Литература

Великие писатели

Разделы: Классическая литература

Рефераты по литературе

Биографический словарь

Николай Лесков как писатель имеет репутацию сложную и причудливую, как сложна и

причудлива была его душа. Одни ставят его произведения в ряд с вершинами русской

прозы, другие считают, что он окарикатуривал русского человека "типажностью".

"Как художник слова Н.С. Лесков вполне достоин встать рядом с такими творцами

литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров... - писал

Горький в статье, посвященной Лескову, - а широтою охвата явлений жизни,

глубиною понимания бытовых загадок ее, тонким знанием великорусского языка он

нередко превышает названных предшественников и соратников своих".

Достоевский в "Дневнике писателя" (1873) полемизировал с Лесковым в статье

"Ряженый": "Современный "писатель-художник", дающий типы и отмежевывающий себе

какую-нибудь в литературе специ-

альность (ну, выставлять купцов, му-лсиков и проч.), обыкновенно ходит всю жизнь

с карандашом и с трет-радкой, подслушивает и записывает характерные словечки...

Читатели хохочут и хвалят, и, уж кажется бы, верно: дословно с натуры записано,

но оказывается, что хуже лжи, именно потому, что купец или солдат в романе

говорят эссенциями, то есть как никогда ни один купец и ни один солдат не

говорит..."

Категорично. Но не будем забывать, что Россия - страна литературная, и слово о

жизни (то есть литература) в ней часто важнее самой жизни, как говорил герой

того же Достоевского ("Сон смешного человека"), потому и литературные дебаты

носят подчас более мировоззренческий, нежели эстетический характер.

Может быть, вернее всего объясняют и направление, и стиль писателя та

случайность или неслучайность, которые привели его к литературному поприщу, и

то, как ответила жизнь на его литературный вызов.

Николай Семенович Лесков родился 4 (16) февраля 1831 года. Отец его происходил

из духовенства и сам окончил духовную семинарию, но, прервав семейную традицию,

стал чиновником и дослужился до потомственного дворянства. В матери его

соединились дворянство и купечество. Таким образом, в будущем писателе слились

четыре сословия, которые были ведомы ему, как говорится, на генетическом уровне.

Детство его прошло в Орле. С малых лет Николай Лесков был страстным читателем и

впоследствии слыл одним из самых образованных писателей своего времени, хотя,

проучившись в орловской гимназии пять лет, получил свидетельство об окончании

лишь двух классов. Все остальное дали ему жизнь, талант и воля к творчеству.

В шестнадцатилетнем возрасте, благодаря связям отца, Николай Лесков поступил на

службу в Орловскую палату уголовного суда канцелярским служителем 2-го разряда,

но через год отец умер от холеры, и вскоре юноша переехал в Киев, где жил брат

его матери - врач, профессор Киевского университета СП. Алферьев. Николая

Лескова определили на службу в Киевскую казеннную палату, через короткое время

деятельный характер позволил ему дослужиться до начальника по "рекрутскому

столу".

Киев пришелся по душе будущему писателю, и он задержался в нем на 8 лет. Здесь

он обзавелся довольно большим и пестрым кругом знакомств. По службе он общался с

чиновничьим миром и разными слоями народа, как племянник известного профессора

был вхож в высшие круги киевской интеллигенции, время от времени посещал лекции

в университете, завел дружбу со студентами. Смерть Николая I сняла многие

запреты в общественно-политической жизни, и Лесков горячо участвовал в

студенческих спорах о будущем России.

Как отмечали современники, знавшие Лескова, он всегда отличался тяжелым нравом -

деспотичный, мнительный до маниакальности, вспыльчивый и гневливый, в теории

строгий морализатор, а в реальности далеко не пуританин, он с удивительной

последовательностью наживал себе врагов. Возможно, это и явилось причиной того,

что, несмотря на большую привязанность к Украине (которая отразится потом во

многих его произведениях), в 1857 году он переезжает в село Райское Пензенской

губернии, поступив на работу в коммерческое предприятие "Шкотт и Вилькенс",

основанное мужем его тетки англичанином Шкоттом.

