Христианство

Где возникло христианство

Первый вопрос, возникающий перед исследователем, это вопрос о том, где же возникло христианство? Согласно евангельской традиции, местом возникновения христианства была Иудея и, само собой разумеется, Иерусалим. Зародившееся в недрах иудаизма новое религиозное учение не могло не считать местом своего происхождения «землю отцов наших». Ведь содержанием Ветхого завета является история поселения и жизни еврейского народа в Палестине. Предсказания библейских пророков, к которым все время обращались раннехристианские авторы, неизменно указывают в качестве места действия мессии (по-гречески «христа») Иудею и священный град Иерусалим. Родословная Иисуса, восходящая в евангелиях, согласно ветхозаветным пророчествам, к царю Давиду, также неизбежно заставляла локализовать первые шаги христианства в Иудее.

Однако против этой традиционной версии говорит много веских соображений. Мы уже отмечали отсутствие сведений о христианах у еврейских авторов I в. Нет у нас абсолютно никаких сообщений об участии христиан в событиях, связанных с Иудейской войной, которая подробнейшим образом описана Иосифом Флавием и нашла отражение также в произведениях греко-римских писателей. Если бы в Палестине действительно существовала хотя бы даже малочисленная христианская община, у Иосифа Флавия, несомненно, сохранились бы какие-нибудь сведения об ее позиции во время Иудейской войны.

 Его молчание не может быть делом случая. Больше того, даже в христианской литературе не говорится о судьбах иерусалимской общины в Иудее после разрушения Иерусалима, а исключительно скудная информация о предыдущем времени сохранилась лишь в таких наиболее поздних канонических произведениях, как Деяния апостолов и евангелия. Иными словами, даже христианские авторы писали о христианах в Иудее лишь там, где абсолютно нельзя было обойтись без какой-либо мало-мальски правдоподобной выдумки. В более ранних христианских сочинениях вообще не говорится ничего конкретного об иерусалимской общине, если не считать большого отрывка (Гал., I, 17—И, 9), который должен был санкционировать авторитетом апостолов проповедь христианства среди язычников, но никак не может считаться аргументом в пользу распространения новой религии в Иудее.

Чтобы найти какой-нибудь выход из очевидного противоречия, значительно позже, уже в III—IV вв., была создана легенда о том, что иерусалимские христиане «по указанию свыше» (Евсевий, «Церковная история», III, 5) покинули город перед разрушением его римлянами и вы селились в соседнюю страну. Но и эта благочестивая оговорка не спасает ревнителей традиции, так как о дальнейшей судьбе этой общины все же никаких сведений не имеется.

Поэтому понятно, что в церковных кругах должны были возбудить величайший иптерес находки кумранских свитков. Как выяснилось из последующих раскопок, кум- ранская община в I в. н. э. существовала вплоть до Иудейской войны. Поэтому сразу же после опубликования кумранских документов богословы различпых вероисповеданий стремились доказать, что это и есть древнейшие памятники деятельности христиан, притом именно состав- лепные на древнееврейском языке подлинные свидетельства очевидцев деятельности Иисуса. Несколько позже, когда выявилась абсолютная несостоятельность этого утверждения, было выдвинуто не менее беспочвенное предположение о принадлежности кумранских рукописей одной из иудео-христианских сект — эбионитам. Единственным основанием для такого утверждения было то, что в Уставе общины несколько раз встречается слово «эбионим» (по- древнееврейски — бедняки). Ныпе неоспоримо доказано, что все эти документы принадлежат чисто иудейской секте ессеев. '

Итак, наука не располагает никакими надежными данными о палестинском происхождении христианства. С другой стороны, имеется немало соображений, свидетельствующих, что древнейшие христианские общины возникли вне пределов Иудеи. Автор Откровепия знает только семь малоазийских общин, причем неоднократно их перечисляет. Это: эфесская, смирнская, пергамская, тиатирская, сардская, филадельфийская и лаодикейская общины (I, 11 и др.). Все эти города относительно близко расположены друг от друга. В начале II в. довольно многолюдные христианские общины, по свидетельству Плиния Младшего, существовали в северо-западной части Малой Азии, в Вифипии. Послание к галатам также указывает на Малую Азию как на один из древнейших центров зарождения христианства. Если учесть сказанное об Откровении как о памятнике времени отпочкования новой религии от иуда изма, то предположение о возникновении христианства в Малой Азии станет еще более правдоподобным.

