Всеми возможными способами

нужно воспламенять в детях

 горячее стремление к знаниям,

к  учению.

Ян Амос Коменский

Мы с Ленькой собирали металлолом. Почему-то нам больше всего приглянулась круглая крышка водопроводного люка посреди мостовой. Весит она много, а нести ее не надо; кати впереди себя, и только. Даже интересно.

Пыхтя и напрягая силы, мы добросовестно вытащили крышку и покатили ее по тротуару. Но и катить ее стоило немалых трудов. Метров через десять, обливаясь потом, мы   присели  передохнуть.

— Устали, ребята? — раздался вдруг сочувственный голос.

Мы оглянулись. Облокотившись на невысокий забор, на нас глядел седой старик в белой рубашке. Сквозь редкие доски забора виднелись его черные брюки, заправленные в валенки. Лицо его было добрым и приветливым.

—        Устали? — повторил старик.

—        Устанешь тут,!— сердито проворчал Ленька. — Вон она какая, холера ее возьми.

—        Металлолом,   стало   быть,   ищете? — уточнил   старик. — И поскольку же вы должны собрать?

—        По пятьдесят килограммов на брата.

—        Не так  уж много. Посидите здесь с полчаса,   и у вас на каждого будет тонны по две.

—        Но откуда же?—встрепенулись мы.

—        Да как же — откуда? Вы открыли люк, в него ненароком  угодит колесом какой-нибудь  грузовик,  вот  вам и металлолом.

Действительно, открытый люк запросто мог быть причиной аварии. Мы как-то не предусмотрели такую возможность. Да и какой же это лом, если разобраться? Крышка вполне при деле, вполне на своем месте. Она еще сто  лет  прослужит.

—        Н-да...—протянул Ленька и поднялся.—Давай бери!

Мы уныло покатили крышку на место. Старик с любопытством  наблюдал за нами и одобрительно кивал головой.

Возвращаясь обратно, мы старались не смотреть на него. Но ему хотелось, видимо, поговорить с нами.

—        Вы  не огорчайтесь,   ребята.   Металлолом   есть. Заходите во  двор.

Старик, сильно прихрамывая, подошел к калитке и широко  отворил  ее.

—        Заходите. Ну, чего оробели?

Мы, конечно, ни капельки не оробели. Просто это было неожиданно. Ленька вошел во двор, а я — за ним.

Двор был небольшой. Скорее, это был садик. Невысокие кудрявые яблоньки стояли по обе стороны ровной дорожки, посыпанной желтым песком. В глубине двора, за деревьями, виднелся дом с верандой и низеньким крылечком.

В углу около забора мы увидели кучу металлолома — старые дырявые кастрюли, проржавевшие консервные банки, ведро без дна и прочий домашний скарб.

—        Килограммов   двести   будет, — солидно    определил Ленька. — Ну, давай,  Антон, хватай.

—        Погодите, ребята, у  меня тачка есть. Вон там,   за сараем стоит. Возьмите ее и грузите.

Мы быстро выкатили тачку. Она была такой старой, что так и просилась в общую кучу лома.

—        Давай, тезка, работай, — сказал  мне старик и первым взялся накладывать на тачку грохочущий и звенящий ржавый хлам.

Мы погрузили примерно четвертую часть кучи — больше было некуда. Отвезли на школьный двор и вернулись опять. Всего получилось у нас четыре ходки.

Старик нам понравился. Когда мы привезли пустую тачку и поставили ее за сарай, он сказал:

—        Вы, ребята,  неплохо потрудились.  Теперь можно  и отдохнуть. Не хотите по  чашечке чаю? Аннушка, принимай гостей!

На веранду вышла чистенькая седенькая старушка в темном платье. У нее тоже было хорошее, приветливое лицо.

—        Заходите,   ребятки,   заходите!..

Мы расположились на веранде за столом, покрытым голубой клетчатой скатертью. На столе стоял маленький серебряный самовар. От него к розетке тянулся электрический провод.

—        Пора   бы   нам   и   познакомиться, — сказал   старик, наполняя   наши  чашки. — Меня  зовут Антоном Петровичем, а мою жену — Анной Семеновной. Мы с ней учителя, теперь   на   пенсии.   Ваши   имена   я знаю.   Расскажите,   в какой школе учитесь, где живете, есть ли у вас братья или сестры...

Нам с Ленькой с избытком хватило двух минут, чтобы полностью рассказать наши биографии. Оказалось, что Антон Петрович раньше работал в той же школе, в которой   учились   мы.

