ЭКОНОМИКА: Бизнес и финансы

Золото

Раздел: Право, бизнес, финансы

Власть золота представляет собой важный социально-экономический феномен, зарождающийся в докапиталистических формациях и сопровождающий капитализм на всех этапах его развития. Смысл и конкретное содержание этого явления и понятия, конечно, носят исторический характер и отчасти меняются во времени, приобретают новые аспекты. Власть золота носит интернациональный характер, она легко перешагивает государственные границы.

Высказывания авторов всех времен и народов о власти золота привести невозможно: число их необозримо. Власть золота над людьми изумляла, могущество золота люди проклинали и воспевали, но никого желтый металл не оставлял равнодушным.

Попытаемся рассмотреть вопрос о социальной природе власти золота и ее проявлениях в условиях современного капитализма.

ЗОЛОТО, ДЕНЬГИ, КАПИТАЛ

Секрет власти золота сводится к двум главным моментам: золото на протяжении веков

было наиболее абсолютной, осязаемой, универсальной формой денег; с развитием капитализма деньги все более выступают как исходная форма капитала. Поскольку эти вопросы занимают важнейшее место в марксистско-ленинской политэкономии, она проливает свет и на вопрос о власти золота. Во многих сочинениях К. Маркса дается анализ разных аспектов этого вопроса1.

Необычайный по яркости и художественной силе образ власти золота мы находим в известном памфлете А. М. Горького «Город Желтого Дьявола». В этом произведении писатель выразил свои впечатления от Нью-Йорка, куда он впервые приехал в 1906 году. Он воспринял многомиллионный город как

чудовищное порождение буржуазной цивилизации. О мнимой свободе населяющих город людей Горький говорит: «Это — свобода слепых орудий в руках Желтого Дьявола — Золота». Если труженики — слепые орудия, то богачи — рабы Желтого Дьявола. Желтые огни рекламы, кажется, источают золотой блеск. К ночи «грохот железа, гонимого всюду вдоль улиц жадными толчками Золота, не становится тише... Со стен домов, с вывесок, из окон ресторанов — льется ослепляющий свет расплавленного Золота. Нахальный, крикливый, он торжествующе трепещет всюду, режет глаза, искажает лица своим холодным блеском».

Погоня за золотом, жажда и власть золота пронизывают всю жизнь людей: «Кажется, что где-то в центре города вертится со сладострастным визгом и ужасающей быстротой большой ком Золота, он распиливает по всем улицам мелкие пылинки, и целый день люди жадно ловят, ищут, хватают их. Но вот наступает вечер, ком Золота начинает вертеться в противоположную сторону, образуя холодный, огненный вихрь, и втягивает в него людей затем, чтобы они отдали назад золотую пыль, пойманную днем. Они отдают всегда больше того, сколько взяли, и на утро другого дня ком Золота увеличивается в объеме, его вращение становится быстрее, громче звучит торжественный вой железа, его раба, грохот всех сил, порабощенных им»2.

Не случайно слово «Золото» Горький дает с прописной буквы. Как это далеко от материала зубных протезов и электронных контактов! Золото здесь — достигающий апокалипсической силы символ, символ денег, а точнее капитала. Именно капитал порабощает людей, делает людей своими орудиями, рабами и слугами. Ежедневно жиреющий «ком Золота» видится символом эксплуатации труда капиталом, неуклонного накопления прибавочной стоимости, превращаемой вновь в капитал.

Одни говорят, что Нью-Йорк — самый американский город США, другие, наоборот, — что его никак нельзя считать лицом Америки. Это зависит от точки зрения. Но Горький, во всяком случае, увидел в этом городе образ американского капитализма — циничного,  «чистоганного», лишенного тех патриархальных

фиговых листков,   которые  порой   прикрывали   жестокость капитализма в Европе.

Образ золота возник у него как отражение того реального экономического факта, что оно было господствующей формой денег, по существу — синонимом денег. А деньги всегда выступают как исходная w наиболее осязаемая форма капитала. Капиталист прежде всего должен иметь деньги, чтобы купить машины и сырье, нанять рабочих, начать производство. Продав продукцию, .он получает больше денег, чем вложил в дело.

Теперь деньги и капитал далеко не столь прямо ассоциируются с золотом, хотя суть капитала осталась прежней, а масштабы его накопления выросли во много раз. Для Нью-Йорка — города крупного капитала, тяжкого труда, массовой безработицы, расовой розни и рекордной преступности — современный писатель нашел бы, наверное, другой образ и другие слова. Но горьковский Желтый Дьявол и ныне воспринимается, как того хотел писатель: символом антигуманиости капитализма.

В 1943 году в Чикаго вышла книга некоего Ф. Гоб-бса под заглавием, которое говорит само за себя: «Золото. Подлинный властелин мира». Автору казалось, что отмена золотого стандарта в США — временная неприятность, и после войны оно будет вновь возвращено на свой троп.

С одной стороны, мистер Гоибс — патентованный чудак. Книга его снабжена многочисленными изречениями и афоризмами, набранными к тому же полудгоймопыми литерами, например: «Золото — ключ к судьбе народов», «Золото для торговли — что кровь для тела», «Как пробный камень проверяет золото, так и золото проверяет людей». Гоббс совершенно буквально понимает Библию и, по-видимому, не сомневается, что мир действительно сотворен несколько тысяч лет назад: «На самом пороге истории мира, сразу после Сотворения, появилось золото, и его власть начала утверждаться». Он говорит также: «Золото на языке Библии, как она понималась веками, означает власть, оно означает, в сущности, орудие бога».

Это обожествление золота, несколько странное в наше время, сочетается, однако, с любопытными наблюдениями   и   мыслями.   Интересны   даже  его   не-

доумения. Приведем такое место: «Самый оклеветанный, самый ложно понимаемый и, можно сказать, самый ненавидимый в мире неодушевленный предмет есть золото. Поистине трудно понять, почему писатели и ораторы, политики и банкиры — все возбуждаются, когда говорят о золоте. Они рвут и мечут, и ругаются нехорошими словами, когда упоминается золото... Почему простой металл вызывает такое чувство враждебности, трудно понять»3.

Золото, конечно, не «простой металл». Золото —-деньги и капитал, с ним связаны имущественные отношения между людьми, связаны частные интерс-. сы отдельных лиц н общественных групп. Здесь замешаны, говоря словами К- Маркса, фурии частного интереса. Наивно было бы ожидать при обсуждении такого предмета спокойствия и беспристрастия.

