ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА (до конца 11 века)

В.Т. Пашуто

Смотрите также:

Внешняя политика древней Руси

История России учебник для вузов

Княжое право в Древней Руси

Карамзин: История государства Российского

Киевская Русь

Древняя русь

Внешняя политика Киевской Руси...

Внешняя и внутренняя политика Древней Руси

История древнерусского государства - Руси

Рыбаков. Русская история

Любавский. Древняя русская история

Древне-русские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕ-РУССКИХ ГОРОДОВ

Внешняя политика Ивана Грозного

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

РУСЬ И ВИЗАНТИЯ

Мы видели, что восточнославянские земли еще до их объединения в одно государство участвовали в международной политике Северной и Восточной Европы; то же было и иа тоге. Установлению межгосударственных договорных отношений Руси с Византией предшествовали очень давние, вековые связи с ней отдельных земель восточнославянской конфедерации. Иначе и не могло быть. Вспомним о важной роли восточных славян в отношениях с соседними оседлыми (булгарами), полуоседлыми (хазарами) и кочевыми (в частности, венграми) народами и с враждебными Византии арабами.

Служба русских наемных дружин в Византии — отраженное свидетельство этих связей, в первую очередь Полянской земли (о чем говорит паша летопись), а также тех земель, что лежали вблизи важных торговых путей, Тиверской, Уличской, Дулебской и Хорватской. Экономические корни этих отношений окрепли с той поры, как в VII в. арабский мир стал теснить Византийскую империю 1 и роль земель к северу от Черного моря в жизни Византии возросла. Примеров службы Византии русских дружин и их набегов на византийские владения (много, и они дозволяют думать, что князья отдельных земель конфедерации уже имели какие-то договоры с Византией касательно торговли и войны.

В русско-византийских отношениях 9 век стал переломным: из восточнославянского союза земель постепенно консолидируется Древнерусское государство. Понятно, что Византия противодействовала его возникновению. Русь, выходя в качестве нового государства на берега Черного моря, Дуная и Волги на арену мировой политики, встретилась с Византийской империей, которая при македонской династии (867—1056) была страной по общественному строю и культуре гораздо более передовой, но притом политически реакционной; страной, искушенной в дипломатии, подчинившей 20 народов, имевшей в казне десятки миллионов золотых монет и располагавшей 120 тыс. воинов2. Она опиралась в северном Причерноморье на Херсон3 и сверх того имела давние союзы с печенегами, хазарами, волжскими булгарами.

Накануне образования Древнерусского государства мы видим Византию, строящей крепость Саркел в Хазарии (30-е годы IX в.) 4, вероятно, для ограждения своих причерноморских владений от Руси5. Столкновения6 перемежались мирными отношениями, ибо в 838 г. какие-то двое руссов, видимо послы, родом шведы, прибыли в Иыгель- гейм к Людовику Благочестивому (814—841) вместе с .византийским посольством от Феофила (829—842), который просил императора пропустить их (несмотря на норман- ское происхождение) через свои владения, ибо путь из Константинополя посланцев на родину занят жестокими варварскими племенами7 (как полагают, венграми8). Эти послы были отправлены их каганом для заключения союза с Византией (amicitiae petitores).

Пропустил ли Людовик этих служивших Руси норма- пов в Словенскую землю, мы не знаем, но мирные связи между Русью и Византией налицо. Впрочем, они не были устойчивыми — уже между 806—842 гг. Русь нападала на Амастриду в Малой Азии и на восточное побережье Крыма «от Корсуня [Херсона] до Корча [Керчи]», на Сурож в Крыму9, пользуясь тем, что Византия была отвлечена арабскими и болгарскими войнами 10.

Наша летопись содержит специально подобранные сведения о Византии, и, конечно, не случайно появление Руси в качестве самостоятельного государства («нача ся про- зывати Руска земля») подкреплено ссылкой на ее упоминание в византийской хронике времен императора Михаила III (842—867) — «яко при сем цари приходиша Русь па Царьгород, яко же пишется в летописаныг гречь- стемь» ue

В летописи следует и доказательство этого утверждения: у новгородского князя Рюрика были два боярина Аскольд и Дир, которые у него «испросистася [итти] ко Царюгороду с родом своим» 12; едва ли они шли завоевывать Византию, скорее — служить ей. По пути, как это в жизни бывало, они овладели Киевом и стали княжить 13 и уж затем, собрав войско, вышли на черноморское побережье. Следовательно, с 838 г. положение изменилось, и местные кочевники теперь вошли в соглашение с Русью.

Если это венгры, то в 862 г. они сами ходили в глубь Европы, Итак, на 200 судах руссы направились против Михаила III, занятого войной с «агарянами», т. е. арабами Сицилии. Считая даже по 40 человек на судно 14, войско Аскольда и Дира не превышало 8 тыс. человек.

Они неожиданно прорвались через Босфор в Мраморное море к Константинополю и осадили его; по призыву эпарха император воротился из похода; он «едва в град вниде». Вместе с патриархом Фотием он будто бы прибег к молитве, которая помогла. Поднялась буря, разметала русские суда, часть прибила к берегу, где большинство воинов было перебито, и мало их вернулось домой.

В греческой хронике продолжателя Амартола текста об Аскольде и Дире не было: его вставил древнерусский переводчик. Поход отразился и в современных событию проповедях патриарха Фотия, который в первой проповеди с ужасом говорил о нависшей над столицей угрозе и подчеркивал, что Русь объединялась и крепла («пресловутый народ рос, поработив области вокруг себя и возомнив поэтому о себе высоко, поднял руку на царство ромеев») и что Константинополь едва не погиб от русских мечей 1б. Это произошло 18 июня 860 г. и подтверждается также Никитой Пафлагонским (IX в.) 17 и византийскими хронистами X в.— продолжателем Феофана 18 и Симеоном Логофетом 19. Венецианский хронист Иоанн Дьякон (начало XI в.) даже утверждает, что руссы (он их именует нор- манами) ,имели 360 судов и ушли «с триумфом» 20. Об этом набеге упоминал с иронией в письме к императору и папа Николай 121, который знал и о последовавшем вскоре набеге руссов на Абесгун. Руссы умело выбрали время похода и выступили против Византии одновременно с арабами.

Этот поход Руси вызвал усиление дипломатической активности Византии в Хазарии, куда было направлено посольство, в состав которого входил Кирилл, подвизавшийся тогда вместе с Мефодием в Крыму. Вскоре, видимо, был вновь восстановлен мир и скреплен договором. Константин Багрянородный в биографии своего деда императора Василия I (867—886) писал: «Богатыми дарами, золотом, се- * ребром и шелковыми одеждами он привел народ россов, воинственный и безбожный, к переговорам и, заключив с ними мирный договор, он их убедил принять святое крещение и устроил [это дело] таким образом, что они приняли архиепископа, посланного патриархом Игнатием [866—877]. Архиепископ, который явился в страну этого народа, был там принят доброжелательно. Князь этого народа созвал собрание своих подданных, возглавил его со своими старейшинами... позвал [архиепископа] и спросил, что он может им сообщить и чему научить...» Своей проповедью и чудом с неопалимым евангелием тот склонил «варваров» к вере22.

Следовательно, при императоре Василии I состоялся обмен посольствами между Русью ж Византией, был заключен договор мира и дружбы и крестилась какая-то часть руссов. Точная датировка этого договора едва ли возможна23, но важен сам факт.

Следующий поход на Византию падает на 907 г. и позволяет уже в некоторой мере судить о внешнеполитических целях русской феодальной знати. И на этот раз Русь выбрала удобный момент, когда правительство императора Льва VI (886—912), лишь недавно проитравшее войну и обязавшееся по договору 904 г. платить дань Болгарии, было втянуто в борьбу мятежным феодалом Андроником Дукой, поддержанным арабами24. Во главе 80-тысячного войска, собранного из подвластных Киеву земель, включая юго-западных хорватов, дулебов и тиверцев (с последними и дулебами он когда-то воевал) при участии варягов Олег (879—912) на 2000 судов напал на Византию и, повоевав окрестности столицы, добился заключения договора 907 г. Не случайно император Лев VI в своем сочинении «Тактика» предусматривал две наиболее типичные возможности сражения греческого флота на море — с арабами и с русскими25.

Вопрос о походе и характере договора 907 г. остается дискуссионным26. Со своей стороны напомню, что стоило бы привлечь болгарско-византийские договоры, которых к этому времени было уже десять; их исследователь И. Свеньцицкий высказал плодотворную догадку о перезаключении договоров при каждой смене императора 27. Примечательно и совпадение с событиями 907—911 гг. русского похода на Кавказ (см. стр. 99).

Согласно договору Олег будто бы получил 12 гривен на «ключ», т. е. на руль, на корабль (первоначально он требовал эту сумму на каждого воина), что составило огромную дань в 24 тыс. гривен28. Это одновременно и межгосударственный торговый договор, по которому Русь получила право беспошлинной торговли с Византией; это юридически зрелый договор, и, вероятно, он лишь зафиксировал и объединил нормы, уже бытовавшие в прежних соглашениях отдельных восточнославянских земель с Византией. Торговые связи были так устойчивы и широки, что Древнерусское государство имело все основания добиваться их прочных договорных гарантий для всех земель недавно объединившейся страны. Этот договор —несомненный внешнеполитический успех Руси. О каких-либо территориальных приобретениях в договоре речи нет.

