ИНДЕЙЦЫ  БЕЗ  ТОМАГАВКОВ

Милослав Стингл 

Мексиканские Соединенные Штаты — центр, в буквальном смысле слова сердце, одной из главных индейских областей Америки. Той области, которую в ее доколумбову эпоху мы называем Месоамерикой. Из всех республик, возникших на этой территории в XIX веке, нас больше всего должна интересовать именно Мексика, где поныне живет более трети американских индейцев.

Ту же роль, какую, с точки зрения индейцев, в Месоамерике играет Мексика, в андской области — следующем важнейшем индейском центре Америки — играет Республика Перу. И потому попытки решения «индейской проблемы»— индигенистскпе постулаты, а позже и сами индигенист-ские акции в Перу — имеют значение и для индейцев, живущих вне этой республики, особенно для индейцев соседних с ней стран (Эквадора, Боливии, Чили и т. д.). Перуанская республика, как и другие латиноамериканские республики, родилась в результате антиколониалистской борьбы креолов. Однако в Перу и в остальных андских странах индейцы приняли в этой борьбе значительно меньшее участие, чем в Мексике. Причина тут прежде всего в печальном опыте самих индейцев, который они обрели в десятках и сотнях национально-освободительных выступлений, и в первую очередь в период восстания Тупака Амару Второго, когда креолы выступали на стороне испанских колониальных властей, и потому у перуанских индейцев были все основания ничего не ожидать от замены владычества испанских колонизаторов властью креолов.

Великие освободители Южной Америки от ига колониализма Сан-Мартин и Симон Боливар, воодушевленные высокими идеалами Французской революции, идеями равенства и гражданских свобод, пытались, как могли, помочь индейцам. Первый предводитель перуанских патриотов генерал Сан-Мартин отменил так называемый «индейский налог», который коренные жители Перу должны были платить испанцам. Он запретил также пользоваться термином «индиос» (индейцы) или «натуралес» (туземцы) и приказал впредь называть их лишь «сьюдаданос» (граждане).

Позднее движение перуанских патриотов возглавил Симон Боливар. Но именно он, этот значительнейший из освободителей Южной Америки, своими революционными законами, своими установлениями объективно нанес индейцам большой ущерб. 4 июля 1825 года он издал три декрета, согласно которым, помимо прочего, земля, до той поры находившаяся в коллективном владении индейских «общин» (комунидадес) и отдававшаяся во временное пользование отдельным членам этих общин, стала личным достоянием индейских «граждан». Новые «землевладельцы», естественно, могли свои участки продать — и продавали. Последствия оказались трагическими. Многие индейцы были совершенно разорены той самой республикой, которая руководствовалась великими идеалами гражданских свобод. А когда Боливар покинул Перу, в августе 1826 года президентским декретом снова был введен «контрибусьон де индигенас»—«индейский налог», который должен был частично возместить дефицит государственного бюджета. Этот налог был вновь отменен лишь во второй половине XIX века. В течение всего этого столетия велись споры о том, что, собственно, полезней для индейцев. Одни считали, что выгодней для них коллективное владение землей, и воскрешали «комунидадес», провозглашая необходимость возврата им уже разделенной земли, другие запрещали общины. К тому же на политическое развитие в Перу (и в соседних республиках — Боливии и Чили) длительное время оказывал влияние спор из-за части Тихоокеанского побережья, вылившийся наконец в так называемую Тихоокеанскую войну (1879—1883), в результате которой Перу потеряло свои южные департаменты, а Боливия вообще утратила выход к морю. Для обеих индейских республик поражение в Тихоокеанской войне было тяжким потрясением. Естественно, что для реального решения индейской проблемы, для улучшения жизни индейцев в ту пору не оставалось средств. Наоборот, латифундисты в горных областях Перу усиливают эксплуатацию индейцев, увеличиваются разнообразные личные повинности, а некоторые правительственные чиновники обращаются с коренным населением своей страны буквально как со скотом. Наиболее жестоким эксплуататором индейцев в республиканский период был, несомненно, префект департамента Анкаш Нориэга. Против него в 1885 году и вспыхнуло большое индейское восстание под предводительством Педро Пабло Атуспариа. Восставшие в конце концов захватили и главный город перуанской провинции Юнгай. Правительство подавило это восстание с большим трудом. Другим восстанием, вспыхнувшим спустя 30 лет, руководил высший офицер перуанской армии, индеец-кечуа по происхождению, принявший имя героя борьбы эквадорских кечуа против конкистадоров — Раминьяуи. Огромная индейская армия двигалась тогда на Лиму, и уже казалось, что Перу станет республикой, хозяевами которой, как во времена инков, будут индейцы. Лишь объединенным силам армии президента Бнллингхерста удалось разбить кечуанское войско Раминьяуи. Следующая волна восстаний индейских крестьян в Перу прокатилась в 1922-1925 годах.

