<<< ИСТОРИЯ РОССИИ 19 ВЕКА. Правление Александра 1

Российские журналы начала 19 века. Вестник Европы. Московский Меркурий. Журнал Российской Словесности. Северный вестник. Пнин. Мартынов. Цензурный устав

Розово-либеральное настроение общества отразилось и в периодической печати, которая не замедлила возродиться после распечатания частных типографий.

Первым журналом, получившим с 1802 г. большое значение, был карамзинский «Вестник Европы». Это был в то время самый распространенный и любимый публикой журнал, что видно уже из того, что Карамзин получил 6 тыс. руб. в год чистого дохода от подписной платы. Этот факт указывает на огромное, по тому времени, сочувствие публики. Сам Карамзин в этот период не принадлежал уже к молодому поколению; он пережил свой «Sturm und Drang Periode»euje-B начале 90-х годов XVIII столетия, когда писал свои «Письма русского путешественника». В начале XIX в. он был уже уравновешенным писателем сентиментального направления, выступавшим с такими произведениями, как «Бедная Лиза», которыми зачитывались наши прабабушки.

Карамзин утверждал в 1802 г., что все народы после десятилетних революционных войн и смут убедились тогда в необходимости твердой власти, а все правительства убедились в важности общественного мнения, чувствуют нужду в любви народной и необходимость истребить злоупотребления. Он видел тогда залог увеличения престижа и славы России в успехах гражданственности и в распространении просвещения в стране. Поэтому в эти годы он еще вполне сочувствовал и кроткому тону Александрова правления, и тем либеральным и просветительным мерам, которые принимались Александром тогда. Он еще не сделался тем резким консерватором, каким мы его увидим впоследствии, когда он стал осуждать Александра за его либерализм и явился озлобленным оппонентом Сперанского.

В «Вестнике Европы» Карамзин восхвалял гуманное направление правительственной политики. «Россия видит,— писал он,— на троне своем любезного сердцу монарха,который всего ревностнее желает ей счастья, взяв себе за правило, что добродетель и просвещение должны быть основанием государственного благоденствия...»

«Усердием своим к просвещению,— писал он далее,— докажем, что мы не боимся его следствий и желаем пользоваться такими правами, которые согласны с общим благом государства и с человеколюбием».

Беллетристический отдел журнала наполнялся сентиментальными повестями, частью оригинальными, частью переводными; в публицистическом отделе проповедовался тоже сентиментальный и горделивый патриотизм и высказывались крайне оптимистические взгляды на русскую действительность вплоть до крепостного права, которое описывалось по преимуществу идиллически, а помещики в большинстве случаев изображались благодетелями своих крестьян. Восхваляя первые реформы Александра и приветствуя учреждение министерств, Карамзин счел тогда необходимым отметить и нарождение просвещенного общественного мнения. «Уже прошло то время в России,— писал он,— когда одна милость государева, одна мирная совесть могли быть наградой добродетельного министра в течение его жизни: умы созрели в счастливый век Екатерины II, и россияне чувствуют достоинство знаменитых патриотов, цену их усердия к отечеству и монарху, цену чистой добродетели. Теперь лестно и славно заслужить вместе с милостью Государя и любовь просвещенных россиян».

Вот максимум гражданских мыслей и чувств, до которых доходил тогда Карамзин.

Проповедуя любовь к чтению и просвещению, Карамзин, между прочим, высказывает в «Вестнике Европы» любопытный взгляд, что не следует слишком небрежно относиться даже и к бездарным книгам. «Кто пленяется Никанором, злосчастным дворянином,— пишет он в довольно интересной статье о книжной торговле,— тот на лестнице умственного и морального образования стоит еще ниже его автора и хорошо делает, что читает сей роман; ибо, без всякого сомнения, чему-нибудь научится или в мыслях, или в их выражении. Как скоро между автором и читателем великое расстояние, то первый не может действовать сильно на последнего, как бы он умен ни был. Надобно всякому чего-нибудь поближе: одному Ж.-Ж. Руссо, другому — Никанора. Как вкус физический уведомляет о согласии с нашей потребностью, так вкус моральный открывает человеку аналогию предмета с его душой...»6

По успеху «Вестника Европы» можно судить, что именно этот журнал стоял ближе к тогдашней публике и отвечал ее потребностям. Получили в то время ход и другие журналы сентиментально-идиллического направления; из них следует упомянуть «Московский Меркурий», издававшийся Макаровым, который впервые ввел в русский журнал того времени критический отдел, где выражались и отрицательные взгляды относительно точек зрения других тогдашних журналов. Этот журнал был еще замечателен тем, что самым энергичным образом, конечно, в тогдашнем освещении и тоне, поднял впервые женский вопрос: в первом же номере он доказывал необходимость просвещения женщин и важность их участия в общественной жизни страны; он указывал на роль салонов просвещенных дам во Франции, которые служили, по его мнению, лучшей школой просвещения.