На время Олега падает и договор-уряд с Византией от 2 сентября 911 г. Договор заключен от имени «великого князя рускаго ш от всех, иже суть под рукою его светлых и великих князь, и его великих бояр», т. е. от имени главы государства и его вассалов (подручников). Это договор о мире и дружбе: «на удержание и на извещение от многих лет межи христианы и Русью бывыпюю любовь»29. Он предусматривает свободный наем русских дружин в византийское войско (всякий русский воин, пришедший в рядах войска, посланного из Руси на помощь императору или иным путем, может при желании остаться в Византии на службе) 30; наконец, в нем есть и статья о взаимной выдаче государственных преступников-злодеев31.

Договор основан на нормах русского и византийского права (уголовного, вещного, наследственного и т. д.), которые возвышены в нормы права международного, пригодного и обязательного для обеих сторон. Этим договором Русь обеспечивала своим послам, купцам и служившим в Византии (наемникам личную безопасность от убийства и побоев, а также сохранность их челяди и другого имущества от хищения или отъема и нри жизни владельца и после его смерти. Последняя статья, как полагают, древнейшая норма международного частного права средневековья32. Предусмотрен был и взаимный возврат пленных за выкуп. Специального внимания заслуживают статьи, относящиеся к торговле.

Договор был скреплен «писанием и клятвою», а русских послов (ими были 13 варягов) император Лев VI почтил богатыми дарами (золотом и драгоценными тканями) ; специальные придворные познакомили их с церковными достопримечательностями Константинополя33. Летописец, подводя итоги княжения Олега, отмечает, что он правил «мир имея ко всем странам» 34, т. е., видимо, заключил договоры с рядом государств, помимо Византии.

Факты позволяют думать, что договор применялся обеими сторонами к взаимной выгоде и оставлял им свободу рук относительно других стран: уже в 911—912 гг. отряд из 700 русских воинов участвовал в походе византийского флотоводца Имерия против арабов на Крит35 В годы княжения Игоря (913—945) договор сохранялся, как можно судить по позднейшей записи в новгородской летописи о том, что возложенную на греков Олегом дань они «дають доселе княземь рускым» Зб.

Время императора Романа Лакапина (919—944) характеризуется упадком Багдадского халифата и расширением восточных границ империи; победами болгар царя Симеона, выступавшего в союзе с Египтом, сильно сократившим западные границы империи, принужденной подписать невыгодный мир 927 г.; наконец, расширением борьбы за Италию (где на юге властвовала Византия), куда устремляются германские императоры со времен Оттона I. В этих условиях внешнеполитическая позиция Руси должна была интересовать не только византийский двор, искавший союзов в печенежской степи, но и арабских халифов и германских императоров; последних также в связи с их борьбой против венгров (933, 955 гг.).

Мы наблюдаем сохранение русско-византийского союза и участие русских дружин в итальянской и французской политике Византии: в 934 г. 7 судов с русскими (415 человек) находились в эскадре из 18 судов патрикия Косьмы, которого император Роман послал в Лангобар- дию; в 935 г., может быть, они же в составе эскадры про- тоспафария Епифаиия ходили к берегам южной Франции, где он заключил договор с Гуго Провансальским 37.

Союз нарушил в 941 г. Игорь, который, презрев «клятвенные договоры» 38 907 ,и 911 гг., пошел на Византию. Этот поход отразился и в нашей летописи 39 (соединившей русское предание с греческими источниками40), в греческих хрониках41, в хронике кремонского (в Ломбардии) епископа Лиутпранда (X в.) 42 и в сочинениях восточных авторов. Согласно летописи в походе с Игорем было 10 тыс. судов, по Лиутпранду — 1 тыс.43 Ясно одно, это войско порядка нескольких десятков тысяч человек. Император был загодя извещен о ноходе Болгарией44 п, может быть, херсонским стратигом 45.

Исследователи сходятся на том, что русские, высадившись на побережье в Малой Азии, повоевали Вифинию, Никомидию и черноморский берег до Ираклеи и Пафлаго- шии. Бесспорно й их поражение в морской битве (видимо, 8 июня 941 г.) 46. Лиутпранд, посещавший Константинополь в 968 г., со слов очевидца красочно описывает я^ал- кое состояние императорского флота и лихорадочное вооружение старых кораблей сифонами-огнеметами, которые и решили исход битвы, предав пламени напавшие на греков по приказу Игоря («который велел своим взять их [корабли] в плел, но воинов не убивать») русские суда47. Вернувшиеся с Игорем (может быть, через Азовское море во избежание печенежских засад на Днепре) на Русь воины справедливо говорили, что греки победили огнем, а не мужеством. Поход отнюдь не ослабил Русь: Игорь стал собирать «вое многи», а также послал «по варяги многие 48. На 944 г. приходится русский поход в Закавказье и, быть (может, на Херсон (Корсунь), судя по ецо упоминанию в договоре этого года. Уже В. В. Бартольд заметил, что русские походы на Каспий «странно совпадали с походами на Византию» 49. А. П. Новосельцев старается вскрыть их внутреннюю связь (см. стр. 101).

Игорю удалось собрать большое русское войско (включавшее и тиверцев), подкрепленное варягами и наемными печенегами, и двинуть его «в лодьях и на котшх» к Нижнему Дунаю, видимо, уже тогда бывшему границей Руси. И Болгария и Херсон вновь известили Византию об опасности. Император направил к Игорю знатных послов («лучие боляре»), предлагая взять дань, большую, чем «имал Олег»; кроме того, ои послал много золота и дорогих тканей печенежским ханам, видимо, склоняя их к миру. Заинтересованность Византии в поддержании мирных торгово-иолитических связей с Русью очевидна.

На Дунае Игорь созвал свою дружину и «иача думати» над предложением Византии. Мнение дружины свидетельствует, что поход не преследовал территориальных приобретений: «Если так говорит царь, то чего нам еще нужно,— не бившись взять золото, п серебро и ткани? Разве знает кто — кому одолеть: нам ли, им ли? Или с морем кто заодно? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем одна смерть!» 50 Игорь согласился с дружиной и пошел на мир с императором, взяв с пего золото и ткани на всех воинов. Повелев печенегам воевать Болгарию, союзную Византии, князь увел войско назад.

Вскоре в Киев прибыли византийские послы и вели переговоры о восстановлении мира (как «построити мира первого»). Потом князь отправил своих мужей в Константинополь: это были государственные представители — «от рода рускаго сълы и гостье»; среди них Ивор, посол Игоря, общие послы (от князей, чьи земли—Словенская, Полянская, Кривичская, Тиверская — особенно активно участвовали в походе и, видимо, имели давние связи с империей) — от Святослава Игоревича, от Ольги, жены Игоря, от его племянников Игоря и Акуна, от князя Во- лодислава (судя по имени, из земель, пограничных западнославянским), от княгини Предславы и других, а также представители «от всякого княжья и от всих людий Рускиа земля» и, на конец, купцы (в большинстве случаев нор- маны).

Император Роман созвал «бояре и сановники», которые выслушали предложения сторон, и был оформлен договор; с русской стороны его заключили «князь наш Игорь, и князи и боляри его и людье все рустии». Это был договор о вечном мире, взаимопомощи и торговле. Обязательство взаимопомощи сформулировано в двух статьях: «Аще просить вой у нас князь Руский, да воюеть, дамы ему, елико ему будеть требе» (ст. 8, часть 2) и «Аще ли хотети иачнеть наше цесарьство от вас вой на противящаяся нам, да пишють к великому князю вашему н по- слет к нам, елико же хочем» (ст. 15). Окрепла государственная власть на Руси и взяла полностью в свои руки контроль за службой русских подданных в других странах, поэтому статья договора 911 г. о службе добровольцев больше не фигурирует.

Византия в течение столетий искала и будет искать помощи Руси против некоторых правителей арабов (и сменивших их затем турок-сельджуков) с востока, против арабов (и вытеснивших их затем нормаххов и туро1^-пече- негов и половцев) с запада, против 1едчевпиков — с севера. Русь, зная об этой заинтересованности Вххзантии, использовала договоры с ней ради дипломатических выгод в Европе, влияния на степь и страны Кавказа, ради дохода от службы наемных дружин; наконец, она обеспечивала себе устойчивые рынки сбыта и купли.