Многие лимские чиновники восприняли восстание Атуспариа лишь как свидетельство грозящей Перу «индейской опасности». Этот страх перед индейцами был, так сказать, оборотной стороной дела, выражением трагизма тогдашней ситуации. В то время как индейцы, составлявшие абсолютное большинство населения этой многомиллионной республики, жили в горах (в Сьерре), все правительственные учреждения находились на побережье (Косте) — в Лиме, где местная буржуазия, гордая тем, что принадлежит к белой расе, подчас смотрела на своих индейских сограждан как на дикарей.

Во второй половине XX века это ложное сознание превосходства у белых перуанцев почти исчезло. Но в XIX веке оно объективно еще оказывало влияние на мышление многих перуанских политиков и законодателей. Официальные круги в Перу не были тогда склонны к каким бы то ни было акциям, способным улучшить экономическое и социальное положение индейцев. И потому сами индейцы вновь и вновь искали путь к освобождению в вооруженной борьбе, в бунтах, восстаниях, мятежах. Одновременно на политическую арену выступают многие благородные, по большей части креольские интеллектуалы (писатели, философы, юристы, врачи), пытающиеся помочь развитию коренного населения своей родины. Еще до того как начали выдвигать свои предложения и проекты первые настоящие перуанские индигенисты, берут слово прогрессивные перуанские писатели. Во второй половине XIX века Перу становится колыбелью так называемого «литературного индигенизма».

До сих пор мы говорили об индигенизме как о политическом инструменте, как о доктрине, сторонники которой ищут или полагают, что ищут, способ наилучшего и окончательного решения индейской проблемы в Америке. Но со второй половины XIX века в Америке, и особенно в андских странах, мы встречаемся также с рядом литературных произведений, главные герои которых — индейцы, главная тема — индейский вопрос. Но здесь он не трактуется в форме эссе или глубокого и всестороннего аналитического исследования, а наглядно раскрывается в судьбах персонажей. Авторы изображают повседневную жизнь андских индейцев, их нравы и обычаи, уделяют внимание индейскому фольклору, короче говоря, стараются понять и показать ценность культуры коренного населения своей страны. Литераторы-индпгевисты не пытались дать рецепт решения индейской проблемы, но своими произведениями старались пробудить совесть и разум человечества, призывая не мириться с жестоким уделом коренного населения Америки.

Классическим примером литературного индигенизма, произведением, к которому в полной мере относятся наши предшествующие слова об индигенистской литературе, была повесть кусканской писательницы Клоринды Матто де Турнер «Птицы без гнезда» («Aves sin nido»). Книга впервые вышла в 1889 году в Испании, затем в Англии и скоро разлетелась по всей Америке. Лучшей оценкой значения этой индигенистской книги является то, что ее называли индейским вариантом «Хижины дяди Тома». Повесть вышла с посвящением большому другу индейцев, мыслителю, каких было немного в Латинской Америке XIX века, Мануэлю Гонсалесу Праде, чьи радикальные взгляды до сих пор оказывают влияние на деятельность многих южноамериканских индигенистов. Мануэль Гонсалес Прада — политик, писатель, педагог, радикальный антиклерикал, видный общественный деятель Перуанской республики — сумел понять то, чего, собственно, не понял ни один из креольских лидеров, а именно что «настоящее Перу — это не группы креолов и чужеземцев, населяющих узкую полосу земли между Тихим океаном и Андами, [истинная] нация — это индейские массы, живущие в восточной, горной части страны». В журнале «Коррео дель. Перу» Мануэль Гонсалес Прада публикует одновременно три баллады, которые поистине знаменуют переворот в индигенистской литературе. (Называются они «Стрелы инки», «Атауальпова вечеря» и «Эль Митайо»). Особенно характерной для отношения Гонсалеса Прады к индигенистской проблеме была последняя из перечисленных баллад, «Эль Митайо», посвященная индейцам, загнанным на рудники и обреченным на рабский труд «несправедливым законом белых господ». Но наиболее ярко воззрения Мануэля Гонеалеса Прады выражены в его статье «Наши индейцы» («Nuest-ros indios»). Один из лучших знатоков творчества Прады, перуанский литературовед Эугенио Чанг Родригес писал: «В этой статье Гонсалес Прада говорит нам, что республика есть продолжение вице-королевства и что индейцы по-прежнему являются жертвой старых порядков, основанных на угнетении человека человеком. Губернаторы, асьендадо — так теперь по-новому именуются феодалы, сменившие коррехидоров и касиков. Болтовня правящих [классов], обещающих этому эксплуатируемому племени помощь, есть не что иное, как бесстыдное лицемерие. Индеец в республике живет хуже, чем его дед и прадед во времена вице-королевства...» В «Наших индейцах» Гонсалес Прада впервые в Южной Америке указывает также на решающее значение земельного вопроса в комплексе вопросов, составляющих в совокупности так называемую «индейскую проблему». Однако он ограничивается лишь утверждением, что «там, где асьенды на побережье занимают площадь в 4—5 тысяч фанег', там, где поместья в горах измеряются 30 и даже 50 легуа 2, там нация неизбежно должна быть разделена на господ и рабов». В своих индигенистских трудах Мануэль Гонсалес Прада не дает никаких практических рекомендаций, но в «Наших индейцах» есть высказывание о том, как достигнуть решения индейской проблемы: либо «мы смягчим сердца поработителей, либо дадим им почувствовать нашу силу». Не может быть спора о том, какому варианту решения индейской проблемы автор отдавал предпочтение. Индигенист-ские воззрения Мануэля Гонсалеса Прады, его деятельность как поэта, прозаика и эссеиста нашли необыкновенно широкий отклик среди общественности Перу и соседних стран. Романтические представления о некой буколической идиллии, какой казалась креольским друзьям индейцев жизнь «этих простых, добрых поселян», были вдребезги разбиты.

