Наука и культура

Альберт Эйнштейн

Разделы:  Рефераты по истории и культуре

Биографии известных людей

Свободный человек меньше всего думает о смерти, его мудрость в исследовании не смерти, а жизни.

 Спиноза

Однажды некий назойливый посетитель - их у Эйнштейна всегда было достаточно - спросил его: "Что бы вы ответили на смертном одре на вопрос: успешной или напрасной была прожитая жизнь?" Эйнштейн, как обычно, не обратил внимания на бестактность вопроса и ответил со своей постоянной простодушной искренностью: "Ни на смертном одре, ни до него подобный вопрос не мог меня интересовать... Я ведь только крошечная частица природы"

Отношение Эйнштейна к смерти запечатлено во многих воспоминаниях. В 1916 г. Эйнштейн заболел и его жизни угрожала опасность. Если бы не заботы Эльзы, непрерывно дежурившей у постели больного, Эйнштейн не выжил бы. Гедвига Борн (жена Макса Борна), посетив Эйнштейна во время болезни, услышала его рассуждение о смерти. Причем он говорил с таким спокойным безразличием, что Гедвиге показалось уместным спросить, не боится ли он смерти. "Нет, - ответил он, - я так слился со всем живым, что мне безразлично, где в этом бесконечном потоке начинается или кончается чье-либо конкретное существование"

Разумеется, это не было фразой. Гедвига Борн, так ценившая веселые шутки Эйнштейна, поняла абсолютную серьезность этих слов. Она прибавляет к словам Эйнштейна несколько очень глубоких замечаний. В словах Эйнштейна, говорит она, выразилось то слияние с людьми, к которому Эйнштейн стремился всю свою жизнь в поисках законов природы.

Гэдвига Борн с удивительным чутьем подходит к самой сути научного подвига Эйнштейна и вместе с тем к самой сути его отношения к людям. Выход в "надличное", интерес к объективным законам мироздания вызывал у него чувство слияния с Космосом, с жизнью во всех ее проявлениях, с человечеством, с людьми, которые в ряде поколений расширяют свои знания о природе, свою власть над природой и приближаются к рациональной организации человеческого общества. То, что казалось идущим от мысли, а не от сердца в его отношении к людям, было выражением абсолютной гармонии сердца и мысли. Однажды в разговоре с Инфельдом Эйнштейн сказал:

"Жизнь - это возбуждающее и великолепное зрелище. Она мне нравится. Но если бы я узнал, что через три часа должен умереть, это не произвело бы на меня большого впечатления. Я подумал бы о том, как лучше всего использовать оставшиеся три часа. Потом бы я сложил свои бумаги и спокойно лег, чтобы умереть" . За две тысячи лет до Эйнштейна мыслитель, которого по прихоти судьбы считают адептом личного наслаждения, говорил о своем отношении к смерти. В знаменитом письме к Менекию Эпикур выдвинул сотни раз потом повторявшийся аргумент против страха смерти: пока мы существуем, смерти нет; когда смерть есть, нас нет. Убедительную силу этого аргумента не только понимают, но и в той или иной мере воспринимают люди, заполнившие жизнь надличным содержанием. Сам Эпикур, умирая, сел в теплую ванну, потребовал неразбавленного вина и в предсмертном письме назвал день смерти своим самым счастливым днем, ибо он был полон воспоминаний о философских рассуждениях. Трудно найти человека, который меньше, чем Эйнштейн, мог претендовать на титул эпикурейца и был бы дальше, чем Эйнштейн, от ванны и вина Эпикура. Но трудно найти человека, который был бы ближе к эллинской гармонии мировоззрения и жизни. Эта гармония выражалась и в том, что логически безупречная формула Эпикура стала у Эйнштейна постоянным настроением, она реализовалась в сознании мыслителя XX в. Реализовалась и соответственно модифицировалась, приобрела эмоциональное бытие, перестала быть формулой и дополнилась ощущением умиротворенной грусти. Но к этому мы еще вернемся. Сейчас - существенный вопрос: является ли отношение Эйнштейна к смерти чисто личной его чертой?

Разумеется, она - личная черта. Но только ли личная, чисто ли личная?

К ответу на этот вопрос мы подойдем, вспомнив весьма многозначительную фразу Спинозы, которая приведена в качестве эпиграфа.

Почему "свободный человек меньше всего думает о смерти", иначе говоря - почему мысль о смерти не только логически обесценивается - это сделал Эпикур, - но и выталкивается из сознания свободного человека?

Понятие свободы у Спинозы весьма специфическое, оно означает, что жизнь человека определяется не внешними импульсами, а его сущностью, подобно тому как геометрические свойства некоторой фигуры определяются ее природой. Такая концепция свободы имеет онтологический смысл: чисто механическая зависимость индивида от целого наподобие зависимости тела от внешних импульсов лишает индивид автономного бытия и, следовательно, делает его иллюзорным.