После чая хозяин повел нас в комнаты. Нам сначала показалось, что мы попали в библиотеку. В двух комнатах огромные — от стены до стены, от пола до потолка — стеллажи книг. Над письменным столом с настольной лампой— тоже полочки книг. Я никогда раньше не предполагал, что у одного человека может быть такая уймища книг.

—        Это   мой бесценный родник  добра, — сказал о них учитель. Тогда я не придал его словам значения, но потом вспоминал их множество раз.

В простенке между окнами висели два портрета под стеклом в одинаковых рамках. На портретах — молоденькие, очень похожие на Антона Петровича офицеры. Один— старший   лейтенант,   другой — капитан.

—        Наши сыновья, Женя и Вася, — сказал Антон Петрович. — Оба погибли в войну. А я вот почему-то остался жив. Правда, ногу под Берлином покалечило...

Нам было жаль этих симпатичных офицеров. Жаль нам стало и Антона Петровича и его жену, доживающих свой   век в одиночестве.

—        Ну,   ребятки,  а  что  вы  читаете? — СПРОСИЛ   Антон Петрович.   Он   положил   нам   руки   на   плечи   и   подмел   к стеллажу. — Какие  книги вы прочитали?

Припомнить прочитанные нами киши было нетрудно: я одолел за время каникул сказки Лидерееше раньше, зимой, кажется, две книжки про пограничников; Ленька — и  того  меньше.

—        Этого   мало,   очень   мало, — сказал   Антон   Петрович. — Но   теперь,   я   думаю,   вы   будете   читать   больше.

У  меня  хорошая   библиотека,   я   собираю  ее  всю  жизнь. Можете брать любые книги. Ну, конечно, соответственно вашему   возрасту.   Выбирайте!

Я не думал раньше, что это так трудно — выбирать. Снял с полки две-три книги, полистал и поставил на место. Они меня нисколько не заинтересовали.

—        У нас в классе ребята хвалили книжку «Три мушкетера». У вас есть такая? — спросил Ленька.

—        Найдется, — кивнул   Антон    Петрович. — Вот,   получай.

Я тоже стал вспоминать, о каких книгах еще у нас были разговоры в классе, и вспомнил «Робинзона Крузо».

—        Есть и  «Робинзон   Крузо».   Действительно,   очень умная книга. Прочитаешь ее и поймешь,  что такое труд. Энгельс говорил — со временем вы сами прочтете его произведения, — что труд создал самого человека.  «Робинзон Крузо» убеждает в  этом. Был бы Робинзон Крузо лодырем — погиб   бы   или,  в лучшем  случае,   одичал.  Так  что прочитать эту книгу весьма полезно.

Откровенно говоря, ни я, ни Ленька не горели пламенным желанием читать взятые книги. Но неудобно было отказаться. И не читать было нельзя: а вдруг спросит, о чем   там   написано.

Пришлось читать. Тем более, что мама пекла пирожки и   волей-неволей   приходилось, ждать,   пока   она   позовет ужинать.

Я не помню, ел или не ел в тот вечер пирожки, которые ждал с таким нетерпением. Но зато до сих пор со всеми подробностями помню удивительную, необыкновенную историю молодого моряка, попавшего на далекий необитаемый остров. Я читал бы, наверно, всю ночь, если бы мама не заставила меня спать. А на следующий день, едва закончив домашние задания, опять взялся за книгу. Дочитал ее и пожалел, что она такая тонкая.

Потом мы с Ленькой поменялись книжками. «Трех мушкетеров» я тоже читал с упоением.

Через несколько дней мы опять пошли к Антону Петровичу — отнести прочитанные книги и попросить другие.

БЫЛО ЭТО ИЛИ НЕ БЫЛО?

Старый учитель встретил нас во дворе. Он стоял под яблоней около веранды, опираясь на лопату.

—        Скамеечку  хочу смастерить, — сказал он.  — Дело нехитрое: два столбика и доска, а поди ж ты — медленно идет работа. Нога, проклятая, мешает. Ни нагнуться, как следует,  ни  разогнуться.

—        Антон Петрович! Да мы вам в два счета скамейку сработаем!   Давайте  лопату.

Мы с Ленькой живо выкопали две ямки, поставили в них столбики, плотно утрамбовали землю. Потом в сарае выстругали рубанком доску и прибили ее к столбикам. Скамейка получилась отличная. Но нам хотелось сделать и спинку, чтобы удобнее было сидеть. Мы еще часа полтора пилили, строгали, подгоняли и, наконец, довольные собой, сказали:

—        Принимайте работу, Антон Петрович, и отдыхайте на здоровье.

