после раскола 1054 г., сколько с началом на рубеже XIII в. крестового похода на Русь и подвластные ей земли. Словом, политический партикуляризм и церковная цензура сказались на кругозоре летописцев: то, что является главной темой книги, было для них в лучшем случае одним из средств прославления князя или церкви; рядовая, будничная дипломатическая работа текла где-то рядом, лишь изредка смыкаясь с летописной. Но когда это происходило, мы встречаемся с такими поразительными летописными страницами, как посвященные договорам с Византией, Венгрией, Польшей, Литвой. Летописцы — слуги феодального класса, они описывали династийную дипломатию прежде всего, но даже из их трудов можно извлечь факты о влиянии освободительной борьбы народа на внешнюю политику, особенно в XIII в., когда народ сказал свое решающее слово.

Помимо летописей, в нашем распоряжении договоры, заключенные Русью со странами Северной Европы и городами Германии, договоры других стран, упоминающие о Руси, а также несколько житий, слов и сказаний.

Нужно ли пояснять, что для доступных нам епископских и вообще церковных хроник Люблина (Галл) и Кракова (Винцент Кадлубек), Мерзебурга (Титмар) и Бремена (Адам), Старграда — Альтенбурга (Гельмольд), Любека (Арнольд) и Буды (Аноним), Сплита (Фома) и Риги (Генрих), для английского хрониста Матвея Парижского, датского Саксона Грамматика и многих других Русь была отнюдь не главным объектом далеко не беспристрастного наблюдения. То же следует сказать и о греческой придворной хронографии, отмеченной участием в ней самих особ царствующего дома, вроде Константина, Никифо!ра Ври- енния, Анны Комнины... Еще дальше от Руси восточные — арабские, персидские — летописцы. И все же драгоценные крупицы известий, сохранившиеся в этих источниках, собранные воедино, бросают свет на огромную, богатую и неодолимую страну — Рутению, Русию, Русь. Уточнения к этим источникам можно внести из серии иностранных житий, папских булл, писем и отчетов государственных деятелей.

Будем надеяться, что предпринятое нами сопоставление русских источников между собой и с иностранными актами и хрониками поможет лучше понять и те и другие. Вне рассмотрения мы оставляем малодостоверные известия поздних летописей, а также былин; следуем в отношении северных саг традиции, созданной такими их знатоками, как В. Г. Васильевский, Е. А. Рыдзевская, Г. Ловмяньский, Г. Лябуда 13.

Описываемые события отделены от нас многими столетиями, и мы подчас лишены возможности дать обоснованное истолкование каждого отдельного внешнеполитического акта.

При настоящем положении дел мы считали целесообразным исходить из источников, чтобы дать читателю по каждому достоверному факту достойную доверия публикацию и ссылку на последнюю работу о нем. Лишь на этой основе можно строить обобщения и выводы, исходя из знаний эволюции общественного строя Руси и перемен в международных отношениях тогдашнего мира. Совокупность фактов дает почву для определения тенденций (внешней политики Руси и в конечном итоге позволяет (вопреки бытующему взгляду) заключить, что уже в средние века складывались относительно устойчивые системы межгосударственных союзов; некоторые из них пережили даже разрушительное монгольское нашествие. На этапе, когда сбор источников еще продолжается, поступить иначе — значило бы затруднить работу преемников, которые (чего я горячо желаю) ,найдут новые факты и поставят на обсуждение иные выводы.

Эта книга стала возможна лишь потому, что уже выполнена гигантская работа историками многих стран, о которой я, ограниченный объемом издания, могу лишь бегло напомнить читателю. Обширна историография по русско-византийским отношениям (В. Г. Васильевский, Е. Е. Голубинский, Ф. И. Успенский, Ф. Дольгер, А. А. Васильев, Г. А. Острогорский, В. М. Истрин, М. Д. Приселков и др.), которым в марксистской науке последних лет посвящена серия специальных исследований (М. В. Левченко, Г. Г. Литаврииа, А. П. Каждана, Н. Н. Воронина, С. Микуцкого, Н. Я. Полового, II. О. Карышковского и др.).