Важным объектом переговоров стал Херсон — крупный, но слабо защищенный центр .византийской торговли и политики в северном Прххчерноморье. Русь, добившись укрепления своих нрав в Керченском проливе (см. стр. 93), видимо, усиливала влияние в Крыму. Поэтому Херсон еще не раз будет использован ею как козырь в переговорах с Византией. Ныне Русь обязалась не воевать херсонскую страну и ее города (ст. 8, часть 1) и даже взяла на себя ее (видимо, вместе со своими владениями на Тамани и в Крыму) охрану (ст. 8, часть 2) от черных болгар, живших близ Керченского пролива 51 и недавно по- воеванных войсками Руси; обещала Русь не мешать херсоицам ловить рыбу в устье Днепра, а своих (вероятно, рыбаков) не оставлять на зиму здесь — ни на о-ве Бе- резань, ни в Белобережье (ст. 10). Договор должен был отразиться на отношениях сторон и с Хазарией52 и с Булгарией; вероятно, он укрепил позиции юго-западных русских князей в Поднестровьо и на Дунае, за который недавно ходили союзные Руси печенеги.

Поскольку со времен договора 911 г. отношения двух держав упрочились, были уточнены статьи, регулирующие взаимные юридические права подданных: предусмотрены гарантии безопасности послов — по предложению русской стороны предъявление ими золотых печатей заменено .вручением государственных грамот (ст. 2); вновь определены и усилены гарантии безопасности прибывающим в Византию русским (т. е. послам, купцам, воинам) от убийства (ст. 13) и побоев (ст. 14), а также от кражи их имущества (ст. 5 и 6) и сокрытия их беглой челяди (ст. 3 и 4) 53. Получили развитие и взаимные обязательства по торговле.

Летопись сообщает и о процедуре ратификации договора: русские послы (среди них и христиане и язычники) взяли клятву с византийского императора, а византийские послы — с русских князей и дружины, которая была уже двоеверной — часть давала церковную клятву, а часть клялась по языческому обычаю, слагая оружие,.щиты и доспехи.

Утвердив мир, Игорь отпустил послов, одарив их мехом, челядью и воском. И относительно Игоря летописец, дойдя до конца его княжения, замечает, что тот правил, «мир имея ко всем странам» 54.

На этот раз договор также нашел военное применение: в княжение Ольги (945—969) император Константин Багрянородный (945—959) имел 629 русских наемников-воинов на 9 судах в неудачной экспедиции на Крит (949 г.) 55. Тогда Византия ничего не достигла на западе, но на востоке Армения и Грузия попадают в сферу ее влияния; ее поддерживает и Русь, по-прежнему заинтересованная в деяах Кавказа. Египетский историк Ибн Зафир (1171 — 1226) сообщает об участии руссов вместе с болгарами и армянами в битве с войсками сирийского эмира Сайф ад-даула у крепости ал-Хадас (954 г.) 5б. Арабский хронист ал-Мас*у~ ди в «Книге предупреждения» 57(956 г,) отметил, что ви- заттшйсоше власти разместили руссов, армян, болгар и печенегов «гарнизонами во многих из своих крепостей», примыкающих к сирийской границе. Это, впрочем, не избавило Византию от необходимости иметь в Мизии, на побережье Дарданелл оборонительные сооружения против русских кораблей58, а основу безопасности своих владений от Руси (и венгров) видеть т союзе с печенегами59. Русские несли не только гарнизонную, но и дворцовую службу: крещеные русские участвовали в придворных церемониях, например в приеме послов тар емкого эмира60.

Ввиду сказанного, поездка <в Константинополь в 957 г. киягинзи-христианки Ольги, давно особенно теюно связанной с христиаяизированнои частью дружины01, представляется (вполне закономерной. Поездка была, вероятно, вызвана желанием О лыж ввести на Руси христианство, но добиться этого ей не удалось. Руси пришлось завоевывать суверенное христианство при Владимире. Византийское правительство опасалось вхождения Руси ib ранг великих христианских держав. Император лишь «нарек ю дъщерыо собе», ^а патриарх «благослови ю»б2. Константин решил продолжать игру на печенежско-русских противоречиях. Этим вызвано недовольство княгини поездкой и ее посольство с той же целью ко двору германского императора От- тона I, которое тоже не принесло успеха, но по другой причине (см. стр. 120).

Во время визита Ольги был, вероятно, подтвержден и расширен договор 944 г., и она получила дары, быть может, отчасти в уплату за службу русской дружины. Император «дасть ей дары миоги, злато и сребро, паволоки и съсуды различный». Новгородский посол XIII в. Добрыня Ядрей- кович утверждал даже, что она «взяла дань, ходивше к Царьграду» 63. В грамоте Константина, переданной послами, прибывшими, вероятно, брать с княгини и ее дружины клятву, говорилось: «Много дарих тя. Ты бо глаголаше ко мне, яко аще возъвращюся в Русь, многи дары прислю ти: челядь, воск и скъру, и вой в помощь» 64. Словом, если не считать христианизации, круг проблем, волнующих обе страны, прежний.

Посольство Ольги интересно еще тем, что позволяет наблюдать на практике применение статей русско-византийского договора. Случайно уцелевший отрывок денежной сметы на содержание (месячину) посольства дает представление об уровне посольской службы. Поскольку посольство возглавляла великая княгиня, месячное выдали не только на купцов (как следовало бы по статье 2-й договора 944 г.65). Ольга имела свиту, включавшую кого- то из ее родичей (анепсий), 8 более отдаленных родственников, 6 родственниц, 20 послов русских князей, 43 (44) купца, священника Григория, 3 переводчиков (из них один — личный княгинин), «людей Святослава», 6 «людей послов» и, наконец, 18 служанок. Всего, следовательно, больше ста человек. Соотношение стоимости месячины (в милиарисиях) 66 хорошо отражает внутреннюю имущественную дифференциацию этой в целом привилегированной группы: Ольга получает 500, ее родич — 30, родственник или родственница — 20, личный переводчик — 15, посол — 12, купец — 12, священник — 8, служанка — 8, человек Святослава — 5, человек посла — 3. Возникает, кстати, вопрос: если в посольстве участвуют, судя по всему, слуги Святослава, то не скрыт ли этот языческий «родич» княгини в наименовании анепсий? В 946 г. он «бе бо де- теск», а в момент посольства (если его вообще не следует датировать 954 г.) б7, вероятно, приближался к совершеннолетию. В документе уцелели сведения о двух выплатах посольству месячины — от 9 сентября — не знаем за какой (но, видимо, более чем двухмесячный, быть может включающий и вынужденную задержку посольства на судах) 68 срок, и вторая — от 18 октября — за месяц с лишним. Вторая выплата поэтому меньше первой (впрочем, содержание послов, переводчиков и священника не изменилось), и в ней не фигурирует большая часть слуг.

Можно составить представление и о церемонии посольства на основании записи самого императора Константина, Первый прием состоялся 9 сентября в 4 часа дня: «Княгиня вошла в сопровождении своих родственниц также княгинь и наиболее почетных служанок. Она шла впереди всех женщин, которые шли позади одна за другой по рангу и остановились на том месте, где логофет предлагает [послам] свои обычные вопросы». Из того же написанного Константином «Устав(а ю церемониях» узнаем, что это были официальные вопросы — величание титулами, благопожелания, вопросы о здоровье правящей семьи и пр. «Вслед за ней вошли послы русских князей и купцы и стали позади у завесы»70. Ольгу принимали в роскошном зале дворца Мангавры, где, по сообщению продолжателя хроники Феофана, ромейские императоры устраивают встречи тогда, «когда они хотят принять кого- либо из знаменитых и великих людей по гегемонии». Ольга относилась к их числу, ибо из оглавления к «Уставу о церемониях» узнаем, что она имела титул «игемона и архонтиссы руссов»71. Принимая Ольгу, император Константин сидел на Соломоновом золотом троне, усыпанном драгоценными камнями, в окружении золотых поющих птиц и золотых рычащих львов; играл орган; сам трон по желанию императора мог вознестись с ним к потолку. После беседы с логофетом внесли привезенные княгиней дары, и музыка стихла. С поклоном, под звуки возобновившейся музыки Ольга удалилась72.

Затем состоялись приемы в покоях императрицы в присутствии ее двора и беседа с императором и императрицей в их внутренних покоях. На званом обеде у императрицы в тот же день Ольге накрыли особый стол, где она сидела между двумя высшими придворными дамами; обедавших развлекали шуты, эквилибристы; выступали певчие из храмов св. Софии и св. апостолов. В то же время в золотой палате император давал почетный пир мужской части посольства — послам, их людям, родственникам Ольги и купцам. Здесь они получили уже упомянутые дары. За десертом, устроенным императорской четой для Ольги, ей вручили золотое блюдо, украшенное драгоценными камнями, и золото, а также одарили ее родственниц и служанок, которые, входя, падали ниц, а Ольга наклонением головы как бьт представляла их императору.

Прощальный прием у императорской семьи прошел 18 октября в Золотой палате, где в отклонение от устапов-* ленного порядка Ольга сидела за одним столом с императором. Летопись знает, что, принимая Ольгу, «удививъся царь разуму ея, беседова к ней» 73. Здесь были вручены новые дары.