—        Спасибо, ребята. А теперь давайте посидим на вашей скамейке.   Ах, какая  благодать!  До чего же удобно!

Сидеть нам не особенно хотелось, но как же не посидеть на скамейке, сделанной собственными руками! И мы степенно сели рядом с Антоном Петровичем.

—        Ну, как   дела,   ребята?—спросил   он. -   Понравились ли вам книги? Я смотрю — быстро им их прочитали.

—        Интересные очень, не оторвешься, — сказал Ленька.

—        Небось, и про уроки забыли?

—        Нет. Уроки само собой.

—        Смотрите. Если из-за книг охладеете к учебе, дружба  врозь.  Книги — вещь  хорошая  и  нужная,  но  всему свое время. Сначала дело сделай, а потом за книгу берись. Давайте так  вот и договоримся.

—        Мы так и делаем, Антон Петрович. А то кому же «банан», то есть двойку, схватить приятно!

—        Значит,  полное  единогласие.

—        Антон Петрович,   мы   вот прочитали  ваши  книжки и  подумали: а было ли это на самом деле? Ну, действительно ли жил на свете д'Артаньян? Уж больно здорово все накручено,

Антон Петрович достал папиросы и закурил.

—        Это хорошо, ребята, что книги  вас заинтересовали. И то, что у вас  такие вопросы возникли. Что ж, отвечу. Д'Артаньян  —  действительно   невыдуманный   герой.   Он жил  на  самом деле. Правда, Александр Дюма не ставил перед собой задачу точно описать биографию настоящего д'Артаньяна. Он и  прибавлял, и убавлял, но  самые важные события из жизни подлинного мушкетера д'Артаньяна писатель все-таки сохранил.  Когда  потребовалось послать в Англию к Кромвелю надежного человека  с особым поручением, то  это было доверено д'Артаньяну.  И  так  было не один раз.

Этот мушкетер прославил свое имя многими смелыми подвигами, далеко продвинулся по военной службе. Его хотели даже произвести в маршалы, но вручить ему маршальский жезл не успели, потому что в 1683 году при осаде города Маастрихта д'Артаньян был убит на поле боя. Несомненно, это был очень яркий человек, и Александр Дюма не случайно заинтересовался им, сделал его одним из главных героев своего пятитомного романа.

—        Как — пятитомного?—спросили  мы. — Мы  же читали   только   один.

—        Что ж, пока и этого хватит. Когда будете учиться в девятом или десятом классе, дам   вам   и остальные четыре тома.

—        Долго ждать, Антон Петрович.

—        Ничего. Есть еще книги не менее интересные.

—        Антон  Петрович, — сказал  я, — а  Робинзон  Крузо тоже был в самом деле?

— Робинзон Крузо? Такого чело- века в действительности не было. Но  прототипом ему послужил подлинный  моряк, который и в самом деле несколько лет прожил на необитаемом острове. Кстати, в истории мореплавания это был не единичный случай. Представьте себе, ребята, маленький необитаемый остров...

...Этот остров называется Хуан-Фернандес и находится у берегов Чили. Он густо покрыт зарослями сандалового дерева. На острове много птиц, есть козы. Под деревьями и в прибрежных скалах там и тут звенят пресные ручьи.

Если пойти по острову, можно наткнуться на разрушенные и заросшие травой человеческие жилища, на обломки топоров, осколки глиняной посуды. Значит, остров не всегда был необитаем?

Да, раньше здесь жили   люди.   Первыми   на остров       Хуан-Фернандес      ступили     пираты, скрывавшиеся    от    преследований военных кораблей. В течение шестнадцатого и семнадцатого столетий морские грабители много раз появлялись  на  острове   и  отсиживались  там  иногда  довольно длительное время. Когда у них иссякали припасы или когда, по их мнению, им не угрожала опасность, они уходили в море и почти никогда больше не возвращались обратно. Но через некоторое время на острове снова начинали дымить очаги — очередная   банда   пиратов   занимала   место своих предшественников. И после них оставались размытые дождями   временные   пристанища.

Таким и увидел остров шотландский матрос Александр Селкирк, когда его в 1704 году высадили на Хуан-Фернандес  за  неподчинение капитану корабля.

В ясную погоду Селкирк видел с берега другой остров, но не мог или не решался на него  перебраться  вплавь.

