Миро родился в столице Каталонии Барселоне. Отец его был ремесленником — часовщиком и золотых дел мастером, а сына он мечтал видеть бухгалтером. Однако единственным предметом, который увлёк Миро в общеобразовательной школе, стало рисование. Он упросил отца позволить ему учиться в школе ремёсел, а затем в художественной.

Кипящая культурная жизнь Барселоны пробудила у молодого художника интерес к современным открытиям в изобразительном искусстве. И как это часто случается в начале творческого пути, в поисках собственного художественного языка он колебался от вполне реалистической манеры до усвоения приёмов живописи Сезанна, Ван Гога, Матисса, экспрессионизма и кубизма. В 1918 г. в Барселоне состоялась первая персональная выставка двадцатипятилетнего художника.

В 1919 г. Миро удалось осуществить свою мечту — он приехал в Париж, который покорил его, как и многих других художников. В апреле 1921 г. здесь прошла персональная выставка Миро, поддержанная знаменитым земляком — Пабло Пикассо, который приобрёл его «Испанскую танцовщицу» (1921 г.).

К 1924 г. — тогда художник работал в Париже — в творчестве Миро произошла существенная перемена. Он страстно увлёкся живописным автоматизмом. Два полотна 1923—1924 гг., которые Миро привёз в Париж из испанской провинции (из местечка Монтройч, где он часто проводил время в детстве и куда на протяжении всей жизни ездил отдыхать и работать), ознаменовали собой начало нового этапа. Первая из этих картин — «Вспаханное поле» — ещё населена узнаваемыми «персонажами»: улитка, рыбка, кролик, дерево с наростом-ухом на стволе и кроной-глазком. А вот в полотне «Каталонский пейзаж. Охотник» язык Миро обретает черты тайнописи. Пространство поделено волнистой границей по горизонтали лишь на две цветовые зоны, в которых «плавают» разноцветные и разновеликие геометрические фигурки, вспыхивают язычки пламени. Тончайшими нитями ассоциаций и намёков объединяются геометрические фигуры, магические знаки и символы человеческой культуры: лестница, связующая небо и землю, солнце и луна как противостояние мужского и женского начал. В этот «хор» вливается слово.

Буквы, слова, надписи прочно вошли в живописный словарь Миро. Подчас прихотливо бегущие, кудрявые строчки становились, наряду с линией, основным выразительным средством, как в картинах-поэмах 1925 г. «Ах, это один из тех, кто всё это сделал», «Звёзды и улитка». Такие пристрастия иногда приписывают дружбе Миро со многими поэтами.

Миро был официально принят в группу сюрреалистов в 1924 г. С 1925 г. ежегодно и уже с неизменным успехом проходили его персональные выставки, но и в совместных мероприятиях сюрреалистов Миро участвовал охотно. В его картинах появлялись странные формы, похожие на амёбы, которые витали в пустом пространстве, двоились, менялись, растворялись...

Поездки в Монтройч в 1926 — 1927 гг. привнесли новую ноту в живопись Миро. Картины стали менее загадочны, в их наивности обнаружился тонкий лиризм. Так, в «Собаке, лающей на луну» (1926 г.) художник решительно проводит неровную границу между коричневой землёй и чёрным ночным небом, на котором висит прелестная белая луна. Её-то и пытается «достать» собака. И как воплощение мечты — с земли на небо устремилась цветная лесенка-трап.

Ещё одно путешествие, на этот раз в Голландию. Посещение её музеев одарило Миро новой темой — в своей яркой, упрощённой, линеарной манере он создал несколько изящных вариаций на темы классических полотен — «Голландский интерьер» (1928 г.), «Портрет миссис Миллс (по мотивам Констебля)» (1929 г.).

Однако сразу же вслед за этим Миро резко изменил свою технику и четыре года, с 1929 по 1933 г., экспериментировал в «картинах-объектах». Он делал их из обрывков старых бумаг, обломков и отбросов как грубые пародии на самого себя. Ему было необходимо расширить рамки своих возможностей.

Во второй половине 30-х гг. в работах Миро исчезла обычная для него мирная интонация. В предчувствии трагических событий, а затем и с началом гражданской войны в Испании сознание художника переполнилось оскаленными монстрами, отталкивающими личинами. Все они, вопящие, корчащиеся, угрожающие и страдающие, воплощались в его работах. Только общение с природой (почти год, с августа 1939 по май 1940 г., Миро провёл на море) постепенно исцелило его от страхов и кошмаров. Он вновь обрёл способность улыбаться миру. Птицы, созвездия, женщины населили его картины. Конечно, речь идёт об образах-знаках, сделанных гибкими линиями, цветными кружочками, бантиками и звёздами, как в картине «Поэтесса» (1940 г.).

Волнистые линии и выразительные пятна-кляксы подчас воспринимаются как абстрактные элементы композиции, но Миро всегда опровергал такое понимание (вернее, непонимание) своего творчества. «Для меня форма никогда не бывает абстрактной, — говорил художник. — Она всегда — звезда, человек или ещё что-нибудь».

После войны, продолжая свои живописные фантазии, Миро много внимания и сил уделил керамике, литографии, гравюре на меди, скульптуре, прикладному искусству. Он работал над панно для здания ЮНЕСКО.

Большие выставки художника проходили в крупнейших галереях многих культурных центров мира. Миро — признанный мастер, имя его прочно связано с сюрреализмом. Однако Хоан Миро, несомненно, создал свой собственный стиль — праздничный, наивный и ироничный, способный на волшебные преображения и открытия и при этом полный доброй надежды.

Оглавление книги «Энциклопедия искусства»