История и археология

С. В. Трояновский

Раскопки последних лет в Новгородском кремле главным образом были связаны с изучением его фортификаций. Поводом для этих работ стали объективные обстоятельства, связанные с обрушением в апреле 1991 г. участка кремлевской стены между Спасской и Княжой башнями. При анализе причин, приведших к падению прясла, выявился недостаток информации об инженерных и гидротехнических особенностях вального основания стены. Начатые в этой связи раскопки на месте упавшей стены вызвали к жизни целый спектр проблем, касающихся конструктивной взаимосвязи между каменными и дерево-земляными укреплениями Кремля. После получения новых археологических материалов в раскопе 1992-93 гг. стало очевидным, что решение этих проблем невозможно в рамках существующих гипотез. Поэтому, раскопки 1994-1996 гг., проводившиеся в рамках охранных работ, были нацелены HW возможно более полное исследование вскрываемых фрагментов оборонительных сооружений.

В ходе пятилетних раскопок были получены новые материалы практически обо всех, известных на сегодняшний день, оборонительных системах Кремля. Оценивая опыт исследований последних лет, необходимо отметить, что достигнутые результаты стали возможными только благодаря отказу от сложившейся в 1970-80-е гг. практики «точечных» вскрытий культурного слоя.

Раскопы 1992-96 г. были небольшими — от 40 до 150 кв. м., но точный расчет места их закладки в сочетании с пристальным вниманием к статиграфии позволили извлечь максимум информации.

В настоящее время наибольшим признанием пользуется схема развития фортификационной системы Кремля, предложенная М. X. Алешковским в 1962 г. Ее приоритет обусловлен широким использованием археологических материалов из раскопок в Кремле, которые автор осуществил в 1956-60 гг. Схема представлена в единственной публикации, и в кратком изложении М. X. Алешковского выглядит так: «деревянная крепость 1044 года, охватившая северную часть современного кремля и выстроенная, вероятно, по киевским образцам, в 1116г. была расширена князем Мстиславом на юг. Так сформировалась территория Детинца. В 1302 г. сооружаются каменные проездные башни... В 1331-1335 годах начинается строительство каменных стен — от Владимирской до Борисоглебской башни. В 1400 г. строятся остальные башни и стены: это строительство заканчивается в 30-х годах XV в.»1 Широкое привлечение летописных датировок, позволивших М. X. Алешковскому создать абсолютную хронологию для большинства из раскопанных сооружений, в свое время не вызвало критики, поскольку являлось распространенным методическим приемом.

Новая серия работ в Кремле заставила усомниться в безупречности этой схены. В частности, уже в ходе раскопок под рухнувшим пряслом выявилась хронологическая близость насыпи вала и каменной стены, имеющих конструктивную и стратиграфическую взаимосвязь2. Отметим, что раскоп 1992-93 гг. имел наиболее выгодную конфигурацию для полноценного анализа ситуации. Впервые изучению подверглась часть вальной конструкции в зоне непосредственного контакта с основанием стены, что ранее было невозможно. С другой стороны, более тщательный просмотр керамического материала из раскопа 1992-93 гг. подтвердил некорректность ее использования для датировки насыпного сооружения, поскольку характер распределения керамики по пластам дал яркий пример «перевернутой» стратиграфии . Наряду с фрагментами X—XI вв. в насыпи вала обнаружено значительное количество венчиков с формами XII — XV вв. Возникшая проблема была обозначена следующим образом: «прежняя датировка вальной конструкции (1116 г.) представляется спорной и требует дополнительных доказательств, учитывающих взаимосвязь земляных и каменных фортификационных сооружений и кремлевского комплекса»4.

С учетом обозначенной проблемы велись работы 1995-96 гг. у Звонницы и у Лихудова корпуса. Последний раскоп стал наиболее важным этапом исследований, поскольку дал возможность провести повторное всрытие древних укреплений северной части Кремля. Полученные при этом материалы привели к необходимости радикального пересмотра устоявшейся научной гипотезы.