Самым ярким свидетельством зарождения значительно более реалистического проиндейского движения, возникшего в Перу под влиянием Гонсалеса Прады, стал выход первого в истории Америки индигенистского журнала. Он назывался просто «Индеец» и был основан в начале XX века Сантьяго Хиральдо, депутатом перуанского национального собрания от одного из индейских округов Сьерры. Вскоре возникла и первая перуанская инди-генистская организация — Проиндейское объединение («Asociacion pro-indigena»), созданное в 1909 году писательницей Дорой Майор и Педро Суленом. В 1912 году Проиндейское объединение начало издавать свой печатный орган — журнал «Эль дебер проиндигениста» («Долг проиндигениста»).

Журнал перестал выходить в тот год, который имел исключительное значение для американских индейцев, — в год победоносной Великой Октябрьской социалистической революции в России. Идеалы этой революции оказали непосредственное влияние и на тех, кто пытался найти решение индейской проблемы. Уже упоминавшийся д-р Чанг Родригес решительно заявляет: «Со времен Французской революции ни одна другая революция, ни одно другое событие не имело такого резонанса среди интеллигенции испанской Америки, как большевистская революция. Социалистические идеалы распространились в Новом Свете, пробуждая интерес к европейской социалистической литературе. Материалистическое объяснение истории было применено к решению самых различных проблем, в том числе и индейской. Социалистические постулаты придали ей современную окраску, новый характер». Спустя год после этого выходит индигенистское исследование Гильдебранда Кастро Поса, где указывается, что индейская община является удобной основой для перехода к более высокой форме хозяйства, к земледельческому кооперативу! А вскоре после издания труда Кастро была опубликована рожденная «светом с Востока» книга Луиса Валькарселя «Буря в Андах» — настоящая декларация радикального ин-дигенизма (хотя у автора он направлен против всех белых вообще). Социалистические идеи, приходившие из свободной России, не только придали «новый характер» взглядам прогрессивных перуанских индигенистов, но прежде всего революционизировали сами индейские массы на всей территории бывшего Тауантинсуйу, и особенно в Перу, этом «становом хребте империи инков». Креольские помещики и буржуа и их правительства, чтобы не утратить всего, должны были дать индейцам хоть что-нибудь. В 1919 году был издан закон, подтверждавший, как и в Мексике, право индейцев на общинную землю. Но и это не остановило роста революционного движения индейцев. Индейцы андских республик, так же как индейцы Мексики, боролись не только за свои земли, но и за свои политические и национальные права.

Перуанское правительство делает новую уступку. Оно выступает инициатором созыва Индейского национального конгресса, и хотя в конгрессе, который собрался в 1921 году, наряду с представителями революционных индейских сил принимает участие и индейская мелкая буржуазия, он принес властям горькое разочарование. Делегаты резко выступали как против латифундистов, так и против духовенства и правительства. Более того, делегаты конгресса создали Комитет в защиту прав Тауантинсуйу. Название этого комитета свидетельствовало о том, что идеи объединения индейцев андских земель по-прежнему живы.

А поскольку комитет не получил от правительства достаточных прав, в 1922 году все Перу охватывает большое индейское восстание, опирающееся опять-таки на традиции инкского государства. И предводитель восстания вновь принимает титул инки.

Во избежание новых индейских восстаний правительство (в это время во главе Перу стоит президент Аугусто Легия-и-Сальседо) начинает искать пути улучшения жизни индейцев. Никогда ранее, да и никогда позднее не было издано столько «индейских законов», как за время так называемого Онценио (одиннадцатилетия) — то есть одиннадцатилетнего прат вления президента Легии. Были составлены не только отдельные законы, но и целые индейские, точнее, проиндейские, своды законов. Один лишь законодательный проект профессора Хосе Луиса Абарка-Ариаса содержал 13 глав и 134 параграфа, охватывающих буквально все стороны индейской проблематики. Но самым объемистым оказался законодательный проект кечуанского юриста Атилия Сивиричи. В нем было 1743 параграфа!