Желтый металл был исторически не только воплощением капитала вообще, но орудием и знаменем определенного типа капитала, группы буржуазии. В конце XIX века вопрос о золоте оказался в центре политической жизни США. Республиканская партия, выражавшая интересы промышленного и банковского капитала, выступала за введение полного золотого стандарта и демонетизацию серебра. Демократическая партия, опиравшаяся в особенности на фермерство, стояла за серебро и биметаллизм. Подоплека этой позиции состояла в том, что от массовой чеканки серебра наравне с золотом ожидали повышения уровня цен в стране, а это было бы выгодно крупным фермерам. Лидер демократов Уильям Дж. Брайан клеймил своих противников: «...Мы ответим на их требование золотого стандарта такими словами: вы не наденете на чело трудящихся этот терновый венец, вы не распнете род человеческий на золотом кресте»4.

В этом было немало демагогии: подлинные интересы трудящихся были, конечно, связаны не с золотом и не с серебром, но эти интересы не могли в то время найти своего политического выражения. На президентских выборах 1896 года-Брайан потерпел поражение, в 1900 году был принят закон о золотом стандарте, демонетизация серебра вступила в завершающую фазу.

Надо сказать, что ассоциация золота с крупным капиталом, изображение его как денег богачей имеет

долгую историю. Ему противопоставляют порой серебро и медь или бумажные деньги как «деньги простого народа». На этом спекулировал в начале XVIII века Джон Ло, знаменитый шотландец, денежный новатор, своего рода «изобретатель» бумажных денег. Он утверждал, что путем замены золота в обращении бумажками он обеспечит народу денежное изобилие и тем самым экономическое процветание. Этот эксперимент во Франции кончился первой известной истории крупной бумажно-денежной инфляцией. Ло обогатил не народ, а кучку деловых людей, рыцарей наживы. Историческое значение эксперимента Ло состояло, в частности, в том, что он еще более укрепил  власть

золота.

Идея власти золота имеет в разные эпохи не одинаковый смысл. Для барона из пушкинского «Скупого рыцаря» золото — это прежде всего, так сказать, потенциальная власть над людьми, над их трудом, который золото может купить. Среди них — услуги таких экзотических персонажей, как музы, вольный гений (то есть поэты, музыканты, художники) и наемные убийцы. Власть золота не видится феодалу как возможность, скажем, открыть свечной заводик или ткацкую мастерскую. Ему трудно расставаться со своим золотом: даже для того, чтобы отдать его в рост под проценты. Это, в сущности, докапиталистический взгляд на власть золота и соответствующая практика, это чистое накопительство, которое сродни современной примитивной тезаврации.

В феодальную эпоху золото воплощает также богатство и устремления молодой, еще политически бесправной буржуазии. В этом качестве оно противостоит земле и мечу феодалов, то есть землевладению и военной силе. Для буржуа золото — прежде всего денежный капитал, который можно и нужно пустить в оборот, чтобы увеличить первоначальный капитал. В неоконченной драме Пушкина «Сцены из рыцарских времен» есть такой диалог между монахом-алхимиком Бертольдом и богатым буржуа Мартыном: «Б е р т о л ь д: Золота мне не нужно, я ищу одной истины. Мартын: А мне черт ли в истине, мне нужно золото»5. Ссуда в полтораста гульденов, которую Мартын после долгих препирательств дает Бер-тольду, — тоже   вложение   капитала:   Мартын   верит,

 что алхимик откроет секрет производства золота и тогда он получит огромный дивиденд на свой капитал.

Все аспекты власти золота усиливаются с развитием капитализма: оно обладает способностью купить любой товар, оплатить любой долг. Эта его способность с особой силой проявляется на мировом рынке, где национальные кредитно-бумажные деньги имеют ограниченное хождение или вовсе не принимаются. С развитием хозяйства и торговли в мировом масштабе колоссально расширяется круг товаров, услуг и долгов, которые могут быть оплачены золотом.

При капитализме золото становится абсолютно общественной материализацией богатства. Любой товар можно рассматривать как застывший человеческий труд в его абстрактной форме, в такой форме, где исчезают различия между конкретными видами труда, где у труда остается только одно свойство — количество. Но в золоте это явление доведено до предела, потому что оно предоставляет свою блестящую плоть для выполнения функций денег. Золото есть богатство в самой универсальной и общественно признанной форме.

К. Маркс говорит: «С расширением товарного обращения растет власть денег, этой абсолютно общественной формы богатства, всегда находящейся в состоянии боевой готовности»0. Богатство в золоте и в деньгах — это было во времена К. Маркса практически одно и то же. Когда К. Маркс говорит о всегдашней «боевой готовности» денег, он противопоставляет их другим товарам, которые не обладают этим свойством абсолютной ликвидности, то есть способности служить покупательным, а также и платежным средством.

В наше время пути золота и национальных кре-дитно-бумажных денег далеко разошлись. Можно сказать, что золото теперь противостоит не только «обыкновенным» товарам, но и этим «обыкновенным» деньгам. Сфера их действия ограничена пределами власти выпускающего их государства, к тому же они имеют неистребимую тенденцию к инфляционному обесценению. Национальные валюты, в первую очередь доллары США, тоже подвержены этому пороку. Преимущества золота как мировых денег   перед   долларами   стали   особенно   заметны   в

последние   годы.   Это   новый   аспект   власти   золота   в капиталистическом мире.

В последние десятилетия на Западе большое внимание экономистов и политиков привлекает проблема международной ликвидности, иначе говоря — достаточности резервов золота и его прямых заместителей в международном обороте для удовлетворительного функционирования мировой торговли и расчетов.

Золотые и валютные резервы страны — это часть ее национального богатства, которая находится в максимально ликвидной форме и может быть в любой момент использована для международных платежей. Эти резервы могут иметь для страны жизненно важное значение, особенно на случай неурожая, войны, экономического кризиса и т. п. Понятно, что в списке средств международной ликвидности золото занимает первое место: его ликвидность выше, чем любой другой формы резервов.

Вообще роль и власть золота можно рассматривать в связи с проблемой резервов и резервного денежного капитала. Сражение иной раз может быть выиграно дерзким ударом, но войну  выигрывает тот, у кого больше резервы, у кого они более эффективны. Это относится и к деятельности капиталистического предприятия (фирмы), и к экономической стратегии страны. Чтобы обеспечить успешный оборот всего капитала, надо часть его держать в форме резервов.