При детальном исследовании т. н. «вала 1044 г.» выяснилось, что на самом деле он состоит из двух разновременных сооружений. Прежние описания этой конструкции, составленные М. X. Алешковским и М. А. Вороновой, выделяли в ней два основных элемента — внутреннюю конструкцию из дубовых городней и глиняную кровлю, или «замок» . В ходе раскопок 1996 г. было установлено, что дубовые городни являются частью самостоятельного сооружения, а именно деревянной оборонительной стены. Аргументация этого вывода приведена в публикации результатов раскопок.6 Глиняный массив имеет собственную армирующую конструкцию, расположение которой ориентировано на современную планировку этой части кремля. Этап укладки глиняного массива означал прекращение функционирования дубовых стен, оставшихся под глиняной насыпью в частично разобранном виде. Одновременно эти работы привели к полной перепланировке участка, связанной, вероятно, с началом каменного строительства на Владычном дворе.

В свете новых данных об устройстве древнейших укреплений Детинца, представлявших собой деревянные стены, существенно облегчается задача определения их границ. Фрагменты дубовых городней зафиксированы практически по всей напольной стороне: у Владимирской башни (Алешковский, 1957, 1960 гг.), под пряслом стены между Федоровской и Владимирской башнями (Алешковский, 195 7, 1959 гг.), на участке между круглыми башнями (Алешковский, 1958 г.), у Митрополичьей башни (Мантейфель, 1947 г.), у Лихудова корпуса (Понсов, 1980-81 гг.; Воронова, 1985 г.; Трояновский, 1996 г.). Вполне очевидно, что от Митрополичьей до Владимирской башен каменные стены повторяют очертания древней линии укреплений (см. рис. 1). Неоднократными раскопками у Лихудова корпуса установлено, что направление городней здесь расходится с направлением кремлевской стены и уходит в глубь кремля под углом около 30. В объяснении этого факта может помочь созданная в последние годы модель палеорельефа кремля8 (Петров, Трояновский,   1996 г.).   На ней отчетливо видно направление древнего оврага, пересекавшего территорию кремля по направлению СЗ — ЮВ. На модели палеорельефа северный борт этого оврага пересекает западную линию кремлевских стен несколько к югу от здания Лихудова корпуса и далее направляется к известному понижению У Боярских водяных ворот (рис. 1). Древнейший Детинец, занимавший северную половину кремля, с юга и юго-запада был ограничен этим оврагом, имевшим значительную глубину. Как раз по северной кромке оврага должна была проходить деревянная стена и ее отклонение к востоку у Лихудова корпуса прямо указывает на это.

Существуют дополнительные источники, позволяющие наметить южную трассу стены. На них указала Л. И. Петрова в недавно опубликованной статье, посвященной культурному слою Новгородского кремля9. В 1956 г. Н. А. Чернышев при наблюдениях за устройством фундаментов котельной Епархиального дома зафиксировал на глубине 4,2 м дубовые лаги толщиной до 24 см, перекрытые слоем насыпной глины буро-желтого цвета10. Описываемый им участок находится в 70—75 м от раскопа 1996 г. и укладывается в намеченную поворотом городней у Лихудова корпуса трассу стены.