Давно и весьма плодотворно исследуются в марксистской науке русско-польские связи — всю жизнь посвятил этой теме торуньский ученый Б0 Влодарский, значительные выводы и обобщения добыты в исследованиях Г. Лов- мяньского, В. Д. Королюка, С. Кучиньского, А. Ками.нь- ского, Я. Беняка и др.

Историк руссконвенгерских отношений найдет большой материал в старых исследованиях Я. К. Грота, А. Ходин- ки, Д. Паулера и в новейших штудиях Д. Дьёрффи, 3. Ледерер, Й. Перени, В. П. Шушарина. До сих пор непревзойденным по эрудиции остается капитальное исследование русско-чешских связей, принадлежащее перу А. В. Фдоровского.

Югославянским и болгарским отношениям Руси посвятили целую серию исследований В. Н. Златарски, М. Н. Сперанский, М. Н. Тихомиров, Б. Мутафчиев, Н. С. Державин, Б. Ковачевич, В. А. Мошип и др.

Русско-немецкие контакты подробно изучались уже Т. Эдигером, Р. Блох, С, П. Розановым, М. Э. Шайтаном и в последние годы — в содержательных статьях нашего

коллеги из ГДР, известного переводчика советских изданий Б. Видера.

Меньше 'внимания привлекали дипломатические и иные взаимоотношения Руси со странами Западной Европы, хотя и здесь можно найти блестящие статьи М. П. Алексеева, относящиеся к Англии, Г. Лозинского и A. И. Дробинского — к Фраиции, богатые фактами наследования В. Абрагама, М. Кордубы, М. А. Таубе, Б.Лейба, ii. Ф. Шмурло и других о политике папства.

Разносторонне исследованы источники по истории отношений Руси с державами Северной Европы в старых работах Ф. А. Брауна, К. Ф. Тиандера, А. Л. Погодина и новых — А. Стендер-Детерсена. Особенно много для разработки этой темы сделано советскими учеными Е. А. Рыд- зевской и И. Д. Шаскольоким.

Целую библиотеку составляют труды, характеризующие роль Руси ъ истории народов Азии. Наряду с отечественной школой исследований, представленной именами Б. А. Дорна, X. Френа, А. Я. Гаркави, Д. А. Хвольсо- на, В. Р. Розена, Ф. Вестберга, В. Г. Тизенгаузена,B.В. Бартольда, П. К. Коковцева, И, Ю. Крачковского, А. Ю. Якубовского, В. А. Гордлевского, Б. И. Заходера и других, следует назвать и таких выдающихся ученые, как В. Ф. Минорокий, польский востоковед Т. Левицкий п молодых советских авторов В, М. Бейлиса и А. Г1. Новосельцева. Напряженный труд поколений востоковедов прояснил прежде загадочное участие Руси в событиях, происшедших далеко от ее границ. Очень важны для нас п исследования по истории ближайших восточных соседей Руси — Булгарии и Хазарии, выполненные А. П. Ковалевским, А. 11. Смирновым, М. И. Артамоновым.

Прямое отношение к нашей проблеме имеют генеалогические труды О. Бальзера, М. Вертнера, Н. Баумгарте- на, недавние исследования В. Л. Янина и др.

Нет возможности охарактеризовать археографический корпус источников и отметить труд людей, занимающихся этим нелегким делом. В прилагаемой библиографии читатель найдет их имена. Здесь я хотел бы особо выделить труды А. А. Зимина, С. Н. Валка, Д. С. Лихачева, А. Н. Насонова, М. Д. Приселкова, Л. В. Черепнина, ока- завшиеся ве-сьма цепными при работе над темой.

Из сказанного ясно, что историография проблемы обширна, хотя исследований, прямо ставящих задачу изучения внешней политики Древней Руси, мы в ней не найдем. Б. Д. Греков собирался написать такую книгу, но, к сожалению, не успел. Восстановление, даже приблизительное, картины внешней политики Древней Руси требует трудоемкого синтеза рассыпанной (мозаики сообщений разноязычных источников и выводов исследователей.