Русско-византийский союз сохранялся и после визита Ольги: при императоре Романе II (959—963) русское войско участвовало в 960—961 гг. в отвоевании Никифором Фокой о-ва Крита у арабов74. Правление самого Никпфора Фоки (963—969) — время успешных войн Византии с арабами, у которых она отбирает Кипр, Киликию и сирийскую столицу Аитиохию (969 г.) 75. В неудачной экспедиции византийцев в 964 г. на о-в Сицилию также участвовало русское войско76. Набирая силу, Русь коренным образом меняет политическую обстановку в Причерноморье.

В ближайшие 964—966 гг. Святослав присоединяет к Руси Вятичскую землю и предпринимает решительные походы па Хазарию, Булгарию, Кавказ (см. стр. 93—94). Под угрозой оказался Херсон и другие захваченные Византией крымские земли. Занятая арабскими войнами и не желающая платить дань распавшейся в 963 г. на два княжества Болгарии77 Византия решила прибегнуть к тройной игре: толкнуть Русь на Болгарию, а печенегов — па Русь. События болгаро-византийских походов Святослава отразились в основном, помимо летописи, в византийских придворных хрониках — Льва Дьякона (конец X в.), Иоанна Сюилицы (XI в.), дошедшей в составе синопсиса Кедрена (XI—начало XII в.) и Иоанна Зонары (XII в.), а также в хронике антиохийца Яхьи (XI в.), в армянской летописи Асохика (X — начало XI в.) 78 и в отчете посла Оттона I кремоиского епископа Лиутпраида (968 г.).

Походу предшествовали переговоры, а около 967 г. в Киев прибыл византийский посол патрикий Калокир из Херсона и привез Святославу 1500 фунтов золота — аванс за предстоящий поход на Болгарию79. Так впервые мы узнаем, что русская военная помощь Византии обходилась последней недешево. Святослав принял предложение. Более того, он взял Калокира под свое покровительство, и тот участвовал в ого походе в качестве претендента на византийский престол. С 60-тысячным войском Святослав по пути второго похода Игоря спустился Днепром и побережьем прошел на Нижний Дунай. Болгарский царь Петр был застигнут врасплох, а его 30-тысячное войско заперлось в Доростоле (Силистрии) 80. Летопись сообщает, что Святослав «одоле» болгар и «взя город 80 но Дунаевы и седе княжа ту в Переяславци [Малый Преслав иа болгарском берегу], емля дань на грьцех»81. Переяславец — важный торговый пункт, другие города придуиайские лежали вдоль побережья, в районе нынешней Добруджи. Подунай- ские города и их жители еще не раз будут объектом русско-византийских столкновений. Заняв Малый Преслав и утвердив тут свою власть («чюжея земли ищеши и блюде- шм»,— говорили ему киевляне), Святослав, видимо заключил какое-то соглашение с Византией. Быть может, оно было тройственным — русско-болгарско-визаитийским, ибо в 968 г. император отказался платить Болгарии предусмотренную договором 927 г. дань82. Святослав мог стать правопреемником части этой дани. Словом, Византия бросила свое золото на ветер: Русь не ослабла, а усилилась.

Воюя против Сирии, Ншшфор не мог сражаться с Русью, он искал союзников в Западной Болгарии83 и направил на Русь печенегов. Однако киевляне и подоспев- тая из Болгарии княжая дружина ОТСТОЯЛИ ОТ НИХ Киев, Похоронив здесь в 969 г. Ольгу и оставив сыновей наместниками: Я|рополка — в Киеве, Олега — в Древлянской, а Владимира — в Новгородской землях, сам Святослав ушел княжить в Переяславец и другие «дунайские города», туда, где позднее будут искать прибежища воинственные, но малоудачливые князья — изгои, туда, где Святослав надеялся разбогатеть от торговли с Византией, Венгрией, Чехией. G последней у него, возможно, был союз, если допустить, что уже в ото время он женил Владимира на чешской княжне.

Однако в восточной части Болгарии власть перешла к царю Борису II (969—972), чьи воины «затворишася» в Великом Преславе84. Святослав, помимо |русской рати, имел венгерских85 и печенежских86 союзников — произошло то, чеш так опасался император Константин. Войско Святослава приступом («копьем») взяло болгарскую столицу Великий Преслав, где захватило в плен болгарское царское семейство. Царь Борис стал вассалом Святослава, который сохранил за ним титул, регалии и казну. Здесь остался (русско-болгарский гарнизон Сфенкела.

Тогда у Святослава родилась идея-тгохода (на Константинополь, о чем он ж известил греков, вероятно, требуя признания своей власти над восточной Болгарией и возобновления старого договора. Судя по летописи, Византия — ее импегратором сделался Иоанн Цимисхий (969—976) — завязала новые переговоры, предлагая князю дань («воз- ми дань па нас [себе] и на дружину свою»). Кажется, Святослав согласился, но греки «не даша дани», а послали войско.

Русские рати разбили его, а летом 970 г. перевалили через Балканский хребет и повоевали Фракию: «И поиде Святослав ко [Царь]граду, воюя и грады разбиВая, я же стоять и до днешняго [около середины XI в.] дне пусты». Достойно внимания, что летом этого года и император Оттон I воевал против Византии в Апулии. Войска Святослава взяли Пловдив (Филиипополь) и через Адрианополь дошли до Аркадиополя (ныне Люле-Бургас). Русско-болгарские отношения были тесными; у армянского современника Асохика сложилось убеждение, что болгары сражались против Цимисхия «при помощи Руси» 87. Это был крупный дипломатический успех Святослава.

Правительство Цимисхия, судя по летописи, продолжает искать соглашения, предлагая: «Не ходи к [Царь]град>, возм'И дань, еже хощеши». Угроза нависла над столицей — «за малом бо бе не дошел [Святослав] Царяграда». Лев Дьякон говорит, что Святослав потребовал выкуп за взятые города, припрозив изгнанием ромеев из Европы88. Византия отчаянно защищалась — при Аркадно,поле полководец Варда Оклир и патрикий Петр (прославившийся при захвате Антиохии) одолели рать Святослава. Вероятно, здесь было заключено какое-то соглашение, по которому греки «даша ему дань» и на живых и на убитых воинов (для передачи семьям — «имашеть же и за убьеныя, глаголя, яко род его возметь»). С дарами и данью Святослав увел войско за Балканы. Оно понесло -большие потери («беша бо многи погибли на полку»), и Святослав, опасаясь, что не удержится в Болгарии, собирался вернуться на Гусь и привести «боле дружины». Видимо, русско-греческую войну он считал закопченной и думал, как, не опасаясь измены («лести»), удержать восточную Болгарию. О дальнейших событиях узнаем из греческих хроник.

Святослав находился в Доростоле, коща весной 971 г. стало известно о неожиданном вторжении войск Цимисхия в Болгарию через оставленные без стражи горные дороги и о приходе судов с греческим огнем в устье Дуная. Почти 30-тысячное греческое войско после двухдневной осады, в которой гибнет русско-болгарский гарнизон (и лишь Сфенкел с отрядом уходит в Доростол), берет 14 апреля Великий Преслав. Цимисхий привлекает на свою сторону часть болгарской знати, а также находит союзников в печенежской степи. Святослав оттягивает свои силы из болгарских городов в Доростол. После упорной борьбы с осаждавшими Доростол с суши и с реки византийцами Святослав дал 21 июля89 последнее сражение под крепостью и, не одолев их, вступил в новые переговоры.

Характерно, что Цимисхий даже не пытался захватить Святослава и его еще уцелевшую 22^тысячную рать. Встреча двух полководцев на Дунае и переговоры между ними, судя по хронике Льва, прошли с полным соблюдением дипломатической процедуры. Наш летописец объясняет переговоры недостаточностью у Святослава войск: «А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны помо- жеть?—говорил на совете дружины князь.—Ню створим мир со царем, се бо ны ©я по дань яли, и то буди доволно нам»,— он имел в виду старое соглашение об укладах. А средство давления на Византию всегда найдется: «Аще ли почнет не управляли дани, да изнова, из Руси, совку- пивше вой множайша, пойдем Царюгороду».

Предложения Святослава, написанные на пергаменте и (скрепленные его печатью, были переданы русским послом Цимисхию, который им «рад бысть». Это понятно, ибо ов восстанавливаемый прежний договор Святослав внес некоторые новые статьи политического характера. Он обязался не нападать с русскими или наемными иноязычными войсками на Византию и ее владения («страну вашю и елико есть под властью гречьскою»), во-нторых, на Херсонскую 1землю («на власть Корсуньскую и елико есть городов их»), в-третьих, па Болгарию («ни на страну бол- гарьску») 90. Наконец, Святослав обещал быть союзником Византии в случае нападения на нее («да аще жн кто помыслить на страну вашю, да и аз буду противен ему и бо- рюся с ним»). Лев Дьякон говорит и об обязательствах Византии: тавроскшфы, т. е. русские, должны отдать ро- меям Доростол, отослать пленных, выйти из Мизии (Болгарин) и возвратиться в свое отечество, а ромеи должны позволить им безопасно отплыть на своих судах, не нападая на них с огненосными кораблями, доставить им продовольствие и считать посланных для торговли в Константинополь по-прежнему друзьями. Император «охотно» принял этот договор и дал каждому из воинов Святослава по две меры хлеба в дорогу91. Следовательно, восстанавливался довоенный порядок, с той лишь разницей, что военные обязательства Руси приобрели односторонний характер. Однако, как увидим, это было только на пергаменте.