Следующим пунктом, который позволяет локализовать южную линию дубовых стен, является участок кремлевской территории у памятника «1000-летие России». Ранее указывалось", что при устройстве котлована под памятник В. С. Передольский на значительной глубине наблюдал «угол здания, рубленого из дуба, почерневшего и отвердевшего настолько, что мешавшую основанию памятника часть пришлось отбивать ломами»'2. Уже на основании этого наблюдения можно предполагать, что под основанием памятника оказался фрагмент городни. В пользу такого предположения свидетельствуют и другие описания стратиграфии этого участка. В 1860 г., в самом начале работ по устройству фундамента под памятник, на месте предполагаемого строительства был заложен пробный шурф. Результаты исследований изложены в рапорте генерал-майора Евреинова, занимавшего должность Строителя памятника, от 28 июня 1860 г.: «Ныне по производстве подробного исследования грунта оказывается, что он состоит из верхнего наносного щебенистого слоя, толщиной до 9'/2 фут, прикрывающего черноземный слой, которого толщина до 7'/г фут с прослойкой дуба; под этим слоем находится слой в 2'/г фута жидкой желтоватой глины, далее встречается глина красноватая, средней твердости, переходящая в более крепкий глинистый, несколько песчаный слой...»13. Дополнением к рапорту служит схематичный рисунок стратиграфии шурфа, также подписанный рукой Евреинова14 (см. рис. 2). Из описания и рисунка следует, что на глубине 2,5 м в шурфе начался культурный слой, в котором выделена «прослойка из дуба» полуметровой толщины. Общая мощность культурного слоя составила 2,2 м и материк из «жидковатой желтой глины» открылся на глубине 4,8 м. Прослойка с дубом залегала на отметках -312 -—358 см от поверхности. Из описания следует, что в штурфе оказалась не часть конструкции, а только отдельные бревна и их части, названные «прослойкой». Это вполне понятно, так как южный участок деревянной стены должен был подвергнуться наибольшей разборке при расширении границ Детинца. К такому выводу в свое время пришел М. X. Алешковский, после того, как обнаружил в раскопе между Златоустовской башней и Воскресенской аркой дубовые бревна с врубками, совершенно аналогичные бревнам из городней у Владимирской башни. «Вероятнее всего, что при расширении кремля в 1116 г. был «раскопан» его южный вал 1044 года, причем глина из вала пошла на засыпку оврага у этих стен», — писал Алешковский в 1962 г15.

Если сопоставить свидетельство Передольского, как будто бы описывающего фрагмент городни, с описанием шурфа 1860 г., то ситуация в котловане под памятник очень напоминает ситуацию в раскопе 1996 г., где к востоку от сохранившейся тыльной части городни был вскрыт горизонт, или, выражаясь языком XIX в., «прослойка» из целых и обломанных дубовых лежней, оказавшихся вытащенными из конструкции и брошенными рядом16. Все это позволяет продлить предполагаемую трассу деревянных стен до памятника «1000-летие России», южная часть которого приходится на северную кромку древнего оврага.

Таким образом, невыясненным остается контур восточной и юго-восточной части стен между Владимирской башней и памятником. Надежной точкой привязки могло бы служить местонахождение надвратной церкви Положения Ризы и Пояса Пречистой Богородицы, построенной владыкой Мартирием в 1195 г: «заложи церковь камяну на городьиных воротех боголюбивыи архепископ новгородскыи Мартурии в имя святыя богородиця Положение ризы и пояса» . Мы не можем утверждать, что ее место точно совпадало с существовавшей позднее Пречистенской башней и нынешней аркой. В то же время, в практике церковного строительства нормой признавалось сохранение алтарного места при перестройке храма. Модель палеорельефа также подтверждает возможность существования надвратной церкви на месте Пречистенской арки: как раз по этому месту проходит горизонталь 24 м, на которой расположены остатки городней к югу от Владимирской башни и под памятником «1000-летие России». Наконец, раскопками В. Н. Гу-сакова в 22 м к западу от Пречистенской арки были вскрыты остатки двух улиц. Одна из них, названная автором «пробойной», пересекала кремль по направлению запад-восток, а вторая, появившаяся не ранее XIV в., подходила к ней с юго-запада18. Открытые настилы имели от 4 до 7 ярусов мостовых, причем нижний ярус «пробойной» улицы залегал всего на 0,6 м выше уровня материка. Обе мостовые были ориентированы в направлении существующего восточного входа в кремль, что, по нашему мнению, позволяет утверждать о неизменности планировки этого участка. Окончательная локализация церкви 1195 г. возможна только после проведения на этом участке раскопок. Пока же, на основании изложенных аргументов, предположим, что надвратная церковь 1195 г. была встроена в систему дубовых городней и оформляла восточный вход в Детинец.