 Селкирку не дали никаких запасов продовольствия, если не считать нескольких кусков хлеба и небольшого бочонка пресной воды. Но все же над ним смилостивились— оставили ему ружье с порохом и пулями, топор и нож. С этими орудиями провинившийся матрос и начал свою одинокую  жизнь  на острове.

Конечно, пороху ему хватило ненадолго. Ружье стало бесполезным. Пришлось Селкирку повторять опыт предков — добывать огонь трением, охотиться на коз и кроликов с камнями и палками, ловить руками рыбу. Одежда его скоро превратилась в тряпье, и он вынужден был мастерить себе штаны и рубашки из козьих шкур.

За 4 года и 4 месяца, проведенных на острове, Селкирк стал похож на первобытного человека. Но все это время он не терял надежды вернуться на родину и ради этого боролся за жизнь. И наконец судьба смилостивилась над ним. Случайно проходивший мимо острова корабль подобрал одичавшего матроса и привез его в Англию.

Некоторое время остров оставался безлюдным. Но в 1715 году его заселили испанцы, которых привлекло ценное сандаловое дерево. В короткий срок на берегу вырос поселок. Однако этому поселку не повезло: он был уничтожен землетрясением.

В Англии долго говорили об удивительной истории Селкирка. Заинтересовался ею и писатель Даниэль Дефо. В своей книге он изменил не только фамилию моряка, но и местонахождение острова. Да и жизненные условия на острове он сделал чуть ли не идеальными. По сравнению с Робинзоном Крузо Селкирк находился прямо-таки в плачевном состоянии. Но тем не менее обоих робинзонон отличало общее главное качество — трудолюбие. Оно-то и спасло их.

Как ни худо пришлось Селкирку, ему бы мог позавидовать его предшественник — испанский моряк Педро Серрано. Корабль, на котором плыл Серрано, потерпел крушение недалеко от берегов Перу. Экипаж погиб, а Серрано оказался на голой песчаной косе длиною около, восьми километров. Ни оружия, ни куска хлеба, ни капли воды у него не было. Единственное, чем располагал матрос, это нож, случайно оказавшийся привязанным к поясу.

Чем дальше шел Серрано по клочку земли, ставшему его владением, тем все меньше надеялся на спасение. Преодолевая голод и усталость, он обошел весь остров из конца в конец, но не увидел даже кустика, даже камешка. Всюду сплошной песок. Его мучила жажда, но напрасно искал Серрано хотя бы маленькую лужицу воды.

Матрос в изнеможении бросился на песок и несколько часов пролежал неподвижно. Голод и жажда заставили его подняться. Он покопался в водорослях, нашел несколько креветок и съел их. Не утолив голода, Серрано продолжал бродить по песку. Ноги его наткнулись на какие-то ракушки. Они оказались такими солеными, что после них жажда   стала   невыносимой.

Положение казалось безвыходным. Но тут Серрано увидел огромных черепах, медленно поднимающихся на сухую поляну. Он перевернул несколько черепах на спину, разрезал их и куски мяса разложил на песке. Под палящим солнцем мясо высыхало быстро. Оно было приятным на вкус и довольно питательным.

Черепах было много, и Серрано мог не опасаться голода. Из черепашьих панцирей он наделал дюжину больших мисок. Во время дождей они наполнялись пресной водой.

Теперь главной заботой матроса стала добыча огня. Огонь был нужен ему не только для приготовления пищи, но и потому, что дым костра мог привлечь внимание кораблей.

Нож можно было использовать как кресало, трутом послужила бы одежда. Но где взять кремень? На острове Серрано не нашел ни одного подходящего камешка. И матрос стал искать его в море.

Немало дней плавал он около берегов своего пятачка, пока, наконец, не достал со дна моря несколько камней. И вот над островом взвился шлейф дыма. Сухих водорослей и обломков дерева, прибитых к берегу волнами, было достаточно, и моряку не пришлось страдать от нехнатки топлива. Огонь он поддерживал непрерывно.

У Серрано появилось не только сушеное мясо, но и вареное и жареное. Это было однообразное, но вполне полноценное   питание.

Дни проходили за днями, складываясь в недели и Месяцы. И год, и два, и три темнел над островом столб дыма, но, видимо, ни один корабль не заметил его, хотя Серрано несколько раз видел на горизонте приближающиеся и   удаляющиеся   паруса.

