Журнал «Твоё здоровье»

Издательство Знание 5/89

М. Цетлин, Л. Порохова

Привычка или болезнь?

Итак, хмельное баловство — это привычка или болезнь?

Что думает на этот счет бывший алкоголик Николаев? Ответ ясен, прост и, думаю, безошибочен. Пьянство — это устоявшаяся привычка. Алкоголизм — значит, тяжелая болезнь. Но поскольку, по моему глубокому убеждению, процент алкоголиков от общего числа, в той или иной мере употребляющих спиртные напитки, довольно невелик, речь может идти главным образом о силе привычки (Г. Я. Юзефович: «Употребляют алкогольные напитки более 90 % взрослого населения, злоупотребляют значительно меньше, а страдают алкоголизмом 1—4 % населения большинства высокоразвитых стран».)

Привычка — вторая натура. Афоризм далеко не новый, однако повторяя его," мы порой мало задумываемся над смыслом этой фразы, над тем, что привычка действительно обладает большой живучестью.

Вам, вероятно, приходилось встречать людей, которые многие годы не могут избавиться от дурной привычки периодически чесать за ухом, усердно тереть нос или наматывать на палец свои пышные локоны... Но это совершенно безобидные привычки, никому не приносящие ни малейшего вреда. Порочные привычки — пьянство или, скажем, картежная игра — совсем другое дело! И без того огромная притягательная сила всякого   порока   в   полном   смысле   слова удесятеряется, превратившись в стойкую привычку.

А теперь обратимся к автобиографической повести Д. Лондона «Джон Ячменное Зерно». Под приведенным ниже я подписываюсь трижды: «Прежде всего, я убежден, что из тысячи и даже ста тысяч, человек не найдется ни одного настоящего алкоголика. Я считаю, что употребление алкоголя — привычка. Она возникает в сознании. Это не похоже на пристрастие к табаку, кокаину, морфию и прочим наркотикам. Потребность в алкоголе создается исключительно в мозгу и возникает от общения с людьми. Из миллиона пьющих никто не начал пить в одиночестве. Все начинают в компании. Общение с людьми — это основа, на которой по большей части зиждется привычка пить. Сам алкоголь не имеет большого значения, главное, обстановка, в которой пьют... Компания и алкоголь — сиамские близнецы. Они срослись воедино».

Да, пьянство — это прежде всего привычка. Когда я был пьяницей, хорошо помню, я никогда не ощущал органической потребности в алкоголе. Иначе говоря, мой организм совсем не требовал спиртного. Обычно пьянки начинались при случайной или запланированной встрече с товарищами, с получки, где опять-таки все были в сборе, и, само собой, в праздники. Да и потом, когда я в беспорядке пил то с горя, то с радости, хмельное как таковое меня совсем не привлекало. Выражаясь словами психотерапевта В. Л. Леви: «По сути дела, на какое-то время мы создаем искусственный, химический темперамент... То же могут делать, и гораздо естественнее, свежий воздух, движение, пища.

Добавлю от себя: музыка.

Да, в те времена (напоминаю, что сейчас я говорю исключительно о пьянстве, но не об алкоголизме) я не был подвластен Зеленому Змию. Но разве я один такой хороший-пригожий? Нас тысячи! Спросите, к примеру, рабочих различных экспедиций (далеко не трезвенников), которые уходят в тайгу на несколько месяцев и находятся там до конца рабочего сезона, спросите их: испытывали ли они нестерпимые муки духовной или физической утраты хмельного? Разумеется, нет!

Ничуть! Я сам бывал в экспедициях и торжественно заверяю, что многие из нас были даже довольны, что надежно укрылись от соблазна, постоянных собутыльников, а следовательно, на некоторое время избавились от осточертевших попоек, в которых часто принимали участие лишь в силу привычки, нежелания выглядеть белой вороной и прочих нелепых условностей.

А моряки? Думаете, в далеком плавании их думы устремлены к бутылке? Сомневаюсь! Тот, кто не может жить без спиртного, никогда не рискнет отправиться в дальний рейс. Однако вряд ли кто станет утверждать, что на берегу отважные мореходы заняты исключительно посещением музеев да прослушиванием классической музыки.

Скажете, можно запастись спиртным хоть в экспедиции, хоть на корабле? Конечно, можно. Все можно. И в космос можно захватить ящик спирта. Но, насколько мне известно, ни в море, ни в тайге, нигде еще. не наблюдалось ежедневного повального пьянства. Совершенно иное дело — табак, курево. Здесь действительно мало кто выдерживает, потому что организм привык к никотину — наркотику, властно требует его.

Какие же выводы из этой всей науки? Да, разумеется, самые оптимистические! Большинство  пьяниц — и  я   прямо  утверждаю это — в состоянии сами бросить пить. И если этого не происходит, то совсем не потому, что не могут и дня прожить без сивухи, а только потому, что не хотят этого делать. Опять сошлюсь на собственный пример. Вплоть до встречи с Валей я никогда не ставил цель бросить пить, скорее, наоборот. И порой мы напрасно огульно обвиняем всех пьющих людей в безволии, у некоторых из них воли хватит на троих. Как это ни парадоксально, они пьют, не испытывая потребности в спирте, губят себя и других вполне сознательно и начисто исключают саму благую мысль о вечной трезвости. Почему так случается — это уже тема для психологов, с которой, думаю, вполне бы справился упоминаемый мною автор книги «Я и Мы» Владимир Львович Леви. Но сам вполне обоснованный вывод, что пьянство — это привычка, а не болезнь, вселяет в нас большие надежды. Согласитесь, дурную привычку побороть гораздо легче, чем излечить тяжкую болезнь. И если неудачную любовь лечат новой любовью, а трусость — опасностью, то укоренившуюся привычку выживают, вытравляют другой более сильной привычкой. Но об этом я достаточно подробно и, надеюсь, доходчиво рассказал в документальной повести «В лучах надежды».