Наиболее сложной выглядит ситуация на участке от Пречистинских ворот до Владимирской башни. Однако и здесь есть отдельные детали, позволяющие реконструировать трассу стены. В шурфе 1960 г. у южного фасада Владимирской башни была вскрыта лицевая наружная стенка городней, описание которой также дано в статье Алешковского: «лицевая стенка городни вала, срубленная из пяти венцов, с тремя поперечными стенками клетей, на концах бревен которых также имеются курицы... Все курицы отесаны с исключительной тщательностью, будто не предполагалось засыпать их землей (курсив мой —С. Т.)»19. Направление городней отчетливо показывает, что деревянная стена проходила гораздо ближе к берегу Волхова, чем современная кремлевская стена. Глядя на модель палеорельефа, становится понятным, почему каменная стена оказалась отодвинутой к западу. Разрушительная работа реки отчетливо прослеживается по резкому падению горизонталей на этом участке (см. рис. 1). Процесс подмывания берега зафиксирован и летописными сообщениями. В частности, под 1437 г. сообщается: «Той весне вода подмывала у Дитинца город, и оползевала земля от стены, и падеся стена камена и колокольни-ца от Волхова»20.

В раскопе 1995 г. у Софийской Звонницы нами был вскрыт горизонт планировочных отложений, связанных со строительством существующей кремлевской стены. Непосредственно под ним залегал стратиграфический комплекс, датированный на основании вещевого материала X—XI вв. (многочисленные фрагменты плинф, односторонний роговый гребень дл. 19,5 см, раннегончарная керамика)2 . Если ограничить время строительства стены XIV—XV вв., то мы получаем двухсотлетний разрыв между двумя указанными горизонтами. Логично предположить, что отсутствующие слои были смыты речными водами при неоднократных весенних паводках. Эта версия подтверждается и наблюдениями над стратиграфией ранних слоев, которые имели «размытые» контуры в плане. Поверх остатков древних сооружений и слоев залегали прослойки серо-желтого песка и промытого культурного слоя, что очень напоминало береговые речные отложения22. Вместе с культурными отложениями частичному или полному разрушению могла подвергнуться и береговая линия деревянных стен. Летопись неоднократно сообщают о сносе Волховом городен великого моста23. Такая же участь постигла и первую каменную стену на этом участке, разрушенные остатки которой были обнаружены еще М. X. Алешковским и детально исследованы А. Н. Кирпичниковым на протяжении 60-ти м в 1981 г.24

Можно попытаться смоделировать очертания восточной линии городней, опираясь на характер планировки древней крепости. Все известные фрагменты городней находятся на практически одинаковом удалении от Софийского собора и образуют в плане круг с радиусом 115-120 м, исходящим из центра собора. Если замкнуть участок от Владимирской башни до Пречистенских ворот дугой с таким же радиусом, то получится, что максимальное удаление деревянных стен от существующей каменной преграды составляет около 30 м.

Реконструируемый таким образом периметр дубовых стен Детинца достигает 750 м, а внутреннее пространство крепости при такой конфигурации укреплений имеет площадь свыше 4500 кв. м. Круглая форма укреплений Детинца находит многочисленные аналогии в древнерусском материале25. По мнению П. А. Раппопорта, широкое распространение этот тип планировки крепостей получает в XII—XIII вв. . Одним из отличительных признаков подобных фортификационных сооружений является наличие в   них   как   связи   с   рельефом   местности,   так   и   элементов предварительной планировки территории. Действительно, оборонительные стены Детинца лишь в северо-западном и северном секторах идут по сравнительно ровному и возвышенному участку местности, являющемуся подножием «Софийского» холма. Юго-западная, южная и восточная участки стены проходят по складкам местности, образованным кромкой оврага и берегом реки. Можно предположить, что перед началом возведения деревянных стен, была произведена нивелировка местности при помощи грунтовых массивов. Наличие такого планировочного слоя подтверждается материалами раскопок М. X. Алешковского между Владимирской и Федоровской башнями27. В раскопе 1996 г. культурный слой под дубовыми клетями также имел строго горизонтальную поверхность.

