|
Л. Белинский, С. Дударев,
X. Харке (Ставрополь, Армавир, Ридинг).
Богатые материалы могильника Клин-яр III в г. Кисловодске (раскопки B.C.
Флерова, Я.Б. Березина, А.Б. Белинского, X. Харке) дают благоприятную
возможность для продолжения работы, начатой в 1980-е г.г. В.Б. Ковалевской и
С.Л. Дударевым, по выделению социальных рангов у племен знаменитой кобанской
культурно-исторической общности (Ковалевская, 1983; Дударев, 1984). Наш
анализ базируется на основе материалов около 100 мужских захоронений, как
наиболее чутко реагировавших на изменения в обществе, относящихся к предскифской
эпохе (Флеров, Дубовская, 1993; Berezin, Dudarev, 1999; Belinsky, Dudarev, Harke,
2001), и учитывает методические подходы в области социальной интерпретации
погребальных памятников, выработанные как отечественными, так и зарубежными
специалистами (Массон, 1976; Алекшин, 1981; Бунятян, 1985; Prehistoric Graves
as a Source of Information; и др.).
Основываясь на вещевом сопровождении умерших (инвентарь погребений
является показателем овеществленного труда, трудовых затрат как объективного
критерия разделения погребений) нами выделено шесть групп погребений. I
группа (11 могил) представлена захоронениями конной родовой
"аристократии" (среди артефактов - конская сбруя, 1-3 вида оружия,
1-3 орудия повседневного быта (далее ОПБ), I сосуд, предметы, украшенные
золотом, детали доспеха и парадного костюма переднеазиатского (ассирийского)
и закавказского происхождения) (погр. 14, 18, 20, 23 раскопок Я.Б. Березина,
26 раскопок B.C. Флерова, 174, 186, 252, 280, 297, 313 раскопок А.Б.
Белинского и X. Харке). В могилах II группы (всего их 8) ("пешая
знать") встречаются 2 вида вооружения, 1 сосуд, 1-4 ОПБ, 1-2 украшения (погр.
194, 261, 300, 302, 303, 314, 362 раскопок А.Б. Белинского и X. Харке, 58
раскопок B.C. Флерова). Наиболее многочисленна III группа. В нее входили
рядовые воины-общинники (47 могил) вооруженные, главным образом копьями (31
могила) (у многих "стандартный" набор - копье, сосуд, 2 ОПБ). Встречены
также воины, вооруженные только стрелами или топорами, либо только кинжалами
(погр. 87, 143 раскопок B.C. Флерова, 165, 190, 241, 251, 258, 262, 271, 286,
296, 311, 331, 358 раскопок А.Б. Белинского и X. Харке.). [14] К IV группе
(25 могил) относятся также рядовые, но невооруженные мужчины, часто сопровождаемые
сосудом, 1-3 ОПБ, украшением (погр. 181, 190, 202, 205, 206, 215, 219, 232,
250, 267, 336 и др.). В V группу (6 могил) мы включили наиболее бедные
захоронения (с одним сосудом) (погр.167, 193, 197, 207, 221 и др.). Наконец,
VI группу составляют всего два погребения неимущих (зависимых?) лиц без вещей
(погр. 99 раскопок B.C. Флерова, 176 раскопок А.Б. Белинского).
Количество труда, затраченное на совершение погребальной обрядности, также
является важным критерием при выделении социальных рангов. Однако в нашем
случае характер погребального обряда и ритуала, как правило, не дает
возможности говорить о сколько-нибудь резкой разнице между названными выше
группами. Внутри погребального сооружения, которое в 67 % случаев, несмотря
на разную степень богатства, представлено небольшой могилой, вырытой в
грунте, находился 1 умерший, лежавший скорченно на боку. При этом достаточно
единообразно положение погребенного на правом (очень редко - левом) боку,
головой на юг, юго-запад, юго-восток.
Приведенные факты указывают, что, несмотря на заметное имущественное
расслоение в обществе, сильные родовые традиции не позволяли еще
нарождающейся <аристократии> утвердить свой статус в погребальном
обряде. Результаты исследования клин-ярских материалов позволяют заявить, что
ранжирование внутри родовых коллективов, живших в Кисловодской котловине,
было неодинаковым. Если на могильнике Клин-яр III мы выделяем 6 групп
(рангов), то могильник № 1 на Мебельной фабрике дает их всего 4 (Дударев,
1984, с.23-25). На Клин-яре впервые четко фиксируется наличие
представительной группы простых общинников (IV), общественный статус которых
был, по-видимому, приниженным в связи с отсутствием у них оружия.
