Среди составных частей Конституции США, тесно взаимодействующих с политической системой американского общества, особое место занимает первая поправка, открывающая Билль о правах, до принятия которого, как это широко признано в западной литературе, «процесс формирования конституционной системы Соединенных Штатов не был полностью завершен»41. Полный текст ее гласит: «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии или запрещающего свободное исповедание оной, либо ограничивающего свободу слова или печати либо право народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб».

Данная поправка вместе с поправкой XIV к Конституции играет весьма важную роль по отношению к таким структурным элементам политической системы США, как

негосударственные, общественно-политические институты*. j-le будет особым преувеличением сказать, что если основной текст Конституции США, закрепляя систему федеральных органов государственной власти, порядок их формирования, деятельности, взаимоотношений между собой и с соответствующими государственными органами на уровне штатов, имеет дело исключительно с государственно-правовой частью политической системы американского общества, с ее первичным элементом в лице буржуазного государства, то поправка I, точнее — интерпретация ее текста, осуществляемая Верховным судом США, судами отдельных штатов, непосредственно связана с негосударственной частью политической системы американского общества, в состав которой входят партии, профсоюзы, молодежные, религиозные и другие общественные организации. Поправка I выступает как правовая, вернее конституционная, основа процесса формирования и функционирования всех негосударственных органов и о<рганизаций, как исходная юридическая база для разработки и издания различных нормативно-правовых актов, регламентирующих внутреннюю жизнь и деятельность данных институтов**. Рассматривая политико-правовую роль этой поправки, американские специалисты не случайно акцентируют внимание на том, что она обеспечивает упорядочение активности социальных групп, «гарантирует свободу речи, петиций и объединений», имеет дело «не только с правом на передачу информации и идей, но и с правом на создание и поддержание той или иной веры, на свободное общение граждан друг с другом, на запрос и получение необходимой информации, на сохранение молчания (to remain silent) и на формирование ассоциаций с другими людьми» с целью совместного осуществления тех или иных вытекающих из «широкого толкования свободы выражения мнений» прав и устремлений42.

Аналогично оценивается социальная роль и назначение поправки I различными судебными инстанциями, исходящими из того, что «право ассоциаций является производным от первой поправки к Конституции США, гарантирующей свободу слова, собраний и петиций» и что оно может рассматриваться как «отдельная, самостоятельная сво-- бода, предохраняемая первой поправкой к Конституции»43. Поправка I может рассматриваться, по мнению некоторых американских специалистов, как «правовая установка, положившая конец существованию свободного правительства в пользу усиления свободы частного сектора, как важнейшее средство обеспечения деятельности такого правительства, которое способствует созданию необходимых условий для жизнедеятельности инициативных и просвещенных граждан. Будучи важной юридической формой защиты гражданских прав и свобод, первая поправка отражает собой великие принципы естественного права и свободного правительства, сыгравшие огромную роль в разработке и принятии Билля о правах»44.

Рассуждая о важности поправки, о «гарантированнос- ти» прав и свобод граждан, включая право на образование ассоциаций, буржуазные юристы, политологи и социологи вынуждены признавать, что сама по себе она не может в достаточной степени обеспечить эти права и что в силу этого «право на образование политических ассоциаций в США является весьма призрачным», зачастую нарушается судебными и другими государственными органами45. Разумеется, пишет по этому поводу американский автор, Конституция США провозглашает довольно широкий круг прав и свобод граждан, но безудержная инфляция, высокие налоги, хроническая безработица, бездомность и другие реалии американской экономической и социально- политической жизни сводят эти права и свободы к нулю. В условиях американской политической системы «мало что можно сделать со стороны кого бы то ни было для устранения этих недугов... Верным является, например, то, что Конституция США позволяет гражданам обращаться к правительству с петициями. Однако она даже не упоминает о том, что правительство должно хотя бы рассматривать их. В результате этого последние могут быть просто выброшены в мусорный ящик»46.