Однако в 20-е годы в Перу не только предлагались, а порой и принимались проиндейские законы. Президент создал и первые индигенистские учреждения, и прежде всего «Ведомство по делам индейцев», входившее в состав министерства экономического развития. Затем, в мае 1922 года, было создано и так называемое «Patronato de la Raza Indigena», что в переводе означает «Институт по охране индейской расы». И наконец, самого себя президент объявил новым «Виракочей», то есть новым воплощением этого некогда высшего божества некоторых групп перуанских индейцев, имевшего, по преданию, белую кожу! Наряду с проиндейскими законами современный Виракоча издал и множество других установлений, по своим последствиям оказавшихся чисто антииндейскими. Самым жестоким из них было установление о так называемом Conscripsion Vial, по которому индейцы — члены комунидадес ежегодно должны были определенное время бесплатно выполнять общественно полезные работы, главным образом при постройке дорог. Это было возобновление — лишь под другим названием — той самой миты, которая была таким бедствием для индейцев в колониальную эпоху. А поскольку под предлогом строительства дорог различные провинциальные чиновники опять-таки без зазрения совести эксплуатировали индейцев, вскоре после объявления этого закона во многих областях Перу вспыхнуло новое большое индейское восстание. И когда в 1930 году Легия был наконец свергнут, индейцы во многих местах страны сожгли правительственные списки, по которым их посылали на эти ненавистные работы.

Таким образом, для нас очевидно, что после окончания мексиканской национально-демократической революции центр национально-освободительной борьбы американских индейцев постепенно переместился в андскую область, и прежде всего в Перу (в начале 20-х годов). Свидетельством этого было возникновение «самой индейской» политической партии за всю историю Латинской Америки — Народного революционного союза Америки (Alianza Popular Revolucionaria Americana) — АПРА. Впоследствии (опять-таки в Перу, а частично и в других странах Америки) появились группы, пожалуй «еще более индейские», чем АПРА, но ни одна из их программ не нашла и не находит у индейцев такого отклика, как программа АПРА.

АПРА, которая, по замыслу ее организаторов, должна была стать отнюдь не политической партией, а широким латиноамериканским антиимпериалистическим движением, возникла в 1923 году. Подлинным ее создателем был молодой перуанский радикальный политик Виктор Рауль Айя де ла Торре. Возникновению АПРА способствовало несколько обстоятельств. Прежде всего, революционизирующее воздействие Великой Октябрьской социалистической революции; имел значение также тот опыт, который Айя приобрел, участвуя в революционном антиклерикальном движении еще тогда, когда учился в аргентинской Кордове. Не был оставлен без внимания также опыт мексиканской революции. Ведь Айя де ла Торре продолжительное время был секретарем одного из наиболее видных мексиканских деятелей той поры Хосе Васконселоса. И наконец, воздействие огромного роста индейского революционного движения. Индейская проблема становится одним из главных вопросов, которые намерена была разрешить АПРА, придававшая современным индейцам Америки особое значение. Именно она требует назвать Латинскую Америку Индоамерикой.

Апристы с полным основанием рассматривают индейскую проблему как проблему экономическую. Именно поэтому их программа, принятая в 1931 году, предусматривает (когда АПРА придет к власти) в качестве основополагающего решения индейской проблемы возврат индейцам отнятой у них земли. Помимо этого, АПРА выдвигает проект создания «индейского ведомства», федерализации Перу и образования «индейских провинций» с широкой внутренней автономией. Основой изменения индейской экономики должна стать сельскохозяйственная кооперация. По представлениям Айя де ла Торре, кооперативы будут создаваться на основе индейских айлью. О том, что АПРА хорошо уяснила тесную связь индейской проблемы с проблемой аграрной, свидетельствует также работа Сако, одного из главных теоретиков этой партии, «Аграрная программа апризма» («Program agrario del aprismo»). Таким образом, индейская проблема для АПРА является проблемой не расовой, а социальной. Из других пунктов индигенистской программы АПРА заслуживает внимания требование о создании при каждом министерстве индейских отделов, требование запрета производства и продажи коки, крепких алкогольных напитков и т. п. Индейская политическая партия, влияние которой вскоре распространилось за пределы Перу, резко выступила и против возрастающей угрозы фашизма, причем выступила с позиций американского индейца. Айя писал: «Мы должны преградить путь нацистскому фашизму. Капитализм плох, но расизм еще хуже. В «Майн кампф» Гитлер ясно дает понять, что... и народ Латинской Америки неполноценная раса. Если европейские евреи преследовались и притеснялись под предлогом «нечистоты» их расы, то чего могут ожидать индейцы и метисы, составляющие восемьдесят пять процентов населения нашего континента» (то есть Индоамерики).

АПРА выступала и с рядом других программных положений: она требовала объединения всех республик Индоамерики, национализации промышленности, передачи в международное пользование Панамского канала; провозглашала солидарность «со всеми народами и со всеми угнетенными классами». Весьма радикальная для своего времени программа АПРА нашла восторженных сторонников не только в Перу, но и в ряде других, главным образом индейских, стран Индоамерики. Подавляющее большинство индейцев и индейских метисов (а они в то время составляли 91 процент всего населения Перуанской республики) отдало свой голос, конечно, только те из них, кто смог принять участие в новых президентских выбо-pax, проводившихся с участием АПРА, за апристского кандидата, основателя партии Айя де ла Торре. Однако в результате мошеннического подсчета голосов президентом стал кандидат крупной буржуазии Санчес Сер-ро. Вскоре после выборов АПРА была запрещена.

