Коневодство

Раздел: Производство

У многих народов нашей страны традиции коневодства уходят корнями в те отдаленные времена, когда на бескрайних просторах Евразийского материка возникали первые очаги одомашнения лошади. Изучение археологических материалов привело ученых к выводу, что лошадь была одомашнена около 6 тыс. лет тому назад в эпоху развитого неолита и бронзы в разных местах Евразии, прежде всего в междуречье Амударьи и Сырдарьи, а также в сибирских, южнорусских и украинских степях ( 1). Окончательный вывод о том, какими были дикие лошади, пока не сделан. Можно лишь предполагать, что наряду с мелкими широколобыми степными лошадьми, возможно, идентичными тарпанам, отдельные экземпляры которых сохранились до середины XIX в., были одомашнены относительно более крупные дикие лесные лошади, отличавшиеся узким лбом, длинной лицевой частью головы и тонкими конечностями. Те и другие принадлежали к единому биологическому виду, а их различия определялись экологическими условиями территории, на которой они обитали.

Домашние лошади долго сохраняли многие признаки своих диких предков, так как люди не создавали для одомашненных табунов каких-либо особых условий содержания и разведения ( 2). Первыми стали совершенствовать лошадей народы Древнего Востока, населявшие территорию к северу от стран Двуречья . В VII—VI вв. до н. э., по свидетельству греческих историков, лучшими в мире считались несейские лошади Персидского царства, намного превосходившие отборных греческих лошадей. Коневодством славились области, примыкавшие к Каспийскому морю, особенно Бактрия, простиравшаяся до южных районов современных Узбекистана и Таджикистана. В конце первого тысячелетия до н. э. славу несейских лошадей унаследовали кони Парфянского царства, образовавшегося на месте бывших северных провинций Персии и Бактрии, т. е. на территории, включающей юг современных Туркмении и Узбекистана, а также север Ирана и Афганистана. Сила и выносливость лошадей были основой боевой мощи парфянской конницы, наносившей чувствительные поражения даже римским легионам. Парфянские кони великолепной золотисто-рыжей масти были статными и для тех времен высокими — свыше 150 см в холке. Обладать такими лошадьми желали и римские императоры, и скифские вожди. Найденные в 1929 г. на Алтае останки лошадей благородного восточного типа в захоронении IV—III вв. до н. э. подтверждают предположение, что парфянские кони, становясь желанной военной добычей кочевых племен, оказывались далеко на севере. Развитым коневодством обладали и древние народы Закавказья. На территории Армянского нагорья лошадей использовали для езды верхом и перевозки вьюков еще в третьем тысячелетии до н. э., а в середине второго тысячелетия их запрягали и в боевые колесницы.

Совсем другим в те времена было коневодство в лесной полосе Восточной Европы. Здесь еще и в конце первого тысячелетия до н. э. лршадей использовали главным образом на мясо. Лошади были мелкие, высотой в холке около 125—127 см. В первых веках н. э. характер использования лошадей и в этом регионе стал постепенно изменяться. Их уже применяли в военных целях как транспортных, а с развитием землепашества и как рабочих животных. В связи с этим важное значение придавали росту и массивности лошадей, от которых зависят их сила и другие рабочие качества. К концу первого тысячелетия н. э. средняя высота в холке лошадей, останки которых были обнаружены при раскопках в разных районах европейской части СССР, увеличилась до 131— 133 см. В раскопках древнего Новгорода (X — XI вв,), например, 96,5 % обнаруженных костей принадлежало лошадям, имевшим, высоту в холке от 120 до 144 см. Крупные лошади (ростом 144— 152 см) были редки, впрочем, как и мелкие (ниже 120 см в холке) .

Знакомство с письменными памятниками и изучение костных останков свидетельствуют, что в Древней Руси были лошади разных пород, как местных, так и приведенных с Востока и Запада.

