География мирового хозяйства

Раздел: Учебники

Факторы дальнейших перемен. Развитие общества и его про­изводительных сил потребовали существенного прогресса в сель­ском хозяйстве. Прежде всего возникла нужда в дополнительной тягловой силе, что было достигнуто постепенным вытеснением, начи­ная с Х в., лошадью как рабочим животным менее производительных волов (хотя пахота на них оставалась в той же Англии обычной практикой вплоть до XVII в.). Скот в растущем количестве содер­жался также ради навоза, который в ряде областей, в том числе российских, ценился дороже собственно животноводческой продук­ции. Не исключено, что достигнутое в Западной Европе органиче­ское сочетание земледелия с животноводством, чему способствова­ли климатические условия, стало одним из важных элементов дина­мичного развития ее агропроизводства. Это утверждение все же не бесспорно: в Индии, например, издревле тоже существовало пашен­ное земледелие, которое опиралось на многочисленное поголовье рабочего скота, но накопление новых качеств в самом агропроизводстве происходило крайне медленно. Свидетельством тому служил застывший на века уровень урожайности. Можно предположить, что прогрессивная трансформация европейского сельского хозяйства совершалась в большой мере под давлением внешних для него сил.

Так, в Нидерландах уже с XV в. общество приобретает город­ской характер, что и обусловило дальнейший вектор хозяйственно­го развития страны, а вскоре на тот же путь встала Англия, а затем и многие другие страны Европы. Видимо, принципиальное свое­образие ситуации на континенте заключалось именно в том, что города и привязанные к ним сектора экономики начали предъявлять растущий платежеспособный спрос на аграрную продукцию. Уже в первой половине XVII в. в Нидерландах вокруг Амстердама, Утрехта, Роттердама, Гааги возникали поселки с садами и загород­ными дачами. По мнению голландских исследователей, это не только привнесло в сельскую местность капитал и увеличило потребление аграрных продуктов, но и ускорило также проникновение в деревню городской культуры и духа предпринимательства. Вместе с тем, гиль­дии ремесленников, опираясь на поддержку государственной власти, энергично противились распространению промышленных промыс­лов вне урбанизированной среды. Тем самым искусственно сужива­лась сфера деятельности крестьянских хозяйств и попутно усили­валась их зависимость от внутреннего и внешнего рынков, выход на которые был облегчен наличием разветвленной сети водных путей.

В XVIII в. почти ни в одной голландской провинции не наблюда­лось преобладания земледелия в экономике, причем в богатых обла­стях страны жизнь стала слишком дорога, чтобы стоило заниматься малодоходным хлебопашеством (вспомним для контраста положение в Китае, где забота о производстве продовольствия всегда и повсюду была первоочередной). За счет собственного урожая Нидерланды получали не более 10% нужного им зерна. Оправдывали себя прежде всего специальные культуры, как-то табак или дающая краситель марена, и успешно развивавшееся луковичное цветоводство, особенно разведение тюльпанов, поскольку хорошо выдерживающие перевозки луковицы начали сбывать в Англию, Францию, Испанию и Италию. Расширилась также площадь под плодовыми насаждениями, тогда как, например, в соседней Германии вплоть до XIX в. в крестьян­ских усадьбах фруктовых деревьев почти не имелось. На севере Нидерландов на передний план выдвинулось животноводство, и сли­вочное масло и сыры все больше предназначались для экспорта.