Программа АПРА на первый взгляд кажется весьма близкой нашей точке зрения. Но только на первый взгляд. Ведь, согласно основному апристскому тезису, идеи Маркса и Ленина пригодны только для Европы, а сам марксизм является продуктом капиталистической Европы XIX века и совершенно не подходит для Индоамерики XX века. Айя де ла Торре утверждает также, что не существует какой-либо всеобщей «исторической схемы». Такая схема исключила бы из истории, в частности, Индию, Древний Китай и прежде всего индейские культуры доколумбовой Америки. Нынешняя Индоамерика якобы полностью отличается как от Европы, так и от Северной Америки, да и от всего остального мира. Индоамериканцы — особая нация, возникшая в результате смешения индейцев с европейскими переселенцами и в небольшой мере с неграми. Словом, Индоамерика не такая, как весь остальной мир, и потому инструмент, с помощью которого изменяется облик мира в других местах, то есть научный социализм, для Индоамерики непригоден. Эту догму, к которой в итоге сводится все ап-ристское учение, справедливо осудили многие латиноамериканские марксистские теоретики, например Мартинес де ла Торре, Хулио Антонио Мелья, Сесар Гуардиа Майорга и особенно Хуан Варгас. Варгас в своей книге «Апризм и марксизм» («Aprismo у marxismo») называет утверждение апристов относительно того, будто учение марксизма-ленинизма нельзя применить к латиноамериканским условиям, «самой большой из всех неправд».

В послевоенные годы АПРА и ее руководитель Айя де ла Торре полностью предали идеалы своей «молодости», предали миллионы своих индейских избирателей, которые все еще отдают им голоса. Таким образом, в «современных» методах решения индейской проблемы проявляются две крайности: официальные индигенисты (начиная с Гамио), которые, в сущности, предлагают разрешить ее путем ликвидации индейцев как самостоятельного этнического элемента, и АПРА, которая хотела бы сделать наполовину индейцами, или, точнее, индоамериканцами, и тех жителей американских республик, расположенных к югу от Рио-Гранде-дель-Норте, в чьих жилах вообще нет ни капли индейской крови.

К национальному и социальному освобождению индейцев приведут не АПРА, не официальный индигенизм, не Айя де ла Торре и не Мануэль Гамио, то есть не мелкобуржуазный радикализм, не реформизм. Это сделает другой класс и другие люди. Человек, сформулировавший идеи социалистического индигенизма, уже жил тогда, когда Айя де ла Торре создавал АПРА. Имя его — Хосе Карлос Мариатеги. Вместе с ним и с партией, которую он позднее основал в Перу, к индейцам придет их будущее. Хосе Карлос Мариатеги родился 14 июля 1895 года в многодетной семье перуанского пролетария. В четырнадцать лет он стал подсобным рабочим в типографии газеты «Ла пренса», которую тогда редактировал либеральный перуанский политик и деятель культуры А. Улоа. Наряду с идеями, которые пропагандировала эта газета, на молодого рабочего большое влияние оказали воззрения Мануэля Гонсалеса Прады. Молодому типографу, обнаружившему литературный талант, издатель «Ла пренса» предоставил первую возможность выступить в печати. Он предложил Мариатеги место редактора спортивного отдела. Так, как бы с черного хода, в перуанскую журналистику вступил публицист, которому до сих пор нет равного. На свое маленькое жалованье Хосе Карлос покупает первые книги и знакомится с идеалами научного социализма. Он читает труды Маркса и Ленина. А позднее, когда в 1917 году в России победила социалистическая революция, Мариатеги был одним из первых в Перу, да и во всей Латинской Америке, кто ее восторженно приветствовал. Вот что говорит Мариатеги в автобиографии, написанной им по просьбе аргентинских товарищей: «С 1918 года, когда я был уже по горло сыт креольским политиканством, я обратился к социализму». Мдриатеги обратился к социализму, ибо пришел к убеждению, что только социализм способен разрешить индейскую проблему.

Мариатеги сам подчеркивал: «К осознанию роли индейцев в нашу эпоху я пришел не благодаря книжной эрудиции или эстетической интуиции, а также не путем теоретических выкладок, но потому, что стал социалистом. ..»