В качестве одного из примеров декларативности, необеспеченности политических прав и свобод американских граждан Ф. Ландберг приводит обращения к правительству с многочисленными петициями, заявлениями и воззваниями, требующими прекращения войны во Вьетнаме: «Огромная часть американского общества, включая интеллигенцию, ежедневно выступала против необъявленной войны во Вьетнаме, однако, несмотря на это, она все же продолжалась в течение целых 8 лет... Поведение правительства в этот период показало, что если оно того пожелает, то может в течение длительного времени полностью игнорировать мнения и устремления многих людей»47.

Каким же образом из содержания поправки I к Конституции США выводится право ассоциаций, о котором в ней даже не упоминается?

Применительно к поправке I суть процесса интерпретации ее содержания сводится в итоге к приспособлению и распространению конституционно закрепленных в ней положений, касающихся одних прав и свобод (свободы слова, печати, вероисповедания и т. п.) на другие — право или свободу ассоциаций.

Политическая теория и судебная практика США, используя интерпретацию в целях обоснования права ассоциаций и раскрытия его природы и содержания, идут по следующим основным направлениям. Прежде всего предпринимаются попытки установления генетических связей права ассоциаций, с одной стороны, и свободы слова и печати, с другой. Подчеркивая тот факт, что «свобода ассоциаций как концепция окончательно сложилась в американской политической теории и судебной практике из серии судебных дел 1950-х и 1960-х годов»48, многие американские авторы и судебные органы США исходят из тезиса о том, что право ассоциаций непосредственно связано и вытекает из свободы слова. «Не подлежит никакому сомнению, — говорится в одном из решений Верховного суда США по делу, касающемуся права образования и деятельности общественно-политических организаций, — что свобода вовлечения в ассоциации с целью дальнейшего развития и совершенствования верований и разделяемых идей является неразрывной составной частью, аспектом гражданских прав и свобод, обеспеченных требованием непременного соблюдения положений и установлений четырнадцатой поправки к Конституции, охватывающей собой свободу слова»49.

В основе подобного рода суждений, указывающих на неразрывную связь свободы слова и ассоциаций, лежит в известной степени обоснованный и отвечающий действительности тезис о том, что свобода слова должна непременно дополняться свободой ассоциаций, которая выступает в качестве организационного оформления, своеобразного организационного механизма, опоры свободы слова. Ассоциации должны создаваться и развиваться, по мнению сторонников данной точки зрения, для того, чтобы «служить инструментом выражения и обмена мнениями на рынке сбыта идей», средством их наиболее полного выявления и проведения в жизнь50. В настоящее время, утверждают они, «очевидным является тот факт, что право ассоциаций выступает в качестве .своеобразного придатка права выражения мнений»51.

Другой, заметно выделяющийся в буржуазной юридической и социологической литературе, путь, по которому развивается процесс выведения и формально-юридического обоснования права ассоциаций, — установление генетических связей права ассоциаций и права на проведение митингов, собраний или же права на подачу требований и петиций. Оспаривая правомерность выведения права ассоциаций из свободы слова и выражения мнений на том основании, что подобное «доктринальное жонглирование сильно ограничивает сферу применения или поле действия свободы ассоциаций»52, некоторые американские теоретики считают, что «было бы лучше признать право на проведение собраний, зафиксированное в поправке I к Конституции США, в качестве логического базиса для выведения и обоснования права ассоциаций»53. Данный базис позволяет, по их мнению, гораздо шире и точнее интерпретировать право формирования ассоциаций, трактовать ассоциации не иначе как «обычные собрания, существующие в течение определенного времени и занимающие определенное пространство»54.

Аналогичную позицию занимают некоторые судебные органы. Они исходят из того, что «свобода слова и право на обращение к правительству с петициями не могут выступать в качестве основы для формирования одинакового по своему логическому объему нрава ассоциаций» и что только «право на проведение собраний включает в себя свободу формирования ассоциаций»55.

Сторонники подобного взгляда обосновывают свою позицию тем, что взаимосвязь «собраний и ассоциаций» создает благоприятные условия для «усиления способности у людей к активному участию в процессе общественного развития и изменения», подготавливает «базу для дальнейшего развития и совершенствования новых логических структур, человеческих восприятий и ценностей», способствует накоплению сил и возможностей «для достижения групповых целей»56.