 В русских летописях различают милостных, сумных и поводных, или товарных, лошадей. Милостнъши назывались местные верховые лошади высшего качества, которыми князь награждал своих подданных. На этих лошадях ездили высшие члены княжеской дружины. Милостных жеребцов использовали и как улучшателей в табунах, что свидетельствует о наличии на Руси зачаточных форм коннозаводства еще до монголо-татарского нашествия. Древние сказания и былины донесли до нас образ русского верхового коня тех времен: ширококостного с пышными хвостом и гривой, могучего и неутомимого, но не быстрого на ходу.

Сумные лошади, как это видно из их названия, предназначались в первую очередь для перевозки сум, т. е. вьюков. Они годились и под седло; обычно на них ездили рядовые дружинники, а в случае гибели в бою милостных лошадей их заменяли сумными и под более высокопоставленными членами дружины. Поводные, или товарные, лошади при большой силе были слишком неповоротливы и не годились под верх. Их использовали только в обозе.

В русских летописях с XII в. упоминается и о фарях — благородных легких скакунах. Само название «фарь», восходящее к арабскому «фарас» — конь, говорит о их происхождении от древних коней Востока. Впрочем, фари в те времена были на Руси большой редкостью и существенного улучшающего влияния на тип русских лошадей оказать не могли. Много легких лошадей попадало в южные русские княжества от соседних кочевых народов. Использовали этих лошадей только на охоте, а во время выездов — иод се;ую слуг. Возможно, что именно эти лошади, облагороженные прилитием восточной крови, стали основой легкой породы, от которой впоследствии произошла украинская лошадь .

К XIII в. коневодство на Руси достигло значительного развития. Самые многочисленные табуны принадлежали князьям. В княжеских конюшнях стояли лошади не только самого князя и его семьи, но и боевые кони дружинников. Большие конюшни, в которых содержались и верховые, и упряжные лошади, принадлежали боярам и монастырям. Потребность в лошадях была постоянно высокой из-за войн, которые почти непрерывно вели между собой удельные князья. Покупка и захват лошадей у половцев, печенегов и других народов, кочевавших в степях, простиравшихся до Черного и Азовского морей, лишь частично удовлетворяли эту потребность. Основное количество лошадей для своего войска князья получали за счет наборов у населения. Во время войн такие наборы проводили по нескольку раз в год, лишая крестьян тягла, разоряя их. Лошади ценились в те времена очень высоко. По законодательству Ярослава Мудрого (XI в.) виновный в убийстве чужого коня должен был уплатить пеню в казну в 12 гривен и 1 гривну — потерпевшему, в то время как за убийство свободного крестьянина (смерда) полагалась пеня всего в 3 гривны . «Русская правда» предписывала «коневого татя» выдавать головой князю и лишать его гражданских прав.

Русская конница в домонгольский период, составлявшая привилегированную часть дружины, была немногочисленна, а конное ополчение — недостаточно надежно. Часть конницы использовалась как ездящая пехота, т. е. перед боем спешивалась. Основную же силу княжеского войска составляла пехота. Именно в малочисленности и недостаточной подвижности русской конницы историки видят одну из причин поражения княжеских дружин в битве при Калке (1223 г.) и последующих сражениях с монголо-татарскими завоевателями.

Монголо-татарское нашествие XIII в., разорившее и поработившее Русь, губительно сказалось и на коневодстве. Особенно пострадали южнорусские княжества, а это не могло не отразиться и на коневодстве Средней и Северной Руси, куда улучшенные лошади попадали главным образом из Киевского и других южных княжеств. Под предлогом сбора дани монголо-татары отнимали лошадей и у крестьян, и у посадских людей, грабили боярские и княжеские конюшни. Хорошие лошади стали такой редкостью, что даже в княжеских завещаниях их упоминали наравне с драгоценностями. Лишь при монастырях, имущество которых было защищено от татарских грабежей специальным ханским ярлыком от 1313 г., сохранились небольшие табуны.