Установленное существование дубовых стен Детинца ставит новый вопрос, связанный с относительной недолговечностью деревянных сооружений. Даже с учетом особой прочности дуба, период существования стены вряд ли мог превышать 60-70 лет. При расчистке стенок городни в раскопе 1996 г. были встречены два бревна хвойных пород, впущенных в верхние венцы дубовой конструкции. Подобные вставки скорее всего отмечают ремонты стены. Тем не менее, основная часть изученной конструкции не сохранила видимых перестроек и поновлений. Может быть, это связано с тем, что исследованию подверглась тыльная часть сооружения, являющаяся, например, одним из этапов расширения некоей первоначальной конструкции. Подобные примеры хорошо известны. В качестве аналогичного сооружения, состоящего из пяти этапов наращивания ширины и высоты деревянных стен, можно назвать стены Старой Рязани, причем ранее все сооружение трактовалось как земляной вал с внутренними конструкциями28.

Не исключено, что именно об увеличении параметров фортификационного сооружения (ширины и высоты) сообщает Новгородская первая летопись под 1116 г.: «в то же лето Мьстислав заложи Новгород болии пьрваго»29. Это сообщение традиционно связывалось с расширением территории Детинца на юг, до современных размеров кремля. Традиция оформилась еще в  трудах  краеведов  и  историков   XIX  в.,   но  получила  новое

развитие благодаря раскопкам 1941 г., обнаружившим глиняную насыпь у Никитского корпуса. Последний факт приобрел особый смысл в трудах А. Л. Монгайта, который в 1950-е гг. был научным консультантом реставрационных работ в Новгородском кремле.

Именно он высказал мнение о возможном существовании древних валов, на которых началось строительство каменного Кремля «по старой основе» в 1484 г.30. Эта идея была поддержана М. X. Алеш-ковским, который рискнул связать обнаруженные в ходе его раскопок деревоземляные сооружения с историографической традицией. О том, что над исследователем довлели известные летописные даты красноречиво свидетельствует текст его первого отчета, в котором описывается обнаруженная конструкция вала в южной части кремля, у Дворцовой башни: «Дата вала — 1044 или 1116 г. Судя по толщине погребенной почвы и ранней керамике, не идущей дальше середины XI в., по находке мелкого рубчатого бисера в глине вала — перед нами скорее вал 1044 г., чем 1116г. Точная дата раскопного вала может быть установлена лишь после раскопок в северной части Детинца».51

Действительно, раскопки в северной части Кремля открыли еще одно сооружение «вального» типа, но, как мы показали выше, его интерпретация оказалась некорректной. Тем не менее, появившиеся на свет «вал 1044 г.» и «вал 1116 г.» прочно заняли свое место в исторической литературе последующих лет.

На наш взгляд, в настоящее время ни археологические материалы, ни летописные указания, сами по себе не в состоянии обеспечить надежную датировку оборонительных систем Кремля. Признавая за Детинцем роль важнейшего общественного центра Новгорода, надо полагать, что строительство его укрепления, равно как и увеличение территории, диктовались не только развитием, фортификационной техники, но и определенными процессами в социально-политической жизни города. Строительство или перестройка городской крепости должны быть взаимосвязаны с общим ходом градостроительных процессов, с эволюцией административно-политической системы Новгорода. Прежде чем искать датировку укреплений Детинца на страницах летописей, необходимо сначала выделить вероятный хронологический период, маркированный признаками активизации крепостного строительства. К числу таких признаков можно отнести общий подъем строительной активности, этапы реформирования административных институтов города, ухудшение внешнеполитической ситуации и т. п.

1  Алешковский М. X. Новгородский Детинец 1044—1430-х гг. (по материалам новых исследований) / / Архитектурное наследство. № 14. М., 1962. С. 25.

2 Трояновский С. В. Археологические наблюдения за восстановлением участка стены Новгородского кремля между Спасской и Княжой башнями в 1994 г. II Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 9. Новгород, 1995. С. 12-15.