Пошел четвертый год жизни на острове, и у Серрано появился товарищ по несчастью — моряк с потерпевшего бедствие судна. Имя этого человека осталось неизвестным. Первое время они жили дружно, но скоро наступил разлад. Они едва терпели друг друга. А потом разделились и стали жить в разных концах острова. Но все-таки  они были необходимы друг другу, и, очевидно, благодаря этому на острове не произошло трагедии.

В жалком существовании прошло еще четыре года. И вот в один прекрасный день к острову подошел корабль. Матросы со шлюпки сначала испугались бородатых голых людей и повернули было обратно, но затем все-таки осмелились и сошли на берег.

Так два несчастных моряка оказались на корабле. Спутник Серрано был настолько взволнован, что сердце его не выдержало радости. Он умер на корабле, когда остров еще был виден с борта невооруженным глазом.

В Испании Педро Серрано пробыл недолго. Его захотел посмотреть даже германский император, который подарил ему 4 тысячи унций золота. С этими деньгами матрос стал настоящим богачом. Он решил навсегда поселиться в Перу, напротив своего острова, на котором провел семь лет. Но его намерениям не суждено было сбыться. Как и его безвестный спутник, Серрано умер на корабле недалеко от места своего недавнего заточения. Было это в 1647 году, почти за шесть десятков лет до истории Сел-кирка.

Педро Серрано и Александр Селкирк не исчерпывают список робинзонов, проведших долгие годы на суровых островках, затерянных в неведомых просторах океана. И после них мир знал пленников грозного моря.

Один из них — англичанин из Новой Шотландии Филипп Аштон. Спасаясь от американских пиратов, которые захватили его и принуждали стать их сообщником, Аштон бежал на необитаемый остров Роатан в Гондурасском заливе.

Жизнь его на этом острове — непрерывная цепь мучений. У него не было ничего необходимого, даже ножа. Питался  диким виноградом и черепашьими яйцами, испеченными на солнце. В довершение всего приходилось постоянно спасаться от огромных удавов.

Пребывание Аштона на острове не было однообразным. Он делал попытки перебраться на соседний остров и чуть не попал в пасть акулы. Вскоре его одиночество было нарушено появлением одного англичанина, бежавшего от испанцев, которые хотели сжечь его заживо. Англичанин привез два ружья, порох, кремни. На острове запылал костер.

Через три дня гость уплыл на своей пироге на разведку и не вернулся. Аштон после этого пытался перебраться на островок Бонака, километрах в двадцати от Роатама, но, обстрелянный там испанцами, вынужден был вернуться.

Месяцев через семь на острове появились какие-то авантюристы, и Аштон прожил с ними почти год. Их всех подобрал английский корабль-, направлявшийся на Ямайку.

И Аштон и даже неутомимый Серрано могли бы позавидовать выдержке и мужеству Даниэля Фосса, моряка из Мериленда. На борту брига «Негоциатор», оборудованного для охоты на тюленей, Фосс вышел в плавание из Филадельфии в 1809 году. Судно направлялось к островам Дружбы. 26 ноября во время бури оно натолкнулось на айсберг и потонуло. Двум- десяткам моряков удалось сесть в лодку, но через полтора месяца скитаний их осталось только двое. Когда разбушевавшиеся волны выбросили лодку на скалы, в живых остался один. Это был Даниэль Фосс. Осмотревшись, он увидел, что попал на каменистый и совершенно бесплодный остров, плоский, как брусок.

Было от   чего прийти в отчаяние,   но он был хладнокровным и оптимистически настроенным человеком. Он сел на берегу и стал спокойно обдумывать «мне положение, по-хозяйски прикидывать чем он располагает.

По его мнению, ситуация сложилась не такая уж безнадежная. Во-первых, у берегов Островка множество тюленей,— значит, есть еда. Во-вторых, сеть кое-какое оружие — нож и весло. В-третьих, и каменистых площадках немало, углублений, в них скопилась дождевая  вода. Значит, с питанием все нормально. Жилье? Надо смастерить из камней. Нет огня? Придется обойтись без него. Климат здесь жаркий, а тюленину можно есть и сырую. Что же еще? Остается лишь терпеливо ждать, когда мимо островка будет проходить какой-нибудь корабль.

И Фосс ждал. Через три года он увидел парус, который, к сожалению, быстро скрылся из виду. Это огорчило моряка, но он убедился, что в район его островка заходят корабли. Значит, надо ждать.