Нижний Дунай остался русско-византийской границей; Восточная Болгария утратила независимость, царь Борис был детронизован и превратился в магистра, его (венец уб~

ради в храм ов. Софии Константинополя; его младший брат Роман был оскоплен по приказу императора92. За- падноболгарское царство (с 976 г.) просуществовало еще в течение полустолетия.

Святослав, как сообщали печенегам болгары, шел в Русь на судах, «взем именье много у грек и полон [болгарский?] бещислен», но с малой дружиной. Когда союзные Цимисхию печенеги перекрыли пороги, Святослав, игнорируя русоко-византийский договор 944 г., остался зимовать в Белобережье. Его дружина, ослабленная голодом, была перебита печенегами, чей хан Куря сделал себе из черепа Святослава чашу для вина93.

При Яронолке Святославиче (973—980) источники ничего не говорят о русско-византийских отношениях, хотя этот князь был женат на «грекине» — красавице монахине, которую «привел», видимо, в полоне еще Святослав. После убийства Ярополка ее взял в жены Владимир Святославич (980—1015). Он поддерживал дипломатические отношения с Византией, куда сбыл в 980 г. отряд наемников-варягов, сопроводив его (в соответствии с договором 944 г.) грамотой императору Василию II Болгаробойце (976—1025). В его правление Византия сумела в последний раз укрепить свое могущество от Дуная до Евфрата, в Болгарии и на Кавказе.

Примечательно, что даже в эту пору она не могла обойтись без союза с Русью, которая становился в ряд великих христианских держав средневекового мира. Эта важная для международного положения Руси перемена произошла далеко не мирно, не путем благодетельного просвещения: фактически древнерусские феодалы завоевали своему государству христианизацию. Борьба с мятежными малоазийскими аристократами во главе с Вардой Фокой, решительные действия враждебного ему западиоболгарско- го царя Самуила поставили Василия II в труднейшее положение. Большими уступками купил он мир Каира94, еще больших уступок потребовал от него Киев, куда он отправил посольство за помощью 95. Дело осложнялось тем, что у Руси имелся какой-то союз с Заиадноболгарским царством: хронист Лев Дьякон сообщает, что в битве 986 г. при Сердике, принесшей победу болгарам, он сам чудом избежал скифского меча96, современный поэт Иоанн Геометр прямо писал о русско-болгарском союзе против Византин 97,

В нашей летописи этих известий нет (посольство отразилось в пей как приезд миссионеров) 98, но в хронике антиохийца Яхьи читаем, что «истощились его [Василия II] богатства и побудила его нужда послать к царю руссов,— а они его враги,— чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении. И согласился он иа это. И заключили они между собой договор о свойстве и я^енился царь руссов на сестре царя Василия после того, как тот поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его страны, а они народ великий... И когда решено было между ними дело о браке, прибыли войска руссов...»99 Древнерусский источник XI в. «Память и похвала князю русскому Владимиру» монаха Якова датирует крещение 987 г.100

Греческие хронисты шгают, что летом 988 г. 6-тысячный русско-гваряжский отряд спасает войско императора в битве с Бардой Фоной при Хрисополе, где Василий И, «изготовив ночью корабли и посадив на них руссов — ибо он успел призвать их на помощь и сделать князя их Владимира своим родотовеоЕшиком, женив [его] на сестре своей Анне,— неожиданно переправляется с ними и, напав на врагов, легко овладевает последними» 101. Быть может, действительно Владимир лично участвовал в этом походе, а затем, оставив отряд, сам ушел иа Русь 102. Этот отряд сражался 13 апреля 989 г. под Авидосом (на побережье в Малой Азии), где мятежный Варда сложил голову103. В этих событиях есть один важный пункт, связанный с русской политикой в Хазарии, Булгарии и на Кавказе,— поход войск Владимира и взятие ими Херсона 7—13 апреля 989 г.104, откуда недавний союзник грозил империи: «Отворю [Царь]граду вашему, яко же и сему створих». По летописной версии именно этот поход и понудил империю согласиться на брак Анны с Владимиром 105.

Как бы то ни было, крещение самого Владимира (987 г.), союз с Византией (988 г.), христианизация Руси (990 г.) и брак с Анной, сестрой императора (которому Владимир возвратил Херсон в виде приданого за невесту), стали фактом. Случилось то, что еще недавно считал невозможным император Константин106. Текст договора 988 г. по сохранился, по можно думать, что он отменял соглашение Святослава с Цимисхием (971 г.). С учетом прежних договоров был, вероятно, выработан документ, легший в основу нового равноправного союза двух держав. Изменены были и торговые статьи.

Принятие христианства имеппо но православному обряду произошло вовсе не «токмо от благого помысла и остроумия» Владимира, как казалось митрополиту X] в. Ила- риопу 107. Советские историки установили, что феодальная Русь нуждалась в классовой религии. Исследования наших и зарубежных авторов показали, что в длительном процессе христианизации Русл 108 свою роль сыграли и Болгария 109 и Чехия110, что правители и католического и мусульманского миров хотели видеть Русь своим союзником и что записанное в летописи предание (при всей аиахро- нистичности и курьезности его 11о прибытии на Русь еврейского (хазарского), мусульманского (булгарского), католического (немецкого) и православного (византийского) церковнонполитических посольств имеет в основе (вполне здравую (мысль о внимании правительства Владимира к международным последствиям выбора именно константинопольской патриархии в качестве церковного эпицентра Руси. Я не касаюсь здесь характера церковной организации на Руси, где, быть может, церковная митрополичья иерархия вполне сложилась лишь к 1037 г., и вполне возможно, что кафедру должны были попеременно занимать то грек, то русский, как это утверждает Гршюра112. Хочу отметить, что Владимир вывез из Херсона в Киев церковные сосуды и священников во главе с Анастасом (оказавшимся, как мы видели, изменником); доставлены были в Кие® и мощи св. Климента 113, которым будет суждено сыграть некоторую роль в политической борьбе XII Киевские книжники придали позднее (не ранее конца XI в.) тексту о крещении Руси антиеретическую 114 и антикатолическую115 направленность, отметив и предназначенную Руси роль в «просвещении» подвластных ей неславянских народов.

Церковь в лице митрополита, епископов, священников, паломников стала влиятельным элементом и внешней политики и самой дипломатической службы. Принятие христианства содействовало русско-византийскому культурному сближению; оно было прогрессивным явлением, в оценке которого допускались ненужные крайности нигилистического и апологетического характера. Серьезные исследования (Г. К. Вагнера, В. И. Левицкой и др.) свидетельствуют Пб, что даже в таких сферах христианской культуры на Руси, как мозаичная живопись, храмовая архитектура и т. п., широко участвовали местные технические я художественные силы. Да и в самой структуре я в порядках церкви на Руси было немало своеобразного117.

Принятие христианства Русью отнюдь не устранило былых противоречий, оно изменило их форму, лишив Византию ореола просветителя и облегчив Руси поиски союзов среди других христианских государств Европы. Это отлично понимали в Константинополе. В трактате «De castramelatione», относимом ко времени Василия II, специально говорится о важности иметь лазутчиков на Руси: «И не только относительно болгар надлежит иметь таких соглядатаев доместику и пограничным стратигам, но и относительно остальных соседних народов, как-то: Печено- гия, Туркия [Венгрия] и Рос[с]ия, чтобы нам ведомы были все их замыслы» 118. Вероятно, с созданием митрополичьего церковного аппарата возможности подобного рода значительно расширились, не зря в летописи сохранилось замечание о том, что «суть бо греци лстивы и до сего дни» 119.

По верной догадке В. Г. Васильевского, договором 988 г. был изменен порядок службы русской наемной дружины в Византии — она была преобразована в постоянный 6-тысячный русский корпус, служивший непосредственно императору, несший службу дворцовой гвардии и дислоцированный как в Константинополе, так и в угрожаемых пограничных зонах120. Видимо, за службу корпуса шла постоянная дань на Русь, которая следила за его комплектованием как русскими, так и подвластными ей самой варяжскими воинами.

Опыт такой службы корпуса порожден, видимо, русской практикой использования варяжской дружины в Новгороде; позднее подобную службу Киеву нес тюркский корпус и (в годы правления суздальско-галицкой группировки) расположенная где-то неподалеку «галицкая помощь». Такая форма службы легко объяснима условиями средневековья, когда слишком много времени уходило на сбор добровольцев, будь то варягов или русских, за морем.