Золотой запас представляет собой национальный резервный денежный капитал, резерв мировых денег. Конечно, неверно думать, что мощь государства определяется размерами его золотого запаса. Главными факторами этой мощи являются производственный и научно-технический потенциал, квалифицированная рабочая сила, опыт управления хозяйством. Природные ресурсы и накопленные резервы сырья и топлива могут быть несравненно важнее, чем штабеля золотых слитков в подвалах банка. Но история знает случаи, когда работа всего огромного хозяйственного механизма страны оказывалась в зависимости от этих слитков. Когда страна не имеет валютных резервов и не может получить международные кредиты, золото остается конечной формой резервов для использования на мировом рынке.

Люди, захваченные стихией рынка, и даже некоторые экономисты не видят того, что «золото и серебро в качестве денег представляют общественное производственное отношение, но в форме природных вещей со странными общественными свойствами»7.

Слово «фетиш» — португальского происхождения, а в наш язык пришло из французского языка. Фетиш — это предмет, якобы наделенный сверхъестественными свойствами, предмет слепого поклонения.

Все, что мы знаем о золоте, подтверждает: это фетиш. Но почему и как оно превратилось в фетиш?

Седийо объясняет дело таким образом. Поклонение людей золоту сродни поклонению силам природы. Оно никак не связано с его общественными функциями. «С того дня, когда человек узнал золото, он очарован им... Следует думать, что его красота колдовская, потому что повсюду и с самого начала человек околдован им. Альфа и омега истории золота заключаются в этом тезисе: золото — магический металл... Там, где геологи хотели бы видеть только минерал, а экономисты — товар, социолог и историк должны видеть веру»8.

Затем он приводит обширный и интересный материал о той роли, которую золото играло в различных религиях. Выясняется, что так или иначе оно обожествлялось чуть ли не во всех религиях.

Однако объясняет ли это причины обожествления золота? Скорее получается так: вместо того чтобы объяснить золотой фетишизм, почтенный автор сам становится жертвой своего рода фетишизм а.«Магические» свойства золота кажутся ему присущими этому металлу от природы и потому необъяснимыми.

Возможно, в сравнении желтого металла с обожествляемыми в примитивных религиях силами природы есть рациональное зерно. Его ассоциация с солнцем носит очень древний характер, имеет место в египетской религии и сохраняется в алхимии вплоть до нового времени. Но едва ли это само по себе объясняет фетишизацию золота. Ведь своего расцвета она достигает как раз не в примитивных обществах, а на достаточно высокой ступени развития, когда чисто религиозные и тем более тотемические представления уже не играют столь большой роли в общественном сознании. Когда испанские завоеватели вторглись в Америку, то выяснилось, что по-настоящему золото было фетишем не у наивных индейцев, а у просвещенных христиан-европейцев.

Фетишизация золота носит главным образом социальный характер и обусловлена прежде всего общественными, а не природными свойствами желтого металла. Не отрицая вероятную связь религиозного поклонения золоту с поклонением силам природы, надо видеть в этом поклонении главным образом отражение в религиозном сознании его особого общественного статуса.

Едва ли можно сомневаться, что роль, которую играет золото в Ветхом завете, священной книге иудаизма и христианства, представляет собой лишь, так сказать, обратную проекцию в мифологию, в легендарную и полулегендарную историю — проекцию реальных товарно-денежных отношений эпохи, когда составлялась эта книга, то есть приблизительно рубежа второго и первого тысячелетий до нашей эры. В эту эпоху в Палестине золото уже играло важную социально-экономическую роль.

Кстати, Гоббс подсчитал, что золото упоминается в Ветхом завете 415 раз. При этом Библия свидетельствует о роли золота и серебра как особой формы богатства в древнееврейском обществе. Она фиксирует вовсе не божественное происхождение золота, а его социальное бытие.

Видное место занимает золото в убранстве храмов многих религий, в частности христианства. По логике Седнйо, это потому, что оно само по себе — элемент-культа в каждой из этих религий. Но более реалистична   другая   точка    зрения:    блестящая    «репутация»

золота возникает вне религии, в социально-экономической действительности, «на рынке», а церковь использует ее для своего возвеличивания. Золото ценно не потому, что его освящает религия; напротив, религия  берет его на  вооружение, потому что оно  ценно.

Итак, природа золотого фетиша — социальная. Поэтому золотой фетишизм не уменьшается с ростом цивилизации, а возрастает, принимая самые изощренные формы. Данный природой естественный материал приобретает «сверхъестественные» свойства — становится деньгами. Деньги — порождение общественного строя, в котором люди относятся друг к другу не как человеческие личности, а как производители и владельцы определенных товаров.

С развитием капитализма производство продуктов для себя, для собственного потребления становится все большей редкостью. Все производится для обмена, для рынка, ради денег. Зависимость человека от других людей всегда была характерной чертой человеческого общества. Но рыночную и денежную форму она приобретает лишь на определенной стадии его развития. На ранних этапах капитализма, в условиях преобладания простого товарного производства, существование человека зависит прежде всего от того, сумеет ли он продать товар, который производит. В дальнейшем все больше людей живут продажей своей рабочей силы, способности к труду. Внешний мир, мир остальных люден противостоит человеку в виде безликой массы товаров и все более концентрируется в образе денег.

В сознании людей золото становится абстракцией всех товаров, их полномочным представителем, в известной степени — их владыкой. Людям кажется, что так было и должно быть от века, что такой порядок — не результат определенного уровня и формы развития общества, а закон природы. Получается, что золото самой природой создано как деньги, что ему предопределено быть властелином судеб людей. Отсюда уж совсем недалеко до обожествления. К. Маркс говорит по этому поводу: «Эти вещи ■— золото и серебро — в том самом виде, как они выходят из недр земных, вместе с тем оказываются непосредственным воплощением всякого человеческого труда. Отсюда магический характер денег*9.

Образчик такого фетишизма есть у Гоббса: «Золото всегда было деньгами. Это результат естественного закона и не будет изменено законом, являющимся делом человеческих рук». В другом месте он приводит такой характерный афоризм: «Золото — князь металлов и король товаров»10.

Деньги при капитализме проходят путь от золотых и серебряных монет до записей в банковских книгах, а теперь часто имеют форму сигналов в памяти компьютеров. Но это не меняет в принципе природу денег. Они выражают и теперь буржуазные производственные отношения, прежде всего отношения между капиталом и наемным трудом. Деньги остаются столпом капиталистической цивилизации, а их власть и влияние на жизнь людей усиливаются.

Капитализм не. может освободиться от золотого фетиша и в самом буквальном смысле слова. Даже когда золото перестает непосредственно функционировать как деньги, оно сохраняет исключительные социально-экономические свойства, остается предметом алчного обожания и поклонения. Во многих отношениях власть золота и теперь является реальной и страшной.