Индейской проблеме Мариатеги посвятил ряд своих работ. В 1924 году он основал журнал «Амаута» (на языке кечуа, государственном языке империи инков, «амаута» означает «ученый»). В те годы это был, очевидно, самый значительный теоретический журнал во всей Латинской Америке. Наряду с другими задачами журнал ставил перед собой цель способствовать решению индейской проблемы, и притом решению на основе научного марксистского мировоззрения. Для пропаганды идей социалистического индигенизма Мариатеги использовал и другие перуанские журналы, а также трибуну первой конференции коммунистов Латинской Америки (состоявшейся в 1929 году в Буэнос-Айресе) и первого конгресса революционных профсоюзов Южной Америки в Монтевидео. Принципиально важное значение имела статья Мариатеги, написанная им для нью-йоркского отделения Телеграфного Агентства Советского Союза. Эта статья и ряд других работ вошли в книгу Мариатеги, которую можно назвать (в ее индигенистских частях) классическим трудом марксистского индигенизма. Эта книга называется «Семь очерков интерпретации перуанской действительности («Siete ensayos de interpretation de la realidad peruana». Лима, 1928). «Индейская проблема, — пишет Мариатеги, — порождена нашей [то есть феодально-капиталистической] экономикой. Корни ее уходят в систему частного землевладения». Этот основной тезис социалистического индигенизма, раскрывающий существо индейской проблемы, Мариатеги повторил на конгрессе революционных профсоюзов в Монтевидео. «Индейская проблема, — говорил он, — это не расовая проблема, а экономическая и социальная». Понимание этого открывает перед Мариатеги единственно логически возможное решение индейской проблемы: материальное и духовное возрождение индейцев невозможно без изменения социально-экономических условий. Полемизируя с апристским теоретиком Л. А. Санчесом, Мариатеги пишет: «Я только констатирую, что слияние, или соединение, индигенизма и социализма может поразить лишь того, кто не видит содержания и существа явления». «Социализм, — пишет он далее, — выражает требования трудящихся масс. А в Перу четыре пятых народных масс, трудящихся, составляют индейцы». Вот почему, говорит Мариатеги, «наш социализм не был бы „перуанским" и даже не был бы социализмом вообще, если бы не солидаризировался с требованиями индейцев».

Мариатеги с юных лет был тяжело болен. В конце концов ему ампутировали ногу. Казалось, все кончено. Но Мариатеги не сдается. Друзьям, которые опасались за его жизнь, он пишет: «Я как стрела, которая не имеет права упасть, не достигнув цели». И он не «падает», не достигнув цели. Мариатеги создал Социалистическую партию Перу (которая вскоре была переименована в Коммунистическую партию Перу), ставшую революционным отрядом международного коммунистического движения. Мариатеги привел эту партию в ряды III Интернационала. Он успел также разоблачить перед лицом всей Латинской Америки поверхностную и в своей сущности реакционную мелкобуржуазную идеологию АПРА. Он умер молодым, ему тогда едва исполнилось 35 лет. В последний путь его провожали сотни тысяч перуанцев, главным образом индейцев. Участники траурной процессии пели «Интернационал». И это символично: ведь Хосе Карлос Мариатеги указал индейцам на единственно правильный путь решения их проблемы — на необходимость слияния их борьбы за национальную социальную свободу с международным революционным движением.

В результате объединения с социализмом индейское движение во всех андских странах, и особенно в важнейшей из них — Перу, чрезвычайно усилилось. Об этом свидетельствует, например, такой факт: во время очередных выборов в Перу кандидат Киспе-и-Киспе — индеец и коммунист — вопреки всем интригам и несмотря на то, что большинство индейцев вообще не могло участвовать в выборах, получил более 20 процентов голосов.

В другой главной индейской области Америки, в Мексике, социалистические идеалы также начинают оказывать заметное воздействие на индейское движение. Это влияние еще более усилилось, когда в 1934 году президентом Мексиканской республики был избран крупнейший государственный деятель Латинской Америки XX века Ласаро Карденас. Предки Карденаса были индейцами. Но не только этим объясняется интерес Кар-денаса к индейскому вопросу. Еще будучи губернатором штата Мичоакан, где основную часть населения составляют тараски, одна из наиболее значительных индейских народностей Мексики, Карденас всеми силами старался способствовать решению индейской проблемы.

Общая оценка периода правления Карденаса в Мексике, разумеется, не входит в задачу этой книги. Наиболее ярким проявлением его радикальной антиимпериалистической политики, безусловно, была национализация иностранных монополий, добывающих нефть на территории Мексики.

Исключительное внимание мы должны уделить его проиндейской деятельности. Он лучше, чем кто-либо из мексиканских политиков, понимал, что индейцам нужна прежде всего земля. К тому времени в Мексике был принят ряд законодательных постановлений, согласно которым индейским общинам должны быть возвращены их земли. Важнейшим среди них был закон от 23 апреля 1927 года о разделе и возврате земли и вод. Но индейцам пришлось еще долго ждать, прежде чем содержащиеся в этом и других законах обещания возместить причиненные им убытки стали в сколько-нибудь ощутимой мере претворяться в действительность.