Не вдаваясь в подробности этих споров, отметим лишь, что они не затрагивают сущностные, социально-классовые проблемы и носят сугубо схоластический, формальный ха- 1 рактер. В конечном счете не столь важно то, каким образом аргументируется право ассоциаций и из каких формально-юридических источников оно исходит —из свободы слова, печати или права на проведение собраний и обращение к правительству с петициями. Все разновидности подобного академического теоретизирования и «теоретического жонглирования» так или иначе сводятся к различной интерпретации первой (и отчасти четырнадцатой) поправки, к различной формально-юридической трактовке ее содержания. Гораздо более важно то, какой конкретный социально-политический смысл вкладывается в поправку I и как понимаются в данном случае структурные элементы политической системы современного буржуазного общества — сами ассоциации.

Анализ американской научной литературы, посвященной рассмотрению этой проблемы, показывает, что в ней в принципе нет сколько-нибудь значительных расхождений в вопросах толкования социального содержания и назначения поправки I, а также по отношению к выводимому из нее праву на образование ассоциаций. Подчеркивая, что «по крайней мере в теории добровольные ассоциации и процессы их формализации в мириадах групп являются истинным образом жизни Соединенных Штатов»57, американские политологи стремятся доказать, что право ассоциаций выступает как юридическая база процесса формирования и функционирования всего плюралистического общества и его политической системы.

Несмотря на различие взглядов относительно интерпретации текста поправки I, буржуазные теоретики единодушны в понимании ее социальной роли и назначения как одного из средств создания и поддержания «демократической» политической системы общества. Поправка I, по мнению западных политологов, в равной мере защищает и охраняет интересы всех ассоциаций, независимо от их социально-классовых, политических, идеологических, структурных, функциональных и иных отличительных черт и особенностей58. На деле же, в процессе реализации конституционных установлений, содержащихся в поправке I, явное предпочтение отдается всякого рода буржуазным, особенно монополистическим, союзам и объединениям в ущерб пролетарским организациям.

Конкретно это выражается, в частности, в допущении слишком широкого толкования понятия и содержания экономических и социально-политических ассоциаций, что позволяет практическим органам весьма выборочно подходить к признанию права ассоциаций. Таким образом, создаются благоприятные условия для дальнейшего развития и совершенствования буржуазных объединений и, наоборот, воздвигаются формально-юридические преграды ■на пути нормального функционирования пролетарских организаций. Примером весьма абстрактного представления об ассоциациях могут служить следующие дефиниции: ассоциации — это «не просто скопления, а соединения людей, являющихся источником власти и преследующих при этом свои определенные цели», «организационные группы, созданные для достижения тех или иных общих интересов и имеющие свою собственную административную структуру и функции», или «общность людей, имеющая свои относительно определенные границы, нормативно установленный порядок, систему власти, коммуникаций, систему координированного членства»59.

Неодинаковое отношение судебных органов США к классово противоположным институтам общества проявляется также в расширительном толковании содержания права ассоциаций, когда речь заходит о буржуазных объединениях, и, наоборот, в крайне ограничительном толковании, когда дело касается пролетарских организаций. В качестве примеров можно сослаться на деятельность религиозных общин или буржуазных средств массовой информации, с одной стороны, и деятельность профсоюзов, с другой. В первом случае основной акцент делается на неограниченность свободы вероисповедания, на равенство прав различных религиозных групп и ассоциаций, на «право приверженцев всех видов религии на публичное почитание и уважение», на свободу обмена и циркуляции информации и т. д.60. Во втором случае основное внимание концентрируется на необходимости ограничения прав профсоюзов, на «замыкании» их деятельности рамками отдельных предприятий, на усилении государственного контроля за процессом их возникновения и функционирования61. «Объединение рабочих с целью повышения заработной платы, — говорится в одном из ранних судебных решений, вынесенных на основе одностороннего, ограничительного толкования поправки I,— можно рассматривать с двух точек зрения: во-первых, как средство извлечь пользу для себя... Во-вторых, как нанесение ущерба тем, кто не вступает в их сообщество. Норма права осуждает и то и другое»62.

