САМОЗВАНЦЫ

В сумерках пробирался к хутору Талый Умет человек среднего роста, широкоплечий, сухощавый. На нем были верблюжий армяк и голубая калмыцкая шапка. Крадучись, подошел путник к двери постоялого двора и негромко постучал.

—        Кто там? — услышал он знакомый голос хозяина Степана Оболяева.

—        Это я, Пугачев, — ответил пришелец хрипловатым от долгого молчания голосом. — Примешь гостя?

—        Заходи, заходи, — обрадовался Степан, — чаевничать будем. Откуда ты теперь?

—        Беглый я, Степа. Из острога казанского бежал. Неделю к вам на Яик пробирался, — рассказывал Пугачев.— Первые дни все больше по темноте шел. Как у вас казаки, хорошо ли живут?

—        Худо теперь у казаков, — пожаловался Степан. — Многие бежать помышляют. Слыхал, какой бунт поднимали? А теперь расправы ждут.

Через несколько дней хозяин и Пугачев парились в бане. Степан, увидев на груди постояльца затянувшиеся не то рубцы, не то шрамы, спросил:

—        В чем это грудь у тебя? Сроду не видал этакого!

Пугачев таинственно промолчал, лишь глазами сверкнул.

В тот же вечер, за чаем, он шепотом спросил у хозяина, видел ли тот у него на груди царские знаки?

Оболяев оторопело посмотрел на гостя. И тут Емельян, придвинувшись к самому уху хозяина, быстро прошептал:

—        Я ведь не купец вовсе, Степа, я император-изгнанник Петр III. Слыхал, что под Царицыном меня видели?

—        Слыхал...— онемев от испуга, выдавил Оболяев и вдруг вскочил и, кланяясь без остановки, стал просить прощения у «императора».

—        Прости, что обходился-то с тобой как с простым человеком. Не знал ведь я, кто со мной рядом!

Оболяев упал на колени.

—        Встань, я не в обиде, — ласково отвечал Пугачев.

—        Мне бы с казаками побеседовать,

Степа, — попросил Пугачев. — С такими, что понадежнее. Приведешь?

На другой день на Талый Умет приехали несколько казаков.

—        Знают ли они, как должно к государю подходить? Пусть на колени встанут да руку мою целуют!

Казаки упали перед «императором» на колени.

—        Встаньте, детушки, — ласково и величественно попросил самозванец и

протянул руку.

Казаки с трепетом ее целовали.

Через несколько дней, 15 сентября 1773 года, на встречу с «государем» пришли еще человек десять казаков.

Пугачев вышел к ним на крыльцо. Низко поклонившись, крикнул:

—        Здравствуй, войско яицкое! Доселе отцы ваши и деды в Москву да в Петербург к монархам ездили, а ныне монарх сам к вам приехал.

Несколько казаков с недоверием глядели на крепкого, стриженного по-казацки и в казацкой же одежде мужика.

Один из казаков, что побойчей да посмелей, крикнул:

—        А ежели ты государь, то предъяви

свои царские знаки!

—        Раб ты мой, а мной повелеваешь, —

строго ответил Пугачев.

Он рванул ворот рубахи и взмахом руки показал на грудь. Казаки увидели два пятна на левой стороне груди и одно — на правой.

Наступила мертвая тишина. Пугачев приподнял волосы на левом виске, и все увидели еще один «знак».

—        Что это там, батюшка? — спросил казак Шигаев. — Орел, что ли?

—        Это, друг мой, царский герб.

Казаки стали кланяться.

—        Признаем тебя, великий государь! Истинно, царь ты! — слышалось со всех сторон.

Посыпались жалобы на тяжелую жизнь.

—        Притесняют нас, житья не дают! Защити нас, Петр Федорович!

—        Знаю я об этом, детушки, — заботливо отвечал самозванец. — Когда нет настоящего пастыря, народу всегда худо. Если вы за меня заступитесь, тогда и я вас в обиду не дам.

—        Будем тебе служить, государь! — хором отвечали казаки.

Тут все встали на колени.

Денис Караваев достал складни — походные иконы, и казаки присягнули: «Обещаем перед Богом служить тебе, государь, до последней капли крови».

Стан самозванца пополнялся каждую минуту. Шли к нему не только казаки, но и татары, калмыки, башкиры. Везли знамена, одежду, оружие.

Однажды Пугачев попросил Зарубина:

—        Мне теперь, друже, письменный человек нужен — отыщи и пришли мне его.

Писарем уговорили стать сына Якова Почиталина, Ивана. Он считался среди казаков самым грамотным.

Пугачев приказал ему написать манифест.

—        Напиши хорошенько! — грозно взметнув брови, добавил он.

Почиталин долго трудился и угодил «императору». Довольный Пугачев созвал казаков — в стане самозванца было около 70 человек.

Почиталин вышел вперед и стал читать: «Жалую казаков всею рекою Яиком, с вершины до устья, и землею, и травами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом...»

—        Ну что? Хорошо ли? — спросил Пугачев.

—        Хорошо! — закричали казаки. — За это будем служить тебе. Веди нас, государь!

Пугачев подал знак, знаменосцы развернули разноцветные стяги, и войско двинулось к Яицкому городку.

Занимая мелкие форпосты и крепости, пугачевцы быстро продвигались вперед. Армия Пугачева росла с каждой минутой. За неделю собралось около пятисот человек.

27 сентября бунтовщики подошли к крепости Татищева. Крепость была хорошо вооружена и защищена. Сюда только что прибыл из Оренбурга отряд в четыреста человек с шестью пушками. Теперь в крепости было около тысячи солдат и 13 пушек.