Роль и функции денег при социализме коренным образом меняются, их власть ограничивается. Но сознание людей меняется гораздо медленнее. Для некоторых людей золото и в нашем обществе остается фетишем — не полезным природным материалом и предметом рационального потребления, а объектом накопления, морально уродующей человека страстью. Ликвидация таких явлений в сознании и поведении людей — важная социальная задача.

ХВАЛА И ХУЛА

С незапамятных времен золото в сознании людей соединяет в себе бога и дьяаола, величие и низость, еовершенстпо и уродство, благородство и преступление. Эта двойственность моральной оценки доходит до нашего времени в различных формах. В жизненном и даже бытовом плане — это противоречие между полезностью и красотой желтого металла, с одной стороны, и его связью с человеческой алчностью, моральной      деградацией,      низостью — с      другой.

В научном и политическом плане суть вопроса состоит прежде всего в том, должна ли денежная и валютная система в современных условиях базироваться на золоте или не должна. Как мы увидим, этому вопросу на Западе тоже любят придавать моральный оттенок: обычно сторонники золота заявляют, что они борются за «честные деньги». Противники отвечают, что они за деньги, которые были бы подчинены еще более высоким общественным целям: стабильности экономики, росту благосостояния.

Уже говорилось, что в отношении людей к золоту много парадоксального, иррационального. Вот еще два примера — высказывания двух крупнейших знатоков нашего предмета. Седийо, в чьей книге сквозь трезвый социологический анализ просвечивает непроизвольное восхищение этим загадочным металлом, сообщает читателям: «Я не ношу золото ни в своем сердце, ни на пальце, ни в кошельке. Материально оно отсутствует в моей жизни...»". С другой стороны, Пол Эйициг рассказывает: «Я лично знавал нескольких громогласных противников денежной роли золота, которые носили золотые часы, портсигары и иные предметы, хотя нержавеющая сталь или другие металлы отлично могли бы послужить этим практическим целям»12.

Эти несколько наивные парадоксы указывают на то, что человеческая психология не так уж прямолинейна. Но разве читатель предполагает, что человек, пишущий книгу о золоте, непременно должен обожать его в повседневной жизни? Разве человек, ратующий против золотого стандарта, должен презирать этот неодушевленный предмет?

Люди восхищались и восхищаются красотой желтого металла. Но в природе много красоты, и едва ли достоинства золота превосходят все созданное ею. Уж, конечно, не природные свойства золота имел в виду Колумб в цитированном письме, когда назвал золото совершенством. Сам природный блеск желтого металла удесятеряется, когда люди смотрят на него как на действительные или потенциальные деньги. Золото с осязаемой силой воплощает все стороны денег, и прежде всего деньги как капитал.

Эволюцию и противоречивость отношения людей разных эпох к золоту отражает К- Маркс в следующих

ярких фразах: «Античное общество поносит... деньги как монету, на которую разменивается весь экономический и моральный уклад его жизни. Современное общество, которое еще в детстве своем вытащило Плутона за волосы из недр земных, приветствует золото как блестящее воплощение своего сокровеннейшего жизненного принципа»13. В словах о Плутоне К. Маркс перефразирует древнегреческого автора Атенея: «Алчность надеялась вытащить за волосы из недр земных самого Плутона».

Здесь сказано самое главное: золото воплощает в себе определяющее общественное отношение буржуазного строя — отношение капитала, которое сводится к обогащению путем присвоения продукта труда других людей. Но в общественном сознании и в различных его выражениях, в частности в науке и литературе, этот фундаментальный факт приобретает многообразные аспекты и оттенки. Золотой фетиш оборачивается разными своими сторонами.

Восхваление золота содержит много мотивов. Есть мотив всесилия золота, его универсальной способности все покупать — товары, услуги, самих людей, их таланты, труд, совесть. Есть мотив загадочности, таинственности золота, изумления тем, что вещь обладает такой силой. Золото уравнивает людей всех сословий и состояний, делит их только по одному признаку — кто имеет, кто не имеет. Золото стимулирует человеческий труд, энергию, предприимчивость, оно все оживляет, ускоряет, толкает вперед. Наконец, есть мотив восхищения налаженностью хозяйственного механизма, в котором золото стихийно, а отчасти, по согласию людей, занимает центральное место, является основной формой денег. Пожалуй, эта форма золотого фетишизма особенно долговечна и распространена среди экономистов.

Во времена золотого стандарта, до первой мировой войны, достоинства золота как основы денежной системы обычно принимались без обсуждения, как нечто очевидное и не требующее доказательств. Пожалуй, ; именно крах золотого стандарта заставил экономистов и социологов внимательнее присмотреться к старому знакомому, попытаться осмыслить его роль в капиталистическом  хозяйстве  и  буржуазной  цивилизации.

Не   будем   более   касаться   примитивных,   наивных форм преклонения перед золотом. Посмотрим, какие темы развивают ученые — «певцы золота», претендующие на научный анализ проблемы.

Одна из самых излюбленных тем — золото и «сво

бодное предпринимательство». Исторически господство

золота  как  основы  денежной   системы   ассоциируется

с  эпохой  капитализма  свободной  конкуренции,  а   но

стальгия по этому миру «порядка и гармонии» ветре- -

чается   на   Западе   нередко.   Так,   П.   Эйнциг   пишет:

«В сущности, справедливо можно сказать, что период.-

золотого стандарта до 1914 года был (и не в одном только ■>

смысле)  золотым веком человечества»14.           -.

В современных условиях за возврат к золоту обыч- ■ но  ратуют   сторонники   частной   инициативы,   критики s «чрезмерного» вмешательства  государства  в  хозяйст- ■ венную  жизнь.   Неудачи   государственно-монополисти- г ческого регулирования в 70-х годах вызвали оживле- < ние этой буржуазно-консервативной идеологии в ряде t западных стран, особенно в  Великобритании и США.-Она    представляет   собой   одну    из   основ   «рейгано- ^ мики» — экономической    политики,    которую    начало " проводить с  1981  года правительство президента Рей- ■ гана. Сторонники золотых денег увидели в этой ситуации   удобный   момент   для   возобновления   своей   про- ' паганды. Преимущества золота как гарантии частного ' предпринимательства   они    связывают   с    антиинфля- ' ционной  природой  золотых денег.  Актуальность  этой проблемы очевидна,  учитывая,  что только за  десятилетие (1971 — 1981 гг.) доллар потерял более 1/2 своей покупательной способности, и утешаться американцам остается лишь тем,  что  многие другие  валюты  потеряли еще больше.