Имеются также некоторые данные о раннем (начало II в.) возникновении христианства в Египте. Как и в Малой Азии, здесь имелись значительные еврейские общины. Хотя в новозаветной литературе не упоминаются христианские общины в Египте, да и вообще в ней сохранились лишь считанные сообщения об египтянах, тем не менее древпейшие археологические находки несомненно христианских памятников относятся именно к Египту (см. стр. 50). Молчание церковной литературы о ранних общинах в Египте, возможно, вызвано тем, что уже в первой половине II в. местные общины находились под сильным влиянием гностицизма, считавшегося ересью после образования церкви. В пользу относительно раннего возникновения христианских общин в Египте говорят также некоторые другие соображения

Важным аргументом в пользу зарождения христианства среди иудеев диаспоры является и то, что в Иудее с ее строго централизованным теократическим управлением вся жизнь была подчинена интересам жреческой аристократии в Иерусалимском храме и население находилось в железных тисках сотен мелочных предписаний иудаизма. Трудно себе представить возникновение именно в Палестине секты, которая бы с самого начала открыто выступила против официальной догмы иудейского закона. Все известные нам палестинские секты от саддукеев до ессеев признавали все предписания иудаизма.

Напротив, именно в диаспоре, где еврейское население мыслило значительно свободнее, чем на родине, и где оно подвергалось сильному воздействию других религиозных верований, были более благоприятные условия для возникновения новой религии. Недаром система взглядов Филона Александрийского, важнейшего идейного предшественника христианства, возникла не в Иудее, а в Египте. Тем более это должно было относиться к христианству, в котором, наряду с ортодоксально иудейскими и филоновски- ми идеями, имелись сильные элементы разных передне- азиатских религий. Идеальной почвой для зарождения новой религии могло быть прежде всего еврейское населе- нпе стран диаспоры.

Несмотря на сумбурное изложение, Откровение Иоанна все же дает достаточно яркую картину настроений, чаяний и даже идеологии древнейших христианских, вернее, иудео-христианских общин. Содержание этого Откровения более чем полвека тому назад было обстоятельно исследовано Ф. Энгельсом Здесь достаточно лишь напомнить об его основных выводах, которые и ныне полностью сохраняют свое научное значение.

Мы уже отмечали, что сочинитель Откровения обращается лишь к семи малоазийским общинам. В греческом оригинале эти общины называются exxXr^ai'a. В классическую пору этим словом обозначалось народное собрание; в новозаветных текстах оно применяется в двояком смысле: им определяются либо отдельные местные христианские общины, либо церковь в целом 2. Автор Откровения всегда пользуется этим термином только в первом его значении. Он говорит о «семи общинах, находящихся в Азии» (I, 4),— эфесской, смирнской и других (I, И и др.). Ему, очевидно, еще неизвестно какое-либо объединение христианских общин, не говоря уже о понятии вселенской церкви.

Все семь перечисленных в Откровении общин находились в городах западной части Малой Азии, в местах пересечения торговых путей. Города эти отличались смешанным населением, среди которого было немало евреев. Упоминание только о семи общинах не было случайным. Число «семь», обладавшее в представлениях иудеев и других народов древности магическими свойствами, неоднократно повторяется в Откровении, притом не только в земном, но и в небесном плане. Создается впечатление, что сочинителю Откровения было известно только семь называемых им христианских общин и что этой цифре он приписывал большое значение.

Наиболее характерной чертой этих общин было наличие в них разных группировок, ведущих между собой, по меткому замечанию Энгельса, настоящую дарвиновскую борьбу за существование. Во второй и третьей главах Откровения кратко говорится о состоянии каждой из общин. При этом обнаруживается, что в эфесской общине имелись люди, «которые называют себя апостолами, а они... лжецы» (II, 2). В этой же общине шла борьба с некими николаитами. Николаиты были и в пергамской общине. Многие христиане упрекаются в отходе от веры и призываются к покаянию (II, 5 и др.). В Смирне и Филадельфии члены общин преследуются теми, «которые говорят о себе, что они иудеи, а они не таковые» (II, 9 и III, 9). Тиатирские христиане порицаются за то, что попустительствуют «Иезавели, называющей себя пророчицей, учить и вводить в заблуждение рабов моих (христиан.—Я. Л.), любодействовать и есть идоложертвенное» (И, 20). Ожесточенная грызня между различными религиозными группками сопровождается угрозами навлечения всяческих небесных кар на отступников от истинной веры.

Очень показательно, что в число отступников в Откровении включены несомненные сторонники именно того течения, которое в последующем одержало победу в христианстве. Так, например, автор Откровения мечет громы и молнии против людей, неправильно называющих себя иудеями. Но такое определение наиболее подходит к сочинителям многих Павловых посланий, которые неоднократно заявляют от имени апостола, что являются лучшими иудеями, чем сторонники официального иудаизма. С другой стороны, как указывалось выше, содержание Откровения во многом отличается от прочих новозаветных сочинений. Оно явно отражает взгляды, осужденные в последующем церковной догмой. Недаром церковники так упорно спорили о том, следует ли включать его в канон.