Существует множество способов ограничения или полного запрещения деятельности неугодных господствующему классу объединений. Наиболее распространенными являются следующие: прямое ограничение права ассоциаций, безотносительно прав и свобод, зафиксированных в поправке I к Конституции США; ограничение права ассоциаций в связи с ограничением соотносящейся с ним свободы слова; ограничение права ассоциаций в связи с ограничением свободы митингов, собраний, демонстраций и т. п.

В качестве формально-юридических предлогов и оправданий для прямого ограничения права ассоциаций, наиболее часто применяемого судебными органами в отношении пролетарских объединений, используются фарисейские заявления о «необеспеченности» права ассоциаций в силу того, что они оторваны от государства и его отдельных органов, а также из-за того, что Конституция США в известной мере ограничивает государственное вмешательство во внутреннюю жизнь и деятельность негосударственных организаций.

Реализация конституционных гарантий в отношении негосударственных ассоциаций, вмешательство судебных инстанций во всякого рода конфликты, возникающие в рамках ассоциаций, становятся возможными лишь тогда, когда в качестве одной из сторон выступает государственный орган или организация. Расширение государственного вмешательства в процесс создания и функционирования общественных организаций, по логике буржуазных идеологов, автоматически ведет к усилению конституционных гарантий прав ассоциаций как таковых и их отдельных членов. Следует признать, пишет в связи с этим американский теоретик Т. Эмерсон, что в настоящее время «юридические права индивидов внутри ассоциаций остаются относительно ограниченными действующим законодательством. В целом их конституционные гарантии не реализуются. Они применяются лишь против государственных акций, но не против негосударственных центров власти»63. Чтобы изменить такое положение, усилить гарантии права ассоциаций в целом и одновременно уберечь рядовых членов от притеснения со стороны руководства или «доминирующих фракций», необходимо, по мнению ряда американских политологов, расширить с помощью правовых и неправовых мер воздействие государства на различные негосударственные органы и организации64.

Активно используются для ограничения права ассоциаций рассуждения относительно того, что оно должно служить проведению в жизнь лишь буржуазно-демократических идей. Если же организация отстаивает иные принципы, то на нее не должно распространяться право асео- циаций, и ее деятельность подлежит жесткому ограничению или даже полному запрету. Американская юридическая и политическая практика знает немало примеров гонения прогрессивных организаций под предлогом их «недемократичности». Ярчайший из них — преследование Коммунистической партии США65.

«Забывая» о том, что классическая буржуазная теория предусматривает наряду с другими традиционными атрибутами демократии (такими, как многопартийность) наличие официально существующей оппозиции, некоторые американские авторы заявляют, что «ассоциации, ставящие перед собой цель накопления власти, не подлежат защите в соответствии с требованиями поправки I к Конституции», что такие ассоциации «опасны уже сами по себе» и что в США «нет и не может быть конституционного права выступать с критикой или нападками на правительство»66.

Важным инструментом борьбы с прогрессивными организациями стала укоренившаяся в политической теории и судебной практике США еще в довоенный период доктрина о «подрывной активности», ставящая судебные органы перед необходимостью делать каждый раз выбор между «свободой слова и ассоциаций, с одной стороны, и национальной безопасностью, с другой»67. Позже она была дополнена доктриной о «коммунистической угрозе», служившей с начала пятидесятых годов формально-юридическим обоснованием для судебных преследований в США «организаций, входящих в коммунистический фронт» и «организаций, выражающих сочувствие и подверженных влиянию коммунистов». Представляя взгляды членов компартии в искаженном плане, судебные органы последовательно руководствовались тезисом о том, что «угроза национальной безопасности, исходящая со стороны коммунистического заговора, перевешивает все соображения, касающиеся индивидуальных свобод»68. В соответствии с так называемым Актом о внутренней безопасности США 1950 года, все организации, подпадавшие под рубрику «коммунистических» или «сочувствующих», обязаны были регистрироваться или представлять в государственные органы списки своих членов, указывать источники и суммы всех денежных доходов и расходов, отчитываться о наличии печатных станков и множительных машин и т. д. В случае отказа от регистрации члены данных организаций подвергались всякого рода административно-правовым и уголовным преследованиям69.