Идея «золотой дисциплины», налагающей жесткие шоры на расточительных и недальновидных политических руководителей, очень стара. Если золото является деньгами, государство не может бесконтрольно выпускать кредитно-бумажные деньги для финансирования своих расходов, оно вынуждено подчиняться «золотой дисциплине», а это — серьезная гарантия от инфляции. Покупательная способность золота складывается стихийно и имеет тенденцию к длительной стабильности. Покупательная способность бумажных денег зависит от того, сколько их выпустит государство. Такая постановка вопроса многих склоняла в поль-

зу золота. Не кто иной, как Бернард Шоу писал с легкой нотой своего неподражаемого юмора: «Вы должны выбирать (в качестве избирателя) между естественной стабильностью золота и естественной стабильностью ума и честности членов правительства. И, при всем подобающем уважении к этим джентльменам, я советую вам, пока существует капиталистическая система, голосовать за золото»15.

С древних времен между серебром и золотом было своеобразное разделение труда. Серебро было преимущественно внутренними деньгами и мало выходило за пределы государства. Золото испокон веков было мировыми деньгами и использовалось в международных расчетах. «Певцы золота» восхваляют его космополитизм, связующую и объединяющую роль на мировом рынке. Оно не подвержено произволу правительств, не является ничьим долгом никому.

И этот аспект золота выступил на авансцену в 80-х годах, когда под воздействием экономического кризиса зашаталась грандиозная кредитная пирамида долгов и резервов, когда несколько развивающихся стран оказалось на грани банкротства. Конечно, сторонники золота отнюдь не имеют и не могут иметь реального ответа на роковые вопросы современной мировой экономики. Но это не мешает им поднимать шум вокруг возврата к благословенному золотому стандарту.

Традиция осуждения золота, традиция хулы и проклятий в адрес этого мертвого предмета столь же стара, как и традиция его восхваления. В античном мире оно (в сущности, не золото как таковое, а развитие товарно-денежных отношений) разлагает патриархальный уклад жизни, обесценивает старые моральные ценности, способствует «порче нравов». Как сообщает Плутарх, полулегендарный законодатель древней Спарты Лпкург пытался запретить чеканить деньги из драгоценных металлов. Разумеется, из этого ничего не вышло. Софокл в «Антигоне» говорит, что деньги — проклятие рода человеческого, что они развращают сердца и учат людей совершать бесчестные поступки.

Исторические источники сообщают о «страхе золота» в древнем Китае, среди германских племен римской эпохи. Этот страх сродни опасениям, которые двигали Ликургом. Подобную ситуацию мы встречаем

не только в седой древности. Когда в 50-х годах прошлого века появились сведения о залежах металла в Южной Африке, парламент трансваальских буров ~-немногочисленного народа патриархальных овцеводов — издал специальные законы, запрещающие разведку полезных ископаемых и разглашение сведений о минеральных богатствах страны.

Начиная с Платона, уничтожение денег есть излюбленная идея утопистов, предлагавших проекты переустройства общества. В сущности, они хотели бы уничтожить капитал и неразрывно с ним связанную эксплуатацию человека человеком. Но утопическим критикам буржуазного общества капитал представляется в блестящем золотом обличье точно так же, как и тем, кто воспевает его.

Томас Мор, автор знаменитой «Утопии» — сочинения, давшего имя целому направлению человеческой мысли, посвятил несколько страниц роли драгоценных металлов в жизни островитян, образующих идеальное общество будущего. Деньги и все связанные с ними общественные язвы не существуют в этом вымышленном обществе, а драгоценные металлы нужны ему лишь в редких случаях общения со «старым миром». Поэтому они хранят их про запас, но не прячут в какой-нибудь башне, чтобы не вызвать подозрения народа, и не делают из них посуду, чтобы не жаль было при переплавке расставаться с произведениями искусства, а «не только в общих дворцах, но и в частных домах — повсюду делают они ночные горшки и всякие сосуды для нечистот. К тому же утопийцы из этих металлов изготовляют цепи и тяжелые оковы, которые надевают на рабов. Наконец, у каждого, кто опозорил себя каким-нибудь преступлением, с ушей свисают золотые кольца, золото охватывает пальцы, золотое ожерелье окружает шею, и, наконец, золото обвивает его голову. Так они всеми способами стараются, чтобы золото и серебро были у них в бесславии: и выходит так, что утопийцы, кажется, не ощутили бы никакого ущерба, если бы однажды им пришлось израсходовать те металлы, которые другие народы тратят с не меньшей болью, чем если бы терзали они свою собственную утробу...»16.

Мор возвращается к этому вопросу еще не раз, чтобы выразить свое отвращение к обществу, в кото-

ром обладание золотом делает человека значительным и заставляет служить ничтожеству «много умных и добрых людей только лишь оттого, что ему досталась большая куча золотых монет; если же какой-либо случай или какой-нибудь выверт закона... перенесет эти монеты к наипрезреннейшему изо всей его челяди шалопаю, получится, что немного погодя господин перейдет в услужение к рабу своему как довесок или добавление к деньгам»17.

Все мотивы, использованные Мором и отчасти имеющие корни еще в античной литературе, получили развитие у многих авторов. Преступники, закованные в золотые кандалы, фигурируют у Вольтера. Но самый известный пример — образ общественных отхожих мест из золота, фигурирующий у В. И. Ленина как символ    осуждения    капиталистического    варварства.

Гуманистическая утопия Мора представляет собой всеобъемлющую критику как старого феодального, так и нарождающегося буржуазного мира. Но в ней можно видеть также элементы критики меркантилизма — экономической теории и политики, господствовавшей в Западной Европе в XVI—XVII веках. Главным принципом меркантилизма было как раз всемерное накопление драгоценных металлов в стране и в государственной казне. Золотой фетиш сопутствует всему развитию капиталистического строя и является составной частью буржуазного образа жизни и образа мыслей. Но в эпоху первоначального накопления, в эпоху преобладания торгового капитала блеск этого идола особенно ярок. Купить, чтобы продать дороже, — вот суть торгового капитала. А разница видится в форме желтого металла. Продать за границу больше, чем покупается за границей, и заставить иностранцев покрыть разницу золотом — вот верх государственной мудрости меркантилизма.