Американский этнограф и лингвист У. К. Таунсенд, проживший в индейских деревнях Мексики почти все шесть лет пребывания Карденаса у власти, назвал Карденаса «первым президентом индейцев». И он был прав. Карденас хорошо знал, в каких ужасающих условиях живут та-раски. И он пытался изменить эти условия с того самого дня, когда впервые вступил в президентский дворец. Прежде всего Карденас начал претворять в жизнь закон о возвращении земли эхидо. За годы своего правления он вернул индейским общинам в два раза больше сельскохозяйственных угодий, чем все его предшественники, вместе взятые,— 40 миллионов акров. Карденас, человек, которому не чужды были социалистические идеалы, понимал, разумеется, что возвращение земли эхидо, в которых теперь жило во много раз больше индейцев, еще не разрешит всех трудностей. Поэтому он искал путей резкого увеличения продуктивности сельскохозяйственного производства в эхидо с помощью современных технических средств, искусственного орошения и т. п. Правительство Карденаса создает особый институт — Национальный банк кредита эхидо, назначением которого было поощрять, причем не только с помощью кредитов, развитие сельскохозяйственного производства в эхидо, а также готовить для общины агрономов, зоотехников, механиков, врачей, работников сферы социального обслуживания и др.

На территориях, еще не захваченных иностранным капиталом, например в области Лагуна (в штатах Коауила и Дуранго), правительство Карденаса предоставляет безземельным индейским крестьянам землю для создания новых общин, притом уже типа крупных сельскохозяйственных кооперативов, большие плантации технических культур в тропических областях Мексики революционное правительство почти полностью национализировало. Так, в собственность юкатанских майя были переданы огромные хенекеновые плантации. В высшей степени революционные для своего времени мероприятия правительства Карденаса существенно повысили жизненный уровень мексиканских индейцев. Племени яки, самому мужественному индейскому племени Мексики, еще в 20-е годы несколько раз с оружием в руках поднимавшемуся на защиту своей земли, Карденас вернул 800 тысяч акров сельскохозяйственных угодий, присвоенных североамериканскими компаниями. А на реке Яки правительство построило плотину Ангостура, чтобы задержанные ею воды орошали земли индейцев.

Во время посещения индейской деревни в Соконуско Ласаро Карденас обещал индейцам, что «двери президентского дворца будут открыты для всех рабочих и крестьян». Он был первым президентом за всю историю Америки, который это обещание выполнил. Впрочем, Карденас не брал и не имел намерения брать на себя роль спасителя индейских крестьян. Но своими мероприятиями, направленными на социализацию мексиканской экономики, он сумел настолько активизировать индейские массы, что их собственные усилия, прежде всего в деле организации сельскохозяйственных кооперативов, во много раз увеличивали возможности правительства. Таким образом, Карденас не только пытался разрешить индейскую проблему, но и практически решал ее. На помощь себе он призвал десятки американистов, превосходно разбиравшихся в индейской проблематике Мексики. В числе их был автор монументального этнографического обзора «Индейское население Мексики» («Las poblaciones indigenas de Mexico») Карлос Басаури, профессор Анхело Корсо, а также многие индейские деятели, например Хенаро Васкес, министр труда в его правительстве.

Хенаро Васкес был автором плана создания авторитетного правительственного учреждения, призванного заниматься решением всех аспектов индейской проблемы. К 1 января 1936 года Карденас создал такое учреждение. Оно называлось Департаментом по делам индейцев (El departa-mento de asuntos indigenas). По своим правам, масштабу и особенно по своим целям оно оставило далеко позади все подобного рода учреждения, существующие в других латиноамериканских странах.

Собственный опыт Карденаса, приобретенный за годы общественной деятельности в Мичоакане, и выводы, к которым пришли его советники, а позднее и сотрудники «индейского департамента», привели президента к убеждению, что одной аграрной реформой нельзя разрешить индейскую проблему во всех ее аспектах. Поэтому, помимо решения основного вопроса — аграрного,— он осуществил и ряд других мер, которые в комплексе должны были способствовать улучшению как социальных, так и культурных условий жизни мексиканских индейцев. О многих из них он сказал в речи, произнесенной в 1937 году в общине Тепекуакуилько (предложения Карденаса, высказанные в этой речи, получили название «плана Тепекуакуилько»). Карденас планировал, например, поощрить и поддержать развитие традиционных индейских ремесел в общинах; организовать в индейских областях широкую сеть медицинских учреждений (для этой цели был создан Департамент социальной гигиены и здравоохранения в деревне, который спустя год после создания располагал уже 159 врачами, 111 аптекарями, 250 медицинскими сестрами). Только за один 1938 год этот департамент оказал бесплатную помощь примерно миллиону пациентов, преимущественно индейцам. При Карденасе были значительно ограничены производство и продажа в индейских деревнях пульке и других алкогольных напитков. (Ведь к тому времени взрослый индеец тратил на пульке в среднем до трети своего заработка.)