Предприятие это занималось и земледелием, и производством сахара, спирта,

селитры, досок, паркета... По словам Лескова, там "хотели эксплуатировать все, к

чему край представлял какие-либо удобства" За три года коммерческой службы он

изъездил по делам всю Россию и в преклонном возрасте с благодарностью вспоминал

"это самое лучшее время моей жизни, когда я много видел и жил легко". Но такова

уж была планида у Лескова, что "жить легко" ему почти не приходилось - в 1860

году предприятие лопнуло и он вернулся в Киев. Однако за время коммерческих

странствий у него появилась тяга к публицистике, что он начал осуществлять в

Киеве, а вскоре, наметив более широкое поле деятельности, переехал в Петербург.

Лесков стал постоянным сотрудником газеты "Северная пчела", его статьи, очерки

сразу были замечены, но, как отмечал один из рецензентов: "Там тратится напрасно

сила, не только не высказавшаяся и не исчерпавшая себя, а, может быть, еще и не

нашедшая своего настоящего пути". Однако бесполезной работы не бывает - о

разнообразии приобретенного Лесковым опыта можно судить по названиям его

столичных публикаций: "О винокуренной промышленности", "О рабочем классе", "О

влиянии различных видов частной собственности на народное хозяйство", "Вопрос об

искоренении пьянства в рабочем классе", "Сводные браки в России", "Русские люди,

состоящие "не у дел", "О переселенных крестьянах", "Русские женщины и

эмансипация" и т.д.

Как видим, писатель имел все основания высказаться о своей художественной манере

так: "Мои священники говорят по-духовному, нигилисты - по-нигилистически, мужики - по-мужицки, выскочки из них и скоморохи -

с выкрутасами и т.д. ...Вот этот народный, вульгарный и вычурный язык, которым

написаны многие страницы моих работ, сочинен не мною, а подслушан у мужика, у

полуинтеллигента, у краснобаев, у юродивых и святош... Ведь я собирал его много

лет по словечкам, по пословицам и отдельным выражениям, схваченным на лету, в

толпе, на барках, в рекрутских присутствиях и в монастырях..."

Вообще случай Николая Лескова в русской словесности редчайший - в большую

литературу он, можно сказать, оказался втянутым случайно и в довольно позднем

возрасте - после тридцати лет. Первые его шаги в ней начались с грандиозного

скандала, отзвуки которого сопровождали всю его и творческую, и личную жизнь.

Здесь необходимо вставить несколько слов о его общественно-политических

воззрениях. В отличие от революционных демократов, чей звездный час уже

приближался, Лесков не верил в крестьянскую революцию, равно как и в новые

социально-теоретические идеи, занесенные с Запада. Как практик, будущее России

он видел в развитии отечественной промышленности и торговли, а улучшение жизни

народа - в уничтожении остатков крепостничества, просвещении и религиозной

гуманности.

В мае 1862 года в Петербурге возникли большие пожары. Охранительная печать

связала их с появлением подпольной прокламации "Молодая Россия" и обвинила в

поджогах революционно настроенную молодежь, или, как тогда говорили, -

нигилистов. В "Северной пчеле" по этому поводу появилась передовица, написанная

Лесковым. Он требовал немедленного установления виновных и их наказания, что

было вполне справедливо. Однако "прогрессивная" печать усмотрела в этом

провокацию, объявив, что Лесков призывает власти к принятию строгих мер против

демократов. Разгневанный автор решил ответить на это романом и вывести

нигилистов на чистую воду.