Автор одного из первых научных сочинений по политической экономии под характерным заглавием «Краткий трактат о средствах снабдить в изобилии золотом и серебром королевства, лишенные рудников драгоценных металлов» (1613 г.) итальянец Антонио Серра начинает так: «Насколько важно для государства иметь в изобилии золото и серебро как для народов, так и для государей, какие это даст выгоды и насколько это является мощным средством, предот-вращающим многие преступления', хотя некоторые с силу капризов хотели бы противоположного, — обо всем этом я не счел нужным говорить»18.

Между тем все здесь полемично по отношению к Мору, который как раз считал, что золото и серебро порождают преступления. Вполне вероятно, что Серра не читал Мора, он просто выражает, притом не на ученой латыни, а на живом «торговом» языке, грубые взгляды, столь ненавистные гуманисту Мору.

Теперь сравним фразу Серра с квинтэссенцией классической политической экономии Адама Смита, гениально выраженной А. С. Пушкиным в известных строках его бессмертного романа в стихах. «Глубокий эконом» Онегин знал:

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда   простой   продукт   имеет.

Итак, классическая политэкономия довольно равнодушна к золоту. Она считает его слугой производства товаров п богатств и предлагает по возможности заменить в обращении разными видами банковских денег. Моральное же негодование против желтого металла просто не к лицу таким людям, как Смит или Рикардо,— трезвым и глубоким аналитикам.

В процессе формирования классической политэкономии высказывались и иные взгляды на власть золота и ее социально-экономические последствия. Пьер Буагильбер, замечательный французский мыслитель XVII—XVIII веков, один из родоначальников политической экономии, писал, что драгоценные металлы как деньги приобрели над людьми тираническую власть и стали главной причиной экономических бедствий. Поскольку деньги сами по себе не являются важными предметами потребления, они кажутся ему в разумном человеческом обществе чем-то искусственным и ненужным. Он клеймит деньги в сильных выражениях: «Испорченность сердец превратила... золото и серебро... в идолов. Их превратили в божества, которым приносили и приносят в жертву больше благ, ценностей и даже человеческих жизней, чем слепая древность   когда-либо   жертвовала   этим   божествам,

с давних пор превратившимся в единственный культ и религию большей части народов»19.

Иной аспект проблемы «виновности» золота и его младшего брата — серебра в бедствиях рода человеческого поднимает русский революционер-демократ и гуманист А. Н. Радищев. Рассказывая о жизни М. В. Ломоносова и его интересе к добыче полезных ископаемых, он делает следующее замечание о драгоценных металлах как деньгах: «Злато и серебро яко драгоценнейшие по совершенству своему металлы и доселе украшением служившие, преображены стали в знаки, всякое стяжание представляющие. И тогда только по истинне, тогда возгорелась в сердце человеческом ненасытная сия и иерзительная страсть к богатствам, которая, яко пламень, все пожирающий, усиливается, получая пищу. Тогда, оставив первобытную свою простоту и природное свое упражнение земледелие, человек предал живот свой свирепым волнам или, презрев глад и зной пустынный, протекал чрез оныя в неведомыя страны для снискания богатств и сокровищ. Тогда, презрев свет солнечный, живыи нисходил в могилу и, разторгнув недра земные, прорывал себе нору, подобен гаду земному, ищущему в нощи свою пиш,у»а0.

В этих архаических, но сильных оборотах Радищев высказал замечательную мысль. Он отметил двойственную роль драгоценных металлов в развитии человечества: с одной стороны, они толкают людей на дальние путешествия, на исследование недр земли и таким образом способствуют прогрессу, с другой — от них происходит гнусность общества, в котором все подчинено погоне за деньгами.

Иллюзия, что все зло капитализма происходит от денег, более того — именно от преобладающей роли драгоценных металлов, чрезвычайно живуча. Нет числа проектам освобождения капитализма от его пороков путем отмены денег. Это была любимая идея Пьера Жозефа Прудона — одного из предшественников научного социализма, чье имя по праву выбито, среди имен других основателей социализма, на граните обелиска в Александровском саду, у стен Кремля. Прудон, который ненавидел и гневно обличал капитализм, полагал; стоит только ввести прямой безденежный обмен товарами по как-то определенной и удосто-

веренной трудовой стоимости {т. е. по затратам труда на их производство), и эксплуатация, несправедливость, нищета исчезнут сами собой. Золото и серебро должны при этом вернуться к своему «естественному» статусу обычных товаров. Социализм Прудона и его последователей был мелкобуржуазным: они хотели улучшить капитализм, а не свергнуть его, они не ставили задачу ликвидации частной собственности на средства производства.

В XX столетии, особенно во второй его половине, прямое отождествление золота и капитала, прямая ассоциация желтого металла с пороками капитализма, постепенно утрачивает смысл. Это связано с отходом от золотого стандарта и частичным вытеснением золота из денежной сферы. Ненависть мелкобуржуазного реформиста скорее обратится теперь против гигантского монополистического банка, чем против благородного металла. Если в XIX веке критика золота была все же критикой капитализма, то теперь просто невозможно представить себе социалиста любого толка, для которого борьба с всевластием золота была бы важной    частью    антикапиталистической    программы.

Критика золота теперь вполне респектабельна и ведется с позиций улучшения действия государственно-монополистического капитализма. Страстные проклятия золоту сменяются трезвыми рассуждениями на тему о том, что оно должно «знать свое место», что нельзя позволить ему стоять на пути государственного регулирования экономики, ограничивать это регулирование.

Противники и критики золота называют золотой стандарт и вообще денежные функции желтого металла «варварским пережитком». Эти слова Джона М. Кейнса из его книги «Трактат о денежной реформе» (1924 г.) приобрели необычайную известность, стали штампом, лозунгом, заклинанием21. В вину золоту ставится прежде всего негибкость основанной на нем денежной системы, трудность ее сознательного регулирования со стороны государства.

Сторонники золота утверждают, что только оно способно избавить капитализм от инфляции, валютных кризисов и других потрясений. Разумеется, и те и другие хотят капитализму добра, но видят к этой цели разные пути. Один из критиков Кейнса не без основа-

ния заметил: возможно, что золото — варварский пережиток, но ведь мы живем в варварском веке, поэтому-то без него трудно обойтись22.