В русской летописи наступает полувековой перерыв в известиях о Византии, но иностранные источники говорят и о службе там русского корпуса и о других союзных действиях двух стран. Уже в болгарской войне 991—995 гг. отмечена русская пешая и конная гвардия при Василии II121; в 999 г. русские сражаются за него в северной Сирия122; в 1000 г., по словам летописца Асохика, русский корпус принес Византии победу в Армении: «Их было 6000 человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил царь Василий у царя рузов в то время, когда он выдал свою сестру замуж за последнего» 123в

Уже при Святополке в 1016 г. его дядя, некий Сфенг, быть может при поддержке тмутараканского Мстислава Владимировича помог посланному Василием II флоту под командованием Монга завоевать «Хазарию» (часть Крыма, видимо в районе Сугдеи) и захватить «при нервом же натиске ее архонта Георгия Тзулоса» 124. В том же 1016 г. русская дружина после битвы с болгарами при Пелагонии получила от Василия II треть добычи 12,\

О русско-византийском союзе была, конечно, осведомлена и Германия, чьи императоры, соперничая с Византией в Италии и не прерывая сношений с Киевом, тол кал п Польшу на Русь. И, быть может, не случайно в 1018 г., вступив в Киев, Болеслав I отправил свои посольства и п Василию II и к Генриху II126, чувствуя себя влиятельным арбитром в их итальянских делах. Но выгод от этого шага он получить не успел; в том же году русские воевали не только против арабов в Сицилии 127, но и в Апулии, где русский корпус помог Василию II разбить при Каинах союзных Генриху II французских нормаыов Мелоса128. Опираясь на свои итальянские владения, объединенные в катепанат, Василий II двинул войска иза Рим, заставив папу Бенедикта VIII (1012—1024) в 1021 г. просить помощи императора Генриха II129. -В 1021/22 г. русские зимуют около Трапезунта и решают в пользу Василия II исход битвы с грузинами близ Эрзерума 130.

В начале XI в. возник и русский монастырь на Афоне (Афонский полуостров Греции на Эгейском море), носивший имя Коилургу (Древодела). На 1016 г. падает первое упоминание в нем русского игумена. Монастырь, конечно, служил центром церковно-политических, паломнических и, вероятно, торговых и дипломатических сношений двух стран; не случайно на нем отражались все осложнения между ними. В XII в. рядом с ним вырос новый крупный монастырь св. Пантелеймона или Русский131.

Бросая общий взгляд на деятельность русского корпуса, можно сделать вывод, что при его участии Василий II подчинил западную Болгарию, вернул Сирию, распространил свою власть на (считавшихся с турецкой угрозой) Армению и Грузию, удержал южную Италию. Смерть на- етигла его в 1025 г. при подготовке похода на арабов в Сицилию; войско, включавшее русских, турок, болгар, влахов и других, уже стояло в Реджио 132. Можно думать, что для Руси ее корпус был важным средством влияния на правительства, заинтересованные в аграбско-норманско-сельд- жукской политике в Передней Азии и на Средиземном море. Следовательно, пожалуй, несколько преувеличено мнение о неучастии Руси в общеевропойс-ком крестоносном движении.

Русь, конечно, знала круг земель, куда могла Византия направить корпус. Этот круг не изменился и при Ярославе Мудром, в годы начавшегося упадка Византии после смерти Василия II, когда ее стали теснить порманы и турки (печенеги и сельджуки), когда в ее войске вообще резко возросла В 1030 г. мы видим русских под Алеппо, в числе тех, кто спасает императора Романа III (1028—1034) от арабского плена 134; на следующий год они — в войске Георгия Маниака, овладевшего Эдессой на Евфрате, но в этом же году они возвращались из кавказского похода через, видимо, невраждебную им Византию 135; в 1034 г. «русские и прочая греческая сила» патришш Никиты идут к Пергри (Баргири) — крепости на армянской границе 136. Корпус служил и императору Михаилу IV (1034—1041) — он спегрва стоял во фракийской феме, а потом принимал участие в отвоевании Сицилии у арабов 137, а когда французские норманы в Италии вновь вышли из повиновения Византии, русский отряд участвовал в кровопролитном сражении с ними 17 марта 1041 г. при Малфи (Оливенте?) 138. С 1036 г. печенеги вторгались через Дунай во владения Византии; их противоречия с ней оказались сильнее, чем с Русью, а в 1043 г. произошел и русско-византийский разрыв.

Торгово-дипломатические отношения вплоть до конфликта были нормальными 139, и при дворе Михаила IV побывали какие-то знатные русские, возможно посланцы Ярослава. В кратковременное правление Михаила V (12 декабря 1041 —20 апреля 1042 г.) роль русского корпуса возросла: император окружил себя «скифами», из ко- торых «одни были его телохранителями, другие служили его замыслам». Впрочем, часть их оказалась на стороне восставших 6 апреля 1042 г. против власти этого императора 140.

Причины конфликта не вполне ясны. Русская летопись их не раскрывает, а византийские авторы разноречивы: Михаил Пселл, бывший свидетелем битвы под Константинополем и состоявший при особе императора Константина IX Мономаха (1042—1065), утверждает, что русский поход явился неожи1дан!нюстью и о нем узнали, когда русские были уже в Пропонтиде; Иоанн Скшгица же говорит, что император, зная о подготовке нападения, посылал послов на Русь, уговаривая не воевать, и лишь когда война стала неизбежна, распорядился выслать из Константинополя русских купцов и всех русских, что служили в его войске (т. е. действовал так, как в свое время Владимир Свнтославнч советовал Василию II поступить относительно нормаиов), и рассредоточить их по отдаленным провинциям 141.

Г. Г. Литаврин, специально изучавший обстоятельства похода, пришел к выводу, что его причина — в перемене политического курса Константина IX, который пытался устранить приверженцев своих врагов и предшественников Михаила IV и Михаила V, чем и объясняется действие «значительной части русского отряда» на стороне Георгия Манмадоа (вторая половина 1042 г.) в Италии142. В этих условиях (стеснение русского политического, торгового и церковного влияния в Константинополе и вне его было неизбежно, и убийство русского посла («знатного скифа») легко могло стать «предлогом» войны (как и утверждал Иоанн Зонара) 143; быть может, как полагает Г. Г. Литаврин, и расформирование русско-варяжского корпуса, приведшее к тайному бегству Гаральда Гардара (с полутысячным отрядом пришедшего из Руси служить при Михаиле IV) 144, и нарушение прав купечества и даже разграбление пристани и складов русского монастыря на Афоне 145 предшествовали русскому походу.

Ярослав тщательно тотовил поход и совершенно сознательно шел на {разрыв с Византией, он порвал с ней не только военно-политические и торговые, но и церковные связи. Походу предшествовали широкие переговоры Руси с Польшей и Германией (см. стр. 123). Летопись сообщает, что Ярослав отправил со своим сыном новгородским князем Владимиром и воеводой Вышатой Остромиричем большое войско («вой многы»146), которое, пройдя на судах вдоль русских владений 147, собралось на Дунае, где русская дружина и хотела ждать битвы. Отсюда (по предложению варягов) оно двинулось на Константинополь. По сообщению Михаила Ат-талиаты (советника императора Романа IV), русские шли на 400 судах, т. е. имели около 20 тыс. воинов, в число которых входил и норманский отряд — с северных островов океана148, видимо, Гаральда. .Византийское правительство поручило катаколону Кекав- мену защищать западное побережье, вдоль которого плыл русский флот.

Когда этот флот в июле 1043 г. неожиданно вошел в Пропонтиду, то, рассказывает очевидец Пселл, русские предложили «заключить мир, если бы мы захотели заплатить за него большую цену; они определяли и число — именно, одну тысячу ста тиров на каждую ладью», т. е. около 80 тыс. номисм. Это были заведомо «неисполнимые условия», и их послы ие получили ответа 149. Русские суда (как и в 941 г.) были частично истреблены огнеметами, частично развеяны бурей (о последней упоминает и летопись). Владимир с остатками флота двинулся в обратный путь, разбив посланную за ним на 14 судах погоню, а воевода Вышата повел 6-тысячный отряд из выброшенных на берег судов 15°. Близ Варны они были взяты в плен войском Кедеавмша. Константин велел одних ослепить, другим отрубить правую руку.

Но легче было расправиться с пленными, чем враждовать с Русью, которая в эти годы упрочила свои позиции в Восточной Европе (союзами с Польшей, Венгрией, Чехией), в Причерноморье и завязала очень опасные для Византии сношения и с Германией, и с Францией, и с Англть гя. Сближение Руси с печенегами ставило под угрозу не 10льк0 владения Византии в северном Причерноморье, но и ее дунайскую границу.

Вот почему Византия была вынуждена ргскать соглашения, принимая на себя возмещение ущерба и русским купцам151 и русскому монастырю на Афоне152, и выдачу пленных 153. Заключенный в 1046 г. договор был скреплен (между 1046—1052 гг.) браком Всеволода Ярославича на дочери императора (полагают, что это была Мария) 154. Ярослав не отказался от мысли о полном подчинении русской церкви своей власти и в 1051 г. поставил митрополитом И лари она 155, который в свою очередь назначил русского епископа в Тмутаракань156. Договором было предусмотрено и продолжение службы русского корпуса; около 1046—10 47 гг. он прибыл па помощь Константину против мятежа Торнттка 157.

