ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА (до конца 11 века)

В.Т. Пашуто

Смотрите также:

Внешняя политика древней Руси

История России учебник для вузов

Княжое право в Древней Руси

Карамзин: История государства Российского

Киевская Русь

Древняя русь

Внешняя политика Киевской Руси...

Внешняя и внутренняя политика Древней Руси

История древнерусского государства - Руси

Рыбаков. Русская история

Любавский. Древняя русская история

Древне-русские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕ-РУССКИХ ГОРОДОВ

Внешняя политика Ивана Грозного

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

РУСЬ И СТРАНЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ

До времени Ярослава Мудрого мы располагаем лишь сведениями об отношениях отдельных земель Руси с варягами (разноязычными наемными дружинами из северных стран). Межгосударственные отношения Руси со Швецией, Данией и Норвегией нашли отражение в летописании Новгорода только после получения им самостоятельности (1136 г.) ив более позднем актовом материале. Вероятно, русские источники неполны, привлечение же иностранных источников не столько восполняет пробелы, сколько подчеркивает их, как явствует из всесторонних исследований исландских саг, выполненных В. Г. Васильевским, Е. А. Рыдзевской, А. Стендер-Петер- сеном, Г. Ловмяньским, Г. Лябудой.

В сущности сложная проблема славяно-скандинавского социального и культурного синтеза падает главным образом на время существования конфедерации восточнославянских земель и не входит в интересующую нас тему государственной внешней политики. Поскольку, однако, следы этого синтеза как-то отразились на последней, целесообразно сказать о нем несколько слов.

Славянская конфедерация пришла в соприкосновение с северными странами, столкнувшись с норманскими «находниками» и наемниками. Летопись приводит предание о том, что «княженья» Верхней Руси — Словенская (Новгородская), Кривичская (Полоцкая) земли и, видимо, союзные им Мерянская (Ростовская) и Чудская (Эстонская) страдали от набегов «находников» варягов, которые, «при- ходяще» из «заморья» (имеется в виду Балтийское море, называвшееся Варяжским1), «имаху» с них дань2. Мы знаем, что скандинавы старались проникнуть в богатый край заволочекой чуди. В 890 г. датчанин Охтере (Отер) проехал Белым морем, кажется, до устья р. Мезени3 и сообщил о виденном английскому королю Альфреду Великому 4.

Предание повествует, что однажды эти земли, видимо, при взаимной союзной поддержке изгнали варягов за море, не дав им дани, и, восстановив свою независимость, «поча- ша сами в собе володети». Автор летописи, использовавший это предание, был убежден, что без княжеской власти правопорядок в стране немыслим, и потому свое повествование он продолжал так: в союзе земель не было единства— «въста род на род», начались распри между старейшими мужами земель — «не бе в них Правды». Тогда, видимо, на каком-то собрании правящей знати трех земель — Словенской, Кривичской и Чудской — было решено («реша сами в собе») выбрать князя из другой земли, который бы защищал не интересы знати одной из земель, а их общий интерес — «володел нами и судил по праву».

Судя по преданию, таким князем стал Рюрик, чьи дружинники получают кормления в уже существующих на Руси городах — Новгороде, Полоцке, Ростове, а также Белоозере и Муроме, а бояре-варяги Аскольд и Дир с большими силами садятся в Киеве6. Даже если это предание, внесенное из славянского или скандинавского эпоса в летопись в XII в. и сомнительное во многих своих компонентах 7, принять как оно есть, то все равно очевидно, что новая династия — всего лишь орудие власти славянской и (в меньшей мере) чудской знати. Тенденциозные попытки шведской и немецкой буржуазной историографии (Т. Арие, М. Фасмер и др.) «национализировать историю в свою пользу» (как остроумно заметил Р. Порталь 8) и, в частности, представить ее ход таким образом, что Русь стала то ли объектом скандинавского завоевания, то ли полем нор- майской колонизации, не выдержали проверки критики. Г. Ловмяньский, изучивший этот вопрос сравнительно- исторически, показал, что на Руси по сравнению с пережившей норманское завоевание Англией иорманы — капля в славянском море9. В новгородской летописи из 800 имен лишь 49, или 2,4%,— скандинавского происхождения; в грамотах Новгорода и Пскова из 3400 имен —4, т. е. 0,1%,— скандинавские 10, и те падают на знать. Нам приходилось указывать, что в пестроязычной дружине русских князей, где видим тюрков, финнов, поляков и других, норманский элемент — сравнительно второстепенное слагаемое11- Столь же ничтожно место норманского элемента в топонимике 12. Примечательно, что «варяг» топонимически не приложим к названию ни одного крупного города или торгового центра 13, как нет и данных о варяжской земельной собственности на Руси ни в летописях, ни в сагах, ни в актах 14. Примечательно и отсутствие в топонимике производных от женских имен — следовательно, норманы не селились семьями, а женились на (славянках и быстро ассимилировались 15.

Домыслу о норманском завоевании Руси противоречит приведенный текст предания в нашей летописи, не подтверждают его и скандинавские лапидарные памятники. В Швеции немало камней, посвященных гибели викингов в походах на Восток. На Руси их нет, кроме одного, на о-ве Березань: «Грани воздвиг этот памятник своему товарищу Карлу» 16; то же видим и в Восточной Прибалтике: 10 рунических камней знают поездки (викингов в земли эстов, курптей, земгалов; из них с Русью связан лишь Иигвар, по и то косвенно: через Русь он ходил в Sorkland, т. е. на сарацин (арабов) 17.