Естественное стремление сохранить свои традиции и обычаи, противопоставив их образу жизни и поступкам монголо-татарских поработителей, привело к пренебрежительному отношению жителей Древней Руси к легким и быстрым скокам — степным лошадям, огромное количество которых было приведено монголо-тата- рами в южнорусские степи. Впрочем, не имея других возможностей обзавестись рабочими лошадьми, население вынуждено было покупать их у татар. При этом предпочтение отдавалось более грубым и медлительным лошадям. Потомство от скрещивания низкорослых татарских лошадей с местными лесными, выращенное к тому же в условиях недостаточного кормления, было грубым и мелким, не имело ни большой силы, ни резвости и годилось только для сельскохозяйственных работ.

Во времена монголо-татарского ига почти совсем прекратилось поступление восточных лошадей (фарей). Не желая походить на быстрых татарских наездников, русские князья и бояре предпочитали ездить шагом на тихоходных лошадях, которых в торжественных случаях вели под уздцы пешие сопровождающие. Хорошими качествами так называемой боярской лошади считались массивность, тучность, сила, медлительные величавые движения. Получали таких лошадей путем отбора при обильном кормлении.

К описываемому периоду относится и неоднократное подтверждение церковью библейского запрета употребления конского мяса, впрочем, этот запрет выполнялся далеко не всегда. При раскопках древнерусских поселений в кухонных остатках находят до 10 % конских костей, что свидетельствует о потреблении конины не только в чрезвычайных обстоятельствах голода, осады, но и повседневно .

Прошло очень много времени, пока русское коневодство оправилось от разорения и снова приумножились княжеские и боярские табуны. Очень не скоро менялись и представления о полезных качествах лошади. Первым, кто по достоинству оценил преимущества легких лошадей для военных целей и решил, несмотря на упорное сопротивление духовенства, позаимствовать у татар организацию конного войска, был великий князь московский Дмитрий Иванович Донской (1350—1389). Для своей конницы он использовал степных лошадей, которых приводили на продажу из-за Волги татарские купцы. В битве на Куликовом поле (8 сентября 1380 г.) на русской стороне сражались десятки тысяч конных воинов, из которых около половины были набраны в Московском княжестве, а остальные были новгородцами и литовцами. Дмитрий Донской привлек под свои знамена и многочисленных беглых людей, составлявших приволжскую вольницу. Эти неустрашимые в бою воины на легких и резвых лошадях называли себя татарским словом «кайсзки», т.е. наездники Впоследствии в русской речи это слово стало произноситься как «казаки» (в летописи оно появилось в 1444 г.Ьи сделалось названием целого сословия в русском обществе.

Наличие многочисленной конницы сыграло решающую роль в победном для русских войск исходе Куликовской битвы. Был нанесен удар по длившемуся полтора века монголо-татарскому игу. Одновременно было сломлено вековое предубеждение против легких и подвижных лошадей, и для Руси открылся обильный источник пополнения конских ресурсов. Татарские лошади, принадлежавшие к тому же монгольскому корню, что и русские, но облагороженные прилитием восточной крови, стали в большом количестве поступать в боярские хозяйства, способствуя улучшению русской породы.

Коневодство в Московской Руси. После Дмитрия Донского на Руси сосуществовали две породы верховых лошадей: русская улучшенная и татарская. Русские лошади, улучшенные отбором по росту и силе при обильном кормлении, соответствовали старинным представлениям об идеале верхового коня — крупного, сильного, тучного, но медлительного. По типу они были похожи на ломовых лошадей XIX в. — так называемых выкормков. Тяжеловооруженные бояре и родовитые дворяне на отборных лошадях, чепраки, седла и уздечки которых были унизаны дорогими украшениями, в бою группировались вокруг князя, образуя так называемый двор. Передвигаться они могли только шагом и лишь при сближении с неприятелем переходили на тяжелый галоп. Во время схватки-сечи лошади почти останавливались — «притихали». Использовался двор для окончательного подавления расстроенных войск противника. На татарских лошадях воевали «дети боярские», т. е. мелкие дворяне. Они имели легкое вооружение и составляли конные «детские» полки, которые в боевом порядке занимали место на флангах. Тактика легкой русской конницы не отличалась от тактических приемов татар. Конница все время находилась в движении, постоянно то нападая на противника, даже заскакивая ему в тыл, то быстро отступая. Для таких действий были нужны легкие и подвижные боевые кони, именно такие, какими были татарские лошади.