При дальнейшем рассмотрении русско-византийских дел надо учитывать то бедственное положение, в которое попала империя вследствие турецких ударов с запада и востока; против них Византия сама ослабила фронт, покорив Болгарское царство и Армению. В 1036 г. Русь нанесла тяжелое поражение печенегам. В середине XII в. печенежский хан Кеген с 20-тысячной ордой перешел Дунай и стал близ Доростола (Силистрии): император поспешил дать ему титул римского патриция, земли и три крепости в Придунавье, надеясь использовать против других орд и против Руси. Тысячи печенегов были крещены в Дунае 158; около 1048 г. Дунай перешла несметная орда хана Тираха; ее удалось разбить, а знать крестить и поставить на византийскую службу. С востока на византийские владения Кавказа надвинулись турки-сельджуки Тогрил-бея (Тог- рулбега); они ушли воевать против арабов п в 1050 г. взяли Банда д.

Но тут печенежский хан Кеген поднял мятеж, с которым не могло справиться 20-тысячное войско Константина (прибегавшего и к помощи франков). После его смерти новая династия Комншгов (1081 — 1185) стала свидетельницей дальнейшего упадка империи. Правда, в 1059 г. при императоре Исааке (1057—1059) удалось установить мир с печенегами и, видимо, союзным им венгерским королем Андреем I. Граница на Дунае была стабилизирована, но ненадолго.

Разбитые Русью в 1060 г. тории (узы), в 1064 г. вторглись за Дунай159 (см. стр. 110), где часть погибла от эпидемии, а часть получила от Византии землю в Македонии; в том же году сельджукские войска Алп-Арслана опустошили Кавказ — повоевали Грузию, Азербайджан, взяли Нахичевань, столицу Армении Ани; в 1067 г. они опустошили Месопотамию, Сирию, Киликию, Каппадокию. Войско императора Романа IV Диогена (1068—1071) было ими жестоко разгромлено при Манцикерте (19 августа 1071 г.), где часть служилых печенегов перешла на сторону сельджуков. Сам император попал в позорный плен и подобно рабу с кольцами в ушах был брошен в пыль перед турецким победителем, который пнул его ногой и хлестнул кнутом 1б°. Малая Азия уходила из рук империи. В том же году норманы Роберта Гвискара заняли в южной Италии византийский опорный пункт Бари. К 1076 г. Византия утратила свои владения в Апултш тг Калабрии 16\

Прежде чем продолжать историю русско-византийских отношений, хочется напомнить, что при киевском дворе и в связанном с ним Печерском монастыре при деятельном участии русских церковных теоретиков, таких, как Антоний, Иларион, Феодосий, Никон и другие, складывалась идеология великокняжеской власти и сильной русской церкви, призванной «просвещать» подвластные Руси народы. Не случайно Иларион ставит Владимира Святославича в ряд с императорами, а сам Ярослав усваивает титул самовластца и царя. И княжеская власть и русская церковная знать были пока едины в их стремлении помешать Византии использовать церковную связь как средство политического давления на Русь. Русские церковники паломничали по владениям Византии162, имевшей православные монастыри и в Передней Азии (в Иерусалиме) и в Италии 163.

Иларион подчеркивал, что современное международное положение Древнерусского государства имеет историческую традицию, ибо и прежние князья, и Игорь и Владимир, «мужьством же и храбрьством прослухпа в странах многих и поминаются ныне и словут». Они тоже «не в худе бо и не в певедоме земли владычеот- вовшпа», он верит, что и на будущее бог «владыке наши огро-зи странам» 1б4.

В этих условиях прибытие папских послов во главе с кардиналом Гумбертом в Византию, где они 16 июля 1054 г. положили на алтарь Софии отличительную грамоту, подтвердившую раскол церкви, было довольно хладнокровно воспринято на Руси. Иное дело Византия. Там патриарх Михаил Керуларий собрал церковный собор, на котором была провозглашена анафема римским послам и прикосновенным к ним лицам, «пришедшим в богохранимый град подобно грому или буре, или гладу, или лучше — подобно диким кабанам, чтобы ниспровергнуть истину» 165.

Любопытно, однако, что Русь заняла очень гибкую позицию относительно акта 1054 г., имея в виду свои тесные связи с католическими державами Европы 166.

Она, конечно, учитывала, что сам император Михаил VII (1071 — 1078) искал помощи у папы Григория VII против сельджуков 167, и потому старания многих митрополитов-греков, таких, как Ефрем168, Георгий (70-е годы XI в.) — автор «Стязания с латиною» 169, Иоанн II (1080 — 1089 170) — автор послания к иапе Клименту III, Никифор (1104—1121) —автор послания о латинянах к Владимиру Мономаху, помешать всем опасным для империи союзам русских князей с католическими деря^авами и посеять ядовитые семена религиозной нетерпимости оканчивались неудачей. Впрочем, и в русском Патерике можно встретить беса в образе ляха 171 или бесноватого полиглота, вдруг

заговорившего по-евреиски, латыни и гречески 1 , но все это не отражалось заметно на внешней политике, вплоть до начала XIII в., когда папство возглавило крестовый поход против Руси и подвластных ей народов.

Можно думать, что, сотрудничая с Византией, русские князья извлекали значительные экономические и политические выгоды. Источники упоминают об участии наемного руссщьваряжского отряда в византийских войнах и против турок-сельджуков — в Грузии (1053, 1074 гг.) и Армении (1057, 1071 гг.), и против турок-печенегов — в Македонии и Фракии (1050 г.), и против иорманов в Италии (1047 г. и при Отранто 1064 г.). В этих известиях русские прямо названы в 1057, 1064 и 1071 гг.173 При Михаиле VI (1056—1057) во время мятежа против него Исаака Ком- шгна русские были в войсках обеих сторон. Михаил Пселл, гсрибывший в лагерь Исаака для переговоров, характеризует бывших при нем тавроокифов как «неистовых и кипучих» воинов, «менее нетерпеливых», че!м служившие вместе <с ними итальянцы, но «не жалеющих кроови и презирающих свою плоть» в битве. Кроме того, в 1078 г. они (пешие и на судах) защищали Михаила VII от мятежника Никифора Вриенния (1077—1078 гг.) 1/4; сохранились и грамоты (1075, 1088 гг.), освобождавшие некоторые греческие острова «от постоя начальников регулярных и областных отрядов греческих и иностранных, а также русских варягов, колбягов, англян, франков, немцев, булгаров, арабов, алан, обезов...» 175 Следовательно, постои наемного отряда русских варягов — дело обычное. Наконец, упоминаются русские воины и в актах Афонской лавры второй половины XI в.176

Завоевание в 1066 г. норманами Англии вызвало новый приток англосаксонских воинов в Византию, где в составе наемного корпуса они мстили итальянским собратьям покорителей британских островов 177; некоторые англосаксы оказались и на Руси (см. стр. 134). Состав корпуса стал постепенно меняться, особенно после мятежа варяго-русской дружины в 1079/80 г. против Никифора III Вотаниата (1078—1081), когда она подверглась репрессиям178; хотя русские воины и встречаются в нем до конца XI в. 179, число их уменьшается. На состоящих в корпусе (англичан и в Византии 180 и на Руси 181 распространяется название варяги. В самой Руси побеждает феодальная раздробленность, единой политике в отношении Византии приходит конец, меняется характер русского войска и русские князья сами начинают >все шире прибегать к найму тюркских, польских, венгерских и других воинов вместо утративших былое значение но>рманов.

В своих отношениях с Русью Византия по-прежнему старалась закрепиться в северном Причерноморье, где к 1059 г. она уже владела частью восточного Крыма (Сугде- ей) 182. Здесь ей приходилось помимо Киева иметь дело с Черниговом. Один случай проливает некоторый свет на взаимоотношения. В 1064 г. в Тмутаракань бежал новгородский князь Ростислав 183, сын новгородского же князя Владимира Ярославича, ходившего на Константинополь. Его пытался изгнать враждебный Византии 184 Святослав Ярославич (Чернигов), но неудачно, и тот стал княжить, собирая дань с черкесов и других окрестных народов. Византия усмотрела в его действиях угрозу своим крымским владениям («сего же убоявшеся грьци») и подослала к нему из Херсона котопана (стр'атига), который и отравил князя. Когда об этом узнали жители Херсона, они выступили против котопана и «побита [его] каменьем» 185. Следовательно, здесь была сильная группировка, связанная с Русью через Тмутаракань. Херсон остался за Византией, Тмутаракань — за Русью; здесь правили черниговские князья, сыновья Святослава — Глеб 186, затем Роман 187 и Олег 188. Сильно осложнили положение в Крыму половцы, проникшие в его северную,, равнинную часть, а также в Сущею, в Готию 189.