Несостоятельно и утверждение о христианизации Руси варягами, ибо оно основано на исландских сагах второй половины XII — середины XIII в. (особая редакция саги об Олафе Трюгвасоне, отражающая миссийные (взгляды монахов Одда и Гуннлауга; Кристни-сага и повесть о Тор- вальде-путешественнике). Чем активнее действовала папская курия на северо-востоке, чем острее становились столкновения Руси с правительствами стран Северной Европы в вассальной сфере в Чудской, Карельской, Финской и Лопьской (Саамской) землях, тем ярче тенденциозный церковный отпечаток на исландских сагах. Саги сохранили далекий литературный отклик на христианизацию великой страны Руси, подобно тому как это 'сделали и восточные хронисты (см. стр. 105—106). Для изучения христианизации Руси они источником служить не могут 18.

Наконец, и само предание о Рюрике лишено прочных исторических корней. Г. Ловмяньский, пересмотрев взгляд и доводы Н. Т. Беляева 19, блестяще доказал, что в пору жизни реального Рорика Фрисландского прямых связей ни Фрисландии, ни Дании с Русью не было и вся деятельность этого викинга времен Лотаря и Карла Лысого в 40—70-х годах IX в. протекала в кругу датских и германских интересов. В IX в. фризы не ходили на восток дальше датского Шлезвига и шведской Бирки, откуда жители ездили в Дорештадт. Шведы были хороню известны в Германии и потому, понятно, вызвали удивление в Иигельгейме в 860 г., оказавшись на русской службе20. Экспансия самой Дании еще не простиралась восточнее земли куршей; датско-новгородские торговые отношения впервые зафиксированы в XI в, Адамом Бременским; и Ттттмар Мерзе- бургский утверя^дал, что в XI в. в Киеве было много «воинственных» датчан2i, видимо, наемников Ярослава. Появление в Повести временных лет англосаксонского мотива о трех братьях (переработанного в духе договора о приглашении на княжение) следует, видимо, связывать с женитьбой Владимира Мономаха на дочери англосаксонского короля Гите, которая со своей свитой до отъезда на Русь укрывалась в Дании. В Повести Англии нет, а сами англичане выводятся из Скандинавии; видимо, в связи с датско- английской унией (1016 г.) летописное понятие «Англия» охватывало и Данию 22»

Как бы то ни было, варяжские князья правят от имени давших им власть древнерусских мужей, а варяжские дружины — лишь одно из слагаемых рати, в которой преобладают славянские вой 23. Князь Верхней Руси Олег вступил в Киев, опираясь на рать, состоявшую из варяжской дружины и войск от Словенской, Чудской, Мерянской, Весь- ской (Белозерской) и Кривичской земель24. К этому времени государственное объединение восточнославянских земель уже усвоило давно бытовавшее в Нижней Руси самоназвание Русь: «и быша у него варязи и словени и прочи прозвашася Русью» 25. Если нет данных ни о завоевании, ни о колонизации Руси норманами, то есть немало фактов, свидетельствующих о древних и (разнообразных связях Руси с народами Северной Европы, чьи выходцы надолго нашли в нашей стране свою вторую родину.

Место варягов в новой государственной структуре хорошо видно из размера дани, которую им определил Олег,— она шла не от всей Руси, а лишь от Новгорода: «устави варягом дань даяти от Новгорода» в размере 300 гривен в год «мира деля» 2б. Эта дань — плата стоявшему в Новгороде варяжскому служилому корпусу, который позднее перекочует через Киев в Константинополь (см. стр. 76). Если вспомним, что при Ярославе Новгород платал дань в Киев в размере 2000 гривен да еще 1000 гривен давал на содержание русского княжеского гарнизона, то плата варягам покажется более стем скромной. Если Киев «кормил» служилых торков городами, то осмотрительное новгородское боярство и богатое купечество предпочитали давать варягам денежное жалованье. Новгород выдает варяжскому корпусу эту плату вплоть до смерти Ярослава («еже до смерти Ярославле даяше варягом»27), а затем, вероятно, обходится своей ратью и отрядами с подвластных неславянских земель. Варяжский корпус использовался для сбора дани и полюдья и на Руси (согласно саге Сигурд, брат будущего норвежского короля Олафа, собирал дань Владимиру Святославичу в Прибалтике28) и в Византии (Тара ль д Сигурдсон, будущий зять Ярослава, не раз участвовал в polntasvarf29); при участии в сборе дани варяги получали одну треть — это русская традиция 30; впрочем, одну треть добычи получал корпус руссов в Византии во время похода Василия II на Болгарию, одна треть шла императору, другая — греческому войску31.

Киязья-иноземцы на первых порах, естественно, стремились сберечь свою личную дружину, ибо их пугала угроза пасть жертвой недовольной части знати. Норман- ский корпус (пополняемый до какой-то нормы наймом новых воинов за морем) некоторое время постоянно служил князьям: мы видим варягов среди славянского войска в походе Олега на Византию 32, Игорь, потерпев поражение в 941 г., «нача совокупляти вое многи», в связи с чем «посла по варяги многи за море, вабя (приглашая.— В. II.) е на греки, паки хотя поити на ня» 33; ясно, что варяги тут — наемники, не более. В поход 944 г. он вел наемных варягов наряду с воями от земель Полянской, Словенской, Кривичской, причерноморской Тиверской и наемными (он их «наа») печенегами34. Уже здесь впервые наемная кочевая рать идет в поход наряду с варяжской, а вскоре кочевые контингенты и вовсе заменят норманов на юге, а карельские, финские и другие — на севере.

К содержанию книги: Владимир Терентьевич Пашуто. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ДРЕВНЕЙ РУСИ