В 1864 году в журнале "Библиотека для чтения" под именем М. Стеб-ницкого он

опубликовал роман "Некуда". В нем были показаны нигилисты, выдающие себя за

революционеров и прикрывающиеся "идеями" лишь затем, чтобы бездельничать, жить

на чужой счет и растлевать молодых женщин. Собственно, нигилисты тогда были

"модной" темой, отразившейся в таких произведениях, как "Отцы и дети" Тургенева,

"Обрыв" Гончарова, "Взбаламученное море" Писемского и др., однако в лесковском

романе слишком явно угадывались реальные лица из среды демократической

интеллигенции, а также известная "Знаменская коммуна", где молодые люди

вписывали в жизнь идеи романа Чернышевского "Что делать?".

Посягнувший на разночинные святыни Лесков огульно был зачислен молвой в агенты

Третьего отделения.

"Найдется ли теперь в России... хоть один журнал, который осмелился бы

напечатать на своих страницах что-нибудь выходящее из-под пера г. Стебницкого и

подписанное его фамилией?" - грозно спрашивал Писарев в статье "Прогулка по

садам российской словесности". Журналы, разумеется, нашлись, но на писательской

репутаци Лескова появилось несводимое пятно.

В этом романе отразилась и семейная история Лескова, тоже имевшая довольно

драматические последствия.

Лесков не раз говорил о себе: "Я выдумываю тяжело и трудно .. У меня есть

наблюдательность, но мало фантазии". Это свойство его таланта сказалось в

образах романа, написанного к тому же спешно и еще неокрепшей писательской

рукой. В жене главного героя доктора Розанова (alter ego автора) без труда можно

было узнать жену писателя Ольгу Васильевну, дочь богатого киевского

домовладельца, на которой Лесков женился еще в 22 года.

В пору создания романа брак их терпел крушение - у Лескова появилась другая

женщина, что он не скрывал, и опостылевшая жена, само собой, была выведена

"дьяволицей во плоти", чего не заметить она не могла. О ней в романе мелькнула

фраза "Она совсем сошла с ума", которая через четверть века материализовалась -

Ольга Васильевна была помещена в больницу для душевнобольных и провела там

последние тридцать лет жизни. (Лесков навещал ее до конца своих дней, но когда,

уже после его смерти, у нее спросили, помнит ли она человека по имени Лесков,

прозвучал ответ: "Вижу... вижу... Он черный..."). Кстати, во второй части

"Некуда" появляется "ангел во плоти" Полинька Калистратова, списанная с

возлюбленной писателя Катерины Бубновой. С этим "ангелом" Лесков прожил в

гражданском браке лет двенадцать, но и он распался. С писателем остался их

одиннадцатилетний сын Андрей. Мальчик взял на себя все хозяйство и заботу об

отце. Он оказался единственным привязанным к Лескову человеком и первым его

биографом, оставив многостраничный труд "Жизнь Николая Лескова".

На этом малоудачном в художественном смысле романе пришлось задержаться,

поскольку в жизни писателя он сыграл роковую роль. "Двадцать лет кряду...

гнусное оклеветание нес я, и оно мне испортило немногое - только одну жизнь..."

- вспоминал он.

Лесков начинал, помимо4 злополучного романа, такими яркими произведениями, как

"Леди Макбет Мценского уезда", "Овцебык", "Житие одной бабы", но к нему, увы, не

приехали ночью Некрасов с Григоровичем, как в случае с молодым Достоевским,

чтобы поздравить его и русскую литературу с рождением нового таланта. Демони-

зированный демократической печатью, много лет он публиковался во второстепенных

газетах и журналах за сущие гроши. И каждое новое

произведение попадало под прицельный огонь газетно-журнальных полемистов: зачем

в "Запечатленном ангеле" раскольники признают превосходство господствующей

церкви? - это неправдоподобно и слишком законопослушно; почему Левша, попав в

Англию, был там оценен как гениальный мастер и мог бы преуспевать, а вернувшись

на родину, погибает? - это клевета на Россию... Да потому, как сказал Василий

Розанов, что мы не можем вырваться из-под власти национального рока. И еще до

Розанова, пережившего революцию и написавшего свой "Апокалипсис", предчувствие

этого Апокалипсиса выразил Лесков.