Полемика принимает порой весьма острый харак-. тер, вновь и вновь напоминая истину, что золото никого не оставляет равнодушным. Каждая из сторон охотно осыпает оппонентов стрелами сарказма. Противники золота изображают его сторонников безнадежными ретроградами и консерваторами, приверженцами устарелых догм. Те не остаются в долгу и утверждают, что против золота выступают яйцеголовые — оторванные от жизни профессора, готовые гнаться за любой модной теорией, и честолюбивые расточительные чиновники высших ярусов государственного аппарата, их недавние студенты. Один автор заметил, что размежевание проходит по возрасту: старики ~ за золото, молодые — против. Некоторые примеры вроде бы подтверждают это наблюдение, само по себе достаточно ядовитое: Рист, Рюэф, Эйнциг, особенно заметные своей «прозолотой» позицией в 60—70-х годах, все родились еще в прошлом веке. Впрочем, несомненно, что для размежевания есть и более серьезные основания: против золота — обычно сторонники активного государственного регулирования экономики, последователи Кейнса; за золото — те, кто возлагает надежды на рыночный механизм.

Обе позиции имеют к тому же много нюансов. Одни — за полную и немедленную демонетизацию, другие — за постепенную и осторожную. Одни — за восстановление золотого стандарта в его полном, первозданном виде, другие — за частичное и ограниченное, обычно только в международной сфере. В конце концов значимость и авторитет специалиста требуют, чтобы он имел свою позицию, хоть чем-то отличную даже от позиции единомышленников. Сомнительность или устарелость «возрастного размежевания» подтвердилась в дискуссии о золоте в США в начале 80-х годов, о которой речь пойдет ниже: «крестовый поход» за золото возглавили относительно молодые люди, уже успевшие разочароваться и в кейнсианстве,    и    в    государственном    регулировании.

МАГНАТЫ

Издавна люди говорят о богаче    «мешок    с    золотом». Однако в действительности значительную часть своего богатства держит в золоте лишь собиратель сокровищ — фигура, типичная скорее для средневековья, чем для «просвещенного» капитализма. Наоборот, с развитием последнего усиливается стремление держать в золоте и вообще в деньгах (в том числе на вкладах в банках) возможно меньшую долю капитала. Ведь золото как капитал мертво, оно не только не приносит прибыли, но и требует расходов на хранение, страхование и т. д. Наличные деньги тоже ничего не дают. Вклад в банке приносит в лучшем случае процент, а он составляет лишь часть прибыли, которую можно получить, если вложить капитал в какое-либо предприятие. Капитал по своей природе не терпит покоя. Если теперь, как мы видели, в моде тезаврация и вложение капитала в золото, то это объясняется нарушениями в экономике и социально-политической системе капитализма — инфляцией, неустойчивостью, кризисами.

Но вместе с тем денежная форма капитала имеет большое экономическое значение. В ходе кругооборота капитала определенная его часть всегда должна находиться в форме денег для совершения срочных платежей, а также как резерв на случай непредвиденных обстоятельств. В период экономических трудностей лучшие шансы выжить имеет предприятие, располагающее готовым, отмобилизованным денежным капиталом. С развитием капитализма растет значение банков, у которых практически весь капитал имеет денежную форму.

Кроме того, важно следующее. Богатство обычно воспринимается прежде всего как его осязаемый и регулярный результат — доход, а доход поступает к получателю в виде определенной суммы денег. Таким образом, неверно считать, что богатство и капитал — это непременно деньги, но деньги — средство измерения богатства, его необходимая и жизненно важная составная часть, его наглядное выражение. Поэтому когда к богачу применяется образ денежного мешка, это не только фигуральный оборот речи, но и экономическая реальность.

Естественно, богатство богачей имеет ту конкрет-

ную денежную форму, которая преобладает в данном обществе. Когда деньгами был скот, богачом считался владелец больших стад. В наше время богатый человек — прежде всего владелец крупных пакетов акций, других ценных бумаг, банковских счетов. Но золото было «уже почти деньгами» в библейские времена, было важной и главной формой денег многие столетия и сохраняет черты денег теперь. Поэтому не умирает и ассоциация богатства с золотом.

Связь богатства с золотом имеет еще такой специфический смысл. Времена золотого стандарта (вторая половина XIX—начало XX в.) были классическим веком богачей, и не просто богачей, а магнатов капитала, создателей финансово-промышленных империй и гигантских семейных состояний. Именно в эту эпоху возникли огромные состояния Рокфеллеров и Дюпонов, Ротшильдов и Лазаров, Круппов и Стиннесов. Ничто не мешало им обогащаться и передавать богатство наследникам. Государство не имело необходимости вмешиваться и почти не вмешивалось в дела частного капитала. Налогов на прибыли и наследства почти вовсе не было. Деньги были устойчивы, и казалось, что нет в мире ничего надежнее английских консолей (государственных облигаций, приносящих твердый доход). Земной шар был поделен между империалистическими державами, национально-освободительные движения еще всерьез не угрожали иностранным компаниям. Границы между государствами не мешали им, впервые в истории капитализма формировались международные монополии. Это был мир, в котором неравенство между людьми, классами и нациями считалось чем-то само собой разумеющимся и естественным. Богатство пользовалось уважением и вызывало почтительную зависть.

Конечно, существовало уже сильное рабочее движение, во многих странах Европы действовали влиятельные социал-демократические партии. Революция 1905—1907 годов в России была грозным предупреждением не только самодержавию, но и мировому империализму. Неспокойно было в Китае, на Балканах, в других районах земного шара. Но все это еще всерьез не пугало буржуазию главных капиталистических стран.

Символом   этой   эпохи,   этого   мира   собственников

и магнатов капитала было золото. Для них то был подлинно золотой век. Желтый металл не был объектом панических спекуляций и пугливого накопительства, как в наше время. Он был законной основой денежных   систем   и   ходил   в   виде   звонкой   монеты,

Золотые деньги всегда ассоциировались на Западе с финансовым и политическим консерватизмом, с борьбой против всяких реформ. Хотя это далеко не всеобщее правило, но часто «за золото» стоят те, кто выступает против профсоюзов, против налогов на высокие доходы, против широкого избирательного права и т. п. В романе Хепли «Менялы» радикально настроенная женщина-адвокат Марго Брэкен говорит в споре с финансовым консерватором Дорси, мечтающим о золотой валюте: «При золотом стандарте даже меньшее число людей, чем теперь, владело бы большей частью мирового богатства, а остальное человечество ходило бы без штанов»23.

