Поединок со Змеем

  славянские мифы

Мария Васильевна Семёнова

     Беспутная баба, чей волос украла злая Морана,  так  и  не  сведала  о

пропаже. Гулехе не было дела даже до собственного дитяти -  все  бы  пиры,

все бы наряды, все бы дорогие бусы на грудь. Так и  подросла  ее  девочка,

никогда  не  сидевшая  на  отцовских  коленях,  подросла   неухоженная   и

нелюбимая. Только слышала от матери - отойди да отстань. И вот как-то  раз

наряжалась та для заезжего друга, для гостя богатого. А девочка, на  беду,

все вертелась подле нее, тянулась к  самоцветным  перстням,  к  заморскому

ожерелью... и нечаянно уронила на  пол  шкатулку.  Мать  ей  в  сердцах  -

подзатыльник:

     - Да что  за  наказание!  Хоть  бы  Леший  тебя  увел  в  неворотимую

сторону!..

     И только сказала, как будто холодный вихрь прошел по избе. Сама собой

распахнулась дверь, и девочка, вскочив, побежала:

     - Дедушка, погоди! Дедушка, я с тобой, погоди!..

     Известно же, материнское слово - нет его крепче, как приговорит мать,

все сбудется. Благословит  -  так  уж  благословит,  проклянет  -  так  уж

проклянет. Даже Боги, бывает,  перед  ее  властью  склоняются.  И  вот  не

подумавши брякнула  горе-мать  тяжелое  слово,  да  не  в  час  и  попала.

Опамятовалась, кинулась следом:

     - Стой, дитятко! Стой!

     Куда там. Бежала  девочка,  словно  кто  ее  нес,  лишь  пятки  резво

мелькали:

     - Дедушка, погоди...

     Кто-то был вблизи на  коне,  хлестнул,  поскакал.  Но  и  конному  не

далась. Скрылась детская рубашонка у края опушки, затих в лесу  голосок...

поминай, как звали! Пала наземь глупая баба, завыла, стала  волосы  рвать.

Да поздно.

     Тут припомнили мужчины-охотники, как ходили в тот  лес  за  зверем  и

птицей и как порой не могли отыскать тропинку  назад,  плутали  кругами  и

выходили к одной и той же поляне... Как  отзывалось  эхо  лесное  знакомым

вроде бы голосом, и  человек  бежал,  спотыкаясь,  между  обросшими  мохом

стволами, не ведая, что уходит все дальше, а под ногами  злорадно  чавкала

болотная жижа, и чей-то насмешливый хохот слышался то близко, то далеко...

И наконец смекал заблудившийся, что это обошел его Леший. Обошел,  положил

невидимую черту - не переступить ее, не выйти из круга. Хорошо  тому,  кто

сумеет отделаться, кто знает,  что  надобно  вывернуть  наизнанку  одежду,

переменить сапоги - правый на левую ногу, левый на правую.  Сгрызть  зубок

чесноку или хоть помянуть его,  а  самое  верное  -  выругаться  покрепче.

Бранного слова Леший не переносит, затыкает уши, уходит... Пропадет  морок

- и окажется, что охотник метался чуть не в виду жилья, в трех  соснах,  в

рощице ближней!..

     Стали вспоминать девки и бабы: ходили ведь за грибами, за ягодами,  и

бывало - встречали в лесу кого-нибудь из добрых знакомых, вроде соседского

дядьки, затевали беседу, уговаривались идти  вместе  домой.  И  вот  идут,

идут, вдруг спохватятся - ни тропы, ни соседского  дядьки,  болото  кругом

непролазное или крутой овраг впереди, и уже Солнце садится...

     Жутко!

     Но если по совести, бывало так большей частью с теми, кто плохо  чтил

Правду лесную. Не оставлял в бору первую добытую дичь Лешему в жертву.  Не

приносил в лес посоленного блина в благодарность за ягоды и грибы...