Радужную картину могут дополнить ссылки на удачную мелио­рацию крупных заболоченных массивов и упорную борьбу за землю с морем. Разумеется, даже для столь небольшой территории, как Нидерланды, делать обобщения надо с осторожностью: в более от­сталой заболоченной области Дренте (на границе с Германией) еще в XVI—XVII вв. выращивали преимущественно рожь и гречиху, а из рыночных культур лишь лен, а при освоении болот применялась огневая система. Однако главное внимание надо обратить на следу­ющее принципиальное обстоятельство: богатство страны, обеспе­чившее Нидерландам столь мощные позиции на экономической карте мира в XVII в., были накоплены за счет торговли, в том числе посреднической, и судоходства при относительной слабости собст­венной продовольственной базы. Отсюда недооценка основополага­ющей значимости сельского хозяйства: показательно, что насколь­ко голландская научная литература того периода была обильна тру­дами о коммерции, налогах и финансовых вопросах, настолько же она была бедна публикациями по земледелию и животноводству. А именно слабость зернового хозяйства оказалась, видимо, тем уяз­вимым звеном и в общеэкономической структуре Нидерландов, ко­торое помешало им, несмотря на широкие торговые связи, выдер­жать в XVII в. жестокое соперничество с Англией.

Позднее А.Смит дал этому теоретическое объяснение. Учиты­вая, что первейшая жизненная потребность человека — питание, знаменитый шотландец сформулировал тезис, что основой народно­го богатства служит процветающее сельское хозяйство и только в таком случае может успешно протекать индустриализация. Лишь при высокоразвитой промышленности становится выгодным для стра­ны вывоз товаров на внешние рынки. Речь идет о «естественном», по А.Смиту, порядке вещей, с наибольшей полнотой реализовав­шемся в США, которым ученый предрек великое будущее.

Вряд ли указанный ход событий обязателен для XX в., но эконо­мическая история Англии в период, предшествовавший промыш­ленной революции, этот тезис подтверждает. Агрикультура в стране отнюдь не застопорилась на трехпольной системе. Причин тому бы­ло несколько. Британские географы отмечают, что к началу XVII в. окрепли торговые сношения с континентом, особенно с Фландрией (куда сбывалась шерсть), чему главным образом и следует припи­сать появление на Британских островах новых культур и новых видов скота, а также более совершенных сельскохозяйственных ору­дий. Именно в это время, по-видимому, были привезены и приви­лись турнепс, хмель и многие виды наиболее распространенных овощ­ных растений — кочанная и цветная капуста, морковь, пастернак, ряд видов фруктовых деревьев. (Справедливости ради отметим, что диффузия сельскохозяйственных культур, ставшая масштабной по­сле Великих географических открытий, происходила и в более ран­ние исторические периоды и не только в Европе: например, в сред­ние века в странах Магриба начали возделываться занесенные с Востока рис, сахарный тростник, индиго и другие красящие расте­ния.) Особенно важную роль сыграло заимствование клевера и дру­гих бобовых трав, которые, во-первых, в состоянии обогащать почву азотом и, во-вторых, могут служить зимним кормом для скота, хотя при старой системе, когда после уборки урожая по жнивью пускали пастись животных, это было невозможно.

Отсюда в Англии возникла потребность в огораживании, кото­рое проходило в два этапа: в конце XV в.—начале XVI в. ради пастбищ для овец и в XVIII в. для снятия барьеров на пути интенси­фикации агрикультуры. В советской литературе этот процесс оце­нивался преимущественно с моралистских позиций и на задний план отодвигалась его прогрессивная экономическая сущность. Она за­ключалась в разрушении общинной формы землепользования, кото­рая сдерживала развитие частной инициативы, тем более сильной, что уже к концу XIV в. в стране фактически исчезла крепостная зависимость. Это способствовало освоению новых лесных массивов и развертыванию крупных дренажных работ на юго-востоке Анг­лии, в которой в конце XVII в. земли сельскохозяйственного поль­зования составили, видимо, около половины всей ее площади. При­мечательно, что в Испании гильдия овцеводов в обмен на их право свободно мигрировать со своими стадами по стране обеспечила ко­рону надежным источником дохода, подобно тому, как это было на первом этапе огораживания в Англии, где торговля шерстью тоже составляла основу налоговых поступлений. Однако испанская эко­номика не получила стимулов к развитию, так как гильдия создала препятствия для утверждения прав земельной собственности и подъема агрикультуры.