Журнал «Твоё здоровье»

Издательство Знание 2/95

На вопросы отвечает психолог и драматург Ирина Яковлевна МЕДВЕДЕВА

— Как известно, идея использования театральных средств в психотерапии впервые была реализована психиатром Якобом Леви Морено (1892-1974), выходцем из Румынии, основавшим в 40-х гг. в США Институт социометрии и психодрамы. Методом психодрамы с детьми занималась его жена Зерко Морено. В 60—70-е годы появились последователи в разных странах, особенно в Западной Европе (в Германии существует Институт психодрамы). Ныне выделилась особая ветвь психодрамы — кукло-терапия, использующая средства кукольного театра, практикуемая во многих   странах:   в   Германии,   Англии,   Нидерландах, во Франции. В СССР ни психодрамой, ни куклотерапией не занимался никто, так как это считалось буржуазным направлением в науке.

Между тем у нас теперь появился психотерапевтический метод, использующий драматургические средства кукольного театра. Значит ли это, что в лечебном театре теперь можно «искать спасения» от душевных расстройств и нервных болезней?

— Что касается идеи лечебного театра. Психиатр Морено в свое время заметил, что улучшение, наступавшее у больного в тепличных условиях клиники, быстро   сходит   на   нет,   когда   пациент возвращается в травмирующую его жизненную повседневность, — снова обострение, затем клиника, и так до бесконечности... Морено решил воспроизводить в условиях клиники те самые ситуации, которые были наиболее травмирующими для его пациентов. Для этого он создал специальный лечебный театр, который и назвал психодрамой.

Врачи вместе с больными и их родственниками писали достаточно простые сценарии и совместными усилиями ставили спектакль. Зрительный зал тоже состоял из больных, родственников и лечебного персонала. Я не уверена, что в своей классической форме психодрама перспективна для лечения заболеваний «большого круга» психиатрии, скорее — пограничных состояний психики.

Когда мы приехали на Всемирный конгресс по социальной психиатрии в Гамбург в июне 1994 г. и докладывали там о нашем опыте лечения детей-невротиков и их родителей с помощью кукольного театра, то первый вопрос, который нам задавали специалисты, является ли это вариантом психодрамы? Нет, хотя мы тоже пользуемся театральными средствами, сходство чисто формальное, различия же гораздо более существенные.

Еще в то время, когда я работала в отделении психотерапии детской психиатрической больницы 12 лет назад, поначалу, конечно же, подумывала о применении психодрамы к детям-невротикам. Но мне тогда, к счастью, применить его не разрешили, так как это театральный вариант психоанализа, бывшего в то время под запретом. Идея же лечить невротиков с помощью кукольного театра возникла у нас — с моим соавтором в драматургии и в создании нашего метода, Татьяной Львовной Шишовой, — в 1988 году, когда на театральном фестивале в Горьком мы вдруг осознали, что кукла служит своего рода защитой самому актеру, психологической опорой в его публичном выступлении. «А если это не актер, а болезненно застенчивый ребенок?» - подумали мы тогда.

К счастью, потому что, зная о существовании психодрамы, мы обдумывали свой подход, основанный на собственном опыте. Так что речь не идет о некоей культурной адаптации психодрамы на российской почве. Начать с того, что сценарии мы пишем только сами, давая детям возможность экспромта, но только там, где считаем это необходимым. «Проживание» (театральный термин) самих психотравмирующих ситуаций, что составляет основу психодрамы, мы облекаем в иносказательную, метафорическую форму, считая, что обсуждать с нашими пациентами их пороки и проблемы вредно и опасно.

Дети, пришедшие в наш лечебный театр, не подозревают, что пришли лечиться, и это один из важнейших принципов нашей работы. Ведь кроме того, что речь идет о деликатнейшей сфере — психике ребенка, да еще травмированной, дети часто не осознают свои психические отклонения как нечто мешающее им жить. Наоборот (подсознательно, конечно!), порой не хотят выздоравливать, дорожа повышенной опекой со стороны взрослых. Наши пациенты считают, что учатся быть артистами (и это так!), пришли играть в кукольный театр, и мотив этот действует безотказно. Ведь и для многих взрослых актерство — тайная мечта всей жизни.

Психодрама основана на психоанализе. Мы же в своей работе, безусловно, учитываем «нижние этажи» личности, но опираемся как раз на «верхние» — сознание и сверхсознание. Опыт нашей работы показал, что возвышенная, эле-вированная (от латинского слова «элева-ре» — восходить) личность ребенка впоследствии сама успешно справится со своими «низами». В этом смысл нашего метода «драматической психоэле-вации», — возвышения души ребенка-невротика комплексным психотерапевтическим воздействием с помощью разнообразных театральных приемов: этюдов, игр, специально заданных ситуаций, в которых он испытывает затруднения, отражающиеся в конечном итоге на его психике.

Поэтому один из главных наших принципов — не лечение отдельного симптома или симптомов, а выявление патологической доминанты  и работа  с ней. Другими словами, мы пытаемся выявить, заглядывая в душу ребенка с помощью театрального действа, чем вызваны симптомы, где «поломка», что мешает жить? Более того, хотя «психо-элевация» и звучит как на птичьем языке, — так уж мы вынуждены называть метод научно, — возвышение души имеет архетипическую основу в нашей психике, более того: это основополагающий принцип в нашей культуре. Поэтому публичная фиксация, например, на сексуальной травме, принятая в психодраме Морено, вполне способна нанести еще одну психотравму нашим детям.

—        И все же каковы возможности ле

чения в кукольном лечебном театре ва

шим методом? Кто ваши пациенты и ка

ков круг заболеваний?