Широкое распространение сентиментальных вкусов в тогдашнем обществе вело, конечно, и ко многим карикатурным явлениям, которые нашли себе выражение в журналах вроде «Журнала для милых» или «Московского зрителя», издававшегося кн. Шаликовым. В этих и подобных изданиях получали преобладание вздорные анекдоты и даже скабрезные повестушки. Наряду с этим в журнале Шаликова наблюдается и некоторый реакционный дух: подвергаются нападениям вольнодумцы, сомневающиеся в пользе орденов и чинов и т. п. В «Друге просвещения»,— журнале, не имевшем определенного направления, стали появляться нападки на нововведения,— нападки, принадлежавшие перу Державина и Шишкова.

Друзья прогресса и просвещения объединяются в 1804 г. в «Журнале Российской Словесности», издававшемся Брусиловым при близком участии талантливого публициста того времени И. П. Пнина. В этом журнале, между прочим, помещен был диалог, написанный Пниным, будто бы происходящий в Китае между цензором и сочинителем, выражающий определенный либеральный взгляд на необходимость полной свободы печати и на бессмысленность всякой цензуры; здесь же, в стихах того же Пнина, производивших тогда большое впечатление на публику, затрагивается и вопрос о личной свободе и ненормальности рабства. Еще резче тот же вопрос был поставлен в брошюре Пнина «Опыт о просвещении».

Эта брошюра была напечатана в 1804 г. и сперва пропущена цензурой, но затем второе издание ее было уже конфисковано (в 1806 г.). Замечательно, что здесь Пнин, будучи искренним последователем либеральных взглядов, стоял все же на сословной точке зрения в вопросах просвещения. Так, по его представлению, должен существовать особый тип школы для каждого сословия: для крестьян, мещан, купцов и дворян, причем в школах для детей низших сословий должен проходиться лишь цикл предметов, соответствующих их быту, и лишь в дворянских школах должны преподаваться высшие науки и отвлеченные дисциплины. При этом деление предметов преподавания отличалось большой фантастичностью; особенно курьезны предметы для низшей школы — вроде «сельской механики для крестьян» и т. п.

Не менее замечателен был другой либеральный журнал того времени — «Северный вестник», издававшийся Ив. Ив. Мартыновым, состоявшим директором канцелярии Министерства народного просвещения и получавшим на издание этого журнала субсидию от правительства. Журнал этот и преследовал главным образом правительственные цели, и вел любопытную полемику со всеми ретроградами. Отстаивая необходимость широкого распространения просвещения, «Северный вестник», однако, так же как и Пнин, стоял нд сословной точке зрения и тоже полагал, что нужны разные школы для разных сословий. В политическом отношении он старался подготовлять умы к конституционным идеям. Идеальной страной в политическом отношении он считал Англию. В одной любопытной статье он предлагал для России аристократическое конституционное устройство такого типа, который совершенно совпадал со взглядами адмирала Мордвинова, о котором мы уже упоминали выше, так что можно предположить, что Мордвинов и был инспиратором этой статьи.

В 1804 г. впервые был издан в России цензурный устав, составленный по шаблону тогдашнего датского устава. Устав этот вводит предварительную цензуру, так что его нельзя признать в строгом смысле либеральным уставом, но он, во всяком случае, давал цензорам инструкцию быть благожелательным к авторам, рекомендуя в сомнительных случаях толковать выражения статьи в пользу авторов. И фактически не столько благодаря этому уставу, сколько вообще благодаря либеральному настроению правительства, журналы пользовались в то время значительной свободой; в сущности, почти все, что хотели, они могли печатать, но надо сказать, что и хотели они весьма немного .

Наличность всех этих журналов показывает, как сильно воспитывался в то время, при непосредственном содействии самого правительства, интерес к политической мысли в тогдашнем читающем обществе.

Кроме журналов в тот же период появилась еще и масса новых книг: экономических, политических, юридических и философских трактатов, из которых огромное большинство представляло изложение и переводы сочинений второй половины 18 века с разных европейских языков.

Тогда Александр, видимо, вспомнил свою старую мысль о пользе издания таких переводов и щедрой рукой раздавал субсидии: в течение пяти лет таких субсидий было выдано более чем на 60 тыс. руб. Некоторые из них были весьма значительны, так, например, переводчик Адама Смита получил 5 тыс. руб. ассигнациями, и такие же приблизительно субсидии получили издатели Бентама и Тацита. В числе изданных тогда сочинений были также политические трактаты Делольма, Бек- карии, Монтескье, Мабли и др. Подробный перечень вышедших тогда книг занимает значительную часть 9-го тома издававшегося Шторхом немецкого сборника «Russland unter Alexander dem Ersten» (1801—1805).

Таково было настроение правительства, общества и в особенности столичной интеллигенции и печати в первые пять лет правления Александра I.

Смотрите также:

Всемирная история