Дифференциация в "кобанском" обществе была во многом связана с
участием военной знати в военных походах киммерийцев в Переднюю (Западную)
Азию (Дударев, 1999, с.171-176). Именно они стимулировали выделение в местной
среде группы <конной аристократии> (термин этот, разумеется, условен,
так как среди могил всадников есть и весьма скромные по вещевому
сопровождению захоронения, которые беднее ряда погребений группы II) (ср.: Harke
Heinrich. Data Types in Burial Analysis, p.36 // Prehistoric Graves.). Это
положение особенно ярко вырисовывается на фоне полного отсутствия захоронений
конных воинов в Гержень-Юртовском могильнике в Чечне во второй половине VIII
- на рубеже VIII-VII вв. до н.э., в то время как в раннечерногоровское время
они представлены здесь впечатляющей серией погребений (Козенкова, 1977, с.
72-84). Вероятно, местные племена стояли в стороне от политических [15]
событий позднейшего предскифского времени. Обстановка войны, влиявшей на
социальное расслоение, сказалась и в немногочисленном антропологическом
материале из Клин-яра. Для этой выборки характерно преобладание рубленых
травм. Влияние на исследуемый процесс оказал также и фактор освоения железа,
что позволяло приобрести более эффективные и престижные стальные изделия, с
помощью которых, опять-таки, велись военные действия и захватывалась добыча,
обогащавшая племенную верхушку. В земледелии же (насколько позволяет судить
поселенческий материал) орудия из железа и стали использовались еще очень
слабо, что не позволяло результативно накапливать богатство путем физического
труда. К тому же, это в условиях <военной демократии>, как известно,
было непрестижно и осуждалось морально, поэтому мужская часть общества и
стремилась к обогащению только с помощью войны (Дударев, 1998, с.33,40-42).
Литература:
1. Ковалевская В.Б., 1983. Воинские погребения раннескифского
времени кобанского могильника Уллубаганалы в Карачаево-Черкесии // Проблемы
археологии и этнографии Карачаево-Черкесии. Черкесск.
2. Дударев С.Л., 1984. Социальный аспект раннего этапа освоения
железа на Центральном Предкавказье и в бассейне р. Терека (IX-VII вв. до
н.э.) // Археология и вопросы социальной истории Северного Кавказа. Грозный.
3. Флеров B.C., Дубовская О.Р., 1993. Мужские погребения кобанского
могильника Клин-яр III в г. Кисловодске. Вып. 1. М.
4. Berezin J.B., Dudarev S.L, 1999. Neue präskythische Funde aus der Umgebund von Pjatigorsk, Nordkaukasien
// Eurasia Antiqua.1999. Band 5
5. Belinsky A., Dudarev S., Harke H., 2001. On The Problem Of Social And Property Differentiation Among The
Early Koban Culture Tribes (According To The Klin-Yar III Tomb Finds, Kislovodsk,
Northern Caucasus) //
Http://www.bilkent.edu.tr/~arkeo/blacksea/session7b.htm.
6. Массон В.М., 1976. Экономика и социальный строй древних обществ.
Л.
7. Алекшин В.А., 1981. Традиции и инновации в погребальных обрядах
(эпоха первобытнообщинного строя) // Преемственность и инновации в развитии
древних культур. Л.
8. Бунятян Е.П., 1985. Методика социальных реконструкций в
археологии. На материале скифских могильников IV-III вв. до н.э. Киев.
9. Prehistoric Graves as a Source of Information . Ed. Berta
Stjernquist. Kungl. Vitterhets Historic och Antikvitets Akademiens Konferenser
29. [16]
10. Дударев С.Л., 1999. Взаимоотношения племен Северного Кавказа с
кочевниками Юго-Восточной Европы в предскифскую эпоху. Армавир.
11. Козенкова В.И., 1977. Вопросы хронологии восточного варианта кобанской
культуры в свете новых раскопок в Чечено-Ингушетии // Древние памятники
Северо-Восточного Кавказа. Махачкала.
12. Дударев С.Л., 1998. Методические заметки по
истории. Вып.I Армавир.
|