Легенда о "мятежном" Новгородском колоколе и валдайских колокольчиках

Некоторые легенды о конце самоправства новгородского сохранили свою популярность и в наши дни. Одна из них яркая и поэтичная оказалась наиболее живучей.

Сказывают, что когда уезжал великий князь Иван III из Новгорода, повелел он везти следом за собой вечевой колокол - символ новгородской независимости. Поставлен был тот колокол на особо изготовленные сани, обычные не годились - слишком тяжел он был.

С плачем великим, как дорогого покойника, провожали его новгородцы. Скорбь охватила всех, от бедного крестьянина - смерда до богатого боярина. В этот час и самый обездоленный из черных людей не припомнил жгучих обид своим обидчикам. Отвезли вечевой колокол в Москву и повесили на колокольне в Кремле вместе с прочими колоколами.

Но бывшему новгородцу мало пришлось послужить москвичам. В 1681 г. глухой ночью царь Федор Алексеевич вскочил в испуге: ему показалось, что всполошный колокол сам по себе позвонил.

Разгневанный царь созвал ближайших бояр и держал совет. Колокол отправили в ссылку за тридевять земель, в глухую и лесистую Карелию. Так новгородский "бунтовщик" не прижился в Москве.

Но не смирилась память народная с этим событием, и сложили наши свободолюбивые предки легенду о непокорном колоколе, которая нашла самое широкое отражение не только в древней, но и в более современной литературе. В передаче поэта К. К. Случевского в 1886 году она была такой: "Толкуют, будто бы царь Иван, сняв в Новгороде Вечевой колокол, велел везти его в Москву.

Государева рать дошла до Валдая и тяжесть ли колокола, трудность ли пути или просто желание царево, но колокол был разбит. Ушло царское войско, а осколки колокола остались лежать. И их подобрали валдайцы и стали лить свои колокольчики и льют до сих пор". Другой вариант этой легенды имел иную концовку - куски разбитого колокола волей небес превратились в звонкие валдайские колокольчики.

Вот как, например, об этом рассказывает писатель Юрий Вронский:

"Повелел Иван Васильевич

Князь Московский и всея Руси,

Снять священный древний колокол

И отправить в стольный град Москву.

Как снимать его явилися,

Сам собою зазвонил он вдруг

Звоном отроду неслыханным.

То не звон был, а рыдание,

Завещание последнее.

Помни, мол, о древней вольности,

Господин Великий Новгород!..

Вырывали тут язык ему,

Самого на сани ставили

И везли немого, пленного,

Навсегда в чужую сторону...

Только колоколу гордому

Крепко, видно, не хотелося

В плен московский на позорище.

По холмам валдайским едучи,

Выбрал пленник ночь метельную,

Соскользнул с саней украдкою,

Покатился вниз по горочке,

Покатился - да и был таков!

Полетел с обрыва кубарем,

О валун внизу ударился

И на тысячу осколочков

Раскололся вольный колокол...

А случилось чудо чудное,

Приключилось диво дивное:

Не погиб священный колокол

Все его осколки звонкие

Превратились в знаменитые

Колокольчики валдайские.

Говорят они когда - нибудь

Вновь сольются в вольный колокол,

И над Новгородом сызнова

Поплывет его свободный звон.

А до той поры звенеть ему

Колокольцами валдайскими,

Горевать о вольной волюшке

И тревожить сердце русское..."

Так закончилась знаменитая новгородская вольница. Но, по словам поэта Кюхельбекера, "эти воспоминания о независимости и о народном правлении остались в народе Новгорода и стали достоянием всей Руси".