Правительство Карденаса также много внимания уделяло вопросу обучения индейских детей на родном языке и индейских языках вообще. И в этой столь важной составной части индейской проблемы годы правления Карденаса принесли в полном смысле революционный поворот. Строительству индейских школ предшествовало широкое этнографо-лингвисти-ческое изучение основных индейских групп Мексики, и в первую очередь «карденасовских» тарасков. Для проведения этих исследований Карденас поручил д-ру Мариано Сильва-и-Асевесу создать Мексиканский институт лингвистических исследований. Директор нового института пригласил сотрудничать с ним на поприще составления азбук индейских языков, словарей и т. д. ряд ведущих ученых всего мира. Главным его советником стал виднейший американист профессор Морис Сводеш. Из чехословацких лингвистов в этой работе принял участие Честмир Лоукотка. Когда были разрешены основные лингвистические проблемы, правительство приступило к осуществлению плана создания школ для индейских детей. Были построены новые школьные здания, выпущены учебники на индейских языках и, главное, подготовлены индейские учителя. Карденас придавал особое значение подготовке индейских учителей, которые, по его мнению, должны стать основными проводниками культурной революции, призванной изменить духовную жизнь индейской деревни, притом изменить более круто, чем изменила аграрная реформа экономическое и социальное положение индейцев.

Наиболее яркой иллюстрацией идеалов, которыми при решении индейской проблемы руководствовались Карденас и его друзья Чавес, Ороско, Карлос Басаури, Хенаро Васкес и особенно популярный Ломбардо Толе-дано, могут служить выдержки из книги «Мир идей индоамериканского учителя» («Ideario del maestro indoamericano»), своего рода библии индейского учителя. Написал ее ближайший сподвижник Карденаса, выдающийся этнограф и теоретик в области педагогики Анхело Корсо.

Корсо прежде всего предостерегает от опасности вытеснения индейских языков испанским, говоря при этом, что «любой индивидуум может научиться различным языкам, но никогда не научится столь же точно, как на родном языке, выражать свои мысли». Вся система индейского обучения, как ее понимало карденасовское поколение индигенистов, была изложена в «Плане обучения индейцев», содержащемся в этом труде.

Обучение в школах, где преподавание велось на индейских языках,

должно было иметь три этапа: 1) подготовительный курс (двухлетний);

2) основной курс (также двухлетний) и 3) так называемый «высший

цикл» (минимально трехлетний).

Этот «высший цикл», помимо общего образования, должен был дать индейцам полеводческие, зоотехнические, гигиенические и другие знания.

Характерно, что в одной из глав этого основополагающего труда, знакомящего нас с постановкой индейского образования, перед каждым учителем ставится задача: пропагандируй, распространяй среди индейцев социализм. Почему? Потому что «социализм является самым гениальным изобретением человечества, добивающегося экономической и общественной справедливости... Социализм — это равенство, справедливость и братство».

Вот какие мысли высказывались во второй половине 30-х годов в Мексике. Но наряду с укреплением союза между индейским движением и движением социалистическим в ту же пору все большее распространение получает и «гамиоский» вариант индигенизма, представляющий собой некую мелкобуржуазную самокритику всего того, что привело коренное население Американского континента к его нынешнему состоянию.

Взгляды этого «официального» варианта индигенизма широко рекламировались во время Первой панамериканской индигенистской конференции, по иронии судьбы проходившей именно в Мексике и именно в конце правления Ласаро Карденаса (с 14 по 19 апреля 1940 года). И к тому же еще в Мичоакане, в городе Пацкуаро, где прежде жил Карденас и где жили все его индейские — тарасканские — предки.

Уже сам факт, что такая конференция состоялась,— факт немаловажный, несмотря на то, что она в своей деятельности исходила из теоретических основ официального, то есть умеренного, реформистского индигенизма. Этот факт указывал на то, что индейская проблема существует и приобретает первостепенное значение почти во всех американских странах. Конференция занималась в основном тремя проблемами: организацией обучения на индейских языках, координацией и объединением действий индейцев и, наконец, земельным вопросом.

Наибольшее внимание было уделено вопросу обучения на национальных индейских языках. Относительно аграрной реформы конференция не заняла сколько-нибудь решительной, принципиальной позиции; она, по существу, обошла эту проблему. Рассмотрев вопрос о координации действий, делегаты конференции постановили создать панамериканские органы, призванные «руководить индигенистской деятельностью всей Америки».

Первым и главным из них стал Панамериканский индигенистский институт. Верховным органом индигенистского движения считаются «панамериканские индигенистские конгрессы». Они должны собираться и в самом деле регулярно собираются каждые пять лет.

19 апреля 1940 года была принята заключительная резолюция этой первой общеамериканской индейской конференции. Позднее этот день был провозглашен Днем индейцев, который с тех пор ежегодно празднуют все индейцы Америки и все их друзья во всем мире.

Пацкуарская конференция вопреки неблаговидной роли официальных индигенистов стала важным переломным моментом в истории латиноамериканских индейцев. Ведь, несмотря на все попытки уничтожить индейцев как самостоятельную и самобытную часть населения Латинской Америки, их становится все больше. Неизменно возрастает их роль и влияние. Поэтому индейцы могут смело смотреть в будущее. В грядущее завтра, исполненное великих надежд.