Среди названных и не названных здесь имен буржуазных авторов есть представители самых разных концепций: и популярных среди историков-эмигрантов русской великодержавной, украинско-униатской, евразийской, норма- нистской, а также паигерманской, великошведской, пан- тюркистской, эйкуменно-католической и т. п. В разное время мне приходилось выступить против этих и им подобных ненаучных, зачастую осложненных идеологией антикоммунизма течений, и здесь я ими специально не занимаюсь, по, понятно, постоянно учитываю, в какой мере отражались такие идеи на подборе и интерпретации факто® соответствующими авторами.

Ставя вопрос о международной роли Древней Руси в целом, мы выходим за рамки существующей историографии. Многоязычная историография создала немало ценных исследований о взаимоотношениях Руси с отдельными странами или группами стран Европы и Азии; она грешит, однако, либо хронологической узостью, либо национальным партикуляризмом, а главное — стремлением изучать внешнеполитические сношения Руси в отрыве от ее общественно-политической эволюции. Это относится и к работам о взаимоотношениях Руси с «Западом» (Т. Эди- гер, С. Кросс, Ф. Дворник) и Византией (Д. Оболенский) и к трудам, касающимся общих проблем международной истории «Востока» (В. Ф. Минорский).

Собранный в этой книге материал опровергает и ложные концепции, отрицающие принадлежность нашей страны к европейской и азиатской истории, и домыслы об определяющем значении для нее иноземных — нормаи- ских, византийских, хазарских и других влияний.

Факты свидетельствуют о тысячелетней традиции русских международных связей. Советские люди, граждане страны, последовательно отстаивающей принципы мира и гуманизма, помнят об этой традиции, им дороги «старые камни» и Европы и Азии.

Поскольку это первый монографический опыт подобного рода, вероятно немало упущено. Автор будет благодарен, если и рецензенты и читатели сообщат ему об ошибках и погрешностях, чтобы в приложении к подготавливаемому исследованию о внешней политике России 1240—1480 гг. можно было поместить необходимые дополнения и исправления.

В приложении к книге дается библиография, доведенная до времени монгольского нашествия, причем в нее не включены монографии п статьи компилятивного характера.

А. П. Новосельцев согласился написать для этой книги следующие параграфы: «Русь и государства Кавказа и Азии» (стр. 99—106); «Русь и государства Кавказа» (стр. 216—217); «Русь и турки-сельджуки» (стр. 275— 277) и часть параграфа «Русь и Хазария» (анализ восточных источников о разгроме каганата) (стр. 94); В. М. По- тин — составить к ней нумизматический комментарий (стр. 416—418), а И. В. Шталъ — перевести несколько фрагментов латинских документов (стр. 332, 344, 348— 350). Сердечно благодарю их за эту большую товарищескую помощь.

Иллюстрациями к книге я обязан любезной помощи В. М. Потина, а также зарубежных коллег: X. Брууна (Дания), П. Виллани (Италия), А. Гейштора (Польша), Т. Герасимова (Болгария), Ф. Грауса (ЧССР), Э. Доннер- та (ГДР), А. Кубиньи (Венгрия), В. Лейтша (Австрия), Р. Порталя (Франция), Г1. Расмуссона (Швеция), Р. Смита (Англия).

Приношу благодарность сотрудникам секторе исто pi lit СССР периода феодализма Института истории за цепные замечания при обсуждении работы, а также 10. Л. Бессмертному л И. Г1. Шаскольскому, взявшим на себя труд просмотреть немецкие и скандинавские главы. С особой признательностью благодарю Г. Г. Литаврина, который устранил в главе «Русь и Византия» первой части книги немало неточностей и поделился со мной выводами из своих новых исследований, и В. П. ПХушарина за помощь в работе над книгой, особенно над ее венгерскими главами. С благодарностью вспоминаю помощь зарубежных коллег, оказанную мне при работе в книгохранилищах: ГДР — Б. Видеры, Венгрии — И. Бсртеиьи и Н. Купа, Полыни — А. Погтэ, ЧССР — Б. Леветшттейтта, С ИТ А — Э. Л. Киштава, Австрии — В. Лейтттта.

Карту «Международные политические и торговые связи Древней Руси (около середины XII в.)» выполнил В. Г. Виноградов.

Именной и географический указатели составила Н. А. Тарасевич.

К содержанию книги: Владимир Терентьевич Пашуто. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ДРЕВНЕЙ РУСИ