И Фосс снова ждал, испещряя весло записями о своем житье-бытье. Буквы он вырезал маленькие-маленькие — ведь его «дневник» имел весьма ограниченную площадь.

Судьба вознаградила долготерпение и стойкость моряка. Однажды Фосс увидел судно. С корабля заметили его сигналы. Но из-за отмелей судно не могло приблизиться к берегу. Фосс не стал раздумывать. Он бросился в кипящие буруны и добрался до корабля вплавь. С собой моряк захватил единственное, чем дорожил, — весло, эту своеобразную летопись его пятилетнего пребывания на голом суровом острове.

Приключались ли подобные истории с русскими моряками? Об этом нет достоверных сведений, хотя и русские корабли не раз терпели крушение в северных и восточных морях. Случалось, что группам моряков приходилось зимовать на побережьях Сахалина и Камчатки, во льдах Арктики. Но примеров одинокого мученичества на необитаемой земле в истории русского мореплавания, очевидно,   не   было.

—        Антон Петрович, — спросил  Ленька, — а может ли в наше время повториться  история Робинзона Крузо или его   товарищей   по   несчастью?   Есть  ли   сейчас   на   земле необитаемые острова?

—        Да, необитаемые острова есть, — ответил учитель,— и немало. Много таких островов в Океании, в Атлантике. Есть они даже в Советском Союзе — в районе Курильской гряды. Но все они очень малы. Курильские необитаемые острова, например, имеют в диаметре не более нескольких километров. У многих из них вулканическое происхождение. На них нет ни пресной воды, ни растительности. И все-таки на всех есть жизнь. На острове Чиринкотан водится неимоверное количество птиц. Это главные обитатели всех островов. На других есть черно-бурые лисицы.

Во всех этих местах уже побывали советские ученые — вулканологи.

В Океании необитаемые острова — это чаще всего коралловые рифы или те же вулканические образования. Бывают острова временные. То они появятся в результате землетрясений и изменений морского дна, то по тем же   причинам   исчезнут.

Но может ли сегодня повториться история Робинзона? Вряд ли. Конечно, в море может случиться всякое, человек действительно может оказаться на необитаемом острове. Но при современных средствах транспорта и связи, при оживленности морских путей его найдут довольно быстро. Во всяком случае никому не суждено годами жить в одиночестве. Тем более, что все необитаемые острова известны, на  них побывали люди.

—        Откуда   вы  все   это  знаете,   Антон    Петрович? —

удивленно спросил Ленька. — Ведь это же и упомнить не возможно.

—        Откуда знаю? Друзья рассказывают.

—        Что же это у вас за друзья такие незнайки?

—        О,  у  меня  их тысячи,  и  каждый  со СВОИМ  рассказом. Видел, сколько их на полках?

—        А,  так   это книги!

—        Конечно, книги.

—        Вот бы знать обо тем!—сказал Ленька.

—        Интересное у пас па каждом шагу, Лени, интересное всюду —   в нас самих, вокруг нас, близко и далеко от нас, то, что было, что есть и что будет. Только часто мы еще равнодушны к вещам, к явлениям. А ведь у всякой вещи, как и у человека, есть своя биография. Можно, конечно, и не знать этого. Но ведь можно не знать и Толстого, и Пушкина — они не станут менее великими от того, что какие-то Ленька с Антошкой не читали их. А когда знаешь, то жизнь богаче и интереснее. И мир понятнее.

—        Мы хотим знать, Антон Петрович. Мы только еще не   успели   узнать.

—        То,   что   не   успели, — успеется,    главное — хотеть знать.  Книги вам расскажут обо  всем.  Вот я  и  советую вам подружиться с ними, чтобы они стали вашими друзьями на всю жизнь. Один человек не может знать всего. Как сказал   один   древний   философ,   всё   знают   только    все.

А книги — это и есть все. Между тем у самих книг — тоже  удивительная  биография...

—        Расскажите,  Антон  Петрович!

—        Как-нибудь   в   другой   раз.   Сейчас   вам   уже   надо идти домой. Родители ваши, наверно, беспокоятся.

Он проводил нас до калитки. Мы пожелали ему спокойной ночи и отправились по домам.

Жили мы с Ленькой на одной улице, в одном доме. Нам никогда не хватало дороги, чтобы наговориться, а сегодня — тем более. Мы остановились у подъезда, но Лень-кина мама уже ждала его, и нам пришлось свои разговоры  отложить   на  завтра.

Мы твердо решили почаще наведываться к Антону Петровичу. Все-таки с ним здорово интересно.