Самые известные произведения Николая Лескова - "Воительница", "Запечатленный

ангел", "Очарованный странник", "Левша", "Тупейный художник" и другие - написаны

в той художественной манере, которую мы сегодня называем лесковским сказом. Сказ

- это своеобычная речь персонажа, от имени которого ведется рассказ. Еще с

древнейших времен сказителями на Руси были люди с поэтическим мировосприятием,

потому и сказ близок к поэзии. У лесковских рассказчиков яркость метафор,

напевность, фольклорные "оглядки", напряженная психологичность речи делают ее и

поэтичной, и очень личностной. Вот как в "Запечатленном ангеле" рассказчик

изъясняет преимущества "настоящей чисто русской женской породы" перед новомодной

"змиевидностью": "...у наших носики не горбылем, а все будто пипочкой, но этакая

пипочка, она, как вам угодно, в семейном быту гораздо благоуветливее, чем сухой,

гордый нос. А особливо бровь, бровь в лице вид открывает, и потому надо, чтобы

бровочки у женщины не супились, а были пооткрытнее, дужкою, ибо к таковой

женщине и заговорить человеку повадливее, и совсем она иное на всякого, к дому

располагающее впечатление имеет. Но нынешний вкус, разумеется, от этого доброго

типа отстал и одобряет в женском поле воздушную эфемерность, но только это

совершенно напрасно". Поэма!

К слову сказать, лесковские произведения населены весьма колоритными женщинами

из разных сословий: крестьянками, купчихами, мещанками, интеллигентками, но, как

правило, все их судьбы трагичны. Это могло бы показаться мрачной лесковской

чрезмерностью, если бы не грустное наблюдение "веселого" Пушкина, высказанное в

одном из писем, - о том, что русский человек в семейственной жизни несчастлив;

это, по мнению поэта, подтверждают и русские народные песни.

Несмотря на склонность Лескова как художника к каламбурам, анекдотам, иронии, он

выслушал немало упреков в мрачном отражении жизни. Формальные причины для этого

были - почти все его сюжеты с драматическими или трагическими финалами. Разве

что Шерамур, герой одноименной новеллы, кончил хорошо. Странный русский, неизвестно по каким причинам (с комическими намеками на какую-то "политику")

попавший за границу и сделавшийся "политбомжем", в конце концов успокаивается

там в добротных семейных объятиях.

В 1880-х годах Лесков создает - в поисках "положительных начал жизни" - цикл

рассказов о русских праведниках. Наиболее известный из них - "Несмертельный

Голован". Однако Голован, как все лесков-ские праведники, "сумнителен в вере", и

все чудо его "несмертельности" во время ухаживания за умирающими во время чумы

писатель объясняет "естественными причинами". К тому времени и сам Лесков стал

"сумнителен в вере", сблизившись с Львом Толстым и его новой религией,

расходящейся с официальной (что, как известно, завершится отлучением Толстого от

Церкви). Лесков, как это не парадоксально на фоне его прежних воззрений, находит

вдруг рациональное зерно в теориях Белинского, Чернышевского и... Карлейля.

В конце жизни чутье художника уведет Лескова от этих позитивистских учений,

подменяющих веру филантропией. Его земная биография завершалась, несмотря на все

пережитые им искусы, по-христиански. За два года до смерти, уже тяжело больной,

Лесков писал Льву Толстому: "На дух мой болезнь имела благое влияние - я увидал

еще всю черноту и, к ужасу, заметил, как много я занимался опрятностью других

людей, вместо того чтобы себя смотреть строже". После кончины Лескова в его

столе нашли письмо, где есть такие слова "Прошу затем прощения у всех, кого я

оскорбил, огорчил или кому был неприятен".

Лев Толстой как-то сказал: "Лесков - писатель будущего". И это, похоже, так.

Современность уже ответила на его литературный вызов - сегодняшняя жизнь с ее

предательствами и братоубийственными войнами оказалась даже более жестокой, чем

его "жестокая проза".

Любовь Калюжная