В Откровении христианство мыслится не только как часть иудаизма. Более того, автор подчеркивает, что лишь христиане являются подлинными иудеями. Перед описанием бед, предстоящих неверующим, он делает оговорку, что все эти несчастья минуют 144 тысячи человек «из всех колен сынов израилевых» (VII, 4 и XXI, 12). В том, что здесь имелись в виду не вообще христиане, а именно иудео-христиане, не может быть никакого сомнения, так как указанные 144 тысячи праведников подразделяются по отдельным коленам Израиля. Праведники определяются как люди, «которые не осквернились с же- пами, ибо они девственники: это те, которые следуют за Агнцем, куда бы он ни пошел. Они искуплены из людей» (XIV, 4). Очевидно, христианская проповедь в то время велась фактически только среди иудеев и только часть последних могла, с точки зрения автора Откровения, рассчитывать на спасение и на небесное царство. Таким образом, Откровение Иоанна является до некоторой степени и иудейским произведением.

И все-таки древнейший памятник христианской литературы во многом уже отличается от аналогичных произведений иудейской апокалиптики. Прежде всего это вера в помазанника божьего Иисуса. В этом отношении характерно уже его начало: «Откровение Иисуса Христа, которое дал ему бог, чтобы показать рабам своим, чему надлежит быть вскоре». Об Иисусе говорится неоднократно и в дальнейшем тексте. Однако этот апокалиптический Иисус ни в малейшей мере не похож на евангельского богочеловека. Подробности евангельского рассказа в Откровении полностью отсутствуют. Здесь Иисус — космическое существо, «альфа и омега, первый и последний» (I, 8 и 10). Он держит в деснице семь звезд, из уст его выходит обоюдоострый меч, ноги его подобны халколивану, как раскаленные печи, а очи — как пламень огненный (там же, 14—16).

Кроме Иисуса, в центральной части Откровения подробно описано космическое же существо «Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов божьих» (V, 6). Этот Агнец — единственно достойный всюрыть книгу, находящуюся под семью печатями. Затем в Откровении появляется младенец, которому «надлежит пасти все пароды мечом железным» (XII, 5). Он рождается не от евангельской Богородицы, а от «жены, облеченной в солнце; под ногами ее луна, а на голове ее венец из двенадцати звезд» (XII, 1). Выступает в Откровении также «Сидящий на коне вождь воинств небесных» (XIX) и «Сидящий на облаке... подобный сыпу человеческому» (XIV, 14). Обилие различных космических фигур объясняется тем, что автор Откровения очень многое заимствовал из самых различных иудейских апокалипс. При всем этом в Откровении нет даже намека на подробности земной биографии Иисуса, столь обстоятельно описываемые в значительно более поздних евангелиях.

Нет еще в Откровении и основного положения христианской догматики о святой Троице: боге-отце, боге- сыне и святом духе. Больше того, многие места в древнейшем христианском сочинении явно противоречат этому положению. Так, семь ангелов в небесах «поют песнь Моисея, раба божия, и песнь Агнца» (XV, 3). Таким образом, Иисус здесь не канонический бог-сын, а лишь равный Моисею раб божий. Во всем Откровении нигде нет речи об одном святом духе, зато многократно говорится о семи духах божьих.

Напрасно стали бы мы искать в Откровении и другие важнейшие положения христианской догматики. Так, например, здесь ничего не говорится о крещении. В седьмой главе Откровения читаем: «Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревьям, доколе не положим печати на челах рабов бога нашего. И я слышал число запечатленных: запечатленных было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов изранлевых» (VII, 3—4). Дальше следует перечисление по именам 12 колен, причем на каждое колено приходится по 12 тысяч «запечатленных». Если бы во время Откровения таинство крещения уже существовало, автор этого сочинения, несомненно, говорил бы не о «запечатленных», а о крещеных. Таких мест, в которых можно было бы ожидать упоминания о крещении, в Откровении насчитывается до десятка, но ни в одном из них о крещении пет ни слова.

Нет также в Откровении ни слова о причащении и об очищении верой, которое играет громадную роль уже в древнейших апостольских посланиях; не упоминается важное для христианской догматики положение о первородном грехе, который был искуплен кровью христовой. Такое умолчание обо всех наиболее существенных моментах христианского вероисповедания, само собой разумеется, не может быть делом случая. Его можно объяснить только тем, что все эти догматы возникли значительно позже Откровения.

Мы уже знаем, чго в разногласиях внутри христианских общин в Малой Азии большую роль играл вопрос об «идоложертвенном» (II, 14 и др.). Этот вопрос имел большое значение на протяжении всей дальнейшей истории раннего христианства вплоть до превращения его в государственную религию.