Здесь мы подошли к коренному онтологическому и гносеологическому вопросу. К вопросу о двух компонентах бытия, о дополнительности индивидуального, автономного, имманентного, не тождественного иному, и целостного, объединяющего индивидуальное с целым. Этот вопрос будет основным вопросом третьей части книги, где он связан с проблемой бессмертия. Здесь мы его коснемся только с одной стороны и в связи с характером неклассической науки.

Теория относительности в своей завершенной форме, в аспекте "обладания истиной" описывает поведение индивида - частицы, сигнала, вообще физического объекта - как результат воздействия других тел - источников различных полей, которые искривляют пространство-время (гравитационное поле) либо изменяют мировую линию физического объекта в данном пространстве-времени, с заданной метрикой. Но даже в этой сравнительно устоявшейся и устойчивой форме теория относительности говорит об объектах, обладающих массой покоя - конечной либо нулевой, обладающих зарядом и обладающих индивидуальностью, нерастворимой в закономерностях целого и несводимой к внешним импульсам. Это становится еще явственней, когда мы рассматриваем теорию относительности как "стремление к истине", как нечто обладающее нереализованными тенденциями, неоднозначными прогнозами.

Эти нереализованные еще тенденции ведут к единой теории элементарных частиц, которая сможет объяснить особенности различных полей и природу отличительных свойств квантов этих полей - спектра масс, зарядов и т.д. элементарных частиц различного типа. На этом пути теория относительности соединяется с квантовой механикой - теорией, которая с самого начала исходила из индивидуального бытия частиц, несводимого по своим закономерностям к макроскопической структуре мира.

Неклассическая наука в целом не ограничивается анализом внешних воздействий на физический объект. Она учитывает и обратную схему: поведение индивида, микрообъекта, частицы, воздействует на состояние макроскопического мира, множества частиц, системы частиц. Неклассическая наука рассматривает реакции, которые начинаются парадоксальным с классической точки зрения актом в микромире и приводят к макроскопическим непосредственно наблюдаемым результатам.

Неклассическая наука - это наука, принципиально не игнорирующая индивидуальные процессы, судьбу индивидов, выход индивидов за пределы того, что им приписано макроскопическим законом.

Классическая термодинамика начинала с того, что игнорировала судьбу молекулы. Неклассическая наука и в эксперименте, и в его теоретическом анализе начинает с характеристики поведения микрообъекта.

Аналогичным образом неклассическая наука в характерном для нее отношении конкретных схем и общих законов уже не сводит конкретные схемы к роли простых иллюстраций раз навсегда установленного общего закона. Здесь тоже происходят своеобразные "цепные реакции". Результат опыта Майкельсона вызвал такую "цепную реакцию" - он заставил изменить общий закон, самые общие представления о пространстве и времени.

Сходное положение и в применении неклассической науки, в технике, основанной на применении релятивистских и квантовых схем. Здесь, как в в эксперименте, результатом производства является не только продукция и не только последующее повторение цикла, но и неизбежное изменение цикла, причем подчас фундаментальное изменение, т.е. переход к принципиально новому по своим физическим основам циклу и к сопутствующему изменению фундаментальных физических представлений.

Поэтому характерная для современного ученого свобода перехода к самым парадоксальным, новым представлениям о мире является лишь ярким и явным проявлением общей черты современной цивилизации в целом.

Характерные черты неклассической науки воплощает идеал свободного человека, о котором говорил Спиноза. Заметим только, что неклассическая наука, как и каждое неклассическое воплощение более общей концепции, более общего принципа, модифицирует эту концепцию, этот принцип. Формула Эпикура была негативной. Формула Спинозы - позитивная. Она связывает освобождение человека от страха смерти и от мыслей о смерти с растворением человека в целом, в космосе. Реализация этой концепции изменяет ее: свободный человек не растворяется в природе, а преобразует ее. Преодоление страха смерти происходит не через отчуждение личности, а через ее объективацию. Личность не становится случайным и несущественным всплеском целого, она - эвентуальный источник преобразования целого, а личная смерть остается для людей уже не леденящим душу призраком, но причиной примиренной, "вечерней" грусти. Это не ужас перед небытием, а сожаление об уходящем бытии, о его конкретных индивидуальных звеньях. Такое чувство и такая мысль не выходят за пределы психологии "свободного человека" Спинозы. Это мысль не о смерти, а о жизни, о ее индивидуальных неповторимых проявлениях.

Таким образом, проблема смерти связана с проблемой личной экзистенции и целого. Мы вернемся к этой проблеме в одной из последующих глав.