Крестьянские лошади того времени были чисто русской породы (главным образом в центральных и западных областях) или чисто татарскими (на окраинах рязанских и северских земель), или же, наконец, русско-татарскими помесями, которые встречались повсеместно. Качество помесей зависело в значительной мере от пород использованных в скрещивании татарских лошадей, так как под общим названием «татарские» объединяли и малорослых монгольских степных, и потомков половецких «скоков», и лошадей каймакских или кипчакских, выведенных от скрещивания монгольских с благородными восточными аргамаками. Впрочем, дорогие и сравнительно малочисленные кипчакские лошади попадали в русские княжества редко в виде военной добычи казаков или ханских подарков высокопоставленным лицам. Поэтому на тип русской крестьянской лошади они влиять не могли щ лишь сыграли некоторую роль, как предполагали авторы XIX в., при создании донской породы. В не меньшей, а может быть и в большей степени на качество крестьянских лошадей влияли условия их выращивания и в первую очередь кормление. Недостаточное кормление потомства от случайных скрещиваний малоценных русских и татарских лошадей привело к постепенному вырождению, наложившему свой отпечаток на лошадей беднейших крестьянских хозяйств вплоть до XIX и XX вв. Напротив, в более зажиточных хозяйствах в результате целенаправленного подбора получали потомство несравненно более высокого качества, выраставшее при хорошем кормлении в достаточно сильных и крупных рабочих лошадей.

Определенную роль в создании разнообразных русских пород сыграли и поступавшие с Запада через Великий Новгород ливонские клепперы и литовские жмудки. Клепперы упоминаются в немецких хрониках с XIV в. Их описывают как невысоких, но очень сильных и выносливых лошадей правильного экстерьера, способных нести тяжеловооруженных воинов. По бытовавшим в ту пору преданиям, клепперы были потомками восточных жеребцов, приведенных в Европу крестоносцами, и кобыл местной лесной породы. Жмудки были также местными лесными лошадьми, улучшенными прилитием крови как восточных, так и западных пород. Впоследствии клепперы были завезены в Вятские и Уральские земли и использованы при создании местных вятской и обвин- ской пород. Жмудские лошади составляли основную массу конского поголовья Литвы. Они оказали влияние на тип лошадей соседней Белоруссии, а много позже (в XVIII в.) были использованы при выведении тракененской породы. Клепперы и жмудки сохранились до наших дней как местные породы в Эстонии и Литве.

С XV в. торговля лошадьми с русскими княжествами постепенно сосредоточилась в руках татар Ногайской Орды, занимавшей огромную территорию от Волги на западе до Иртыша на востоке и от берегов Каспия и Арала на юге до Тюмени на севере. Ногайцы приводили на продажу не только степных лошадей, которых русские стали называть «ногайскими» конями, но и кровных восточных скакунов. Ко времени правнука Дмитрия Донского, великого князя московского Ивана Третьего (1440—1505), слово «фарь» было уже забыто и благородных восточных лошадей стали называть татарским словом «аргамаки», т. е. скакуны, прибавляя к нему «ногайские» независимо от того, была ли это лошадь персидской или иной породы. Персидские лошади ценились особенно высоко за их большой для того времени рост, нарядность форм и спокойный темперамент. Потребность в великолепных конях особенно сильно возросла в связи с тем, что при Иване Третьем было покончено с зависимостью от татар и при дворе великого князя, женившегося на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, были установлены сложная обрядность и пышность. Каждый выезд великого князя из Кремля превращался в торжественное шествие, в котором участвовали по многу сотен придворных и до тысячи лошадей, большинство которых неспешно вели под уздцы. Для обеспечения великокняжеских конюшен таким огромным количеством первоклассных лошадей недостаточно было покупок от татар. Нужны были собственные конные заводы, и они, очевидно, были учреждены.