Право на ассоциации ограничивают и бытующие на уровне отдельных штатов и отчасти на федеральном уровне идеи о «единстве и неделимости избирательного процесса» как национальном благе, которое достигается благодаря доминированию на политической арене США двух главных буржуазных партий и оттеснению на задний план всех остальных.

По мнению американских авторов и судебных инстанций, третьи партии, в особенности те, которые относятся официальными кругами США к «экстремистскому движению», дестабилизируют не только избирательный, но и политический процесс в целом70. Произвольно ставя «коммунизм и социализм» в один ряд с «фашизмом», буржуазные идеологи в целях оправдания репрессивных мер, предпринимаемых в отношении членов Коммунистической партии и других прогрессивных организаций США, постоянно внушают мысль о том, что эти «экстремистские движения» неизбежно деформируют ход политического процесса, создают тем самым многие проблемы, и ставят вопрос «о допустимости членства в той или иной ассоциации наряду с вопросами о свободе как таковой в центр внимания»71.

Ограничения права ассоциаций в связи с ограничением соотносящейся с ним свободы слова устанавливаются и широко проводятся в жизнь, если право ассоциаций непосредственно выводится из свободы слова. В этих случаях, как было отмечено раньше, доминирует в принципе здравая позиция, согласно которой «свобода слова и выражений не может существовать без признания права ассоциаций»72. В таком суждении имеется, однако, и своя негативная сторона. Суть ее в том, что при лимитировании прав и свобод пролетарских организаций, наряду с их прямыми ограничениями, широко используются и косвенные, осуществляемые через систему мер, ограничивающих свободу слова.

К числу формально-юридических и фактических ограничений свободы слова, косвенно отражающихся на свободе ассоциаций, следует отнести прежде всего ограничения и даже прямые запреты на так называемые бунтарские речи. В соответствии со специальным законом, принятым еще в 1798 году (Sedition Act of 1798), объявлялись уголовно наказуемыми устные или письменные выступления, «порочащие правительство, президента и конгресс, вызывающие у людей ненависть и презрение к ним, создающие вокруг них дурную славу, дискредитирующие их, побуждающие к выступлению против них и к мятежу»73. Аналогичные ограничения с некоторыми дополнениями содержатся также в поправке 1918 года к Акту о шпионаже 1917 года (Espionage Act of 1917, 40 Stat. 553), согласно которой подлежат ограничению или полному запрету все выступления, в которых высказывается «презрение, насмешка, издевка или создается дурная слава о форме прав ления США, Конституции, флаге или о форме одежды, принятой в армии и на флоте США»74.

Значительному ограничению вплоть до полного запрета подлежат публичные выступления, в которых содержатся так называемые боевые слова, провоцирующие слушателей на нарушение общественного порядка. Судебные инстанции США на всех уровнях поддерживают обвинения по поводу произнесения «боевых слов» и «неправомерного» (с точки зрения официальных кругов) поведения тех лиц, которые «отказываются выполнить требования полиции о прекращении выступлений, побуждающих слушателей к выражению недовольства и совершению иных действий, ведущих к нарушению общественного порядка»75. В данном случае судебные органы США вступают в конфликт с основными положениями известных буржуазных доктрин о надклассовости и неограниченности прав и свобод. Пытаясь выбраться из этого тупика и хоть как-то оправдать свою позицию, они прибегают к следующим аргументам: «свобода слова не является абсолютной во все времена и при всех обстоятельствах»; всегда имеется «определенный, относительно ограниченный разряд речей, запрещение которых и применение наказания за произнесение которых никогда не порождает конституционных проблем»; провозглашение свободы слова и собраний «вовсе не означает, что каждый человек в любое время и в любом общественном месте может обращаться к массе с изложением своих мнений и убеждений. Конституционные гарантии свободы слова подразумевают сосуществование организованного общества, поддерживающего общественный порядок, без которого свобода будет вытеснена анархией»76. Нет необходимости говорить о том, какие широкие возможности предоставляют репрессивным органам США данные установки, проникнутые «заботой» об обществе, общественном порядке.