3 Стеценко Н. К. Раскопки в Новгородском кремле (на месте обрушения прясла Спасская-Княжая башни) .// НиНЗ. Вып. 7. Новгород, 1993. С. 27.

4  Трояновский  С. В. Археологические наблюдения... С. 15-16.

5 Алешковский М.Х. Новгородский Детинец... С. 8-11; Воронова М . А. Раскопки у Лихудова корпуса в Новгородском кремле / / НиНЗ. Новгород, 1988. С. 73-75.

Трояновский С. В., Корчагина Л. А., Стецен-к о Н . К . Раскопки на Владычном дворе Новгородского кремля // НиНЗ. Вып. 11. Новгород. 1997.

'Воронова М. А. Раскопки у Лихудова корпуса в Новгородском кремле   II НиНЗ. Новгород, 1989. С. 74.

'Петров М. И., Трояновский СВ. Моделирование палеорель-ефа исторической территории на примере Новгородского кремля // Круг идей: традиции и тенденции исторической информатики. Труды IV конференции Ассоциации «История и компьютер». М., 1997. С. 108-113.

'Петрова Л.И.О культурном слое Новгородского кремля //   Новгородский исторический сборник № 5(15). СПб., 1995. С. 23.

1 "Чернышев Н. А. Отчет по археологическим наблюдениям за земляными работами при рытье траншей для фундаментов при реконструкции театра драмы в Новгородском кремле за январь 1956 г. // Архив НДППИ «Спецпроектреставрация» Ш. 0090. 1956. № Р-215. Л. 3-4.

Петрова Л. И., Трояновский С. В. Сводный план раскопов, шурфов и участков наблюдений за земляными работами на территории Новгородского кремля //   НИС. № 5(15). СПб., 1995. С. 67.

12Передольский B.C. Краткий очерк состояния Велико-Новгородской старины в 1889 г. /'/   Сб. НОЛД. Новгород, 1910. Вып. 3. С. 11.

|3РГИА. Ф. 207, опись № 3, д. 115, лл. 41-об, 42, 42-об.

14РГИА. Ф. 207, опись 3, д. 115, л. 35.

|5Алешковский  М.Х. Новгородский Детинец... С. 15.

"Трояновский С. В., Корчагина Л. А., Стецен-ко   Н. К. Раскопки... С.16-17.

|7НПЛ. М. — Л.. 1950. С. 41-42.

"Гусаков В. Н. Исследования в Новгородском кремле в 1989 г. // НиНЗ. Вып. 3. Новгород, 1990. С. 21.

1'Алешковский  М.Х. Новгородский Детинец... С. 9.

20НПЛ. С. 419.

21Т рояновский СВ., Корчагина Л. А. Раскопки в Новгородском кремле в 1995 г. //   НиНЗ. Вып. 10. Новгород, 1996. С. 15—16.

21 Там же.

"См. например: НПЛ. С. 413, 419.

К ирпичников А. Н. Архитектурно-археологическое изучение Новгородского кремля //   НИС. Вып. 5(15). СПб., 1995. С. 82—84.

Р аппопорт П. А. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв. М.-Л., 1956, С. 39—44; Он же. Очерки по истории военного зодчества северо-восточной и северо-западной Руси X—XV вв. М.-Л., 1961. С. 14-24; 40-41.

26 Раппопорт П. А. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв. С. 62-63.

27Алешковский  М.Х. Новгородский Детинец... С. 8.

28Даркевич В. П., Борисевич Г. В. Древняя столица Рязанской земли. М., 1995. С. 96-103.

29НПЛ. С. 20,204.

30М онгайт А.Л. Оборонительные сооружения Новгорода Великого / / Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1952. № 31. С. 58.

" Алешковский М. X. Отчет об археологических разведках к проекту реставрации Новгородского кремля (август-октябрь 1956 г.) / / архив ЦНРПМ. № 2/478. С. 65-66.