В 1068 г. Русь сама попала в тяжелое положение, вследствие половецкого нашествия (см. стр. 116). В течение смутного десятилетия (1068—1078), наполненного усобицами между сыновьями Ярослава, кажется, лишь Всеволод поддерживал союз с Византией, тогда как и Изя- слав и Святослав были втянуты в дипломатическую игру с Польшей и Германией (см. стр. 124) 19°. Полагают даже, что в пору княжения Ярославичей не только в Переяслав- ле, но и в Чернигове были устроены особые митрополии 191, которые закрылись, когда Всеволод Ярославич сделался великим князем.

В годы его княжения император Алексеи Т Компия (1081 — 1118) был занят спасением Византии от полной гибели. Держа власть над Киевом, Волынью и Черниговом, Всеволод дорожил и союзом с Византией (быть может, ввиду возросшей половецкой угрозы), как показывают гмутараканские события. В 1079 г. он подчинил себе Тмутаракань, причем союзные Руси половцы убили Романа Святославича, а связанные с Византией хазары 192 захватили Олега Святославича и передали его властям императора Никифора III Вотаниата. Он прожил в ссылке четыре года, из них два, гго свидетельству игумена Даниила, на о-ве Родос 193; на чужбине его женой стала знатная гречанка Феофаио Музалонисса 194.

За это время Всеволод успел утратить Тмутаракань, где в 1081 г. обосновались Володарь, сын отравленного греками Ростислава, и Давыд Игоревич 195. Византия, видимо, сумела извлечь выгоду из княжеской распри: в 1083 г. Олег, вероятно, по соглашению Всеволода с императором 196 воротился в Тмутаракань, изгнал названных князей и казнил предавших его и Романа местных хазар. Олег стал черниговским князем, имел прочный союз со степыо (см. стр. 116), и Тмутаракань (в последний раз упомянутая летописью под 1094 г.) находилась в его власти. Он поддерживал союз с Византией, ибо изгнанный им Давыд Игоревич был ее врагом: вступив в борьбу за Волынь, он с войском из южной волыницы в 1084 г. напал на русскую гавань Олешье, где «1зая грькы» и «зая у них именье», т. е. захватил их торговое подворье. Вмешавшийся Всеволод восстановил здесь порядок, а Давыду дал город Доро- гобуж 197. Володарь Ростиславич, добывший стол Перемыш- ля, сделался союзником Византии, выдав в 1104 г. свою дочь Ирину198, вероятно, за Исаака, сына императора Алексея I 199. Василько Ростиславич имел, как мы знаем, широкие планы иа Дунае, от которых они с братом едва ли полностью отказались.

Русь энергично поддерживала торговлю с Византией и после предоставления Алексеем Комнином в 1082 г. Венеции льготных торговых прав 200. Вообще старый взгляд на торговое захиреиие Киева неверен.

Русско-византийские отношения на Дунае, кажется, не изменились — здесь, видимо, действовало какое-то их совместное урегулирование с кочевниками. Здешнее население было смешанным, славяно-торко-романским; Михаил (XI в.) писал, что здесь «лежит много великих городов, население которых принадлежит к разным языкам», этим городам «пришедшие ранее скифы [видимо, печенеги] придают скифский образ жизни»201. По данным Анны Комнины, в подунайских городах в 1086 г. сидят тюркские и славянские князья: в Доростоле — Татуш, по прозвищу Хали (Олег?), в Вичине (или Дичине, лежавшем между Доростолом и Калией 202) —Сеслав (Всеслав) и т. и.; причем Татуш и Всеслав принимали новых теснимых савроматами (тюрками) скифских (русских пли половецких) переселенцев пз-за Дупая, которые тут переходили к земледелию, сеяли пшеницу и просо 203.

Если Русь в эти годы сохраняла мир со степью, то Византия едва сдерживала натиск половцев 204 хана Кутеска и печенегов хана Челгу, чш рати в 1087 г. прошли через Македонию к Адрианополю; на следующий год императорским войскам удалось дойти до Дуная, за который ушла орда хана Татуша. Вспыхнувшее движение богомилов охватило и этот район. Наступление турок из Азии и Европы побудило Алексея Комнина искать соглашения с папой Урбаном II 205 и Рожером сицилийским ценой отказа от прежних связей с германским императором Генрихом IV. Он хотел прежде всего обезопасить нормаио- панский тыл империи. Дело как будто шло на лад, на 1091 г. готовили церковный собор, а пока что папа разрешил Алексея от отлучения 206. Но тут он оказался вне игры, так как престол занял антипапа Климент III (1080— 1100). Любопытно, что на эти годы падают сношения с Русью антипапы и стоявшего за ним Генриха IV (см. стр. 130), вызвавшие резкое, но бессильное осуждение просвещенного греческого митрополита Иоанна Продрома, который грозил Всеволоду Ярославичу отлучением от церкви за сближение с католическими династиями 207. Доставленный Янкой Всеволодовной из Константинополя в 1089 г. новый митрополит-скопец Иоанн III нашел холодный прием на Руси, был он, по словам летописи, «не книжен, но умом прост и просторен», а люди называли его иавье — мертвец 208. Такой прием объяснялся тем, что Иоанн III —участник синода, который под давлением Алексея I высказался за сближение с папой Урбаном II 209.

В 1091 г. положение Византин сделалось критическим, о чем Алексей возвестил в своем призыве: «Именем бога и всех христианских провозвестников умоляем вас, воины Христовы, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим христианам; мы предпочитаем быть под властью ваших латинян, чем под игом язычников. Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем туркам и печенегам» 210.

Судьбу Византии решили тогда «союзники отчаяния»211— половецкая рать ханов Боняка и Тугорхана212. Можно думать, что и эта рать была добыта при посредничестве Руси, судя по русско-половецким отношениям, скорее всего — Чернигова. В подоспевшей подмоге находился и какой-то 5-тысячный неполовецкий отряд, однако чей он — определить пока не удалось213. 22 апреля 1091 г. половцы разбили печенегов, Византия была на этот раз спасена214. Последующие набеги самих половцев были менее грозны (хотя в 1095 г. Тугорхан доходил до Адрианополя), тем более что вскоре Русь сумела справиться с положением в степи. Первый крестовый поход 1097 г., хотя п стоил императору потери Сирии, позволил отвести сельд жукскую угрозу и вернуть часть малоазийских владений215.

При Святополке Изяславиче (1093—1113) отношения с Византией не изменились. Продолжая борьбу за Волынь, он вытеснил из нее Давыда Игоревича, как мы знаем, враждебного и Византии. В летописи есть глухой намек на то, что Давыд вновь занимал какой-то приморский город (может быть Олешье?); под 1100 г. в летописи читаем: «вниде Мстислав [Всеволодович] от Давыда на море» 216; кончилось дело, как и прежде, тем, что неугомонный князь получил Дорогобуж. Около 1103 г., в разгар успешных походов на степь, Святополк женился на Варваре Компи- ие 217; следовательно, находился тогда в союзе с Византией.

На закате своего политического единства Русь утратила важный опорный пункт в северном Причерноморье — Тмутаракань, подвластную Олегу Святославичу218. Г. Г. Литаврин полагает, что после смерти этого князя (1115 г.) Византия (может быть, по заключенному с ним в 1083 г. соглашению) заняла Тмутаракань; он подкрепляет свою интересную догадку ссылкой на сообщение Ману- ила Страворомана о том, что император Алексей сделал приобретение на «Боспоре Киммерийском»219, т, е. там.

где лежала Тмутаракань; так находит объяснение и неожиданный конфликт 1116 г. Руси с Византией на Дунае.

Взаимоотношения с Византией, восходящие к седой старине, были важной составной частью русской внешней политики. Древнерусское государство складывалось, крепло, формировало свои границы, обеспечивало свои внешнеторговые права, наконец, добивалось суверенной христианизации, преодолевая упорное противодействие Византии.

Византия силой удерживала часть северного Причерноморья, земель Кавказа и, выйдя к дунайской границе, стремилась ослабить Русь посредством своих союзов с ханами сменяющихся в южнорусской степи кочевых орд. Используя церковные связи с Русью, византийское правительство пыталось влиять на ее внешнеполитический курс и сеять (особенно после раскола 1054 г.) отчуждение между нею и враждебными империи католическими державами Европы.

В силу этого взаимоотношения Руси с Византией были сложными, противоречивыми, не раз приводили к конфликтам, к войнам.

Русь была сильной державой и вовсе не собиралась следовать внешнеполитическому курсу империи. Скрепленные договорами политические, экономические и церковно-куль- турные 220 связи с Византией умело использовались Русью, которая отлично понимала глубокую и постоянную заинтересованность непрочной и слабеющей, хотя богатой и искушенной в политике, империи в безопасности ее крымских, кавказских и дунайских владений, в русской военной помощи против арабов, турок и нормапов, наконец, в доходах с русской митрополии.

Оттеснив Византию, Русь взяла в свои руки степную политику, укрепила свое влияние на Кавказе и установила широкие международные связи с католическими и мусулы манскими державами, как дружественными, так и враждебными империи.

К содержанию книги: Владимир Терентьевич Пашуто. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ДРЕВНЕЙ РУСИ