Наряду с названными ограничениями, непосредственно касающимися свободы слова и опосредованно — свободы ассоциаций, существуют и иные, аналогичные им ограничения. Они относятся в основном к так называемым «символическим речам», заключающимся, например, в отказе приветствовать флаг как символ, в ношении определенных эмблем и других «символических признаков систем, идей и институтов»77. При решении дел, связанных с «символическими речами», Верховный суд США исходит, как правило, из того, что «символизм является примитивным, но весьма эффективным путем передачи идей. Использование эмблемы или флага, символизирующих систему, личность, идею или институт, представляет собой кратчайший путь от ума к уму»78.

Судебные ограничения на «символические речи» в ряде случаев дополняются запретами на не в меру «шумные, мешающие окружающим речи», на «нелояльные», «подрывные», наносящие ущерб интересам национальной безопасности и «подлежащие запрету в специфических обстоятельствах речи»79.

Ограничения права ассоциаций в связи с ограничением права на проведение собраний, митингов, демонстраций, на организацию пикетов и т. п. устанавливаются как под теми же традиционными формально-юридическими предлогами, что и ограничения на свободу слова и печати, так и под относительно новыми, касающимися лишь данных прав и свобод.

Среди подобных ограничений следует выделить в первую очередь те, которые устанавливаются и реализуются под предлогом избежания нарушений права собственности отдельных штатов или частных лиц. Суть занимаемой при этом судебными органами позиции сводится к тому, что каждый штат, на территории которого проходят демонстрации или митинги, будучи собственником земли и зданий, волен давать санкцию на проведение демонстраций или, наоборот, запрещать их. «Каждый штат как собственник обладает властью для удержания собственности под своим контролем и использования ее по назначению в рамках действующего законодательства... Конституция США не препятствует отдельным штатам устанавливать контроль за использованием их собственности в целях, не противоречащих закону»80. Аналогично обстоит дело и с решением вопроса о проведении, точнее — об ограничении права на проведение собраний и митингов на территории, принадлежащей местным государственным органам, отдельным корпорациям или частным лицам81.

Ряд ограничений устанавливается на проведение митингов, демонстраций и собраний на территории конгресса США, законодательных органов (легислатур) ряда штатов и других государственных органов. Формально не существует таких нормативно-правовых актов, принятых на федеральном уровне или на уровне штатов, которые бы прямо, в открытой форме запрещали или ограничивали деятельность тех или иных социальных слоев и групп, связанную с проведением митингов, собраний или манифестаций на данной территории. Более того, в судебных решениях зачастую демонстративно, в сугубо пропагандистских целях подчеркивается, что территория, на которой располагаются законодательные органы, суды и публичные библиотеки, так же как «общественные улицы и парки», «полностью открыта для демонстраций общественности»82. Однако многочисленные оговорки в значительной степени обесценивают предоставляемые трудящимся, на первый взгляд, весьма широкие права и свободы. Поэтому к Конституции США вполне применимы слова К. Маркса

0 том, что Основной закон любого буржуазного общества содержит в самом себе «свою собственную противоположность, свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу— в общей фразе, упразднение свобод — в оговорке», что «сами формулировки в конституции таковы, что... каждая статья, неся в себе свою противоположность, полностью себя аннулирует»83.

Наиболее типичными и распространенными оговорками, используемыми судебными органами США для ограничения права на проведение собраний, митингов и демонстраций, являются ссылки на возможные нарушения во время демонстраций автодорожного движения, проблемы одновременного прохождения в одном и том же месте двух различных митингов, на опасность блокирования во время проведения митингов, собраний и демонстраций входов или выходов из зданий и т. п.84. Эти «технические» предлоги дополняются зачастую оговорками социального плана, такими, как угроза нарушений общественного порядка во время проведения митингов и демонстраций, угроза «нарушения общественного спокойствия в частной жизни граждан» и др.85.

Система сложившихся в процессе реализации поправки

1          формально-юридических предлогов и оговорок активно используется государственными органами США для постоянного воздействия на политическую систему американского общества в направлении создания наиболее оптимальных условий для дальнейшего развития и совершенствования буржуазных общественно-политических институтов и торможения процесса возникновения и развития пролетарских организаций.