Кстати сказать, позиция и язык Дорсп заимствованы писателем, который, как известно, отличается дотошным изучением среды действия его романов, из вполне реальных источников. Прообразом мог, например, п.ослужить Франц Пик, издатель финансовых обзоров и справочников. Он с яростью обрушивается на профессоров, проповедующих демонетизацию золота' на «абсолютно незрелых банковских президентов», на «еще менее интеллигентных чиновников правительства», на «артистов из отдела информации казначейства США», на всех тех, кто поддается ч<злостным выдумкам» об устарелости золотого стандарта и проводит «антпзолотую» политику^4. И вымышленный Дорси, и реальнейший Франц Пик пишут и издают свои бюллетени для богатых и очень богатых людей и играют на понятной тоске богачей по добрым временам золотого стандарта. Итак, богачи и золото, магнаты и золото — эти понятия реально и фольклор-но близки между собой. Но эта близость становится особенно тесной и конкретной, когда мы говорим о золотых магнатах, о лидерах крупного капитала, в чьих руках находится добыча, рынок и переработка золота.

Усилиями наемных писак и добросовестно увлечен ных   историографов   возникла   обширная   литература об  основателях  южноафриканской золотопромышлен-

ности. Имена этих рыцарей наживы, финансистов и промышленников, учредителей и руководителей концернов овеяны теперь легендами. Их времена изображаются как героический и романтический век, а сами они —' как воплощение энергии, предприимчивости и деловой сметки. Их имена прославляются в одной строке с именами отцов-основателей ЮАР из числа бурских вождей — Смэтса, Бота, Герцога, — хотя в англо-бурской войне 1899—1902 годов они были в разных лагерях.

Первым среди «героев золота» обычно называют Сесила Родса (1853—1902 гг.). Имя английского колонизатора дало название стране Родезии, которое лишь несколько лет назад исчезло с географических карт, уступив место древнему африканскому слову Зимбабве. Начало его богатству было положено алмазными копями, которые были открыты раньше золотого пояса Витватерсранда. В 1387 году Роде с компаньонами создал компанию «Голд филдз оф Саут Африка», которая и теперь добывает около 20% всего южноафриканского золота. Роде держал в своих руках учредительские акции и был главным административным лицом компании, что давало ему в совокупности ежегодный доход от 300 тыс. до 400 тыс. ф. ст. Отказавшись позже от особых учредительских акций, он получил в обмен обыкновенные акции на 1300 тыс. ф. ст., что в конце XIX века было колоссальной суммой25. Роде являлся премьер-министром английской Капской колонии и немало сделал, чтобы спровоцировать войну, опустошившую Южную Африку, но не дожил до победы и покорения Трансвааля.

Еще более драматична карьера другого золотого короля — Барни Айзскса, принявшего фамилию Бар-нато (1853—1897 гг.). Выходец из лондонского гетто, балаганный клоун, нищий искатель приключений, он, подобно Родсу, разбогател на алмазах. Когда в разгар золотой лихорадки, в 1888 году, он прибыл в Иоганнесбург, его спросили, что он будет покупать. Его ответ гласил: «Все!»26. Через полгода Барнато уже был крупнейшим собственником золотоносных участков. В партнерстве со своим братом и племянником Барнато создал «Иоганнесбург консолидейтед инвест мент компани», которая процветает и поныне. Лондонская   биржа   жадно   хватала   акции   компании

Барнато. Маленький клоун из Уайтчепеля вернулся в Лондон финансовым магнатом, лорд-мэр устроил для него пышный банкет. Бурная жизнь Барнато закончилась помешательством и самоубийством.

Имя  Эрнста   Оппенгеймера   (1880—1957   гг.)   уже упоминалось. Он был пионером вовлечения американского капитала в золотодобывающую промышленность Южной   Африки.   Это   отражено   даже   в    названии учрежденного  им  в   1917  году  концерна   «Англо-аме-рикэн корп. оф Саут Африка», который давно занимает первое  место в добыче  золота  ЮАР.  Южноафриканский историк Витватерсранда говорит о нем: «Конечно,   удача   ему   сопутствовала.   Но   у   него   были смелость и  воображение, без которых он  не выиграл бы. В сущности, воображение, которое банкиры называют   «предвидением»,   было  его   главным   качеством. У него был дар: он мог, взяв лишь детали какого-либо плана, мысленно увидеть всю структуру, какой она будет через пять лет»27. Семье и империи Оппенгеймеров посвящена глава в опубликованной в русском переводе книге американца Д. Томаса «Воротилы финансового  мира».  Она  содержит  много любопытных  подробностей. Об основателе империи автор говорит, что он отличался    твердостью    и    проницательностью,    свойственной создателям финансовых империй, использующих труд других для собственного обогащения. Укрепляя   свои    позиции,     он    безжалостно    расправлялся с независимыми производителями. Когда Оппенгеймер стал английским титулованным дворянином  (был «посвящен   в   рыцари»),   он   выбрал   фамильный   девиз: «Надеюсь на лучшее»2*.

Империю сэра Эрнста унаследовал его сын Гарри, при котором число входящих в концерн компании увеличилось приблизительно со 100 до 150. При нем в управлении концерна и его мощной золотодобывающей ветви выросла роль наемных управляющих и специалистов. Хотя в 1982 году сэр Гарри формально ушел «на отдых», он держит огромный производственно-финансовый комплекс «Англо-америкэн» под своим контролем, а также готовит к руководству сына, третьего в династии Оппенгеймеров.

Конечно, мы живем в век магнатов нефти и электроники, а не магнатов золота. Доля золотодобывающей   промышленности   в   совокупном   объеме  произ-

водства товаров в капиталистическом мире невелика, в ней не происходит серьезных технических переворотов, бурного роста новых фирм. Но власть и влияние людей, которые держат в своих руках добычу и рынок золота, остаются огромными и трудноопределимыми. Они во многих случаях являются лишь основой, сердцевиной имперской власти владельцев и руководителей южноафриканских горно-финансовых концернов, лондонских банкирских домов, швейцарских универсальных банков. Другие сферы промышленной, финансовой и торговой деятельности дополняют золото. Расширение частного рынка и многократное повышение цены золота в 70—80-х годах способствуют усилению роли этих магнатов.

Золото остается особым товаром мирового рынка, во многих важнейших отношениях отличным от всех других видов минерального сырья. По словам Эрика Шанеля, «золото остается высшей формой денег, не подверженной, как, по крайней мере, представляется, капризам времени и людей. Весь мир в замешательстве обращается к нему, когда ухудшается национальная или международная экономическая и политическая ситуация. Вот причина, по которой оно играет роль барометра или индикатора трений в экономических системах, особенно в западной капиталистической системе, одним из символов которой оно явля-ется»   .

Итак, мы вернулись к тезису, что золото — символ капитализма. Но оно не только символ, но и важная экономическая категория. Особенно важна его роль в валютной системе капитализма и во всем комплексе международных экономических отношений.