     Совсем другое дело - те, кто, лесом живя, умел с  ним  поладить.  Вот

хотя бы Киев отец. Как-то, едучи с торга домой, услыхал в чаще  стон.  Что

делать? Призадумаешься! Ведь учен был, как все, в детстве  родителями:  не

ровен  час,  доведется  услышать  в  лесу  детский   плач   или   жалобный

человеческий  крик  -  беги  прочь  без  оглядки.  Это  Леший  заманивает,

притворяется. Решишься помочь, сам пропадешь. Вот и выбирай. И страшно,  и

совесть, того гляди, без зубов загрызет. Все  же  слез  с  телеги  старик,

привязал послушную лошадь и побрел туда, откуда слышался стон.  А  надобно

молвить, как раз накануне гудела в  лесу  свирепая  буря,  роняла  вековые

деревья, и Люди  судили:  не  иначе,  Лешие  ссорятся.  Старец  и  вправду

вскорости вышел к великому буревалу.  Лежали  гордые  сосны,  вырванные  с

корнями, лежали  стройные  ели,  не  успевшие  сбросить  красные  шишки...

Едва-едва перелез через них отец кузнеца. Прислушался - стон вроде  ближе.

Стал смотреть и увидел в кустах  доброго  молодца,  крепко  связанного  по

рукам и ногам. Распутал его старик, принялся трепать  по  щекам,  обливать

ключевой холодной водицей, а сам думает: как же до телеги-то донесу?..

     Наконец молодец зашевелился, раскрыл глаза - зеленые-презеленые, ярко

горящие в лесных потемках! Тут и пригляделся старик:  всем  парень  хорош,

только почему-то у него левая пола запахнута за правую, не  наоборот,  как

носят обычно, и обувь перепутана, и пояса нет... Решил было  старый  -  от

Лешего уходил человек. Но пригляделся еще - батюшки! - волосы-то  у  парня

пониже плеч и зеленоватые, что боровой мох, а на  лице  -  ни  бровей,  ни

ресниц, лишь бородка, и ухо вроде только одно - левое...

     Совсем струсил старик, понял:  не  человека  избавил,  самого  Лешего

выручил из беды. Что делать?.. А Леший встал, отряхнул порты и  поклонился

до самой земли:

     - Спасибо, старинушка! Из чужих лесов находники-Лешие  меня  одолели,

побили втроем, связали да бросили. От самых Железных Гор, слышно, явились.

Хотели, чтоб я, связанный, угодил под грозу, сделался  навек  росомахой...

Чего желаешь - проси!

     - Да я ведь... - оробел Киев отец, - я же  не  за  награду...  я  так

просто...

     А сам боком, боком - к телеге. Не заметил, как и валежины перемахнул.

Леший захохотал вслед, засвистел весело:

     - Добро, старинушка!  Будет  твоя  скотина  сама  ходить  в  мой  лес

пастись, сама возвращаться, ни один зверь не обидит!

     Тогда, говорят, оглянулся старик и увидел, как вышел из чащи  великий

медведь. Молодой Леший вскочил на мохнатую бурую  спину,  поехал,  что  на

коне...

     И действительно, с того самого дня весь род старика  не  знал  больше

заботы с коровами, норовящими разбрестись в березняке, уйти в  непролазную

глушь  волкам  на  потребу.  Никто  не  пугал  дочек  с  малыми  внучками,

собравшихся по грибы, вышедших лакомиться смородиной и румяной  брусникой.

Никто не морочил охотников, не отводил им глаза. Наоборот: ягодные  поляны

так и распахивались перед  добытчицами,  зверь  будто  сам  шел  навстречу

честной стреле и скоро снова рождался, отпущенный из ирия... Но и Люди  не

забывали про хлеб-соль для Лешего, не забывали поблагодарить Диво  Лесное,

поднести блина-пирожка. Не ругались под деревьями и всегда тушили  костры:

Лешему не по нраву горячие головешки, может обидеться...

     А пришлые Лешие, что связали зеленоокого молодца, поселились в другом

лесу, опричь Киева рода. Выиграли, говорят, у прежнего хозяина  в  свайку.

Вот из них-то один девочку и увел.