—        Наверное, вы уже поняли, что это

не   те,   кого   принято   называть   сума

сшедшими,  помешанными.   Это  не со

всем обычные дети, у которых не очень

понятно, где кончается дурной характер

или дурное воспитание и начинается бо

лезнь. Они как бы на грани. «Погранич

ные» дети. В психиатрии это и принято

называть пограничными состояниями.

На Западе классических невротиков называют «исключительные дети», «акцентированные дети», «дети с проблемами» и стараются решить эти проблемы с помощью коррекционной педагогики, занятий в особых классах. Существуют и частные пансионы, где невротики живут в условиях, приближенных к семейным, только вместо родителей здесь психотерапевты. Они учат общаться с людьми, различным способам защиты в стрессовых ситуациях.

У нас же таких ребят называют «трудными», «странными» или даже «с приветом» и, как правило, совершенно не знают, что с ними делать.

Конечно, врач пропишет маленькому пациенту что-то из арсенала психотропных средств и скажет на прощание: «Ребенок у вас трудный. Будьте с ним очень осторожны». Но лекарство зачастую ничего, кроме повышения сонливости, не дает, а что значит «быть очень осторожным», не ведает скорее всего и сам компетентный советчик. И растерянная мать остается один на один со своим чадом, изнуряя его то неумеренной строгостью, то неумеренной лаской. А ребенок по-прежнему не может найти адекватный контакт с миром.

Сейчас у нас за плечами более че-тырых лет напряженной работы с небольшими группами детей-невротиков в возрасте от 4 до 14 лет, страдающих повышенной застенчивостью, демонст-ративностью, страхами, агрессивностью, тиками, заиканием, энурезом, аутизмом* в легкой форме. В последнее время мы создали вариант методики для детей-инвалидов, у которых, как правило, наблюдается вторичная невро-тизация.

Наша работа состоит из двух этапов.

Первый этап условно называется «Лечебные этюды» и длится почти два месяца, в течение которых мы успеваем провести восемь занятий. В это время большое внимание уделяется домашним заданиям, в которых дети вместе с родителями дома репетируют заданные им сценки. Хотя работа проводится в группе, дети уже со второго занятия получают от нас индивидуальные задания.

Все занятия куклотерапией проходят вместе с родителями, и они не просто присутствуют, а самым активным образом включаются в происходящее. И очень часто именно в результате совместной деятельности (театрализации) папы и мамы впервые по-настоящему понимают, как нелегко живется их больному ребенку, научаются умно ему помогать контактировать с миром. Кстати, родители таких детей нередко и сами нуждаются в психологической помощи, ведь генетика в психических отклонениях играет далеко не последнюю роль. Невроз, по нашему (и не только нашему!) глубочайшему убеждению, возникает и развивается в семье, а потому и лечиться должен тоже в семье.

На первом этапе происходит выявление патологической доминанты и начинается отнюдь не устранение и тем более не «искоренение» порока или пороков,  а элевирование (возвышение) личности по схеме: порок — маленькая слабость — достоинство.

Скажем, повышенно агрессивный ребенок-невротик почти каждый день приходит из школы в синяках и с записью в дневнике. В качестве промежуточного результата можно добиться того, что его агрессивность станет проявляться реже и в более мягких формах. При правильной работе с ним он превратится в защитника, если и будет драться, то с теми, кто обижает слабых. Присущий ему от природы боевой дух облагораживается при смене «вектора».

На занятиях царит веселая атмосфера. Всячески поощряемые нами дети все с большей охотой совершенствуются в «актерском мастерстве» (даже после двух часов напряженной работы их невозможно увести домой). С нетерпением, как награды, ждут они возможности принять участие в спектакле.

Второй этап — это лечебный спектакль.

Наши задачи принципиально отличаются от тех, которые ставит перед собой профессиональный режиссер, поэтому мы не фиксируемся на технике кукловождения и других профессиональных моментах. Нас интересует психотерапевтическая сторона дела. Репетиции длятся около двух месяцев. Кукол, декорации, костюмы и прочие атрибуты участники спектакля делают сами. Часто мы приглашаем настоящего режиссера, который под нашим руководством не только репетирует, но и занимается с детьми посильным и полезным для них актерским тренингом. Дети, пройдя первый этап, как правило, выглядят уже вполне благополучно и в состоянии справиться с довольно сложными задачами.

Нам важнее репетиции, где дети «проживают» данные им роли, не догадываясь (или догадываясь весьма смутно), что они даны им не случайно. Некоторые ребята получают сразу несколько ролей, а бывает, напротив, что мы одну роль распределяем между двумя, тремя, а то и четырьмя «артистами». Родители тоже принимают участие в спектакле, и, конечно, их роли мы продумываем психотерапевтически ничуть не меньше, чем детские.

На втором этапе мы продолжаем работу с патологической доминантой уже на более глубинном уровне. И здесь можно наблюдать интересный парадокс. Усугубление, окарикатурирова-ние типажа в пьесе ведет к освобождению от природной невротической ти-пажности. Разумеется, если роль подобрана правильно, а правильно она может быть подобрана только специалистом-психотерапевтом. Так вот, к концу второго этапа сквозь типаж проступает доминирующая личность. И даже лицо (проекция личности) преображается. Это можно сравнить с окукливанием гусеницы и последующим появлением из нее бабочки, которая, оставляя ненужную ей больше оболочку-кокон, воспаряет над землей! Модель психоэ-левации? Да, бабочка — это образ окрыленной, окрепшей души.

Опыт наш показывает, что в случаях истинных неврозов (а дело в том, что часто невроз можно спутать с более серьезными психическими отклонениями, в том числе с шизофренией) бывает достаточно двух этапов, а иногда и одного для исцеления.

Беседу вел Д.Алгульян